Глава 7

С детства я уяснил две истины, которые и поныне считаю основными.

Первая — любая задуманная гадость начинается с изучения ситуации. Вторая житейская истина заключалась в том, что гораздо эффективнее — делать, не спрашивая санкции. Принцип «одна голова, а две лучше» применим только тогда, когда главная задача голов — прикрытие задниц.

Исходя из житейских постулатов — требовалась возвышенность и окуляры. Решив поберечь покой сограждан, а также не светить собственные планы, в качестве наблюдательной вышки я избрал горящий отель.

Не особый знаток пожаров, но на мой взгляд, полыхало на троечку — пол-пятого этажа и местами, четвертый.

Проведав пленного и услышав из-за двери мат Сирхаба, я с легкой душой пошел на поиск бинокля. Он нашелся в третьем по счету, взломанном мной, номере. Двадцатикратный Бушнел меня устроил.

Проведав забытого в холле главбуха, я застал его выбитым из колеи. Новость о добровольно-принудительном зачислении в партизаны дошла до него только сейчас и теперь он задумчиво разглядывал запыленные бутылки. Сужу по себе — на трезвую голову такое принимается трудно.

Теперь Миша стоял перед дилеммой — остаться верным принципам или привести психику в порядок, похерив здоровый образ жизни. Образ, психика, да и сама жизнь, сейчас были под вопросом.

Оставив буха терзаться, я снял со стены карту поселка и стырив со стойки грязный фломастер потопал наверх.

Минут через десять, полюбовавшись на окрестности, поверх деревьев, ситуацию я более-менее уяснил, поставив на карте два крестика и знак вопроса. А также — убедился в правильности выражения безвестного стратега, сгинувшего в веках — «информации никогда не бывает достаточно». Или это был безвестный бизнес-тренер? Возможно. Не помню. Короче, информации теперь было до фига, и это вызвало новые вопросы.

Первый крестик обозначал серый «Прадо» на берегу. По прямой до него было полкилометра. Запылен, задний борт — откинут, двери — нараспашку. В и вне машины просматривались четверо живых и вооруженных, в некотором отдалении — семь тел беглецов. Окопов на пляже я не приметил. На откинутой створке борта просматривалась накрытая скатерть-самобранка. Из плюсов, помимо пляжного настроя загряд-отряда, наличествовал, повышающийся в сторону суши, берег. Хреновые дела арабов усугубляло сухое русло, в котором они расположились — природная углубление на ровном пляже позволяло им не слишком светиться, оставляя возможность подобраться поверху.

Вторым крестиком был пост на съезде. Удаление — метров восемьсот-километр. Народу и тачек там было поболе — я насчитал пять машин и около сорока человек, на обеих обочинах современной бетонки. В кузове зелененького Унимога имелось «нечто» скорострельно-крупнокалиберное, о двух стволах и парне, ловко и быстро крутившего зенитное чудо. Наверно — тот самый вспыльчивый зенитчик, раздолбавший мишин отель. Там же, за деревьями просматривалось пулеметное гнездо, обложенное мешками. Я полюбовался на ствол с перфорированным кожухом и две головы в зеленых банданах. Мешки запали в голову — неплохой эрзац рытью окопов. Идею надо стырить!

Вопросительным знаком шел подозрительно тихий микроавтобус, торчавший на ближайших задах поселка — в приспущенное окошко кто-то подозрительно много курил.

В очередной раз, но под новым ракурсом задумавшись о вреде курения, я, сделав над собой легкое усилие, заставил мозги переключиться на насущные проблемы.

С чего начинать на новом поприще?

Самой легкой целью рисовался пляжный пост — прихватить Мишу, влезть на горку и в два смычка расстрелять беспечных отдыхающих. Дальше все выглядело более печально и неочевидно — стрельба поднимет остальных и нам на голову свалится арабская подмога… Откуда и в каком количестве — знает только аллах и местный полевой командир.

Варианты?

Тихо уложить ножом четырех здоровых парней? Не умею, не обучен. Да и вообще это из области фантастики. Придется «закладываться» на прибытие подмоги и основную засаду ставить на нее.

В итоге все может выглядеть так. Пляж — два-три криворуких в нападении и четверо аналогичных по уровню подготовки остолопов — в защите. После начала стрельбы и воплей уцелевших, на помощь летит арабская конница и натыкается на полноценную засаду. Если все удается — арабы перестают ездить на «срочные вызовы» и главное — соваться в наш угол. По крайней мере сегодня. Или — до прибытия старших и опытных товарищей.

Был вариант и попроще — принести на алтарь победы прокуренный минивэн. Онищенко наверно одобрит. Как курильщик с приличным стажем, с одной стороны — не горю желанием своими руками сокращать поголовье собратьев по вредным привычкам. А с другой — если там успокаивают нервы сбежавшие туристы?

Пожалуй, главврач перетопчется.

Решено — начнем с пляжа. Да и Крузак — неплох. Хоть по пляжу покатаюсь, если доживу.

