Глава 22
Из назойливого шепота, что застрял в сознании как заноза, свербил и не давал раствориться в небытии, шорохи превратились в громкие и отчетливые звуки. Крики, топот, лязг металла, стук молотков и говор множества голосов, лопочущих на непонятном языке. Складывалось впечатление о неслабой такой толпе, человек на триста, что одновременно пытались говорить и танцевать. По крайней мере, именно такое впечатление было о творящемся вокруг безобразии.
Тяжело застонав, Косяк медленно перевернулся на бок. Все тело затекло и онемело от неудобной позы. Судя по тому, как кожу проколол миллиард иголок, он провалялся на голой земле как минимум часов шесть.
– Мать-перемать, роди меня заново. Как больно-то…
Шипя сквозь зуб ругательства, он поднялся на четвереньки и замотал головой. Рядом кто-то радостно завозился, и Косяк вновь уткнулся в землю, но уже придавленный немалой тушей.
– Да тише ты, чугунная задница. Живой я, живой. Почти. А если ты не слезешь с меня, то стану совсем не живой. Брысь с меня, ведро с гайками.
Осчастливленные оживанием двуногого шептуны закрутились вокруг человека двумя радостными щенками. Стараясь подставить голову под ласку, вслушиваясь в слабые эмоции человека, Белка и Черныш не знали, как угодить человеку, лишь бы тот побыстрее пришел в себя. Ведь им так много нужно обсудить, получить ответы и разобраться со странным окружающим миром. Оказывается, в нем, кроме их друга, есть множество двуногих, которые очень похожи на него, но почему-то глухих и немых к их просьбам. А еще оказалось много странных игрушек…
– Да тихо вы, не тараторьте, – встряхнув головой, Косяк неуверенно себя ощупал.
Конечно, видок у него был еще тот. Его пыталось прожевать невиданное животное, в пасти которого было как минимум тысяча острейших как бритва зубов. Но видимо, оно подавилось и выплюнуло его наружу. При этот так презрительно – сквозь зубы.
Сквозь туман, застилавший глаза и не дававший четкой картины, он смог только рассмотреть свое тело. И то вблизи и подслеповато щурясь. Вид множественных порезов, что, уже покрывшись корочкой, украшали все руки и тело бурыми полосами, добавили к недоуменному состоянию еще множество вопросов. Рядом же обнаружились два ручника с пустыми обоймами, тускло блестели «сестрички», покрытые засохшей зеленой жижей. И тут вернулась память…
Побоище.
Блестящие смертью клинки, трехпалые конечности роботов, множество стальных тел, сливавшихся в сплошную волну проворных бестий, и тела растерзанных людей. И все это накатывало на него, бурлило, пыталось его придушить, но он не сдавался. Он стоял над бездыханным телом местного парня и не давал роботам продвинуться ни на метр, превратился в пробку в узком горлышке-туннеле из обломков и завалов самодельных баррикад. Парнишка?
– Точно, был местный бугай. И где этот спартанец хренов… – проворчал Косяк, неуверенно поднимаясь на ноги.
Все тело заныло. Налитые тяжестью мышцы отдавались болью и категорически не хотели подчиняться. Бастовали и кости, что, хрустя каждым суставом, протестовали его попыткам встать с четверенек. Подхватив мечи и опираясь на них как на палки, он с матом и резким выдохом сумел подняться. Туман рассеялся, и вместе со зрением вернулось осознание небывалой тишины.
Настороженно оглядывая застывшую вокруг толпу, Косяк криво улыбнулся.
– Здрасьте-мордасте… – обведя взглядом неподвижных людей, Косяк растерянно ляпнул первое пришедшее в голову, – я пришел с миром.
Ответом была звенящая пустота.
Косяк зыркал по сторонам, но видимо, нападать никто не собирался. Даже наоборот, на застывших вокруг лицах воинов и людей в синих балахонах читалась растерянность от незнакомой речи, вкупе с неподдельным любопытством. Но это не мешало им так же настороженно держать руки вблизи оружия. Почувствовав напряженность двуногого, шептуны заняли позиции по сторонам. С легким шелестом открылись створки на гробах, и на свету показались заалевшие боевым режимом раструбы плазменных орудий.
Лица людей в толпе побледнели. Глаза нервно забегали по сторонам, а руки потянулись к оружию. По-видимому, они были свидетелями того, на что способны эти неприметные горбы на спинах. Немая сцена затянулась. Спустя несколько минут послышался властный окрик. Требовательные нотки и движение в конце толпы оповестили, что ситуацию сейчас будут решать.
