Глава шестая
#6
В порядке исключения для столь важной операции следует предусмотреть добавление всплывающих окон, они сделают рекламу более эффективной – реклама, не надо забывать, должна помогать пользователю интернета.
Тридцатипятилетний Стефан Риньо, два с лишним года работающий в рекламном агентстве, на миг прервал свою речь и посмотрел на Кристофа – убедиться, что тот улавливает всю исключительную тонкость сказанного. Но ровно в этот момент Кристоф, нимало не восхищенный, вертел свой телефон на стеклянном столике переговорной комнаты и говорил себе, что если этот кретин еще раз скажет “всплывающее окно”, он пошлет его вместе с его сраными рекламными идеями по всем известному адресу.
Кристоф поднял голову.
– Да, конечно, помогать пользователю. Но я вам уже говорил: всплывающие окна отпугивают посетителей. Человек заходит на сайт, видит это и уходит; ничего хорошего ни для нас, ни для бренда. Такая реклама дает противоположный эффект. Я бы предпочел, чтобы вы предложили не всплывающие окна, а что-то другое.
– С учетом средств, которые бренд готов вложить в эту операцию, и числа кликов, которые создает система всплывающих окон, нам это представляется наилучшим решением.
– Люди будут кликать вашу рекламу, это верно. Но по ошибке. Они кликают статью, собираясь ее прочесть, и ровно в эту секунду вылезает ваше всплывающее окно и их заносит на сайт бренда. В результате они злятся и уходят с сайта.
– Случаи отмены действия при всплывающих окнах действительно имеются, но их количество ограниченно.
Кристоф, сам того не замечая, снова начал вертеть телефон. Но под обиженным взглядом Стефана Риньо, служащего рекламного агентства, оставил его в покое.
– Хорошо, я бы предложил вам, Стефан, чтобы мы оба, каждый со своей стороны, еще подумали, как нам иначе решить этот вопрос. Уверен, можно найти какую-то новую форму, которая устроит бренд и не будет бесить пользователей.
Он пожал руку Стефану Риньо и вышел из стеклянного бокса. Наконец-то можно послать эсэмэску Клер, спросить, водила ли она малышку к педиатру. Хлоя сегодня утром опять жаловалась, что у нее болит живот. Напрасно Кристоф уговаривал себя, что вряд ли речь идет о предменструальных болях, ведь девочке едва исполнилось восемь лет, – эта мысль не выходила у него из головы. С той химической гадостью, какую они поглощают в товарных количествах, все возможно. В прошлом месяце он, к несчастью, повесил статью о росте числа детей с преждевременным половым созреванием. Средний возраст первых месячных понизился с 14 до 11 лет. Он прекрасно сознавал всю очевидную абсурдность своей гипотезы; поэтому, кстати, и Клер ничего не сказал, в полной уверенности, что она пошлет его далеко и надолго. Но с тех пор, как дочь стала жаловаться на боли в животе, его неотступно преследовал образ Лины Медины, перуанки, которая родила в пять с половиной лет от роду. Фото девочки с изуродованным беременностью тельцем, случайно попавшееся на глаза в гугле, надолго выбило его из колеи. Разумеется, он прочел достаточно дурацких книжек по психологии, чтобы задаться вопросом, не означает ли эта тревога еще и его собственного бессознательного сексуального влечения к дочери. Тем самым к страху преждевременного пубертата добавлялся страх оказаться одержимым подавленной педофилией.
Снова усевшись за свой письменный стол, он безотчетно взглянул на гигантский телеэкран, высившийся посреди опен-спейса и беспрерывно крутивший новости BFM. Звук был отключен, но в его мозгу отпечаталась бегущая строка: “Полемика, вызванная заявлением статс-секретаря…”, из чего следовало, что он не пропустил ни единой новости за те сорок пять минут, что длилась их встреча со Стефаном Риньо.
– Кристоф, мне надо с тобой поговорить.
Он поднял голову и посмотрел на Ванессу. Год стажировки и три временных контракта, прежде чем ему удалось взять ее на работу как журналиста. Иными словами, Ванесса была девушка упорная. Ему она очень нравилась. Серьезная, строгая, знающая. Но в данный момент она торчала у его стола с видом человека, решившего ни на миллиметр не сдвинуться с места, пока ее просьбу не выслушают.
– Ок. Угостить тебя кофе?
Четыре года назад, заняв место главного редактора Infos, нового сайта, запуска которого наконец добился от Жан-Марка Де Лассаля, он категорически отказался от собственного кабинета, отдельного от остальной редакции. Он должен был иметь возможность общаться со всеми без необходимости всякий раз вставать из-за стола и тащиться по коридору в опен-спейс. В этом был только один недостаток: когда он хотел переговорить с кем-то наедине, возможностей имелось всего две. Если встреча была важной, он направлялся в переговорную; во всех прочих случаях довольствовался коридором, где стояли кофейные автоматы. Несмотря на жесткое лицо Ванессы, эту встречу он счел “не очень важной”.
– Ну? Что стряслось? – спросил он, протягивая ей двойной капучино без сахара.
Кофейные вкусы каждого из своих сотрудников он знал наизусть.
– Я по поводу Томб. Конечно, он отличный веб-мастер, но он до сих пор не выложил мою инфографику о реальных затратах на одного иммигранта. Я пахала как проклятая, искала и перепроверяла все цифры, чтобы сделать ее как можно быстрее, и вот, приехали. Я должна ждать, когда месье соблаговолит ею заняться. Пойми, я так больше работать не могу. Либо он, либо я. Выбирай.
Драматическая банальность. Разработчики сайта загружены выше головы, ему бы надо нанять еще двоих. Простое уравнение: чтобы набрать новых людей, сайт должен приносить больше денег, а чтобы сайт приносил больше денег, надо набрать еще людей. Он уже сталкивался с этой проблемой в те далекие времена, когда работал в Vox. Но сегодня четверг, всем уже все осточертело, его команду две недели подряд заставляли работать над дико нудными темами, и напряжение сказывалось. Он решил применить план А в четырех этапах.
Этап первый: дать почувствовать, что прекрасно понимаешь масштабы проблемы:
– Понимаю, ты нервничаешь…
Этап второй: выбить собеседника из равновесия:
– …но на самом деле это моя вина. Злиться надо не на Тома. Я велел ему срочно решить проблему загрузки страниц в мобильной версии сайта. Это действительно срочно, я потребовал заняться этим в первую очередь.
Этап третий: покаяться:
– Забыл, что надо выложить твою инфографику. Прости.
Этап четвертый: оправдаться:
– Ты прекрасно понимаешь, что мы все сейчас перегружены. Делаем все, что можем, все уладится, когда стихнет эта полемика вокруг убийства. А пока я попрошу Тома после обеда заняться твоей инфографикой.
