Глава пятая
#5
Марианна смотрела, как Поль ест, и не могла понять, каким образом такое тощее существо умудряется уничтожать столько пищи. Он проглотил уже два сэндвича с ветчиной и сыром и теперь с тем же энтузиазмом принялся за чизкейк. Такое впечатление, что она наблюдает в действии поглощающие свойства черной дыры. Может, родители морили его голодом, запирали в подвале на соломе, с краюшкой хлеба и подключением к вайфаю? В остальном он в точности соответствовал расхожему образу подростка-переростка, целыми днями сидящего у экрана. Худой до жути, очень бледный, не красавец и не урод, никакой, с телом, которое казалось всего лишь обременительной эктоплазматической оболочкой.
Кристофу лезли в голову примерно те же мысли, но с оттенком удовольствия: ему нравилось смотреть, как кто-то ест настолько легко и непринужденно. С тех пор как Люк отказался нормально питаться, он стал особенно чувствителен к зрелищу человека, для которого поглощение еды не представляет никаких затруднений.
– Блин, до чего жрать охота! – воскликнул Поль с набитым ртом, еще не расправившись с десертом.
Они сидели в одной из тех претенциозных и в то же время захудалых пивнушек, которые рассеяны на каждом углу вокруг парижских вокзалов и вечно набиты битком, несмотря на единую коммерческую стратегию, нацеленную исключительно на то, чтобы навсегда отвратить от столицы попавшего в нее пассажира. Поль жестом подозвал официанта, одетого как пингвин-неврастеник, заказал крем-брюле, потом повернулся к Марианне и Кристофу, сидевшим напротив, и спросил:
– Ну? У кого я сегодня ночую?
– У меня, – ответила Марианна, но, увидев сияющую физиономию Поля, остудила его восторг: – Уймись сейчас же. Спать будешь на полу. У меня палас и есть спальный мешок.
Поль посмотрел на них и, ткнув вилкой сначала в одного, потом в другого, заметил:
– А почему мне кажется, что вы посрались?
– Мы не посрались, мы не знакомы, – отрезал Кристоф.
Марианна поспешила сменить тему:
– У Кристофа неприятности, проблемы на работе.
Кристоф вертел бокал с пивом на подставке.
– Можно сказать и так. Только чтобы иметь проблемы на работе, надо сначала иметь работу.
– Слушай, будет проще, если ты объяснишь, что все-таки произошло, – сказала Марианна. – Почему тебя уволили. Ясно ведь, что это как-то связано со мной.
Кристоф не знал, что ответить. Он долго над этим думал, и ему казалось не совсем приличным заявлять полузнакомой девушке: “Меня уволили, потому что я хотел тебя защитить”. Он перестал всерьез на нее злиться после разговора с Клер, который в очередной раз доказал, что он живет с богиней и абсолютным совершенством. Незадолго перед тем они лежали на диване, прижавшись друг к другу, пока Люк спал днем, и он рассказал ей все. Она присвистнула чуть ли не с восхищением.
– Ни фига себе… Всего-то на неделю оставила тебя одного… Впечатляет.
Она его успокоила. Ей казалось очевидным, что с того момента, когда он ввязался в историю с Марианной, ему уже нельзя было сидеть на двух стульях. Он поступил правильно. Но потом, ущипнув его за руку, она добавила:
– Вопрос в том, с чего ты вдруг взялся изображать галантного кавалера… Она что, в самом деле такая красотка?
Когда Кристоф, положив голову на ее уже слегка набухшие груди, объяснил, в каком финансовом дерьме они теперь оказались, она жестом отмела все его соображения:
– Я только что вернулась. Мне еще надо переварить эту историю. Про бабки будем думать завтра. – А потом, чуть поколебавшись, добавила с застенчивой улыбкой: – А пока мне просто хочется отпраздновать свое возвращение и свою беременность.
Он поднял голову и поцеловал ее.
Он снова станет папой.
Он в полной жопе.
Но он счастлив.
И он не знал, как сказать Марианне, что из-за нее он потерял работу, хотя они ничем друг другу не обязаны. Говорил себе, что в лучшем случае им обоим станет неловко, а в худшем – он опять будет выглядеть полоумным. Потому что в глубине души он был уверен: нормальный человек никогда в жизни не вляпался бы в такую безнадегу.
Поль размышлял. И в конце концов высказался:
– Так, если я правильно понимаю, тебя уволили с Vox после появления статьи о Марианне и этом ее подонке. Естественно, ты был против этого текста. Из чего следует, что тебя вышвырнули, потому что ты схлестнулся с шефом, наверняка отказался выдать на сайт эту статью, и он тебя выставил за дверь. Не бином Ньютона.
Марианна взглянула на Кристофа, ожидая какого-нибудь знака – подтверждения или опровержения. Тот ограничился кривой усмешкой и ответил:
– Давайте поговорим о чем-нибудь другом, а? Спасибо.
Марианна кивнула.
– А у тебя, Поль, что стряслось? Почему ты сбежал из дому?
Поль поблагодарил официанта, поставившего перед ним фабричный крем-брюле, старательно размятый сверху.
– Я не сбежал. Мне не пятнадцать лет. Я уехал от родителей, окончательно и бесповоротно. Пусть горят в аду.
– Ладно. И что ты будешь делать? У тебя хоть работа есть?
– Нет.
– Только не говори, что ты еще лицей не кончил…
– Я изучаю кино в Жюссьё.
Кристоф хмыкнул:
– И что себе думала твоя лицейская советница по профориентации? Она что, людоедка была?
Поль насупился:
– Ты сам безработный, нечего мне мораль читать.
– Конечно, но мне хотя бы есть где жить.
Марианна подняла руку и начала загибать пальцы.
– Ты хочешь сказать, что у тебя нет работы, нет бабла и нет жилья? Ты что, собираешься три года прожить у меня на полу?