Сквозь толпу пробирались трое человек. Среди которых выделялся убеленный сединой четырехрукий детина, облаченный в массивную броню а-ля «саранча». Но в отличие от пехотной брони, эти доспехи не издавали жужжания и скрежета, а едва слышно шелестели и постукивали плотно пригнанными броневыми сегментами словно вторая кожа. Оставшиеся открытыми предплечья, массивная шея и выбритые виски блестели от темного загара, на котором выделялись замысловатые шрамы татуировок, придававшие воину довольно пестрый вид.
Но встретившись со взглядом глаз, где плескалось море уверенности и непоколебимости, желание улыбнуться как-то увядало и опадало шелухой.
Продвигаясь по толпе, великан тяжелым взглядом подавлял любую попытку вякнуть, и катился по толпе этаким валуном, перед которым все спешили убраться в сторону, дабы не оказаться раздавленными в лепешку.
За глыбой топала молодая версия четырехрукого великана. Но только без татуировок. Без доспехов, в легком халате, но с такой же мордой кирпичом и вагоном самоуверенности. В нем-то Косяк и признал «спартанца», которому пришел на выручку.
Замыкал шествие человек в синем балахоне, но в отличие от окружающих, у этого был вышит серебром замысловатый узор на рукавах, по кромке и на краях широкого капюшона. А когда капюшон был откинут назад, на свету заиграл широкий обруч на голове. Удерживая волосы до плеч, украшение придавало бы человеку совсем уж несерьезный вид, если бы не глаза. Эти два острейших куска льда были готовы вонзиться и заморозить взглядом любого, кто осмелится оспаривать право отдавать приказы.
Вся процессия остановилась перед застывшим в напряжении гостем. Монах с обручем повернулся к людям и разразился эмоциональной речью. Жарко жестикулируя и наполняя голос эмоциями, монах толкал речь.
Толпа вокруг одобрительно загудела.
Потом стал выступать глыба. Роняя слова увесистыми валунами, речь великана больше была похожа на каменный обвал. Но окружавшие люди, наоборот, воспринимали речь с утвердительными кивками. А когда великан опустился на колено перед своей молодой копией и что-то стал произносить, Косяк с интересом стал коситься по сторонам. Повторяя движение, кто с готовностью, а кто под пристальным взглядом глыбы, люди опустились на колено и, приложив кулак к левой стороне груди, синхронно стали говорить слова, не отрывая от «спартанца» сияющих глаз.
Хмуро наблюдая за окружающими, Косяк решил выбрать нейтрально-выжидательную позицию.
Как бы со своей самодеятельностью не влипнуть в новую историю. А судя по тому, что здесь происходит, «спартанец» здорово поднялся. Хотя ему-то что? Ну проводят аборигены свой обряд, да и хрен с ними. Главное, чтобы его не принесли в жертву и не стали принуждать к какой-нибудь хрени. А пока они заняты своими цацками-пецками, ему нужно срочно придумать линию поведения.
Судя по тому, как на него смотрят, он, конечно, странен, но не настолько, чтобы его сожгли на костре или потащили в лабораторию на опыты. Да и обстоятельства появления, конечно, добавили очков популярности. Так что пока допросами с пристрастием не пахнет, но вот только как ему быть с легендой? По языку, тут вообще ничего знакомого. Гортанный и полурычащий язык больше походил на японский, но со множеством мягких переливов.
Внешне он хоть и не отличался от местных, но вот по одежде был белой вороной. Почти все были одеты или в доспехи или в балахоны, еще он видел какие-то серые комбинезоны. Но они были настолько грубой работы, что его песчаный комбез, даже после мясорубки, выглядел просто ювелирным украшением.
И конечно, шептуны.
Тела термитов уже обвыклись в новом мире, и, впитав в себя внешний облик первого встречного робота, шептуны походили бы на оригиналы. Только не всегда верные движения подвижных лап, да не вписывающийся в общий облик хвост и горб заставляли местных удивленно коситься на роботов.
И сейчас Белка и Черныш застыли рядом неподвижными изваяниями, как сжатые пружины, готовые к любому повороту событий.
И что ему делать? Голова трещала и гудела. Выдать что-то дельное была не в силах, и Косяк просто решил пока плыть по течению. Наблюдать, мотать на ус, а в случае чего – уже дергаться.