Ванесса удовлетворенно улыбнулась, решив, что одержала победу, и Кристоф смог наконец вернуться на рабочее место. Половина одиннадцатого, он уже провел две абсолютно бессмысленные встречи, пора приниматься за дело. Он подключился к чату IRC. В такое время друзья, наверно, уже встали. Подождал десять секунд и понял, что ответ будет: “или не встали”. Он надел наушники, чтобы слышать уведомления чата, пока будет читать статьи. Посмотрел, что творится на других сайтах по поводу убийства этих подлых бедняков, хапающих деньги общества, чтобы накупать себе “кроссовок и винища”, как заявила сегодня утром по радио статс-секретарь. В одиннадцать часов в наушниках блямкнуло, и он вернулся на страницу IRC.
*Марианна подключилась к каналу #lesamis
< Марианна > Оу, народ в поле!
< Кристоф > Хелло, ты только встала?
< Марианна > Чувак, щас четверг и всего 11.10.
< Кристоф > И что?
< Марианна > Ну естественно я только встала. Когда ты фрилансер и горбатишься за деньги изо дня в день и пристаешь к людям, чтобы они тебе заплатили, ты дольше ковер пылесосишь, чем работаешь. Короче, ты бедняк, но бедняк выспавшийся.
< Кристоф > Надеюсь, по крайней мере, что ты в кроссовках, заляпанных вином.
< Марианна > А… Я опять проворонила какую-то заяву нашей блистательной статс-секретарши, да?
(Блям)
*Поль подключился к каналу #lesamis
< Поль > Yo
< Кристоф > Ага, вот и второй социальный инвалид.
< Поль > Не нарывайся с утра пораньше. Я еще кофе не пил
< Марианна > Дай угадаю: ты еще не встал, просто у тебя ноут стоял у кровати?
< Поль > Ну примерно. Разве что ноут был прямо в кровати
< Марианна > Девица твоя небось тащится…
< Поль > Она знает, что это табу и что между нею и им я выберу его
< Марианна > То есть ты ее до сих пор не бросил
< Поль > Скажешь тоже… Дверца холодильника, и та болтливее ее
< Кристоф > Ну вы даете… И что вы делать будете, когда придется ходить на работу от звонка до звонка?
< Марианна > Когда что?
< Поль > О чем это папик?
< Марианна > Мы ничего не достигли в обществе, мы даже не знаем, какие у нас права, мы крепостные в чужой власти, в том числе по выходным, нам платят, ТОЛЬКО когда мы работаем. Так прекрати плевать в представителей того, что, по всей видимости, станет будущим трудового мира.
< Кристоф > Ок, люмпен-пролетарии, встающие в 11 утра. Ну а я возвращаюсь на собрание.
< Поль > Гнусный начальничек. Когда тебя выпотрошат, сделаю из твоих внутренностей секс-игрушки
< Кристоф > Ах-ах. Чмоки. До скорого.
*Кристоф отключился от канала #lesamis
Он схватил телефон, пришла эсэмэска.
Педиатр не знает, почему болит живот. Возможно, нервное. Подержу ее дома до полудня, потом отведу в школу.
Нервное… Или педиатру не пришло в голову подумать о предменструальных болях. Надо бы спросить у Марианны, а он забыл. Он вернулся на страницу IRC, но перешел в приватный чат.
<Кристоф> Ты тут?
<Марианна> Да. А что это ты в приватный чат залез?
<Кристоф> Ты, наверно, удивишься, но ты помнишь свои первые месячные?
<Марианна> Решил обсудить гинекологические проблемы, пока я завтракаю? Мило. Что стряслось-то? Живот прихватило? Чувствуешь всякое такое?
<Кристоф> Именно. То есть у тебя перед первыми месячными долго болел живот? За месяцы до?
<Марианна> Уже не помню. Все-таки пятнадцать лет прошло. Давно дело было. Помню только, жутко хотелось трахаться.
<Кристоф> Кажется, пора прекращать разговор.
<Марианна> …
<Кристоф> …
<Марианна> ТОЛЬКО НЕ ГОВОРИ, что ты из-за дочки волнуешься, психопат!
<Кристоф> А как ты догадалась?
<Марианна> Чувак, ты больной. Ей 7 лет.
<Кристоф> почти 8
<Марианна> Совсем спятил. Иди уже на свое собрание и оставь в покое малышку с ее желудком.
Следующее собрание было этажом выше, в дирекции. У Кристофа, когда он шагал по коридору к кабинету Де Лассаля, до сих пор порой мелькала мысль о его прежнем “я”, о том, каким он был во времена, когда пятнадцать минут прятался в туалете, прежде чем отказаться от золотой работы. И о том, каким он был несколько недель спустя, об отце семейства, который самым жалким образом вернулся проситься обратно. Лассаль проявил изрядную деликатность. Он не только не прогнал его, но и снова предложил то же место в журнале. Кристоф решил не считать это личным поражением, потому что отныне у него была цель. Все годы, проведенные в журнале, он всячески убеждал патрона доверить ему запуск новостного сайта, чтобы заполучить собственный сайт. Разумеется, Infos куда серьезнее Vox, но здесь он волен делать практически все, что хочет. Приступ ностальгии внезапно прервало появление вдали какой-то фигуры, движущейся навстречу. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы узнать этого мерзавца, Луи Домейла. Как и всякий раз, когда случаю угодно было их свести, то есть примерно раз в полгода, Луи встретил его открытой доброжелательной улыбкой, на которую Кристоф ответил кивком и жестом, означающим “опаздываю, виноват, занят и вообще тебя ненавижу”. Какого черта Луи сюда таскается? Интересный вопрос, которым Кристофу все некогда было заняться. Он вошел в кабинет директора и извинился за опоздание. Главный заговорил:
– Раз в жизни наше собрание посвящено положительным новостям. Сегодня после полудня обнародованы рейтинги посещаемости разнотематических информационных сайтов. И мне хочется сообщить вам, что Infos переместился на пятую позицию. Это огромный успех, которым мы обязаны высокому качеству работы команды и нашему стратегическому выбору. Отныне мы можем спокойнее смотреть в будущее.
Кристоф вытаращил глаза. Они поднялись с девятого места на пятое. По меньшей мере, впечатляющий прогресс. Он, конечно, заметил, что посещаемость высокая, но не настолько, чтобы обскакать всех остальных. Хотя… Тексты, которые он в последнее время читал на других сайтах, были весьма посредственными. Так или иначе, эта цифра меняла весь расклад. Сайт переходил в высшую весовую категорию. Пока шло собрание, Кристоф бил копытом от нетерпения. Начальство непременно желало распить по этому поводу бутылочку шампанского, но он, сославшись на загруженность новостной повестки, вернулся на рабочее место. Ему хотелось сообщить новость своей команде, сказать, что они не зря пахали как проклятые. Вечером они устроят выпивон. А уже завтра он попросит взять еще одного айтишника.