– Хрен-то. Я в поезде думал и все рассчитал.
Марианна с Кристофом переглянулись.
– Для начала сниму жилье. В Маре куча всяких прикольных штук.
– Я знаю, что тебе только девятнадцать, но ты в курсе, что нельзя снять жилье без платежных документов и поручительств?
– Я знаю, что тебе только двадцать пять, но ты в курсе, что есть такая программа, Фотошоп, и в ней можно сделать фальшивые документы?
– Он прав, я тоже такое делаю, – вставил Кристоф.
– Ок, допустим, – неохотно согласилась Марианна. – А платить за жилье ты как будешь? Отфотошопишь банкноты?
Поль вытирал руки, и физиономия его расплылась в лучезарной улыбке.
– А! Отличный вопрос. Я придумал лучший в мире план, как заработать денег. Отчасти благодаря тебе, Марианна.
– Снимать порнофильмы? – спросил Кристоф.
Марианна стукнула его по плечу:
– Эй, ау, депресняк, по-моему, когда ты дулся, было лучше.
Поль молча смотрел на них все с той же экстатической улыбкой.
– Так, хорош, выкладывай свою идею, – потребовала Марианна.
– Я гений. Вот все, что я могу сказать.
Он еще несколько минут заставлял себя упрашивать, а потом изложил им в одном слове потрясную идею, которая сделает его богатым: пениссимо.
– Твой левый сайт про удлинение пениса с фоткой Готье? – спросил Кристоф.
– Представьте себе, с тех пор как я повесил в сеть Penissimo и Maxipenis, ко мне обращаются настоящие живые люди, хотят купить этот метод.
– Но метода-то не существует.
– Ничего подобного, существует! Есть американский метод. На самом деле ты просто покупаешь брошюрку с инструкцией, как массировать член, чтобы увеличить его выносливость. Фейковый отзыв Готье их так раззадорил, что у меня целая куча мужиков, которые непременно хотят попробовать. То есть я покупаю методичку на американском сайте, перевожу на французский и рассылаю клиентам.
– Да это же полная чушь! – воскликнула Марианна.
– А ты откуда знаешь? У тебя член есть, что ли?
– Не скажи, не совсем чушь, – загорелся Кристоф. – Если в Америке есть такие сайты, значит, это работает. И почем будешь продавать свой метод?
– За семьдесят евро.
– Ого… Ничего себе…
– Но это же совершенно незаконно!
– Плевать на закон. Мы в интернете. Пусть попробуют на нас наехать. Сперва пускай отловят во Франции всех медиумов.
– Это все прекрасно, – вмешался Кристоф, – но надо создать фирму.
– Угу, знаю, но это мегасложно. Я подумал, может, ты мне немножко поможешь… Вообще-то скорее кстати, что тебя выставили. Теперь у тебя времени больше.
Следующие дни Поль провел на ковре у Марианны, сооружая то, что он именовал своей фирмой. Если сначала Марианна побаивалась, что окажется на своих пятнадцати квадратах один на один с болтливым сопляком, который будет выносить ей мозг и не даст ни минуты покоя, то очень скоро ей пришлось признать, что Поль – идеальный сожитель. Он просыпался, хватался за комп и целый день, не говоря ни слова, сидел за ним как приклеенный. По вечерам готовил ужин, и это был практически единственный момент, когда они общались. Они ели, растянувшись на ковре перед телевизором и перешучиваясь. Пищевое бешенство, напавшее на Поля с момента его бегства, казалось неутолимым. Из дома он выходил, только чтобы сходить к Кристофу, всегда в одно и то же время, между часом и тремя, пока Люк спал. Парни переводили метод удлинения пениса и работали над сайтом. Поль непременно хотел повесить в качестве научной гарантии фото старого еврейского врача (“не волнуйся, это фотка моего дедушки”). Еще они добавили картинки с лабораториями и молодыми учеными за работой и расширили раздел отзывов. Теперь уже не только Готье С. благодарил Maxipenis за помощь. К нему присоединился некий Ален Г., восклицавший:
Этот метод изменил мою жизнь! Ко мне вернулась устойчивая эрекция, я снова поверил в себя как в мужчину. Моя жена говорит вам спасибо. И секретарша тоже.
Но самая тяжкая часть работы заключалась в оформлении финансовой стороны предприятия. Довольно быстро выяснилось, что между 1) легальной и прозрачной схемой поступлений и 2) схемой нелегальной, но приносящей больше денег, Поль совершенно четко предпочитает вторую. Кристоф отговаривал его, но тот не желал ничего слушать, особенно когда речь заходила о таких понятиях, как “налог” и “пошлина”. Поэтому он решил прибегнуть к услугам сайта, предлагавшего создание фирм под ключ; слоган его звучал так: “Конфиденциально. Эффективно. Безупречно”. Достаточно было выбрать несколько опций из набора, точно так же, как при подборе кроссовок или автомобиля, и спустя несколько часов вы становились владельцем офшорной фирмы.
Офшорной считается фирма, созданная в стране, где она не ведет своей деятельности и где не живет ее руководство. К величайшему изумлению Поля, оказалось, что это даже не противозаконно. Несколько менее законным было не декларировать полученные доходы перед французским государством. Зато существовали налоговые парадизы, сулившие анонимность и конфиденциальность. Сайт предлагал для размещения фирмы целых восемьдесят таких мест, и лучшим из них, по общему мнению, был Делавэр. К тому же именно его выбрал гугл. Поль решил положиться на великого хозяина сети и сделать, как он велит. К тому же иметь фирму, расположенную в Делавэре, – это просто круто!