И с каждым мгновением желание упасть где-нибудь в теньке, попить и пожрать от пуза только усиливалось. Но как назло, его мнением никто не интересовался.
Церемония аборигенов уже продолжалась больше получаса. В небе над головой, как назло, из-за косматых облаков выглянуло палящее солнце. Сквозь свинцовую тяжесть вдруг пробился яркий столб света. Оказавшись в центре проплешины вместе со спартанцем, Косяк зажмурился, как под лучами софитов.
Кто-то из окружавшей толпы что-то восторженно заорал. Подхватив этот клич, все остальные повскакивали с мест и принялись орать, грозно размахивая оружием.
Подойдя к нему, «спартанец» что-то спросил. В растерянном взгляде сквозило любопытство и неподдельная благодарность. Протянутые раскрытыми ладонями вверх руки замерли в ожидании. Не зная чего от него хотят, Косяк устало улыбнулся:
– Моя твоя не понимай.
Прислушиваясь к незнакомой речи, молодой парнишка растерянно оглянулся. Рядом возник Монах и что-то зашептал на ухо.
Сделав еще несколько шагов вперед, молодой великан застыл возле Косяка. Возвышаясь наполовину роста, «спартанец» достал из-за пояса массивный кинжал, резким движением полоснул себе ладони. Ярко-красная кровь закапала на примятую траву.
Вновь протянув окровавленные ладони к чужаку, спартанец застыл в ожидании.
– Да, блин, чего ты от меня хочешь-то… – едва слышно пробормотал Косяк, пытаясь понять, что вокруг происходит.
Вновь установилась напряженная тишина. Множество глаз впилось в ему лицо с немым вопросом, и он должен был дать ответ. Но вот какой?! Какие тут царят порядки? Сейчас он ляпнет что-нибудь не так, и все пойдет наперекосяк. Хотя за всю его жизнь он только и делал, что влипал в истории. Из которых рано или поздно выбирался. Были приобретения, были и потери, но всегда его выручала одна вещь – это чувство юмора. Как говорилось в одной присказке: «Если изнасилование неизбежно – расслабьтесь и постарайтесь получить от этого удовольствие!»
Так почему бы и нет?
Закатив глаза и подняв мечи к небу, Косяк торжественно произнес:
– О, великий, на хрен могучий случай. Все равно никто меня не понимает, так что буду нести полную чушь, лишь бы поувереннее она звучала! – Торжественные слова громкой речи разносились над толпой легким ветерком. Завороженно слушая звуки чужих слов, недоверчиво вглядываясь в незнакомый покрой одежды и опасливо косясь на застывших рядом шептунов, воины и люди в синих робах не сводили с чужака глаз.
– Оказавшись в жопе мира, влипнув в очередную историю, я торжественно обещаю, что когда выберусь из этого дерьма, удалю всем уродам, конструировавшим модуль навигации… гланды через задницу! А торгашу, продавшему…
Распинаясь еще пять минут, отводя душу, высказывая все мечты, которые воплотятся, только стоит ему добраться до всей очереди из виноватых, Косяк аж вспотел. И уже стал уставать от своей речи, тем более что сохранять серьезное выражение лица, глядя на слушателей и сопоставляя с ахинеей, которую он несет, становилось всё труднее.
Но как-то мгновенно туман в голове рассеялся, и все, что миг назад казалось прикольным и смешным, вдруг предстало похабным и глумливым. Именно на этом месте, в этой долине погибли сотни человек. Выжившие счастливчики, которые от него не отрывали сейчас глаз, заслуживают значительно больше, чем его юмор. И он так и будет кривляться перед ними?
Передернувшись от пришедшей мысли, Косяк заткнулся. Обведя всех присутствующих долгим взглядом, прочитал в их глазах ожидание ответа, настоящего ответа от души.
Отдавшись интуиции, Косяк резко подкинул «сестричек». Попытавшись поймать клинки за кончики лезвий, плотно сжал ладони. Острейшая сталь неглубоко распорола кожу и, не задержавшись в руках, с характерным звуком вошла в землю и закачалась под собственным весом. Шагнув к застывшему в ожидании молодому великану, Косяк всмотрелся тому в глаза.
