Глава 25
Пятница. Утро, 05.15
Саша не подвел — в пять пятнадцать меня разбудила СМС-ка. Потянувшись, прочтя и запомнив я удалил послание и отдернув плотную штору впервые в жизни посмотрел на город с высоты пятьдесят шестого этажа. Санталия открылась в всей красе — прямые, пустые проспекты, зеленые бульвары, лабиринты старого города. Если не знать, как это выглядит с земли в город вполне можно было влюбиться.
Разминка, душ, короткие сборы. Оставив грязное содержимое в номере, я взял только сам чемодан. Без него, турист в аэропорту выглядит, как святой отец в борделе.
Спустившись вниз и открыв машину я еще раз подумал и вытащил автомат из под сиденья. Положив оружие на асфальт, я движением ноги переправил его под соседнюю — начав избавляться от хлама, остановиться сложно. Я не собирался стеснять себя в желаниях.
Дорога в аэропорт заняла минут двадцать. Улицы были почти пусты, проверки — поверхностны. Меня остановили только раз, хотя патрули торчали почти на каждом углу… Ленивый взгляд в салон — проезжайте. Все же, арабы — раздолбаи. Увешанные оружием с ног до головы, почти поголовно усатые, похожие на бойцовых петухов, солдаты, высокомерные офицеры. Тут все косили под кого-то. Рядовые — под «крутых», командный состав — под касту.
Ближе к аэропорту стали попадаться караваны автобусов с испуганными, безразличными или пьяными белыми людьми. Каждый сопровождал один-два открытых джипа с молодцеватыми военными. На мой взгляд у всех встреченных вояк наблюдался избыток оружия и позерства. Моя красная машинка с дырками на крыше и заднице выделялась, привлекая тревожное внимание охраняемых. Что до охранников — похоже им было «по барабану» абсолютно все.
Въезд в аэропорт отмечала грандиозная пробка из автобусов перед военным блок-постом, сбившихся в кучу перед игольным ушком шлагбаума. Военные благоразумно уклонялись от участия — доведя свой караван до начала пробки джипы разворачивались и уезжали.
Оценив масштаб столпотворения и немного не доехав до него, я тормознул. Пожалуй, тут минимум — минут на сорок. В моей жизни не было ненужных сорока минут. Была ненужная машина. Приткнув Астру к обочине и забрав чемодан я пошел вдоль сетчатого забора аэропорта, бросив тачку на произвол судьбы.
Умников вроде меня оказалось немного — подавляющее большинство продолжало высиживать яйца в автобусах. В сопровождении немногочисленной группы активных отщепенцев я подошел к КП. Раздолбайство местных продолжилось и там — пеших пропускали фактически без досмотра. Паспорт, чемодан, без бороды — проходи. Продемонстрировав наличие первых двух и отсутствие третьего я был беспрепятственно допущен и облегчено вздохнув, вступил на просторы земли обетованной. Они вправду оказались просторами — территория аэропорта была громадна. От черной прямой стрелы шоссе в обе стороны уходила самая настоящая степь, поросшая соломенно-желтой, испепеленной солнцем, травкой. Метров через пятьсот, степь сменялась такой же необозримой автостоянкой. Шоссе проходило стоянку насквозь, примерно через километр упираясь в комплекс приземистых, обширно застекленных зданий. Прям космопорт. Крупная красная надпись «Санталия» на фронтоне отсюда смотрелась почти неразличимым петитом. Топать предстояло — будь здоров.
Случайные пешие попутчики, таща за собой багаж, без раздумий устремились быстрым шагом к своему святому Граалю. Я, оценив расстояние и высоту солнца, пожалел, что не могу немедленно выкинуть хоть и пустой, но осточертевший, чемодан. Охрана за спиной может не понять.
Ладно. Сжав пластиковую ручку я, не торопясь, пошел вдоль дороги. Отдалившись от охраны метров на двести, воровато оглянувшись, я с безмерным удовлетворением зашвырнул чемодан в поле. И закурив, налегке двинул дальше. Профессиональные пешеходы уже успели дойти до парковки, маяча букашками в асфальтовой степи. Удачи и потной спины. Встретимся у касс.