Определившись с целью, теперь следовало озаботиться людьми и инструментом. Думается, пулемет отдадут только после грандиозного визга. Хотя и стрельбу исключать не стоит. Что в Ярославле, что в Самаре — народ весьма упертый.

Спустившись по провонявшей дымом лестнице, я окликнул уже бухого компаньеро. Тот, пригорюнившись, сидел перед полным стаканом.

— Ты так сопьешься, друг.

Кислая рожа главбуха, пожевала губами, воздержавшись от комментариев.

— Бери бутылку и пошли. Нам понадобятся добровольцы, а им — положительный пример — грозный русский партизанен. Немало народу мечтали в детстве пускать под откос поезда. Дадим шанс осуществить мечту.

Засада вышла, скажем прямо — не фонтан. Как говорится, из подручных средств. Как умели. Желающих положить жизнь за сограждан набралось немного, а те что нашлись… Скажем так, их стимулы немного отличались от тех, что описывают в газетах. Пришлось пустить в ход свои профессиональные навыки — склонять людей к тому, что им категорически не надо. Вот уж никогда не думал, что придется заниматься продажами на войне. Дурдом.

Надеюсь, результат будет лучше начала.

Засада, как таковая, состояла из двух частей.

Группа пляжных нападающих, в лице двух членов похмельного отряда. Поправить голову они успели, собственно благодаря чему — пошли. Глядя, как нетвердой походкой они карабкаются по прибрежным булыжникам, закрадывались сомнения — не распугает ли пара пьяных русских медведей свою дичь, до выхода на прицельный выстрел.

Их задача была проста — добраться до гребня и постараться попасть хотя бы в машину. После чего сменить позицию и разрядить в арабов еще по магазину. А услышав первые выстрелы с нашей стороны — со всех ног бежать «домой». Что означало «со всех ног» в исполнении пьяных на пересеченной местности я старался не думать.

Вторая часть нашего отряда состояла из четверых строевых и трех разнорабочих. Главная ударная сила — Саша-вохровец при пулемете и ржевский автомеханик, как пособник и по совокупности — водила. Вспомогательная — я и Миша, при двух автоматах и десяти рожках. Разнорабочие, в лице трех гламурных юношей без оружия, трудившихся на подсобных работах — набитие песка в наволочки, обдирание растительности и расчистка секторов стрельбы. В случае удачного исхода юношам были обещаны стреляющие трофеи, для «поднятия веса» в глазах их собственных баб. На это их и купили. Покупали мы их вдвоем, естественно, на виду девок, но вне зоны слышимости. Я упирал на оружие, главбух — на благодарность беспомощных и чистых юниц, с благоговением смотрящих на защитников. Поддатый главбух оказался на диво красноречив. Девки, явно — бляди, но у юности свой взгляд на жизнь, на девок — тоже.

Я конечно скотина — развод чистой воды, но куда деваться? Битые жизнью сограждане не горели желанием покидать отель. Мужики посерьезнее, отговорившись наличием семей уклонились, оставшись охранять «гнездо». Вообще, с желающими воевать был капитальный напряг. Кроме похмельных и отмороженных. Я начал догадываться, почему государство старается призывать молодых. Думаю здоровье тут — не главный фактор.

Почему согласился идти пулеметчик — осталось загадкой. В голове ВОХры обитали свои тараканы, непонятные непосвященным. Надеюсь — он умеет стрелять.

Я все сильнее жалел, что ввязался в этот дурдом. Оставалось надеяться, что у врагов, с личным составом — дела хуже наших… если это вообще возможно…

Расположились мы на обочине, за кустами, по центру пологого изгиба дороги, обложив тачанку кипарисовыми ветками, а пулеметчика — набитыми песком, наволочками. Позиция давала хороший обзор в обе стороны улицы. На всякий случай я демонстративно вытащил ключ зажигания и уложил в карман — пусть думают что хотят, но пулемет — главная ударная сила. И она не должна смыться с позиции, просто потому, что у кого-то не выдержали нервы.

Гламурный молодняк засел в приличном отдалении, сохраняя возможность «сделать ноги», если дело старших товарищей накроется блестящим, звонким тазом.

В дикорастущем кустарнике стих топот двух пьяных питекантропов. Мат доносился еще секунд двадцать. Весь расчет строился на шуме ветра и прибоя, которые, по-идее должны были заглушить топот вооруженной гопоты.

Наставшая тишина. Скачок напряжения. Лежа перед самодельным бруствером и глядя на пустую дорогу, я беззвучно материл себя за расточительность, ностальгируя по коньяку. Допинг сейчас бы не помешал.

Парило. Тишина давила на уши и нервы. Автомеханик шумно почесался. Кто-то рыгнул, осквернив морской воздух чесноком и перегаром. Дрожащий мужской голос вполголоса выругался. Интересно, как это выглядело у Ковпака?

Ну где шляется эта пьянь? Не заблудились часом?

От резких хлопков в стороне моря все вздрогнули.

— Приготовились! — хрипанул я. — Сучок все видят?

Сучком он назывался номинально — обрубок ветки кипариса, был воткнут в метрах сорока. Напротив места где арабские мстители, по-идее, должны были свернуть к пляжу.