Делавэр, крохотный штат, притулившийся между Нью-Йорком и Вашингтоном, превратился в налоговый рай в начале ХХ века, когда, разорившись, принял это решение для привлечения фирм. В результате на эту территорию в 5328 кв. км приходилось около 200 000 предприятий – к которым отныне добавился PenisInc, интернет-издание, выпускающее Penissimo и Maxipenis. Половина фирм, котирующихся на Уолл-стрит, имели там юридический адрес. Здесь предоставлялась гарантия анонимности, кроме того, не требовалось ни минимального капитала, ни бухгалтерского учета, а главное – с вас не взимали никаких налогов, разве что в отдельных случаях микроскопическую пошлину в 300 евро в год. К концу августа Поль оказался во главе фирмы с юридическим адресом в Делавэре и с расчетным счетом в Брюсселе. Всемирная монополия, разыгранная из квартиры Кристофа в Бельвиле, позволяла избежать любого контроля со стороны французских фискальных служб.
Оставалось уладить лишь один щекотливый вопрос. Поль не хотел получать деньги, переводя их с брюссельского счета на свой французский банковский счет, это было слишком рискованно. Значит, придется каждый месяц ездить в Брюссель, забирать доходы от Penissimo и Maxipenis наличными. И вот тут его подстерегало неожиданное затруднение: с момента возвращения в Париж Поль при каждом приближении к вокзалу покрывался холодным потом. При мысли о том, чтобы покинуть столицу, на него накатывал панический страх. Сперва он думал, что дело в дурацком чувстве вины перед родителями, которые безуспешно пытались дозвониться ему на мобильный и которым он не желал отвечать. Тогда он решил отправить отцу эсэмэску:
Привет, со мной все норм. Не волнуйтесь. Скоро приглашу вас в свою новую квартиру.
На что отец ответил:
Мы гордимся, что ты взял себя в руки.
Но и эта протянутая рука нисколько не повлияла на его тревожность. При виде Восточного вокзала, рядом с которым жила Марианна, он начинал задыхаться.
Не прошло и недели, как они провернули всю операцию и в послеобеденный час отмечали ее завершение, угощая друг друга пивом. Кристоф грустил. Он стал ценить ежедневные визиты Поля, они поддерживали в его жизни иллюзию собственной профессиональной пользы. Благодаря им он на целую неделю оттянул удовольствие провести первый настоящий безработный день.
Он не имел ни малейшего представления, чем будет заниматься в ближайшие недели, месяцы, годы. Клер советовала ему, пока нет определенных планов, взять отпуск по уходу за ребенком. Всегда можно содрать немножко денег с государства за роль отца семейства. Решение было разумным и практичным, но Кристофа оно не устраивало. Он допил пиво и поставил банку на пол. Он сидел на диване: теперь он всегда складывал его после обеда перед приходом Поля. В качестве визуального фона он оставил телевизор включенным на канале BFM. Поль удалился в туалет, когда его внимание вдруг привлекла появившаяся внизу экрана новость со словом “интернет”. Он схватил пульт и прибавил звук. В студии шли теледебаты: там бранился какой-то совершенно неизвестный Кристофу мужик с волосами средней длины. Внизу экрана появилось его имя: Фредерик Лефевр. “Я вам сейчас расскажу, что такое ваш волшебный интернет”. Поль вернулся в гостиную и уселся рядом с Кристофом.
Я расскажу вам историю о том, как интернет украл у юной женщины ее тело, ее жизнь. Эту девушку снимал партнер во время полового акта, а затем выложил видео в интернет, в общий доступ. Вообразите ее абсолютный ужас, ее позор! Я вам скажу, что это такое! Это изнасилование! Ее изнасиловал интернет, изнасиловали эти джунгли, этот Дикий Запад, где все позволено, где мы с вами все позволяем. Сколько девушек нужно изнасиловать, чтобы мы наконец начали действовать? Сколько детей должно умереть из-за фальшивых лекарств, которые продаются в сети? Сколько должно случиться терактов, подготовленных сайтами, где вам объясняют, как изготовить бомбу? Сколько художников должны разориться из-за того, что их произведения украдены? Сколько нужно невинных жертв, чтобы мы наконец нашли в себе мужество действовать, заставить соблюдать закон? Всем известно, что интернет-лобби – огромная сила. Но стоит ли ждать непоправимого, чтобы мир наконец решился регулировать интернет?
Каждый день в отсутствие регулирования интернета приносит все новые жертвы! Если государство откуда-то уходит, на его месте всегда возникает мафия; все торговцы оружием, лекарствами и краденым, все сводники нашли прибежище в интернете. Все психопаты, насильники, расисты и воры свили там гнездо. Интернет – как великолепная гоночная машина. Если у вас нет водительских прав и вы не вписались в поворот, вас ждет верная смерть. Интернет без закона – это револьвер в руках миллиардов детей.
Пользуясь анонимностью, мафиози позволяют себе все. Все засовы нашего общества взламываются. Потому что интернет – это худший вариант Штази, потому что здесь ничто не исчезает, здесь нет права на забвение, это вечное проклятие. Это глаз, который и в могиле следит за Каином! Жизнь этой юной женщины разбита, потому что мы позволяем преступникам действовать в сети анонимно. Если никто никому не обязан давать отчет, если все прячутся за псевдонимами или вообще не указывают своего имени, мы впадаем в варварство. От имени этой истерзанной девушки я призываю силы закона перейти к решительным действиям и дать согласие на регулирование интернета, запретив пользователям находиться в сети анонимно или под псевдонимом.
Поль сложил пальцы в подобие револьвера и дважды выстрелил в телевизор, изобразив звук пушки с глушителем.
Кристоф откинулся на спинку дивана.
– Вот ведь говнюки, никак от нее не отвянут. Надо ее предупредить. Если теперь политики возьмутся раскручивать ее историю для разоблачения нарушений в интернете, всяких идиотских споров на месяцы хватит.
Поль недовольно взглянул на него.