Когда он вернулся в опен-спейс, звук у телевизора снова был включен:
…Чей представитель ответил статс-секретарю, что ей лучше было бы поинтересоваться богатеями, которые хапают деньги мелких вкладчиков, чтобы покупать себе дорогие костюмы и шампанское.
Когда Кристоф объявил новость команде, весь опен-спейс зааплодировал, и он краем глаза заметил, как Тома и Ванесса чмокнули друг друга в щечку. Рейтинги вывесили сразу после полудня, и коллеги завалили Кристофа поздравлениями. Между главными редакторами французских новостных сайтов существовала какая-то парадоксальная форма солидарности. Несмотря на конкуренцию, их сплачивал общий выбор – работа в сети во времена, когда в нее никто не верил. Все они начинали свою карьеру под дурацкие разговоры типа “интернет сроду не заработает”, и им до сих пор случалось сталкиваться с презрительным отношением коллег из бумажного сектора, считавших веб-журналистику второстепенным жанром с уровнем ниже плинтуса. Хоть они и любили лаяться между собой, в этот день атмосфера была праздничной. Тем более что Infos был сайтом добропорядочным и старался ни к кому особо не цепляться.
Депутат от Аквитании ответила, что заявление статс-секретаря недостойно члена правительства, и потребовала ее отставки. – Статистика посещений сайтов: большой успех Infos.fr, его главный редактор благодарит команду за отличную работу.
Он дал несколько интервью специализированным СМИ, каждый раз делая упор на роль своей редакции. Кристоф был не способен приписать успех Infos только себе. Во-первых, потому, что в нем глубоко укоренилось убеждение: хороший сайт можно сделать только с хорошей командой. Во-вторых, потому, что на самом деле не считал Infos таким уж замечательным. Он полагал, что сайт просто менее плох, чем многие другие. И в глубине души задавался вопросом, не возникает ли блестящая журналистика лишь в стране, где уровень политиков тоже повыше.
В метро, по дороге домой, он все-таки позволил себе пару секунд посмаковать победу. Под вечер Поль заметил ему: “Ну что, лютеранин, не хочешь порадоваться и сказать об этом?” Верное замечание. Но стоило ему чуть-чуть расслабиться, как на горизонте сразу начинало маячить темное пятно. Луи Домейл. В глазах Кристофа одного его присутствия было довольно, чтобы омрачить любое торжество. Если бы Луи присутствовал при открытии вакцины против рака, Кристоф бы радовался открытию меньше. Нет, даже не так. Если бы Луи находился в комнате в момент открытия вакцины против рака, вакцина бы разрушилась сама собой. Кристоф сдвинулся в глубину вагона, давая войти другим пассажирам. Тем же утром, попозже, он узнал, что Луи, для начала превратив Vox в дерьмовый сайт, печатавший одни пресс-релизы М. Покоры и “Эндемол”, открыл собственное “консалтинговое” бюро и подрядился заняться поисковой оптимизацией Infos. Его не слишком радовало, что никто не удосужился поставить его в известность, пусть даже это полностью отвечало изначальной договоренности: он занимается только редакционной политикой сайта, а начальство – всем остальным. Договор давал Кристофу определенную свободу и, судя по посещаемости, работал скорее неплохо. Но он не мог избавиться от мысли, что присутствие Луи – дурной знак. Он посмотрел, который час, на телефоне стоявшей рядом женщины, она посылала эсэмэску “Дорогой, ты купил хлеба?” 19.45. Он рассчитывал вернуться с работы раньше. Он еще не поделился новостью с Клер, хотел рассказать ей лично, а не по телефону. Можно зайти купить вина, они уложат детей и проведут вечер вдвоем.
Завернув по дороге в супермаркет, Кристоф пришел домой. В дверях, еще не сняв куртку, он остановился и прислушался к воплям, доносившимся из гостиной. Похоже, страшное дело – сын кричит дочери “ты вообще шуток не понимаешь”, а дочь обзывает сына тупым дебилом.
Клер вышла из кухни и подошла его поцеловать.
– Как день прошел, хорошо?
Он кивнул.
– Ты не забыл, что я вечером ухожу? У меня бизнес-коктейль. Ты немного задержался, мне уже пора. – Она надела пальто, поцеловала его еще раз, просунула голову в гостиную: – Разбойники, я ухожу, папа вернулся.
Кристоф хотел что-нибудь ей сказать, все равно что, просто чтобы она пока не уходила, выгадать несколько секунд, но подбежала дочь и повисла у него на руке:
– Папа, Люк такой злюка, он сказал, что я мымра.
Клер улыбнулась ему, произнесла одними губами “держись”, шагнула за порог и исчезла.
Разочарование Кристофа было очень болезненным, но дочь ничего не заметила. Он хотел взять ее на руки, но обнаружил, что до сих пор стоит с бутылкой. Пошел на кухню, положил куртку на стул. Несколько секунд стоял посреди кухни как дурак. Ему хотелось быть с Клер, хотелось рассказать, как прошел день. Он чувствовал себя потерянным. Обернувшись, он увидел, что дочь стоит рядом.
– Как дела, дорогая? Живот еще болит?
– Люк сказал, что я мымра, – повторила она со слезами в голосе.
– Брат просто тебя дразнит. Ты прелесть.
– Нет, я уродина.
Кристоф подумал: умаление себя = предменструальный синдром. Он подтянул стул, сел и обнял Хлою.
– Ты потрясающая девочка. Честное слово.
Внезапно его посетило довольно неприятное чувство. Он задумался, а нормально ли для восьмилетнего ребенка беспокоиться, красивый он или нет. У Люка никогда не было подобных кризисов. Потом он вспомнил собственную мать и сказал себе: она бы точно не одобрила, что он обсуждает с внучкой ее физическую красоту вместо того, чтобы вдалбливать ей, как важно развивать свой ум. На него навалилась огромная усталость.
– Вы ужинали?
Хлоя утвердительно кивнула.
– Ты мне не ответила, у тебя живот болит?
– Как когда. Иногда вдруг схватывает. А можно я поиграю в планшет? Мама сказала, что можно.
Не дожидаясь ответа, она поскакала в гостиную.
