Глава 8
Вторник. Утро, 10.20.
Когда мы подошли к входу, опередивший нас пикап уже окружили люди. На взгляд, от четверти до трети отеля — нашумели мы изрядно. Саша с Сергеем отсиживались в кузове. Разговор поддерживали три юных оболтуса, демонстрирующих свежие трофеи.
Бух поморщился, я улыбнулся — положительный пиар не помешает. Уныние туристов наконец-то сменилось радостным возбуждением.
Молодежь, увидев нас с Мишей, примолкла. Толпа оборотилась к нам. На автомате я изобразил «чи-из» и пользуясь случаем, толкнул речь.
— Господа! Надеюсь, до конца дня нас не побеспокоят. Просьба — не выходить из отеля и не подниматься выше второго этажа — возможно повторение обстрела. Как у соседей.
Все были на позитиве — возражений не было. Пора к негативу.
— Теперь о эвакуации…
Внимание стало абсолютным — съехать досрочно хотели все.
— Мы постараемся раздобыть транспорт… и он будет стоить денег.
Я развернулся в сторону буха.
— Кассой заведует Михаил, валюту сдавать ему. Пятьсот баксов с носа. Не сдавшие до вечера — рискуют задержаться.
Миша недовольно посмотрел на меня. С похожим, но несколько более злым, выражением, на меня уставилось около сотни глаз. У остальных оно варьировалось от растерянного до недоуменного. Большинство смотрело зло — у них хотели забрать деньги. Мысль, что помощь бывает платной, в голове подавляющего большинства укладываться не желала.
— За бабло?! Защитнички гребанные!!!
— Уважаемый, подойдите, — я был подчеркнуто корректен.
Вперед протолкался взъерошенный, красный от злости мужик.
— Террористов отогнали, гостиница цела, транспорт будет ночью. Что не устраивает?
— Билет дороговат! — отзыв был произнесен с вызовом и поддержан остальными — господа раздухарились,
— Если дорого — ищи таксистов, — намекнул я.
— И найду — автомат дайте!
— Стволы с трупов сняты. Которые с утра наколбасили… Ты что успел с утра, добрый человек? Посрать и похмелиться? Ну вали в сортир и разгреби ту кучу. Может там найдешь.
Из толпы заржали. Злой, но не переубежденный диссидент играл желваками, топчась на месте.
— Ну хватит! — из рядов собравшихся вышел еще один активист, — Вот тысяча, за меня и жену. Фамилия — Понтровский Игорь. Жена — Галя.
Такая активность радовала больше.
Мужик протянул бухгалтеру серо-зеленую стопочку. Следом вышел розовощекий дядька. Его бумажки были розовыми,
— Гут. евро, Хайнц унд Хелен Шиповски. Битте.
Буха обступила толпа — дело пошло. Главное — не попадаться на глаза, злому как черт, кировскому счетоводу.
11.00.
«Штаб бригады по борьбе с терроризмом» расположился в лобби, при баре, под бдительным взглядом «нарконтроля» — туристы предпочитали гуртоваться тут же. Секретность планов становилась относительной, но крепло доверие вкладчиков — бух принимал деньги за соседним столом. В перерывах между клиентами кидая на меня красноречивые, косые взгляды. Перед ним лежала раскрытая тетрадка с подходящей к случаю надписью на розовой обложке — «Romantic Dream» — в нее записывались имена и суммы. Рядом с ней лежала пухлая пачка мятой наличности, а перед столом — говорливая очередь желающих уехать. Все — с баблом.
За главным столом расположились экстренно повышенный в статусе и по-прежнему сонный, терминатор-пулеметчик, хмурый Саныч и я. Попивая кофе и поглядывая на прираставшую наличность я размышлял какие неплохие бабки гребли отельеры — четверть миллиона с двух заездов. Сколько же они зарабатывали за сезон?!
Окинув взглядом змеящуюся очередь я прикинул время на окончание церемонии. Где-то с час. Время есть, пожалуй стоит обсудить предварительные планы на отплытие.
— Что скажешь, золотой?
— Еще неизвестно, кто тут золотой, — проворчал Саныч, косясь на кучу черного нала. По цвету, пресловутый нал был розово-зеленого окраса.
— Что по пароходу?
— Пока ничего, — вынужденно сознался «золотой». Наверно, выражение моего лица было слишком выразительным — Саныч опустил голову, избегая встречаться взглядом.
— Местных нашли? — уточнил я, начиная кое о чем догадываться.
— Нет.
— А искали?
Ответа мы не услышали. Похоже я поставил не на ту лошадь. От немедленного мордобоя и изъятия казенного оружия остановило народное — «за битого — двух небитых» и завет управленца — «звездюли раздаются за закрытой дверью». Ну и третье — других исполнителей нет. Я всерьез задумался, но открыв рот ограничился только.
— Отойдем.