– Думать прежде всего о Марианне – это, конечно, очень мило, но ты что, не видишь, в чем реальная проблема? Они хотят украсть у нас наш интернет. Спать спокойно не могут, если у нас есть свое пространство и свои правила. Да пошли они со своим регулированием интернета. Пусть убьются об стену.
– Несколько примитивная реакция, тебе не кажется? Ты не можешь изменить ход вещей. Через несколько лет к сети подключатся все. И политики захотят хозяйничать в интернете. Ты же не можешь взять и перекрыть людям, всему обществу, доступ в сеть, чтобы мы там сидели среди своих, в собственном утопическом пространстве.
– А нечего всяким мудакам ломиться в интернет.
– Это какой-то цифровой снобизм, Поль. Интернет – это источник информации, его сила как раз в том, что им может пользоваться масса людей, учиться, заниматься свободным творчеством.
– Это не снобизм. Пусть весь мир подключается, мне класть. Меня бесит, что они полезут со своими законами, со своими правилами, ни хрена не понимая, что такое сеть и какой она должна быть.
Поль подхватил ноут Кристофа и стал что-то искать. Потом протянул его обратно:
– Вот на, почитай. Чувак уже тогда все понял. И вообще, это мегакруто.
Джон Перри Барлоу
Декларация независимости Киберпространства
Правительства Индустриального мира, вы – утомленные гиганты из плоти и стали; моя же Родина – Киберпространство, новый дом Сознания. От имени будущего я прошу вас, у которых все в прошлом, – оставьте нас в покое. Вы лишние среди нас. Вы не обладаете верховной властью там, где мы собрались.
Мы не избирали правительства, и вряд ли когда-либо оно у нас будет, поэтому я обращаюсь к вам, имея власть не большую, нежели та, с которой говорит сама свобода. Я заявляю, что глобальное общественное пространство, которое мы строим, по природе своей независимо от тираний, которые вы стремитесь нам навязать. Вы не имеете ни морального права властвовать над нами, ни методов принуждения, которые действительно могли бы нас устрашить.
Истинную силу правительствам дает согласие тех, кем они правят. Нашего согласия вы не спрашивали и не получали. Мы не приглашали вас. Вы не знаете ни нас, ни нашего мира. Киберпространство лежит вне ваших границ. Не думайте, что вы можете построить его, как если бы оно было объектом государственного строительства. Вы не способны на это. Киберпространство возникло естественным путем и растет само посредством наших совокупных действий.
Вы не вовлечены в наш великий и все более ширящийся разговор; не вы создаете богатства наших рынков. Вы не знаете нашей культуры, нашей этики и неписаных законов, которые уже сейчас обеспечивают нашему обществу больший порядок, чем тот, которого можно достичь вашими наказаниями и запретами.
Вы заявляете, что у нас есть проблемы, решать которые должны вы. Вы используете это заявление как предлог для вторжения в наши земли. Многие из этих проблем не существуют. Там же, где есть реальные конфликты и недостатки, мы выявим и устраним их собственными средствами. Мы устанавливаем свой собственный Общественный Договор. Этот способ правления возникнет согласно условиям нашего, а не вашего мира. Наш мир – другой.
Киберпространство состоит из взаимодействий и отношений, мыслит и выстраивает себя подобно стоячей волне в сплетении наших коммуникаций. Наш мир одновременно везде и нигде, но не там, где живут наши тела.
Мы творим мир, в который могут войти все без привилегий и дискриминации, независимо от цвета кожи, экономической или военной мощи и места рождения. Мы творим мир, где кто угодно и где угодно может высказывать свои мнения, какими бы экстравагантными они ни были, не испытывая страха, что его или ее принудят к молчанию или согласию с мнением большинства.
Ваши правовые понятия собственности, выражения, личности, передвижения и контекста к нам неприложимы. Они основаны на материи – здесь материи нет. Наши личности не имеют тел, поэтому, в отличие от вас, мы не можем достичь порядка посредством физического принуждения. Мы верим, что наш способ правления возникнет на основе этики, просвещенного эгоизма и общего блага. Единственный закон, который признают практически все входящие в наш состав культуры, – это Золотое правило этики. Мы надеемся, что сможем отыскивать частные решения исходя из этого общеполагающего принципа. Но мы не можем принять решения, которые вы стараетесь навязать.
Вы испытываете ужас перед собственными детьми, потому что они чувствуют себя как дома в мире, в котором вы всегда будете иммигрантами. Поскольку вы их боитесь, вы трусливо перекладываете свои родительские обязанности на бюрократический аппарат. В нашем мире все чувства и высказывания, от низменных до ангелических, являются частями единого целого – глобального разговора в битах. Мы не можем отделить воздух, в котором задыхаешься, от воздуха, в котором можно взмахнуть крыльями и полететь.
В Китае, Германии, Франции, России, Сингапуре, Италии и Соединенных Штатах вы пытаетесь установить информационный карантин, дабы предотвратить распространение вируса свободомыслия, воздвигнув заставы на рубежах Киберпространства. Эти меры способны сдерживать эпидемию некоторое время, но в мире, который скоро весь будет охвачен цифровыми медиа, они не будут работать.
В нашем мире все, что способен создать человеческий ум, может репродуцироваться и распространяться до бесконечности без всякой платы. Для глобальной передачи мысли ваши заводы больше не требуются.
Эти все более враждебные колониальные меры ставят нас в положение, в котором оказались в свое время приверженцы свободы и самоопределения, вынужденные отвергнуть авторитет удаленной власти. Мы должны провозгласить свободу наших виртуальных “я” от вашего владычества, даже если мы вынуждены признать, что вы продолжаете властвовать над нашими телами. Мы распространим наши “я” по всей планете так, что никто не сможет арестовать наши мысли.
Мы сотворим в Киберпространстве цивилизацию Сознания. Пусть она будет более человечной и честной, чем мир, который создали до того ваши правительства.