Перепады настроения = предменструальный синдром? Он подумал, не открыть ли бутылку, но в конце концов убрал ее в буфет. Ужин себе он тем более готовить не будет. Положив кусок сыра между двумя ломтями хлеба с маслом, он пошел в гостиную к разбойникам. Оба влипли в экраны. Люк на телеэкране вел войска в наступление. Кристоф уселся на диван с мыслью, полезно ли десятилетнему мальчику играть в такие гиперреалистичные игры, но скоро настолько увлекся графикой и анимацией, что невольно ругнулся, заметив, что кусочек масла вывалился из бутерброда и шлепнулся на белую диванную кожу. Он вытер его рукавом, но жирное пятно осталось. Он вздохнул. Иногда он с тоской вспоминал их прежний коричневый грязнущий диван. С тех пор как они купили этот, Клер превратилась в маньячку. Главная проблема дорогих вещей: они заставляют вас менять свои привычки. Он подумал было встать и сходить на кухню за губкой, но вместо этого предложил сыну взять второй геймпад.
– Ага! Класс!
Двадцать минут Кристоф крошил зомби, с торжеством любуясь, как их внутренности весьма реалистично заляпывают экран, потом решил поинтересоваться, во что играет Хлоя. Когда он увидел пестреющий всеми оттенками розового экран, у него чуть не вытекли глаза. В жизни не видел такой уродской штуки. Краски расплываются, рисунки чудовищные. Он спросил Хлою, что надо делать.
– Сначала надо одеть героиню как можно красивее, чтобы она нашла работу. Потом зарабатываешь денег и идешь по магазинам, потом идешь на вечеринку, и тебе надо выйти замуж за мальчика, который одет красивее всех, но тебе тоже надо быть одетой красивее всех. А потом надо собрать самое лучшее платье для невесты, и если получится, тогда ты выиграл.
Он смотрел, как дочь на экране механически смахивает пальцем десяток одинаковых мини-юбок. Взгляд у нее был скучающий.
– А это не скучно?
Она подняла на него пустые глаза:
– Да, немножко.
– А игры брата не лучше?
– Лучше, но это игры для мальчиков.
Люк, не отрываясь от своих зомби, заметил:
– Девчачьи игрушки вообще гадость. Кроме той, с розовым котенком, который мячики кидает.
– Завтра, если хочешь, поищу тебе другие игры, не такие нудные. А сейчас пора спать.
А главное, завтра он поручит кому-нибудь из внештатников написать о сексизме в компьютерных технологиях. Сами по себе ценности так называемых мальчишечьих и девчачьих игр были равно дурацкими. Либо мочить зомби, либо выходить замуж. Но что его повергало в настоящий шок, это разница в техническом качестве. Если игру про зомби явно разрабатывала команда дизайнеров и инженеров, игру про телку точно рисовал какой-то криворукий. После такой игры ни одна девочка уж точно не захочет стать программистом.
Уложив детей, он включил телевизор и уселся на диване с ноутбуком на коленях. Посмотрел в интернете, какую программу обсуждают больше всего, и включил этот канал, но без звука. Он чувствовал, что нервничает. Слишком много всего вертелось в голове. Пришла новая порция мейлов с поздравлениями по случаю цифр посещаемости Infos. Теперь, когда с сайтом все в порядке, можно наконец передохнуть и выделить время для общения с семьей. Именно поэтому ему хотелось поделиться новостью с Клер. За четыре года, что он руководит Infos, ей постоянно приходилось идти на жертвы. Она молча соглашалась с тем, что Кристоф вынужден пахать по вечерам и в выходные, что с ним никуда нельзя сходить. Несколько раз упрекала, но в целом была очень терпелива. Он немного злился на себя. Всякий раз, когда кто-то из детей заболевал, отгул брала она. Как сегодня утром с Хлоей. А ведь согласно странному закону мироздания, нормальное состояние ребенка – это болезнь. То есть это негативно сказывалось на ее карьере. Он это знал. К тому же за годы работы пресс-атташе она устала. Но быть может, в этом и состоит изначальная справедливость. Порочный круг. Если бы она могла больше времени отдавать работе, перед ней бы открылись более заманчивые возможности. Как получилось с ним самим. Пора восстанавливать равновесие вещей. Быть в семье. Прежде всего ради Хлои. Ее куда-то не туда заносит. На экране ноута он выбрал опцию “Новый документ” и стал печатать.
Дорогая Матерь-природа,
хорошо бы ты объяснила мне свои нынешние блуждания
Дорогая сельскохозяйственная промышленность,
хорошо бы ты мне объяснила, по какой причине ты упорно отравляешь нашу пищу разными химическими веществами, которые, как показали научные исследования, являются эндокринными разрушителями и расстраивают гормональную систему наших детей. Неужто изготавливать консервные банки и жестянки для напитков без фенола – такой уж бред? Знаю, вы мне ответите, что соблюдаете установленные законом пороговые значения, но в законе пока сложно определить понятие вредного воздействия применительно к материи. Что такое порог вредного воздействия – то, от чего человек заболевает, или просто то, что негативно сказывается на телесном развитии?
Он кликнул на “Сохранить”, выбрал папку “Моя переписка”, и текст добавился к доброй сотне документов, среди которых попадались вперемешку письма с названиями “Дорогая компания Газ Франции”, “Дорогая Марго”, “Дорогой долбоеб с 4-го этажа”, “Дорогой банкир”, “Дорогой Жан-Поль”, “Дорогой Франс-Телеком”, “Дорогой 1-й канал” (1), “Дорогой 1-й канал” (2), “Дорогой месье Рюмильи”, “Дорогой 1-й канал” (3), “Дорогой препод математики”, “Дорогие все”, “Дорогой Жан-Мари Ле Пен”, “Дорогая учительница”, “Дорогой шеф”, “Дорогая гребаная налоговая служба”.
Страсть писать черновики гневных писем развилась у Кристофа после предательства Луи Подонка Домейла.
Дорогой Луи Домейл,
не знаю, найду ли я подходящие слова, чтобы выразить полноту своей ненависти к тебе и ко всему, что ты олицетворяешь. Мы встретились во времена, когда во Франции, надо признать, мало кто хотел работать в интернете, и я решил, что у нас общая страсть к сети, общее желание новизны, общее восхищение этим новым пространством. Мне понадобилось немало времени, чтобы понять: единственная твоя истинная страсть – это бабло. По возможности грязное и вонючее. Как ты можешь смотреться в зеркало после того, что сделал со мной? Лишить меня сайта, который я создал своими руками, в который вложил все свои мысли и энергию и к которому ты присосался, как зловредная пиявка. Тля. Грязный ублюдок. Однажды ты заплатишь мне за то, что сделал со мной, и за то, что сделал с Марианной Маларе. Я тебя предупредил, мелкий гнилой говнюк.
Отосланное письмо ни на йоту не уменьшило его гнев. С тех пор они время от времени пересекались, и Луи всякий раз обращался к Кристофу так, словно они еще друзья, отчего тот всегда злился. В первое время гнусность Луи доходила до того, что он бросал на него жалостливые взоры. Мир навыворот. И в глазах людей, ничего не знавших, Кристоф выглядел моральным уродом. Он отказался объяснять кому бы то ни было, из-за чего они поссорились: стыдился, считал, что над ним будут смеяться как над недоумком. Пусть лучше считают его невоспитанным мудаком.