Кому они должны? — всплыла дурацкая мысль.

— Стреляем по команде! — на всякий случай предупредил всех я.

Бухгалтер, начиная лязгать зубами, тихо пробурчал, — Дима, з-заткнись. И так всего т-трясет.

Я заткнулся — нижняя челюсть тоже начала лезгинку. Не комильфо затевать перебранку, стуча зубами друг на друга.

Постукивая зубками, вчетвером мы вслушивались в хлопки с пляжа. Алканавты палили бодро. На трассе не подавали признаков жизни — сиеста или очередной намаз? Перестрелка теряла оживленность — выстрелы звучали реже. Меня потихоньку начала разбирать злость на восточную беспечность — грандиозные стратегические планы шли в задницу.

Отдаленный шум мотора вызвал некоторое облегчение. Слава богу, скоро этот кошмар кончится — едут!

Первым, из-за поворота показался однажды знакомый, пикап. Следом — микроавтобус. Колонну замыкала смутно знакомая малолитражка, идущая с отставанием метров в сто.

— Б-бля, — дрожащий голос. — С-стреляем?

— Сучок! — злым шепотом напомнил я. — Ждите, бл...ди!..

Бл...ди выждали. Но не дождались.

Вохровец не выдержал первым — всех вжал в траву грохот крупнокалиберного пулемета. Арабы не доехали до поворота метров тридцать. Наверно Саша был прав — в этот момент машины шли прямо на нас и его очередь проткнула две первых насквозь. До сего момента я даже не представлял себе как выглядит лобовой удар очереди такого калибра!

Передок пикапа разлетелся в клочья, раскидав по асфальту куски двигателя и подвески. В зад ткнулся микроавтобус. Пулемет продолжил превращение в фарш, двух, слипшихся куч железа.

Боже! Тачки, люди и асфальт разлетались лохмотьями. Сопровождающий это, оглушающий грохот выстрелов деморализовал всех. Даже нас — стрелять никто и не пытался. На дороге и без того творился ад.

Исчерпав аргументы в ленте, пулемет смолк. Вдоль всей директрисы стрельбы пыль стояла столбом. Сквозь этот серый туман просвечивало густое серо-белое облако на месте обоих машин.

Арабы не стреляли.

Засада ошеломленно молчала. Ни я, ни Миша не сделали ни единого выстрела. Пулемета хватило за глаза. Господи — вот это мощь! Даже находясь по эту сторону мушки я чувствовал себя подавленным. Даже думать не хотелось, что пришлось на долю арабов. На их месте, я, наложив полные штаны, несся бы отсюда без оглядки.

Теперь я начал понимать как выглядит и ощущается настоящий животный ужас.

Я приподнялся на локте, вглядываясь в рассеивающуюся завесу. Пыль постепенно оседала.

Ёё!!!

Это мы наворотили!? Груда железа на дороге даже отдаленно не напоминала автомобили.

Царила мертвая тишина, ощущаемая через звеневшие уши. Сглатывание помогло частично, звон стал тише, обволакиваясь ватными пробками. В кузове завозились, бренча железом. Звон перекатывающихся гильз. Злой мат.

Обернувшись к пулеметчикам я показал большой палец и пересиливая нежелание, встал. Парни сделали свою работу, теперь отдуваться нам.

— Пошли, Михаил!

Кинув Сергею ключи от машины, я перешел через дорогу и держась обочины зашагал вперед. Миша, с секундной задержкой пошел по противоположной стороне. Жара не ощущалась — было зябко.

Бренчание железа сзади стихло. Из кузова коротко и резко лязгнуло. Пулемет перезаряжен.

Это успокоило и нервировало, одновременно. Метров через сорок новые впечатления начисто выбросили из головы эти мысли.

Куча железного хлама стала ближе. Хруст под ногами, шипение разбитых автомобильных потрохов.

Металлический щелчок с обочины. Мой автомат рыкнул на звук, а я — упал на колени. Ответ прошел поверху, сбив на макушку несколько листков. Отчетливая мысль — он или я. Три выстрела решили дело — он. Чужая голова ткнулась в землю.

Как деревянный, я поднялся. Глаза бегали по окрестностям не останавливаясь, ожидая вспышек выстрелов или шевелящихся кустов. Мысленным пинком мобилизовав себя, я добежал до головной машины и присел, обшаривая взглядом дорогу. Месиво — кровь, машинное масло, рваное железо, плоть…

Добитый мной араб лежал поодаль. У него была только одна рука. Точнее — одна целая кисть. Вторая походила на маленький, окровавленный веник.

Я поглядел дальше, в сторону трассы — легковушка бесследно исчезла. Ладно. Еще раз оглядев обочины и не обнаружив криминала я замахал своим.

Через три минуты, сгибаясь под тяжестью трофеев, Миша, трое мальчишек и я, рысили к пикапу. Я снова ощущал жару. Перед тем как нырнуть в кусты, оглянувшись, я увидел далеко на дороге несколько неподвижных силуэтов. Арабы смотрели молча. Стрелять никто не стал. В следующую секунду нас разделили деревья.