Давос, Швейцария
8 февраля 1996 г.
На лице у Кристофа отразилось сомнение, повергшее Поля в шок.
– Что?! Ты не согласен? Ты саркозист или где?
– Согласен, естественно. По сути согласен. Но это все было десять лет назад. Теперь с общиной хиппи времен начала интернета покончено. Не хочу повторяться, но скоро в вебе будут сидеть все. Даже твои родители, даже твоя бабушка. Нельзя огородиться колючей проволокой и торчать только среди своих, со своими правилами. Процесс демократизации интернета необратим. А как следствие, туда скоро вмешаются политики. Они начинают понимать, что на кону во всемирной паутине стоят власть и экономические интересы. Можно, конечно, сопротивляться, но в итоге мы все равно проиграем.
– Ну знаешь, а я отказываюсь сдаваться так просто. Как… как старый хрен.
Кристоф грустно улыбнулся. В девятнадцать лет он бы наверняка реагировал так же, как Поль. Но теперь в нем начинал брать верх прагматизм. Может, он и вправду становится старым хреном.
Он послал Марианне эсэмэску, предупредил, что ее делают троянским конем французских политиков в интернете.
Марианна в это время решила наконец взглянуть в глаза невыносимой правде: ей нужно снова записаться в университет и закончить диплом. Она первый раз со школьных времен оставалась на второй год, и хотя на факультете это было в порядке вещей, переживала сей факт как постыдный провал. Как она могла поставить личную жизнь выше работы! Тем более ради такого козла, как Готье. Поэтому сегодня она решила, вместо того чтобы ныть из-за случившейся катастрофы, заняться своим университетским будущим. Youporn починили, и она понимала, что нельзя больше просить Поля целыми днями атаковать сайт. Оставалась единственная надежда: что роликов будет много и ее собственный в конце концов затеряется в общей массе до полной неразличимости. К тому же Поль и его “друзья” начали добавлять на сайт порнуху, которую скачивали годами. “У тебя отличная задница, но твое видео не идет ни в какое сравнение с полным собранием роликов Клары Морган или Табаты Кэш”, – утешал Марианну Поль.
В общем, она решила последовать его совету, спрятать голову в песок и, сосредоточившись на материальном аспекте своей жизни, отправиться в Сорбонну – решение тем более мужественное, что заново записаться на факультет означало укоротить себе жизнь по крайней мере на год. Запись проходила в два этапа. Сначала запись административная, которая, в свою очередь, состояла из трех этапов. Затем можно было приступать к так называемой педагогической записи, в двух этапах. Марианна близилась к завершению этой нескончаемой процедуры. Ей оставалось только получить форму D665, подтверждающую запись на написание диплома, завизировать ее у научного руководителя и отнести в учебную часть.
Утром, у входа в Сорбонну, ее ожидало глубокое разочарование: план борьбы с терроризмом по-прежнему действовал. Вследствие чего у дверей торчали два шныря в штатских костюмах броского синего цвета и исполняли свою миссию, иначе говоря, рявкали спешащим студентам: “Пропуск!” В первый год, когда ввели эту систему контроля, основанную на общеизвестном принципе, что у террориста не достанет мозгов обзавестись пластиковым студенческим пропуском, Марианна еще задавалась вопросом, какая в ней польза, если пройти удается всегда, с пропуском или без. Мера эта привела лишь к двум очевидным результатам. Во-первых, к увеличению количества минут, на которые опаздывали студенты, во-вторых, к повышению социального статуса охраны. Прежде она информировала, теперь контролировала. Марианна, изобразив самую пленительную свою улыбку, объяснила, что пропуска у нее пока нет, потому что она только что записалась.
Парадный двор она пересекла с огромным удовольствием. Способность Сорбонны не меняться действовала успокаивающе. В том, что бесило студентов в мае 68-го, она находила источник счастья. Решив для храбрости зайти выпить кофе, она направилась к туалетам на первом этаже: серые кардиналы факультета решили, что весьма гостеприимно будет установить кофейные автоматы именно там. Возможно, ими двигало также намерение выиграть время, учитывая диуретическое действие кофе на внутренние органы студентов. Так что теперь на пространстве в целых десять квадратных метров вам предоставлялась уникальная возможность усладить себя капучино и покакать. Затем она двинулась по сумрачному лабиринту коридоров, галерей, лестниц, этажей и полуэтажей, зашла сначала в учебную часть, взяла свою форму D665 и, получив у секретарши утвердительный ответ на вопрос, можно ли принести ее обратно к тринадцати часам, пошла к кабинету своего научного руководителя месье Мулю. Она не виделась с ним с мая, когда твердо обещала принести свою работу на следующей неделе, и теперь не знала, накричит он на нее или вообще забыл о ее существовании. Минут через десять дверь кабинета открылась, и в проеме возник тщедушный силуэт профессора. Месье Мулю был одним из старейших преподавателей университета и тем не менее единственным, кто интересовался современным миром и был способен оценить тему исследования, в названии которого значилось слово “интернет”. Он с бесстрастным видом пригласил ее войти и протянул восковую, пергаментную руку, которую она осторожно пожала.
Кабинет представлял собой маленькую тесную комнатку, большую часть которой занимал необъятный книжный шкаф, где, запертые на два оборота ключа, хирели издания XIX века. Из большого окна виднелся сложный геометрический узор крыш Сорбонны. Бесконечное пересечение черепицы, кирпича, башенок в солнечных лучах. Знаменитый профессор уселся в кресло, и все его сочленения застонали, словно стеклянная посуда при землетрясении. Он ободряюще взглянул на Марианну:
– Ну, мадемуазель Маларе? Что у вас стряслось?
Она сразу расслабилась. Профессор был такой маленький и хрупкий, что ей хотелось встать и взять его на ручки.
– У меня возникли некоторые затруднения личного порядка.