Поскольку письмо не принесло никакого результата, Кристоф взял в привычку сохранять сотни черновиков в отдельную папку, не отсылая адресатам. Но видел в них не предохранительный клапан в своей стратегии ухода от конфликтов, а скорее признак того, что ему трудно выражать свои чувства. Затруднение это выглядело отчасти социальным изъяном – ведь жил он во времена, когда все только и делали, что выворачивались наизнанку. Прежде всего, участники реалити-шоу, но и звезды и политики. Не говоря уж о пользователях соцсетей почти в полном составе, доходивших до описания собственного настроения. Великое излияние чувств. На этой ярмарке пафоса Кристоф ощущал себя человеком без сердца.
Мысли его снова вернулись к Клер. Он слишком редко говорил ей, что любит ее. Невеликая, наверно, сложность это сказать, особенно после двенадцати лет совместной жизни. Но когда он все-таки решался на изъявление чувств, ему все время казалось, что он говорит не те слова. Или не то, что она надеялась услышать. Пусть она его и не упрекала, он не сомневался, что она ждет какой-то четкой последовательности фраз. Проблема в том, что он понятия не имел, какие это могли быть фразы.
Приходилось признать очевидное: признаваться в любви он не умел совсем.
Любой выход за пределы “я тебя люблю” немедленно приводил к нехватке горючего. На ум приходили одни тяжеловесные, потные, пошлые клише. В любви он не добрался даже до уровня Барбары Картленд. В утешение он говорил себе, что важны не слова, а поступки. И тут он ей докажет, что любит ее. Скоро он наконец скажет ей, что он снова здесь, рядом. Повторяя “я здесь, рядом”, он уснул.
Клер посмотрела на него как-то странно. Был уже первый час ночи, они лежали в постели. Горел ночник, тот, что слева. Вернувшись домой, Клер обнаружила его храпящим на диване и разбудила, чтобы он перелег в кровать. Так что под одеяло он залез полусонным и в том же полусне рассказал ей о хороших новостях и о своем решении.
– Ты не рада? – спросил он, беря ее за руку.
– Нет, конечно рада. Просто такое впечатление, будто ты сообщаешь, что уходишь с работы.
– Нет. – Он отпустил ее руку и поудобнее устроился на подушке. – Просто я приторможу. В общем… буду работать в нормальном ритме. Постараюсь пораньше приходить домой по вечерам. А по выходным не буду полдня просиживать за компом.
На сей раз в ее глазах мелькнуло сомнение.
– Ты как будто сомневаешься.
– А я и сомневаюсь. Новости есть всегда, всегда происходит что-то важное или неважное, из-за чего тебе непременно надо открыть компьютер. Поток новостей не замедлится от того, что ты решил дать себе передышку.
– Обещаю. Честное слово. Переброшу на кого-нибудь другого. Потому что мне так хочется. Вот увидишь.
Она уснула, прижавшись к нему. Давным-давно она не засыпала вот так, положив голову ему на плечо.
В эту ночь оргазма у Марианны не случилось даже в проекте. По всей линии горизонта удовольствия даже в бинокль ничего не углядишь. Опять мимо. Да почему же так трудно добиться наслаждения с мужчиной? Проклята она, что ли? Господь не велит? И сказал Бог: “С членом не познаешь наслаждения”, и женщины не познавали наслаждения.
– Все в порядке?
Она повернулась и прижалась к Максу:
– Да.
– Хорошо было, правда?
– Да. Просто супер.
У нее был выбор: сказать ему “послушай, было неплохо, но тебе надо научиться пользоваться пальцами. У меня никогда не будет оргазма так сразу, от одного твоего члена, тебе надо кое-что проделать с моим клитором. Но сперва я тебе объясню, как устроен клитор. Жать на него бесполезно и т. п.” – или ответить, как 100 % женщин: “просто супер”. Был час ночи, они уже две недели кадрились по интернету и теперь вот первый раз переспали, атмосфера была вполне приятная, на честность у нее не хватало мужества.
И сказал Бог: “Ты солжешь”.
Она раздумывала. Остаться с ним, поваляться в постели или вернуться домой? Поздно, но она не устала. Ей хотелось домашнего покоя, но, с другой стороны, при мысли, что придется на холоде ловить такси, всякое желание пропадало. К тому же она не знала, хватит ли ей наличных денег или для начала придется идти искать банкомат. В последнем случае такси наверняка подвернется раньше банка, и тогда она опять окажется перед выбором – то ли сперва забрать деньги, рискуя не сразу найти другое такси, то ли сесть в то, что подвернется, и просить остановиться, чтобы добыть денег, а это всегда противно.
Напрашивался единственный вывод – остаться в тепле, но минуту спустя она уже стояла рядом с матрасом и натягивала джинсы. Носки она, по счастью, бросила рядом с обувью. Иногда один носок куда-то заваливался, тогда приходилось просить партнера встать с постели, трясти одеяло и вытаскивать комочек из какой-нибудь складки. Еще одна говенная засада.
В Марианнином уме рубрика “говенный” вмещала много всего.
Она попрощалась с Максом, тот попытался поймать ее и повалить обратно на кровать, но она вырвалась и ушла. На улице при мысли о том, что удалось принять решение, ей сразу стало лучше, она сняла с карты деньги, нашла такси и добралась до пассажа, где обитала последние три месяца. Набирая код, она испытывала противоречивые чувства: радовалась, что все-таки дома, и тревожилась, что не сможет уснуть.
Взобравшись по многовековой лестнице, она наконец вошла в свою прелестную трехкомнатную квартирку. В комнатах царила тьма, но все равно виден был окружающий бардак: в углу гостиной свалены неразобранные коробки, на раскладном диване разбросана куча шмоток, повсюду валяются книжки. На секунду она задумалась, стоит ли снимать пальто, учитывая температуру в доме. Она недавно перебралась в эту квартиру, куда более дешевую, чем ее предыдущая. Если отвлечься от того, что в Париже в самый разгар кризиса недвижимости по сходной цене можно снять разве что развалюху. Поскольку теплоизоляция в означенном жилище нулевая, пытаться его протопить равнозначно тому, чтобы поставить обогреватель на улице. От идеи включить радиаторы она отказалась сразу. Невезуха вполне предсказуемая, все соседи приняли аналогичные меры, и потому холод в здании стоял, как в леднике. Но если бы это было единственное неудобство, она бы смирилась. Главная беда заключалась в том, что дом был с привидениями.
Здешняя жизнь весьма напоминала Марианне лучшие передачи в духе “Тайны-ТВ” или недавние дурацкие репортажи о паранормальных явлениях на NRJ 12.