Мальчишка, сущий мальчишка, да вот только лицо уже было отмечено уродливым шрамом, разделявшим лицо пополам. Рано повзрослевшие глаза, волевые складки и плотно сомкнутые губы. Во взгляде ни капли растерянности. Наоборот, в них было знание, что все так и должно было произойти. Все предопределено. Наконец-то настал долгожданный момент истины. Именно с этого дня начнется новая жизнь.
Едва не закашлявшись, Косяк, встряхнув головой, разогнал пелену какого-то наваждения. На какой-то миг ему показалось, что он чувствует себя со стороны. Видит посеченное мелкими шрамами лицо, слипшийся от крови и какой-то желтой хрени короткий ежик, и пронзительно синие глаза с бесшабашными бесенятами внутри.
Списав все на последствия выжатого как лимон организма, Косяк сделал шаг навстречу и крепко обхватил нижнюю пару подставленных ладоней своими руками. Открытую рану обожгло болью, но спустя миг все прошло.
– Хрен знает, что нужно делать, – криво усмехнувшись, Косяк подмигнул опешившему «спартанцу», – но я сделал так, как принято у нас. Так что теперь мы кровники, паря. Ты позвал ввязаться во всю эту хрень, теперь и будешь за все в ответе. Брат по крови.
Воцарившаяся вокруг пауза сменилась горячей речью «монаха». Восторженные крики неподдельного восторга вспугнули птиц на кромках деревьев. С вдохновением втирая речь на непонятном языке стоявшим вокруг суровым дядькам, человек в балахоне творил чудеса.
Словно загипнотизированные, люди не отрывали взгляда от оратора. Недоумение на хмурых лицах разглаживалось, подозрительность исчезала из взглядов, а на их месте разгорался восторг и восхищение. Всего несколько мгновений назад недоверчивая толпа подозрительно косилась на чужака, а сейчас готова была броситься тому в объятия и расцеловать как самого дорогого человека.
Раздался громовой рык команда «глыбы». Поумерив эмоции, люди стали расходиться по своим делам. Следуя за приглашающими жестами «монаха», Косяк оказался в небольшом шатре. С интересом рассматривая нехитрое убранство, Косяк сразу же определил назначение помещения. На четырех широких столах и десятке раскладных стеллажей, подпиравших стены, блестели острыми кромками различные медицинские инструменты, хотя назначение большинства других, сколько Косяк ни старался, определить так и не смог.
Но больше всего он обрадовался большому чану в середине шатра. При помощи двух помощников, что следовали за «монахом» и мгновенно исполняли его приказы, Косяк был раздет и под белы рученьки опущен в теплую воду. С удовольствием откинув голову на услужливо подставленную подушечку, он расслабился и едва не замурлыкал от растекавшейся по телу слабости.
Бережно касаясь цепочки и увесистого полумесяца, служки хотели снять ретранслятор с груди, но Косяк не дал. Молниеносно обхватив кисть и сжав до вскрика, строго заглянул в испуганные глаза помощника.
Рядом возник монах и попытался что-то объяснить, но Косяк уже не слушал. Идиллия была разрушена. И это внесло ясность в сознание.
«Рано было еще расслабляться. Нужно разложить по полочкам все происходящее. А то на одной импровизации можно допрыгаться и до голой задницы на муравейнике. То, что придется объясняться с новыми друзьями, – и к бабке не ходи. Вон как у «монаха» глаза светятся и руки трясутся, когда он оказывается возле стоявших в углу плотно упакованных рюкзаков. Но то ли обычай гостеприимства, то ли еще какая-нибудь хрень, сдерживает сгоравшего любопытством человека закопаться в чужом барахлишке».
Значит, он им нужен. И пока нужен, его права и мнение будут уважать. Хотя пока они его боятся, с ним точно будут считаться. Но стоит ему дать слабину, растерять козыри, то можно огрести всего «дружелюбия» по полной программе. А то, что будет именно так, он почему-то не сомневался. Уж слишком суровый мир вокруг, чтобы разводить тут политесы и расшаркиваться во взаимных любезностях…
Пока в мыслях кипел такой сумбур, Косяк решил, что хватит нежиться и испытывать гостеприимство хозяев. Вовремя поданный кусок толстого материала, в считанные мгновения впитавший всю влагу, помог вытереться досуха. Быстро одевшись в запасной комплект одежды из рюкзака, Косяк достал аптечку. Выбрав жменю разноцветных капсул и стимуляторов, закинул горсть в рот. Болезненно скривившись от горького привкуса медикаментов, передернулся. Подхватив анализатор под мышку, поднял на «монаха» взгляд готового к продолжению разговора человека. Уважительно качнув головой в ответ, оценив оперативность гостя, «монах» указал на полог шалаша и вышел первым.