– А!.. С молодым человеком…
Она опустила голову. Профессор улыбнулся:
– Такое со всеми случается, и я рад, что у моих студенток богатая и насыщенная личная жизнь, но не стоит забывать и о своих исследованиях. Работа должна быть целью, к которой стремится ваше существование. Так сколько вам осталось?
Она набрала побольше воздуху и ответила:
– Ну… Честно говоря, не знаю. Я заблудилась. И отчаялась. Я была убеждена, что теории зрелища и симулякра прекрасно ложатся на веб-культуру, а теперь я уже ни в чем не уверена.
Он попытался наклониться к ней, но его усталое тело снова откинулось на спинку кресла.
– А вы рассматривали такой вариант, что, быть может, у вас ничего не получается из-за неверной формулировки темы?
Она озадаченно уставилась на него. Естественно, ей и в голову не приходила такая возможность, означавшая, что всю ее работу последних месяцев надо отправить в корзину.
– Быть может, интернет – это всего лишь интернет, – продолжал он. – Просто тавтология, не заслуживающая того, чтобы прилагать к ней сложную сетку прочтения? Может, там и размышлять не о чем. Может… это просто технический инструмент, ничего не меняющий в нашем восприятии мира.
– Ну нет! – воскликнула Марианна. – Простите, но я не согласна. Если рассматривать веб просто как техническое орудие, более или менее полезный гаджет, мы упустим из виду целую социальную и интеллектуальную революцию. Интернет изменит наши отношения со временем, с пространством и с другим, то есть сами основы человеческого разума и духа.
– Но пока ничего подобного нет. Может, стоит еще несколько лет подождать, чтобы при работе над темой опираться на достоверные данные. Пока вы всего лишь занимаетесь предсказаниями.
– Материал для изучения этого нового пространства уже есть. Сейчас формируется совершенно особая культура, со своими кодами, своим языком, глубоко протестным умонастроением. Которая закладывает бомбу под традиционное медийное зрелище. Она, например, в корне подрывает понятие авторства. Не только из-за авторских прав и пиратства, но потому, что производимые ею культурные феномены, скажем… например, “котеги”, lolcats, не имеют определенного автора. Они создаются не ради денег или известности. Просто ради красивого жеста. Ими делятся исключительно из любви к lol. Я сейчас говорю только про понятие авторства, но это применимо ко всему. Отношения с политикой в интернете тоже другие. И с ответственностью. И с правосудием.
– Хм… А при чем тут Дебор и Бодрийяр?
– Веб-культура целиком проникнута их влиянием. Они исходят из одной и той же идеи – отрицания так называемого реального, в противоположность виртуальному, общества, которое на самом деле производит только зрелище с целью продать нам те или иные продукты. Дебор разоблачал зрительные образы, с помощью которых от нас скрывают реальность. То же самое делает веб-культура. Она разоблачает вездесущие образы, присваивая их и выворачивая наизнанку. Между ними существует самое настоящее родство мысли.
Она замолчала и увидела, что месье Мулю одобрительно улыбается ей.
– Ой… Вы со мной провели сеанс майевтики?
– Это действует всякий раз, когда студент отчаивается. Послушайте, у вас есть целый год, чтобы все это написать. В вашей голове уже все есть, осталось только выстроить и изложить. Я в вас верю. Я подпишу вашу бумагу на повторное зачисление.
Пока Марианна неслась через две ступеньки по лестнице, мчалась по коридору и поднималась еще на три этажа вверх, она страшно жалела, что месье Мулю на пятьдесят пять лет старше ее, иначе она бы немедленно выскочила за него замуж. Добежав до двери учебной части, она обнаружила, что секретарша в куртке и с сумкой на плече запирает дверь.
– Э-э… Извините, мадам, могу я подать мою форму на защиту диплома?
– О нет! – Та раздраженно обернулась. – Сейчас уже поздно, мы закрываемся.
– Но сейчас без пяти час…
– Вот именно, мы закрылись.
– Я только что заходила, и ваша коллега сказала, что я могу занести документы в час…
– Ну и что, наверно, она забыла, что сегодня пятница. По пятницам короткий день. Хороших выходных. Приходите в понедельник после обеда.
– А в понедельник с утра – это вроде пятницы после обеда? Тоже выходной, надо полагать?
Секретарша пожала плечами и удалилась, пока Марианна тупо созерцала запертую дверь. Ну ладно, она еще может заскочить в отдел стипендий. Для студентов это был один из самых важных отделов, но состоял он всего из трех письменных столов, ютившихся в крошечной комнатке. Может, чтобы сразу было понятно: денег нет и не будет, и нечего тут плакаться. Здесь, как всегда, стояла очередь, но Марианна пролезла вперед и устремилась к столу, отведенному для дипломников. За ним сидела молодая женщина, не красавица, но со сногсшибательным декольте.
– Добрый день, – весело сказала Марианна.
– Добрый день. Вы дипломница? Да? Точно? – После утвердительного кивка Марианны она, казалось, расслабилась, положила обе ладони на стол и еле заметно улыбнулась. – Чем могу помочь?
Марианна села напротив.
– Я записалась повторно на защиту диплома. В прошлом году я получала стипендию по успеваемости, но в этом, естественно, мне ее платить не будут.
Сокрушенная физиономия секретарши подтвердила этот прогноз.
– Поэтому я подумала, нельзя ли мне подать на социальную стипендию.
– Понимаю. – Вид у нее действительно был весьма понятливый. Если и в самом деле у всех женщин одна грудь больше другой, то у этой точно была левая. Так и вываливалась из кружевного лифчика.
– Вы можете написать заявление. Держите, вот бланк. – Она протянула Марианне лиловую бумажку.
– Отлично, – согласилась Марианна, совершенно загипнотизированная щедростью молочных желез, представавших ее взору. – И дают?
– Когда как. Вы работаете?