Когда краны в ванной в первый раз открылись посреди ночи и ее разбудил грохот льющейся воды, она встала, перекрыла воду и вызвала слесаря. Тот, допивая сваренный ею кофе, сказал, что сантехнику тут поменять невозможно, проще снести дом. Во второй раз она, завернув краны, полезла в интернет, откуда после долгих поисков вынесла, что живет, конечно, в развалюхе, но в развалюхе исторической.
Пассаж Королевы Венгерской существовал с 1700-х годов. В конце XVIII века здесь жила некая Жюли Бешёр, которую за красоту прозвали Майской Розой: торговка-зеленщица, работавшая на базаре Ле-Аль, на Рыночной площади. Она возглавляла делегацию “рыночных торговок”, отправившуюся в Версаль жаловаться на свои невзгоды. Мария-Антуанетта, увидев ее, поразилась ее сходству с собственной матерью, Марией Терезией, эрцгерцогиней Австрии и королевой Венгрии, поэтому делегация получила не только все, о чем просила, но и приглашение отобедать за королевским столом. Мария-Антуанетта даже поцеловала Майскую Розу, а той это настолько польстило, что в Ле-Аль она вернулась, лопаясь от гордости и неизлечимой роялисткой – весьма несвоевременные взгляды для атмосферы 1775 года. В издевку ее прозвали Королевой Венгерской, а в 1792 году заточили в монастырь Мадлоннет, служивший тюрьмой. Как сказано в тюремной книге, “Жюли Бешёр, по прозванию Майская Роза, именовавшаяся прежде Королевой Венгерской, обвиняется в преклонении перед бывшим Королем и супругой Капета”. Ее гильотинировали. С тех пор, по рассказам, в пассаже, где она жила, то есть в пассаже Королевы Венгерской, регулярно происходили сверхъестественные вещи – непреложные свидетельства того, что призрак обезглавленной до сих пор бродит по земле. Марианна могла ощутить многие из этих вещей на собственном опыте: сами собой открывающиеся и хлопающие двери и окна, внезапно включающиеся краны и целое созвездие ночных шумов и потрескиваний более или менее пугающего свойства.
Марианна не знала про историю зеленщицы / Королевы Венгерской / мстительницы, когда брала в поднаем у приятеля это помещение. Она только проверила, что поднаем законен, если владелец не сдает жилье дороже, чем сам за него платит. Тем не менее жилье было сказочное – по причине, заставлявшей всех парижан пускать слюни от зависти: “жилье до 1948 года”. Об этом понятии говорили со звездным сиянием в глазах, штука была настолько редкая, что превратилась в миф. А если конкретно – жилье стоило шестьсот восемьдесят евро вместо тысячи шестисот.
Переезд стал краеугольным камнем ее новой жизненной политики – бюджетной жизни.
Марианна посчитала, что ей надо сократить расходы минимум на 3/5. Дабы найти волшебную формулу, позволяющую добиться подобной цели, она составила список. В левом столбце – статьи расходов того времени, когда она была богата, в правом – их бюджетные варианты.
Переезд
Аквабайк 45 евро/час → шведская гимнастика 10 евро/час
Спа-процедуры → домашние средства биокосметики (найти)
Еда на дом → зарегиться на сайте, где жрет соседка
Косметичка → дома, купить восковые полоски
Аперитив в барах люксовых гостиниц → замены нет по определению
Шмотки → смотреть стоки, распродажи
Ночное такси → найти мужиков, живущих неподалеку
Газ, электричество → не включать отопление Энергосберегающие лампы. Завести только штуки, которые можно выключить полностью (никаких теликов в режиме ожидания)
Транспорт → записаться в страховую кассу зайцев, стоимость 7 евро/мес.
Отказаться от подписки на кино и телеканалы → скачивать с торрентов
Продукты → в “Монопри” ни ногой. Отказаться от доставки. Покупать минимум. Не есть/ меньше есть?
Первый вывод, напрашивавшийся при взгляде на этот список и вытекающие из него приоритеты: за последние месяцы, дописывая диссертацию, которую мучила долгие годы, она хоть и поглощала в огромных количествах сложнейшие ученые труды, хоть и упивалась Делёзом и Дебором, ни один мыслитель не сумел уменьшить в ее глазах значение увлажняющих кремов. Притягательная сила косметики разносила в пух и прах всю постструктуралистскую мысль ХХ века. Единственное существенное различие между ней и любой другой любительницей средств ухода за лицом и телом заключалось в том, что, спуская все деньги на эстетику кажимости – то есть на заоблачные кремы, обещавшие вам красоту, молодость и динамику, – она это сознавала и испытывала чувство вины. Но считать это настоящим философским прогрессом у нее не особо получалось.
Стоя на кассе с очередной баночкой молодости и динамики в руках, она могла сколько угодно твердить про себя отрывки из “Общества потребления”: “Стрaтегическое знaчение и хитроумие реклaмы проявляются именно в следующем: онa хочет дойти до кaждого в его отношении к другим, в его стремлении к овеществленному социaльному стaтусу. Реклама никогда не обращается к одинокому человеку, она рассматривает его в разнообразных отношениях, и даже тогда, когда она как будто касается его “глубинных” мотиваций, она всегда делает это зрелищно, то есть она всегда приглашает близких, группу, все иерархизированное общество в процесс восприятия и интерпретации, в начатый ею процесс производства желания”. Все равно она размахивала кредиткой с таким чувством, будто обрела косметический Святой Грааль.
Она приводила саму себя в отчаяние.
Неприятное чувство; чтобы утешиться, приходилось записываться на сеанс спа.
Но новая политика бюджетной жизни предоставляла идеальную возможность умерить свою склонность к потреблению, пусть даже в ее основе лежал простейший финансовый императив, а именно тот факт, что Марианне в самом скором времени предстояло оказаться в нищете.
Летом она приняла радикальное решение. Она развяжется с Penissimo и Maxipenis. Слишком долго она жила на доходы от обоих сайтов: боязнь Поля удаляться больше чем на километр от своего жилья с тех пор только усилилась. Конечно, ездить каждый месяц в Брюссель – вполне приятная перспектива, но ей с самого начала было не по себе в этой роли. А с недавнего времени ее стали постоянно мучить кошмарные сны, в которых ее допрашивали на границе. Марианна просто кожей чувствовала, что с 2006 года ситуация изменилась. С тех пор все общество заинтересовалось интернетом – все, в том числе налоговые службы и следственные органы.
Была и другая причина. Становилось все сложнее объяснять дочери, кем она работает. И хотя Леони было всего четыре года, Марианна чувствовала, что пора выбирать более традиционный образ жизни.
Однако решение сводилось к тому, чтобы бросить свою “работу” без выходного пособия и остаться без гроша. Тогда она составила продуманный список способов сократить расходы на свой образ жизни и начала с переезда. Чтобы перевернуть страницу, оставалось сделать две вещи: найти другой источник дохода и объявить Полю, что она завязывает.