Догнав и обогнав, прошуршал белоснежный автобус обдав гарью и тревожными взглядами. Я проводил его глазами. Обогнав букашек, он свернул влево, плавно тормозя у главного входа. На асфальт высыпала кучка людей и багажа. Похватав чемоданы люди потянулись ко входу. Автобус отъехал, присоединившись к шеренге собратьев. Я оглянулся — от поста выезжал следующий. Похоже, сюда пускали только по одному. Автобусы, по крайней мере.
В принципе, что мне теперь до того? Теперь за безопасность отвечали армия и полиция. Паранойю стоит унять. Плюнув на все и всех я ускорил шаг, наконец дойдя до начала парковки — с обеих сторон замаячили ряды белых автобусов, островки легковушек и обширные прогалы пустых пространств.
Пятница. Утро, 06.35
Слегка сопрев и одурев я добрел почти до входа в стеклянный тамбур. И в удивлении остановился — возле входа стоял наш пикап. Перепутать столь примечательную тачку, нагло стоящую на газоне — едва ли возможно. Без стекол, с дырявой дверью и чуть свороченным набок массивным бампером. На всякий случай я нагнулся — сдвоенный глушитель был на месте. Да — он. На фоне чистеньких автобусов, брутальный, покрытый шрамами монстр выглядел до предела контрастно. Присвистнув, я обошел его кругом, рассматривая, как внук — дедов танк. Двое в форме у входа покосились на меня, но отвлеклись — ко входу подвалил очередной автобус. Похлопав монстра по крылу я присоединился к высыпавшим из автобуса туристам и вместе с ними шагнул в гигантскую вращающуюся дверь.
Металл-детектор, паспорт, бесстрастное лицо служащей. Напоследок меня ощупали вялыми руками в перчатках и выпустили кондиционированную прохладу огромного зала. Женский голос под потолком объявил посадку на Мадрид. Мне не туда. Отойдя в сторонку я огляделся. Входивших встречали полиция и медики. Нахрен они тут?
Оглядевшись я понял — спасенные, переступив порог давали волю нервам. Двое вошедших просто уселись на пол с отрешенными лицами. Трое других, хихикая как подростки, извлекли и запустили бутылку по кругу. Женщина лет сорока зайдя за рамку, начала высказываться на повышенных тонах, быстро и неотвратимо скатываясь к слезам. В воздухе витал запах истерики, алкоголя и нашатыря. Аэропорт оказался «веселым» местом.
Сторонясь засуетившуюся медицину и ее пациентов я протиснулся сквозь толпу, одновременно ища взглядом нужные вывески. Меня интересовали сортир, камера хранения и кассы. Первым нашелся сортир. Посетив оный и почувствовав себя легче я еще немного поплутал, в конце-концов отыскав камеры хранения. И спустя пару минут стал значительно богаче. На сколько именно — пересчитывать не стал. Но пачка была довольно пухлой.
Покупка билета без очереди не представляет особой проблемы для уроженца бывшего Советского Союза — постоять у касс, посмотреть на лица «возле», выбрать нужное, показать несколько купюр и шепнуть «куда» и «когда». В Москву, немедленно. Через несколько минут я зарегистрировался на рейс, став счастливым обладателем места у сортира по цене первого класса. Вылет ожидался через четыре с половиной часа. Меня это устраивало.
Пятница. Утро, 07.20
Сверившись с часами и табло я убедился, что до начала посадки остается почти два часа. Неотложное сделано. Может пожрать? Пройдя мимо череды закусочных я увидел те же толпы нервных туристов сбивающиеся очереди устрашающих размеров. Пожалуй, продлю диету. Кстати говоря последние пять дней с беготней и нервотрепкой заставили скинуть около десяти килограммов. У моей знакомой был похожий способ — много пить и трахаться. И мало спать. Я трахался на свой лад, остальное — совпадало.