Марианна подняла голову и сказала “да”.
– Ах… Как жалко… – Казалось, ответ ее страшно огорчил. – Тогда, боюсь, ничего не получится.
– Но почему?
– Потому что материальная помощь распределяется в первую очередь среди студентов, не имеющих заработка. Что в каком-то смысле логично.
– Вы хотите сказать, что мне надо уйти с работы, чтобы, возможно, но не точно, получить стипендию?
Секретарша выпрямилась, в результате чего ее бюст ввалился обратно в бюстгальтер-балконет. Она в точности соответствовала образу факультета: по-матерински заботливая и фригидная.
– Сожалею, но правила устанавливаю не я.
– Да, конечно, знаю, но согласитесь, это же идиотизм…
Секретарша тряхнула головой с таким видом, словно отказывалась признать что бы то ни было даже под пыткой. Марианна вздохнула и вышла, держа в руках лиловый бланк, который выбросила в первую же урну.
Получив эсэмэску Кристофа, она предложила ему встретиться в семь часов вечера в каком-нибудь ресторане. Поль настоял, чтобы они пошли в “Кило-пиццу”, заведение, где счет за съеденное выставляется в килограммах. Там выбирают не одну пиццу, но куски разных пицц, одна жирнее другой; их складывают кучей на блюдо, а при оплате взвешивают.
Когда они уселись за столик и Поль водрузил на него поднос с пиццами, сочащимися расплавленным сыром и маслом, Марианна спросила:
– Ну что, вы кончили сооружать Penissimo?
Поль уже набил рот куском пиццы с бататом и трюфелями, но уточнил:
– PenisInc. Официальное название фирмы. – Он схватил бумажную салфетку и вытер губы. – Через неделю я буду богат.
Марианна взглянула на Кристофа:
– Ненавижу. Ему девятнадцать, а он того и гляди через полгода будет богаче нас.
Кристоф кивнул и налил себе вина.
– Вообще-то это нетрудно.
Поль развел руками:
– Во-первых, ненавижу, когда вы говорите обо мне так, словно меня тут нет. Во-вторых, я предложил денежку Кристофу. Немножко поделиться в благодарность за помощь. Он сказал, что подумает.
Марианна отпила вина.
– Чудненько. А я? Могу валить ко всем чертям?
– Мне с тобой так хорошо, – просюсюкал Поль; она пнула его под столом. – Я как раз хотел предложить тебе работу в PenisInc.
– Если надо демонстрировать массаж на дому, можешь забыть, как меня зовут.
– Блин… А мне и в голову не пришло. Нет, на самом деле у меня одна небольшая проблема. Деньги мои будут поступать на счет в Брюсселе. И надо, чтобы кто-то раз в месяц туда съездил и забрал башли.
Марианна нахмурилась:
– А почему бы тебе самому не съездить?
– Потому что у меня развилась очередная фобия. Не могу выезжать за пределы Парижа. Возможно, это временно. Надеюсь. Но пока не могу даже подумать о том, чтобы сесть в поезд.
– Ну да… А случайно, не потому, что перевозить грязные деньги чемоданами незаконно и ты хочешь себя обезопасить?
Поль повернулся к Кристофу:
– Вообще-то ты прав. У нее паранойя в чистом виде.
– Ничего незаконного тут нет, – объяснил он Марианне. – Я ходил на сайт таможни, из-за границы можно ввозить до десяти тысяч евро наличными.
Кристоф кивнул в знак подтверждения.
– Ок… Я иду в банк, забираю нал и привожу в Париж. И сколько мне причитается?
– Ну, это, в общем, зависит от того, сколько будет приносить PenisInc. Но я рассчитывал на двадцать процентов.
– Сорок.
– Совсем офигела?
– Без меня ты ничего не сможешь. А рисковать и посвящать еще кого-то в курс дела не будешь.
– Вот сучка… Ладно, тридцать, а если дело пойдет как надо, дойдем до сорока.
– Заметано.
Они пожали друг другу руки поверх изрядно порушенной горы пиццы.
– Так. Переходим ко второму пункту повестки, – продолжала Марианна. – Фредерик Лефевр и моя задница.
Поль сразу посерьезнел и, отложив свой кусок пиццы, заявил:
– То, что собирается учинить этот чувак, это мегасерьезно. Его надо устранить.
Кристоф и Марианна с улыбкой переглянулись. Он произнес:
– До чего же хорошая штука молодость.
– Но мне и в девятнадцать лет, на самом пике протеста, никогда даже в голову не приходило устранять людей, – возразила Марианна.
– Блин, вы опять! – заорал Поль. – Опять не принимаете меня всерьез, задолбало уже!
– Прости. Ты прав. Это не круто. И что ты про все это думаешь, кроме того, что его надо устранить?
– Ну… Что нельзя позволять ему нести хрен знает что и использовать твою историю для внесения дебильных законов. Он хочет запретить анонимность и ники. Ты же блогерша? К тебе это тоже относится, нет?
– Да, – согласилась Марианна. – Но ничего из этого не выйдет.
– А! Ок! Браво! – Поль захлопал в ладоши. – Тогда скажем себе “ничего из этого не выйдет” и будем сидеть сложа руки. – Он вдруг перестал аплодировать и наклонился к Марианне. – Знаешь, именно так думали мои дедушка с бабушкой в тридцать третьем. Гитлер? Да он никогда не придет к власти. А знаешь, куда они в итоге попали? В лагеря.
– Извини, Поль, но вот что я ненавижу, это когда в порядке эмпирического аргумента ссылаются на Гитлера. Это идиотизм. Между прочим, в риторике есть для этого название. Reductio ad Hitlerum.
– Тебя это бесит, потому что ты не еврейка. А я уверен, что если ничего не делать, если не сопротивляться, то наш свободный интернет превратится в лучший способ слежки за людьми, которых обяжут забивать туда все личные данные.