На следующее утро, около половины восьмого, когда Клер в пижаме вошла на кухню, Кристоф протянул ей чашку кофе и поцеловал в шею. Она улыбнулась. Люк презрительно фыркнул, а по радио вещали о том, как “спрут крупного финансового капитала своими щупальцами душит народы один за другим”. Кристоф на глазок прикинул, что процент недоверчивости в улыбке жены снизился с сорока восьми до тридцати двух: существенное продвижение вперед по пути супружеского счастья. Придя на работу, он первым делом послал ей мейл.
Нежная моя,
Повторяю, как торжественный обет – так ты сможешь предъявить мне этот мейл в случае каких-нибудь проблем: с сегодняшнего дня меньше работы, больше нас. Вечером я буду дома в 19.15.
Целую.
Он сказал себе, что “нежная моя” – это славно. Пошлятина, конечно, но ничего другого в голову не пришло. За двенадцать лет он так и не сумел найти ни единого любовного прозвища для Клер. Ничтожество.
Смотри, а то я в конце концов поверю.
До вечера, дорогой.
Ну вот. А когда она пишет “дорогой”, звучит совершенно естественно.
В общем, утро обещало быть светлым и радостным, вплоть до 9.05: именно в это время на сайте Mediapart появилась статья под названием “Как подтасовывали цифры посещаемости сайтов”. В 9.05, то есть когда все уже в сети. Каков сволочизм! Увидев статью, Кристоф сразу, еще даже не кликнув на нее, покрылся холодным потом. Когда же он ее прочел, то почувствовал, как кровь бьет в виски с такой силой, что у него, казалось, помутилось в глазах. Дисплей компьютера плавал в тумане, но Кристоф был не в силах поднять голову, оторвать взгляд от написанных слов.
Журналист Патрис Реве объяснял, что рейтинг, официально опубликованный накануне, был сфабрикован, то есть сайты, отказавшиеся мошенничать ради улучшения статистики, оказались ущемлены. Надувательство заключалось в том, что сайтам весьма задорого продавались советы, принимавшие форму простого листа бумаги формата А4. Иначе говоря, фиктивная услуга, в обмен на которую позиция соответствующего сайта в официальном рейтинге “пересматривалась”. Простейшая махинация, имевшая, однако, весьма серьезные финансовые последствия, поскольку на основе этого рейтинга как раз и рассчитывались размеры рекламных бюджетов.
В подтверждение Mediapart приводил пример впечатляющего взлета в рейтинге Infos и связывал его с тем фактом, что Infos как раз недавно заказывал некоей организации, занимающейся повышением посещаемости, весьма дорогостоящее исследование. Неназванный источник в этой организации подтвердил факт незаконных действий.
Первой реакцией Кристофа было возмущение: почему кто-то не верит, что Infos работает без обмана, по-настоящему? Это же явная зависть. Он решил прояснить ситуацию.
Привет,
объясни, пожалуйста, что это за статья сегодня утром? Что это значит? Если все, что ты пишешь, подтверждено источниками и проверено, ты мог, по крайней мере, предупредить меня и спросить мое мнение.
Мы всегда связываемся с заинтересованными сторонами. Я обращался за комментарием к твоему патрону Де Лассалю и к директору по стратегическому развитию. Они не удостоили нас ответом. Но давай, объясни, как ты мог согласиться участвовать в такой афере. Право на ответ есть у любого, даже у вора, мы всегда готовы его опубликовать.
А ты уверен в том, что пишешь? Что Infos в самом деле купил себе место в рейтинге?
Отказываюсь понимать, как ты мог поверить, будто я был в курсе и поддержал эту систему. Ты не хуже меня знаешь, что я занимаюсь только редакционной политикой, а всем остальным занимается начальство.
Я к тебе прекрасно отношусь, Кристоф, но ты же не будешь меня убеждать, что вообще не был в курсе? Ты главный редактор сайта, мне-то не заливай. Ты не мог не знать.
В самом деле, невозможно поверить, что его, главного редактора, не поставили в известность о манипуляции. Невозможно, потому что это подразумевает две вещи: 1) что начальство считает его полным идиотом; 2) что он настолько самодоволен, что полагает, будто его сайт бьет рекорды посещаемости исключительно из-за качества контента. Вдвойне мудак. Двойной тулуп унижения.
И теперь ему придется давать комментарии в сети. Что он может сказать? Никто не поверит, что он такой лох и ничего не видит прямо у себя под носом. Либо он честный, но полный дурак, либо умный, но подонок. А в уме его никто не сомневался.
Тут он наконец понял, что в опен-спейсе стоит полная тишина. Он поднял голову. Все прилипли к экранам, но пальцы стучат по клавиатуре с удвоенной скоростью. Наверняка все в чате и обсуждают это дело.
Во всех сетях от него требовали комментариев, все слали ему ссылки на статью Mediapart – как будто он уже не прочел ее двадцать раз.
Громкая полемика в интернете вокруг разоблачения мошенничества в замерах посещаемости сайтов. Один из депутатов заявил: “Прекрасно, что пресса при каждом удобном случае преподает нам уроки прозрачности”. Министр цифровых технологий созвал для консультаций совет по сетевому нейтралитету.
Он встал и пошел к лифтам. На этот раз он на них наорет. Скажет им, что это недопустимо. Пошлет их далеко и надолго.
Он вышел из лифта и ринулся к секретарше.
– Скажите ему, что я хочу его видеть, немедленно.
– Он еще не приехал. Но я ему передам.
И он, поджав хвост, поплелся назад, каким-то иррациональным образом восприняв отсутствие шефа как еще один знак презрения по отношению к себе.
Вернувшись в опен-спейс, он не сел на свое место. Ему очень хотелось спрятаться под стол, но он главный, он должен взять на себя ответственность и управлять кризисной ситуацией. Он похлопал в ладоши, привлекая общее внимание, хотя все глаза и так были устремлены на него. Они ждали от него слов. Ждали объяснений. Он снова подумал: хочу немедленно исчезнуть.
– Думаю, все прочли статью на “Медиапарте”. Мне хотелось бы заверить вас, что все это чушь, но на самом деле я не знаю. И жду разговора с дирекцией, чтобы выяснить. А пока прошу всех продолжать работать. Я не знаю, куплено наше место в рейтинге или нет, но одно знаю точно: мы делаем очень хорошую работу. Есть вопросы?
Ванесса подняла руку:
– Что отвечать читателям, которые задают нам вопросы?
– Что редакция увидела эту статью одновременно с ними. Что мы ждем объяснений со стороны дирекции. И что мы шокированы не меньше всех остальных. Что если факт манипуляций подтвердится, это очень серьезно.