Следуя за провожатым, Косяк поедал глазами происходившее в лагере оживление. После того как тело покинула ломота и мозги начали работать в прежнем режиме, проявились и другие черты характера. Основная из которых – любопытство. Шутка ли, вот он, первый контакт с внеземной цивилизацией.
Долгая мечта человечества – найти среди звезд братьев по разуму, осуществилась. Не сказать, что знакомство произошло в тесной и дружественной обстановке, и все участники комитета по встрече были очень счастливы его появлению, но все же хотя бы часть людей была ему рада. По крайней мере, его прогулка по лагерю сопровождалась улыбками и почтительными поклонами местных аборигенов. Значит, есть контакт-то, значит, он не совсем закосячил первую встречу…
Лагерь сворачивался. Не спешно, а степенно, основательно. Вокруг палаточного лагеря были убраны почти все неподвижные тела киборгов. Только вокруг раскуроченных плазменными пушками огромных туш еще копошились люди в синих балахонах, но, похоже, по энергичным крикам и слаженной работе – «изваяниям» прилежных шептунов оставалось совсем не долго украшать местный ландшафт.
Оказавшись внутри просторного шатра, подшитого изнутри серебристой тканью, Косяк осмотрелся. Следы былой роскоши были беспощадно свалены в углу, а вместо них в центре шатра высился круглый стол из темного материала, вокруг которого его ожидала неразлучная парочка – молодой «спартанец» и «глыба».
Появление гостя хозяева встретили изучающими взглядами. И чем больше они разглядывали вошедшего, тем явственнее в во взглядах читалось изумление.
Отставные вояки тяжело расстаются с привычками. Сколько ни увольняйся, а военный – это уже навсегда. Так и в его случае. Ничего лучше и удобнее повседневной формы наемника Косяк так и не нашел. Привычный комбинезон со множеством ремней и карманов был пригнан плотно по фигуре, не стеснял движений и обладал универсальностью, которая могла пригодиться в любой ситуации. Завершал портрет явной неуместности две кобуры с выпирающими рукоятками ручных импульсников.
Никакого разговора так и не получилось. Хозяева засыпали вопросами и пытливо вслушивались в ответы, но так и не смогли понять ответы. Его попытки объясниться обильной жестикуляцией не дали никаких результатов.
Обессиленно откинувшись на спинки походных стульев с высокими спинками, хозяева еще долго галдели, активно размахивая руками и постоянно тыкая в гостя руками, а выпросив импульсник без обоймы, вновь жарко спорили. Сей беспредел из криков и шума был прерван появлением нескольких воинов, что внесли в комнату небольшие контейнеры с ручками.
На столе появились массивные кубки. Орудуя массивными черпаками, слуги стали наполнять кубки дымящейся жижей. Косяку протянули кубок.
Осторожно поднеся к лицу сосуд, наполненный до краев розовой жижей, остро пахнущей смесью химии и имбиря, Косяк смотрел на хозяев, что, подняв кубки, произнесли подобие речи и выжидательно смотрели на гостя, замершего в нерешительности.
Решив, что вряд ли его решили отравить, Косяк поднял кубок и, пожелав хозяевам долгих лет жизни, сделал глубокий глоток.
Взорвавшаяся внутри бомба обожгла все нутро нестерпимым огнем. В глазах помутнело, в голове взорвалась сверхновая, а тело выгнуло дугой.
От острой боли в животе Косяка скрутило в бараний рог. Воняющая имбирем жижа оказалась настолько омерзительной на вкус, что желудок не выдержал такого издевательства и вывернул пищевод наизнанку. В сознании взорвалась сверхновая – и мир померк.
Пришел он в себя на следующий день, обнаружив себя в темноте знакомого шатра, лежа в широкой кровати. Рядом постоянно крутилась пара молодых воинов, что, пытаясь предугадать желания гостя, выполняла все его просьбы. В рамках своего понимания или инструкций. Вот с них Косяк и начал налаживание контакта.
По всем инструкциям дальней разведки при установлении контакта необходимо установить контакт, и как раз эту задачу он и собирался решить при помощи стандартного набора Робинзона.