– Не ерунди, Поль, не будет такого. Просто ограничат его парой-тройкой законов.
Поль протянул руку:
– Спорим? Давай, не ломайся. Спорим, и если через несколько лет я окажусь прав, ты со мной переспишь.
Марианна облила его презрением, потом хлопнула по его ладони и произнесла:
– Ладно, Кристоф, может, повысишь уровень беседы?
Кристоф, дожевывая, ответил:
– Что меня действительно тревожит, это что твоему ролику делают рекламу. Мы столько сил потратили, пытаясь его скрыть… Одна надежда, что все равно никто не станет этого чувака слушать и все рассосется само собой. Надо залечь на дно.
Поль стукнул кулаком по столу:
– Нет! У тебя совсем крыша едет? Надо действовать! Марианна, ты должна сказать этому говнюку, что он ничего не понял. Ты не должна позволять ему превращать тебя в орудие своих политических целей, которые к тому же идут вразрез с твоими взглядами, нет? Ты мне что говорила про интернет, про асоциальность, про нашу свободу? А теперь лапки кверху? Браво, принципиальная – дальше некуда!
– Верно, тут ты прав. А если поконкретнее, что это значит?
– Ты берешь на себя ответственность и пишешь ему ответ. Письмо, статью, колонку, вот это все.
– Ага, а значит, подписываешь это своим настоящим именем и навеки связываешь себя с этим роликом, – добавил Кристоф.
Поль резко развернулся к нему:
– Да. Это и означает иметь принципы и мужество.
Марианна вздохнула и спросила Кристофа, что он про все это думает.
– Думаю, что да, этот чел – опасный мудак. Что да, надо защищать свободный интернет. Что интернет без анонимности, без ников, интернет, где тебя везде и всюду опознают, – это уже не наш интернет. Что он утратит свою подрывную силу и то, что он может дать для демократии.
– Но? – продолжила за него Марианна. Они переглянулись. Она вздохнула и повторила: – Но?
– Лично я нехило вляпался, чтобы тебя защитить.
Повисла пауза. За соседним столиком громко смеялись. Марианна прошептала:
– Я знаю.
Уважаемый Фредерик Лефевр!
Иметь бывшего, который выкладывает в интернет видео очень личного характера, само по себе достаточно неприятно. Но есть нечто гораздо худшее: когда политик использует это дело в идеологических целях.
Поэтому я позволила себе написать Вам и прояснить ряд недоразумений.
Во-первых, прекратите сравнивать мою историю с изнасилованием. Это сравнение отвратительно и весьма дурно пахнет.
Во-вторых, прекратите ссылаться на меня, чтобы протолкнуть свою идею регулирования сети. Анонимность – неотъемлемое свойство интернета. Это основа его культуры и его богатства. Без анонимности нет блога. Нет мэтра Эоласа. Нет кассирши из супермаркета, которая расскажет, в каких условиях ей приходится работать, не опасаясь, что ее уволят. Большинство людей свободнее творят в интернете, потому что анонимность и ники дают им эту свободу.
Ваша манипуляторская риторика строится на весьма шатких аналогиях.
Кроме того, да будет Вам известно, интернет уже подчиняется уголовному кодексу. Заниматься апологией терроризма онлайн не менее незаконно, чем в том, что Вы, скорее всего, называете “настоящей жизнью”. Педофилия в сети так же незаконна, как и в офлайне, и пользователи несут юридическую ответственность за свои поступки. Против них может быть возбуждено уголовное дело. И если в полицию поступит заявление, ей не составит ни малейшего труда выяснить подлинную личность подозреваемого. Тем самым Ваше предложение запретить или ограничить использование ников – это шаг в сторону превентивной, а не поствременной цензуры. Что не может не напомнить фильм “Особое мнение”, где людей задерживали до того, как они начинали действовать.
Пользователи интернета – не болваны, которых надо дрессировать. Оставьте их, оставьте нас в покое.
То, что случилось со мной, – глубоко личная история, конечно, очень неприятная, но для меня куда неприятнее другое: для того, чтобы высказаться, мне пришлось отказаться от анонимности. И к этому вынудили меня Вы.
Клер подняла глаза от дисплея и вынесла вердикт:
– Здорово!
Кристоф поморщился, но она настаивала:
– Нет-нет, ты молодец, что помог ей написать.
Они сидели в гостиной, на улице стемнело. Кристоф дождался, пока Люк уснет, и показал Клер обращение Марианны, только что вывешенное на форуме сайта “Экспресс”. Конечно, он был доволен своей обработкой текста, но на душе было чертовски мерзко. Клер поцеловала его.
– Ты молодец. И она молодец. Вопрос решен.
– Угу. По крайней мере, один положительный результат есть: Youporn удалил видео. Я их предупредил, что дело привлекает внимание французских политиков, и они слегка зассали.
– Ну вот, ты наконец своего добился.
– Не знаю. Я все спрашиваю себя, какую мораль из всего этого извлечь. Что пытается сказать мне жизнь? Что, чтобы выпутаться, надо вести себя как подонок?
– Жизнь – не басня Лафонтена и не “Вопросы для чемпиона”. Тут нет какого-то одного правильного или неправильного ответа. Каждый выбирает для себя.
Кристоф недовольно вздернул бровь. Надо признать, он в общем-то восхищался решением Марианны, но до сих пор был потрясен тем, сколько сам потерял в этом деле.
Клер попыталась его успокоить:
– К тому же в этой истории ты приобрел двоих друзей. Уже немало.
– Ну, не скажи. Оба совершенно полоумные. Не друзья, а какой-то ходячий геморрой.
– Во всяком случае, Поль даст тебе немного денег, нам это лишним не будет.
– Можно я тебе скажу одну вещь?
– Конечно.
– Редкостно дерьмовая осень в этом году.