Прикрыв дверь в комнате администратора, я схватил красномордого за ворот и качественно приложил спиной к стене. Показателем качества выступил диплом в алюминиевой рамке, свалившийся со стены. Саныч даже не барахтался.
Выпустив отвороты я отошел и присел на стол, не сводя с него глаз.
— Завязывай с бухлом и собирай мозги в кучу. Через полчаса дашь полный расклад по всем вариантам. Если нет — соберу народ и сообщу, благодаря кому придется задержаться…
Посмотрев на настенные часы, я вышел из комнаты, притворив за собой дверь.
11.30.
Следующие полчаса я развлекался, наливаясь кофеем в обществе спящего терминатора и контролируя сбор средств, старательно уклоняясь от взглядов собирателя, корпящего над гроссбухом вместо заслуженной сиесты. И поднимающего голову только для нового, укоризненного взгляда.
Стрелял глазками не он один. Конкуренцию буху в этом занятии составили отельные дамы. Получив утренний удар по психике и оклемавшись, слабый пол получил второй нокаут — на расстоянии вытянутой руки были спасители, деньги и оружие. Сочетание действовало возбуждающе. И побуждающе. Поглощенный делом бух и впавший в анабиоз терминатор с их точки зрения были безнадежны и взгляды «отельных василисков» скрестились на мне.
Охотниц ненадолго отвлекла брутально-оружейная фотосессия, затеянная в противоположном конце холла гламурными отроками. Юность проиграла и выиграла одновременно — опытный взгляд бывалых дам оценил качественный перевес гламурных фиф и хлипкость кавалеров. Гламурные девицы остались при своих, а их кавалеры — без новых обязательств.
После краткой паузы дамские взгляды вернулись ко мне. Присутствие «бывших» смутило считанные единицы — женщина отличается от девушки не физиологией, а психологией. Есть цель, есть средство. Нет сантиментов. Я чувствовал себя средством.
Нацепив маску сосредоточенного дебила и стараясь не обнадежить кого ненароком я сосредоточено глотал кофе, кляня про себя предприимчивых баб. Минуты текли чересчур неторопливо.
Краем глаза поглядывая на женский зверинец, выглядящий благопристойно на поверхностный взгляд, я погрузился в размышления о женском цинизме, к которому приходит каждая вторая привлекательная женщина к тридцати годам. Под ним я понимал безжалостное вычеркивание всего, выходящего за рамки сакрального «ты — мне, я — тебе». Предпочтительнее — «ты».
Вошедший с улицы, распаренный ржевский механик прервал полет философской мысли. И слава богу! — я уже склонялся к точке зрения, что в женоненавистничестве что-то есть.
У Сергея был вид человека, вернувшегося с пляжа — красная морда, майка, темневшая мокрыми пятнами на спине и подмышках. С образом диссонировало наличие автомата и отсутствие пляжного полотенца
Распространяя запах свежего пота он упал на стул.
— Не нашел, — устало выдохнул он. Искал он алкашей-героев, не вернувшихся в отель после «пляжной войны».
Терминатор вышел из летаргического сна и поерзав задницей, выжидательно посмотрел на пришельца, ожидая подробностей. Напомнив мне воспитанную овчарку, ожидающую «мясного подношения».
— Сейчас.
Сходив за стойку и нацедив газировки, механик разом выхлебал пол-литра и вернулся за стол.
— На улице — пекло, — сообщил он очевидное и наконец перешел к сути.
Пулеметчик переспрашивал, уточняя. Я молчал, не влезая в разговор — меж собой эти двое ладили лучше. Миша, не прекращая мусолить деньги, грел уши. Очередь — тоже.
Поплутав по зарослям, механик выбрался к месту откуда стреляли наши, опознанное по гильзам и мятой траве. Поостерегшись приближаться к краю и нарваться на пулю, он покружил по площадке, так и не увидев криминала — крови или тел. Пляж он осматривал с безопасной дистанции, издалека. С его слов, осевший Крузак стоял там же. Вокруг, меняя колесо суетились трое. Не обнаружив никого в окрестностях обоих гостиниц — нашей и соседней, окончательно спекшись, Сергей вернулся в отель.
— Может, в другую сторону побежали. Или… — он подвел жестом черту под горлом и рассказом. Очередь притихла. Миша уткнулся в гроссбух. Сергей — припал к газировке. Булькание воды стало единственным звуком, нарушавшим тишину.
Мы с Терминатором переглянулись. Лес рубят — щепки летят?…
Я лихорадочно перебирал в уме варианты — начать вторую серию партизанской войны? Вытащить Сихаба из зиндана и предложить арабам обмен? Пожалуй, мысль хреновая — в их закромах тысячи заложников… Оставить, как есть?
Парни молча ждали. Я встал, прихватив «Бушнелл».
— Пошли, посмотрим на пляж.