В одном из рюкзаков покоился небольшой чемоданчик. В комплект любого пилота входит универсальный анализатор. И слово «универсальный» было как раз ключевым. Одно устройство лишь при смене нескольких периферийных модулей могло выполнять самые различные функции, будь то небольшая экспресс-лаборатория, внутри которой можно разгадать тайну химического строения почти любого вещества из освоенного космоса, так и множество других полезных для выживания устройств. А в данном случае ловкими движениями и громкими щелчками Косяк собрал переносной лингвистический центр. Спустя несколько минут под руками Косяка загорелся мини-проектор, и в шатре засияла объемная проекция человека.
– Ну что же, братья по разуму, давайте учиться взаимопониманию…
Последующие дни, пока ослабший от интоксикации организм приходил в себя, Косяк валялся в кровати и все свободное время посвящал обучению… анализатора.
Ему стоило немалых трудов объяснить впавшим в ступор воинам, чего именно он добивается от них при смене очередной картинки. Но дело сдвинулось с мертвой точки, лишь когда подключился «монах» Витас. Уловив смысл, заинтересованный монах громко называл то или иное действие, светящееся на проекции. Растолковав приставленным воинам, что нужно делать, «монах» исчезал по своим делам.
Спустя три дня анализатор накопил данные и готов выдал готовность к первому контакту.
– Ну что же, – взволнованно проговорил Косяк, вытирая разом вспотевший лоб, – давайте пообщаемся. Итак, дама и го… вернее, господа. Добрый вечер!
Давешняя троица была собрана в полном составе и присутствовала без лишних ушей. С небольшой заминкой из анализатора потекли незнакомые слова, после которых гости шатра подскочили как ужаленные. Один только «монах» остался спокоен и поэтому говорил не в сторону анализатора, откуда раздавались звуки, а не отрывая взгляда от Косяка, живо включился в общение:
– Добрый? И чем он добрый… и зачем ему быть добрым? Мы приветствуем человека, желая долгих лет жизни, чужак.
– Долгих так долгих, – пожал плечами Косяк, – просто так принято у нас приветствовать друг друга…
– И где это… у вас? – пробасил «глыба».
Простой вопрос заставил на мгновение замереть. В голове пронеслось множество вариантов ответов, но Косяк решил пойти в ва-банк. Если вскроется вранье, то все можно списать на погрешности машинного перевода.
– Далеко, на севере.
Переглянувшись друг с другом, «глыба» и «монах» обменялись многозначительными взглядами.
– Насколько я помню карту, на севере больше нет секторов. Не припомню, чтобы кто-то трепался о северном секторе. Кто у вас Смотрящий?
– Смотрящий? – переспросил Косяк и состроил озадаченную гримасу.
– Ну да. Кто следит за соблюдением хартии. Кто регулирует расценки на дурь, кто устанавливает нормы в городах и заставах, кто стоит над гильдиями и промзонами, перед небесниками кто ответ держит?
– Ах это, так у нас корпорации. Платиновые всем и рулят.
– Витас, ты слышал о секторе Платиновых? И я нет. Хотя думал, что все сектора знаю. Наверное, совсем уж далеко, – задумчиво пробасил «глыба», не отрывая взгляда от свернувшихся в углу просторного шатра «шептунов», – слишком уж у тебя снаряга нестандартная. Да и кибы непростые. Все такие?
– Нет, не все, только несколько, – уверенно начал вешать лапшу на уши Косяк, – экспериментальная работа. Так сказать, собраны на коленках. Подарок от лучшего друга…
Вопросы посыпались со всех сторон, и Косяка понесло. Уяснив, что в принципе все можно списать на удаленность его сектора, как он понял это административное деление поверхности, Косяк заделался путешественником из совсем дремучего далека, где лежал почти круглый год снег. И шел он сюда по непроходимым джунглям, по полям и долам, истоптав не одну пару обуви и пережив не один сезон ураганов.
– Я думал, что везде люди живут так же, как и мы. У всех одинаково, а оказывается, что нет. Почему же никто не слышал о вашем секторе? – спросил Витас, не сводя с Косяка подозрительного взгляда.
– Я тоже не знал, что есть еще какие-то сектора, кроме нашего, но вот выбрался и узнал, – безразлично пожал плечами Косяк. – Нельзя же знать все на свете.
– Тут ты прав. Всего не узнать и за всю жизнь. Я вон побывал в в южных секторах Выжженной земли, так там тоже все не как у людей, и уры у них не чета нашим. Один пробой поля чего стоит, а? Что скажешь, как тебе, Юрган?