Он сел за свой компьютер. IRC открылся снова, Марианна и Поль пять минут как вошли в сеть.
< Марианна > Блин… Как дела, я тебя не спрашиваю…
< Марианна > Так… Тебя нет… Ясно.
< Поль > Привет, а я здесь, но меня ты за говно считаешь
< Марианна > Прекрати. Я за него беспокоюсь. То, что он сейчас переживает, это блядский кошмар.
< Поль > Да все мухлюют, это нормально. Просто “Медиапарт” обосрался от зависти, раз такое выкатил
< Марианна > Э-э… Ну вообще-то это серьезно.
< Поль > ничего подобного! Вся система прогнила. Настоящей сенсацией было бы, если б рейтинг оказался настоящий. Хреново только, что побочной жертвой стал Кристоф
< Кристоф > Привет.
< Марианна > Так я тебя опять не спрашиваю, как дела?
< Кристоф > Нет.
< Марианна > Ок
< Поль > хочешь, положим сервера медиапарта?
< Кристоф > спасибо, но нет.
За невозможностью испариться с поверхности земли Кристофу хотелось работать, как будто ничего не случилось, но ему пришлось бесконечно копипастить свое “официальное” заявление всем, кто к нему обращался. “Не в курсе”, “очень серьезно”, “шокирован”, “жду объяснений от дирекции”.
К обеденному перерыву от дирекции по-прежнему не было никаких новостей. Он остался за столом, идти есть не было сил. Он мог согласиться с мыслью, что он бесчувственный урод, что он слегка протух в любви, но если штука, ради которой он пожертвовал семейной жизнью, штука, из которой он, в общем и целом, мог бы извлечь некое подобие гордости, оказалась гнилой и продажной, ему оставалось только раствориться в воздухе. Он решил послать мейл Клер.
Привет, прости, что гружу всякой дрянью, но это катастрофа. Прочти статью на Mediapart.
Она ответила ему в чате:
< Клер > Ок… Если Mediapart такое пишет, думаю, у них есть доказательства?
< Кристоф > зная их, да.
< Клер > видел начальство?
< Кристоф > нет, жду пока. Даже не знаю, что им сказать. Они меня держат за идиота, а ославят продажной скотиной.
< Клер > тебе надо откреститься от всего этого дерьма.
< Кристоф > ровно это я и начал делать, сказал, что редакция ни о чем не знала. А по-твоему, что мне сказать шефам?
< Клер > Зависит от того, с чем ты готов согласиться. Если, на твой взгляд, это слишком некрасиво и ты держишься за свое честное имя, ты увольняешься. Если нет, остаешься.
< Кристоф > Гм… Не вижу другого достойного выхода, кроме как уходить. Но тогда мы будем в дерьме. И я и ты.
< Клер > выкрутимся. Полагаю, что к 19.15 тебя не ждать…
< Кристоф > Наоборот. Одного хочу – вернуться домой.
Только в два часа дня ему позвонила секретарша и сказала, что большой босс ждет его у себя кабинете прямо сейчас. Он поднялся с места, но пока ждал лифта, к нему подошла Ванесса:
– Можно тебя на минутку?
– Сейчас не время. Иду улаживать это дело.
– Именно поэтому. Я поговорила с остальными, и все мы боимся только одного. Что ты нас бросишь.
– В смысле?
– Что ты уволишься. Ты не можешь с нами так поступить. Это ты брал нас на работу, мы все пришли работать с тобой. Это ты даешь жизнь сайту. Если ты уйдешь, все умрет.
Кристоф терпеть не мог конфликты, но на сей раз он знал, что конфликта не избежать. Дирекция не только держала его за идиота, но еще и сорвала всю работу, которую его команда и он сам проделали, чтобы заниматься хорошей журналистикой. Качество текстов, требовательность – все было непоправимо испорчено жульничеством. Придется им извиняться. Теперь они в мышеловке, как крысы. Небось паникуют.
Образ растерянного начальства, убитого собственноручно состряпанной катастрофой, испарился, едва он вошел в кабинет, и сменился вполне реальной фигурой разгневанного Де Лассаля, который шагал взад-вперед по ту сторону стола.
– Черт возьми, Кристоф, ну и вляпались!
– Да. Вляпались в дерьмо, которое вы сами и наложили. Можете объяснить как?
– Надо же, первый раз заинтересовался нашей стратегией развития… Вообще-то ситуация предельно проста. Мы ведем себя точно так же, как все. Те, кто замеряет посещаемость, – банда продажных подонков, они обирают нас всех. Повторяю: всех без исключения. Вот только именно нас взяли и кинули. – Он остановился, потом спросил: – Кстати, парни из “Медиапарта”, они ведь твои дружки, нет?
– Я… – Кристоф был застигнут врасплох. – Не дружки, интернет-знакомые.
– Так вот, передай своим знакомым, что они сукины дети. Естественно, кидают нас, а не более раскрученные сайты. Конечно, им легче всего бить середнячков. Нет, ну что за чушь! Расплачиваемся за всех. А теперь надо действовать.
Он снова зашагал вдоль четырехметровой стены кабинета.
– Кстати, твой официальный комментарий был очень разумным. Просто отлично. Уволим Лорана, бросим им кость. Вообще-то, в сущности, наплевать. Устаканится. Главная проблема в том, что изменится вся система. Если теперь трафик сайта нельзя накручивать, придется его реально повышать.
– Что?
Шеф остановился перед ошарашенным Кристофом, который по-прежнему стоял столбом.
– Если мы останемся на уровне наших теперешних реальных цифр, то потеряем рекламные бюджеты, которые так нам нужны. И придется сокращать людей. Ты способен выбрать, кого из твоей команды надо уволить? Нет? Ага, вот и я тоже. В конце концов, черт их раздери, сайт работает просто суперски. Нам нужны все. Значит, есть только один выход. Надо, чтобы к следующему рейтингу трафик вырос. Мы все обдумали, и на самом деле это удобный случай опробовать один вариант, который мы уже некоторое время имеем в виду. Ты ведь знаешь Луи Домейла, он твой друг, по-моему?
– Э-э… Нет, просто знакомый.
– А, а я думал. Он сказал, что вы давние друзья. – Лассаль опять остановился у стола. – Блестящий малый. К слову сказать, дружил бы ты лучше с ним, а не с теми ублюдками. Короче. Он какое-то время назад предложил просто отличную идею. Дать нам в помощь консультантку по контент-маркетингу.
– Кого?
– Консультантку по контент-маркетингу. Она поможет нам повысить трафик сайта. Всего на несколько месяцев. Предложит инновационные методы.
Тут босс наклонился над столом, опершись на него ладонями, и добавил, улыбнувшись первый раз за весь день:
– Она, похоже, умеет угадывать, про что будут шуметь, на две недели вперед.