К морю мы вышли через задний выход, пройдя отель насквозь и сразу попав в пекло. Ослепительно-белое солнце прокалило окрестности, делая жару невыносимой. Покосившись на бассейн, манивший прозрачной, как слеза водой, мы пересекли задний двор. Я завертел головой — где байкер с Орловщины?
— Меня ищете?
Я вздрогнул — голос шел с земли. Присмотревшись, я разглядел вырытый окоп полного профиля, накрытый пляжным зонтиком и набросанными сверху, ветками. Такими темпами к концу недели селянин соорудит тут укрепрайон.
— Круто. Долго рыл?
— Я привычный.
Ладно, каждый развлекается как умеет. По крайней мере там не печет. Пожав плечами я выбрал кочку повыше и подняв бинокль принялся высматривать Крузак. На старом месте его не оказалось. Я повел стеклами вдоль берега и обнаружил его, выписывающим загадочные эволюции на пляже — закладывая виражи и описывая резкие зигзаги, он попеременно поднимал в воздух гальку и брызги, разъезжая на границе земли и моря.
Манера езды натолкнула на мысль — это не арабы. А если они — то окончательно слетевшие с колеи. Маневры джипа увидел не только я, реакция колебалась в диапазоне от хохота до щелканья затвором.
— Сто процентов — наши алкаши.
Бинокль приблизил Крузак — в спущенном окне торчали их счастливые рожи. Не я один мечтал погонять джип по пляжу.
— Наши, — объявил я.
Оставив народ наблюдать за носящейся по песку, машиной, я с облегчением убрался в отель, подальше от уличного пекла.
В холле все оставалось по прежнему — укоротившаяся очередь, рассевшиеся на диванах кучки туристов. Кое-кто уже дремал. Молодежь угомонилась, тихо переговариваясь в своем углу. При их виде в голову нагрянула новая мысль — и я, свернув с курса пошел к ним.
— Поразвлечься хотите?
— В смысле?
Я отозвал в сторону тех троих, что ходили с нами и тихо изложил идею. Парни заулыбались и через полминуты вся тусовка, включая девок, смылась из холла.
Ухмыляясь, я вернулся к штабному столу. Завидев меня счетовод объявил перерыв. Встав и с наслаждением потянувшись, он, забрав кассу и гроссбух направился ко мне.
— Как успехи?
— Сейчас, — Миша налил кофе, щедро плеснул коньяк и закатил глаза, отхлебнув получившуюся смесь.
— Ты даже не представляешь, как это славно — завязать со здоровым образом жизни!
Я не представлял, в последние годы специализируясь на нездоровом.
— Ты куда молодняк заслал? — вкрадчиво поинтересовался счетовод.
— Да так, в окрестностях погадить.
Миша поднял бровь.
— В этом ты и сам мастак, — намекнул он на подставы, сыпавшиеся на него с раннего утра,
Я ухмыльнулся.
— Потом вместе посмотрим. Ты мне лучше скажи — что с деньгами?
Бухгалтер помахал толстенной пачкой.
— Чуть меньше двухсот тысяч. Точнее не скажу, тащат все — баксы, евро, рубли.
Я прикинул.
— То есть осталось человек сто?
— Поменьше. У некоторых столько наличности не оказалось. Сколько было, столько и сдавали. Кто по сотне, кто по две-три.
— Не страшно, — отмахнулся я. К торгу с местными мы пока не приступали. А там что двести, что двести пятьдесят — особой роли не играет. Главное — много. Но на всякий случай я уточнил.
— Этих небогатых — много?
— Человек сорок.
— Переживем.
— Отказники появились, — сообщил бух и сделал паузу на глоток ядерно-кофейной мешанины. — Принципиальные. Дескать помощь за деньги — западло. Обязаны и точка.
— Может у них с деньгами туго?
— У большинства — есть. Принципиально не хотят… Я в дискуссию не лез. Это ты у нас полемист…
Всегда недолюбливал нынешних принципиальных. У них, почему-то, все принципы направлены на себя любимого.
— За главного у них тот, что требовал автомат для торгов с таксистом, — с умыслом добавил кировчанин.
Воспоминание о горластом мудаке не добавило добрых чувств — принципиальный халявщик еще не понял, что правила игры изменились.
Миша, наблюдая за моим изменившимся лицом, подкинул идею.
— Трупы бы похоронить, жара. Да и вообще — чисто по человечески…
Похоже, бух пытается мной манипулировать, автоматически отметил я и вместо ответа глянул на часы. Без трех двенадцать.
— С отказниками попозже разберусь. Сейчас Саныч должен подойти насчет пароходов. Заканчивай с оставшимися и убери деньги в сейф.
— В какой?
— Пошарь за стойкой, у портье.
— Ладно, — Миша допил бодрящий напиток и подал голос, — Перерыв окончен. Господа, готовьте ваши денежки…