– Наст… Да, Кармат, оружие просто восхитительное. Защиту как слизало, несколько секунд…
– Ты только не забывай его сливать в общий разрядник, а то как полыхнет в палатке, и останется от вождя кучка пепла…
– Нам нужно решить, что делать с гостем, – прервал Витас легионеров, уже готовых окунуться в свою бесконечную болтовню об оружии, – я, конечно, ничего против не имею, но вот только как стае все объяснить? Как с погонщиками объясняться?
– Чего объяснять? Воин отличный. Барьер пройден давно и рефлексы уверенные. За одну битву столько накрошить железа в стружку – еще постараться надо, а то, что половина на металлолом, так это по неопытности. Не знает еще наших традиций и обычаев. Пусть побудет в первой линии, пооботрется, глядишь, через несколько сезонов и от остальных не отличить будет.
– А кибы?
– И чего? Мало, что ли, смесов скитается между стаями? Присвой ему какой-нибудь уровень. А новый вождь утвердит любое решение, тем более сколько народа полегло… В крайнем случае старый Кю, чокнутый трофейщик, перешьет ему имплантат от любого подходящего трупа, у тебя разве нет потерь?
Косяк только успевал переводить взгляд с одного на другого. Как-то незаметно вопрос с легализацией перетек в руки аборигенов и перешел из области умозаключений в практическую. Но когда Косяк увидел, как сокрушительно покачал головой Витас при упоминании о потерях, все встало на свои места. После таких потерь советники хватались за любую возможность усилить стаю лишним бойцом. А с учетом того, какого они с «шептунами» наделали шороха, то даже будь у них рога и хвост, их бы настойчиво выдавали за своих, пусть немного уродливых, но своих в доску.
По крайней мере, именно такой вывод он сделал из ответов анализатора. А заодно, пользуясь случаем, стал выпытывать информацию об окружающем мире.
Планета называлась Осирис, и это было единственной точной астронавигационной новостью. Более масштабной информацией не владели. Так как никому эти данные не были нужны. Чужак первый, кто задал такой глупый вопрос. И если ему так уж сильно интересны звезды, то пусть обращается к небесникам, эти дружелюбные ребята ответят на все его вопросы. Может быть. А когда он устанет узнавать, они все равно будут ему рассказывать, а больше спрашивать, откуда взялся такой любознательный кандидат для пыток?
Поэтому если он хочет подольше прожить, лучше держаться от них и от всего, что с ними связано, подальше. Появление в жизни небесника было очень дурной приметой и всегда знаменовалось неприятными последствиями.
Да и вообще. Мир, куда он попал, представал в странных подробностях, от которых по спине пробегали холодные мураши. Взять тот же ужин. Он траванулся так знатно, что анализатор едва не задымился, раскладывая на составляющие питательную массу, которую местные уплетали как манну небесную. В нем содержались просто лошадиные дозы биологически агрессивных соединений. Содержащаяся органика была перенасыщена гормонами, которые не просто подстегивали работу человеческого организма, а вмешивалась во все биологические процессы на молекулярном уровне. Взяв на себя функции управления, биомасса превращалась в носитель закодированной команды организму на выработку тех или иных аминокислот, гормонов, биологических тканей…
Полог шатра убрали в сторону. Вошли двое подростков в серых хламидах с небольшими подносами на руках. Переливаясь бликами, на блюде высились блестящие штуки, больше похожие на хромированных пауков-переростков. Гости шатра заметно оживились.
– Вставь эту штуку в имплантат и расслабься, – видя непонимание Косяка, проговорил Кармат. – Шепот Бездны, самая забористая дурь сектора. Хоть и пункция немалая, но пять минут полного блаженства.
– В какой имплантат?
– Как в какой, на затылке который, – недоуменно ответил Витас, не понимая, чем вызвана растерянность гостя, – берешь инъектор и вставляешь в имплантат. Два касания по резервуару, идет инициализация и впрыск дозы.
– Все это, конечно, очень здорово, вот только куда мне вставлять эту штуку-то?
Поднявшийся «спартанец» подошел кровати, с недоверием уставившись на стриженый затылок гостя. Провел рукой по гладкой коже и вдруг побледнел. Едва справляясь с одеревеневшими губами, великан горячо зашептал потрясенным голосом:
– Поглоти меня бездна, но этого не может быть!