Вокруг все куда-то спешили. Нервозность, всеобщая тревожность, бессмысленная суета. Мужчины были агрессивны, женщины — взвинчены, дети — капризны. Атмосфера давила, начиная пропитывать. И я дезертировал.
Купив в автомате чашку кофе я с облегчением выбрался на улицу. Снаружи было почти безлюдно — те же двое распаренных военных при касках и автоматах, к которым присоединился истекающий потом гражданский служивый в синей, аэропортовской фуражке. За что тебя сюда мужик? Провинился?
Три измученных взгляда — на набирающей силу жаре гонор вояк размяк.
Тьфу на вас!
Я поискал взглядом — куда приткнуться? Лавок не было. Был пикап.
Подумав, я открыл дверь и уселся на пассажирское сиденье. И поставив кофе на панель, закурил. Что естественно вызвало новый приступ внимания охраны. Один, пересилив себя, подошел.
— Это ваша машина?
Ответ «моих друзей», унял бдительность — военный отвял.
Я с наслаждением откинулся на сиденье и присполз, наслаждаясь сочетанием кофе и табака. Удобное кресло, легкий ветерок, тень — внутри было отлично. Настроение поднялось скачком — от дома отделяло всего шесть часов. Я почувствовал что наконец вернулся к жизни из заморозки в которой пребывал последние четыре дня. Докурив и собравшись выкинуть окурок в окно я остановил себя — стало неудобно. Черт! Интересно, есть ли в пикапе пепельница? Предыдущие дни этот вопрос меня не волновал. В конце-концов она нашлась. Затушив сигарету я приткнул голову к средней стойке и чуток замечтался ни о чем — ленивые мысли о Москве, жизни, девках и мелких ближайших делах.
Шум подъехавшего автобуса и шипение отъехавшей двери — прибыла очередная порция улетающих. Охрана пошла встречать. Оживившись, я проводил глазами девушку в юбке, прошедшей первой. Отличный зад. Половинки круглой попки живо перекатывались — девушка спешила. Вероятно — покинуть гостеприимный Ближний Восток.
Охрана с кем-то заспорила, решив проявить бдительность. Похоже — на моих соотечественницах, судя по голосам. Я обернулся, посмотрев через плечо — точно, армейцы докопались до пары симпатичных. Остальные, не став впрягаться за попутчиц, разобрали чемоданы и пошли к дверям.
Ну никакой солидарности.
Один все же тормознул, остановившись у пикапа. Сознательный?
Протянув руку к кофе я мельком глянул на заступника. Какой-то он не фига не заступник — бледный дядя шевелил губами глядя в небо. Авиа-фобия в крайней степени? Я сочувственно посмотрел на мужика — похоже его тараканы отличались редкостной величиной. Тот никак не отреагировал на мой взгляд, впрочем, остановленные военными девки, похоже тоже его не волновали. Воздев очи он что-то быстро шептал трясущимися губами. Картинка начала меня напрягать — для простого волнения это был перебор. Прелюдия начинающейся истерики?
Закончив шептать дядя вытащил что-то из-под полы и опустив голову, медленно пошел к входу, продолжая держать это в руке. Внутри меня заледенело — от руки к пиджаку тянулся синий проводок.
Отчаянный взгляд на вояк — мимо. Парни продолжали трясти девок. Решившись, я тихо открыл дверь. Шаг на траву. В три прыжка я догнал догнал мужика и сделал максимально жесткую футбольную подсечку. И даже не пытаясь сдержать инерцию, приземлился коленом на затылок упавшего. Звук тупого удара, боль в суставе, испуганный женский возглас сзади. Вскочив на ноги, я для верности пробил пенальти по его многострадальной голове, потер болящую коленку и перевернул податливое тело ногой. Мне не померещилось — от руки к пузу лежащего тянулся провод, на конце которого болталась коробочка с перекидным тумблером, перетянутая черной изолентой. Приближающийся топот за спиной. Меня грубо схватили за руку и плечо и ругаясь, поволокли к машине. Я обернулся — второй военный согнулся на потерпевшим. Перепуганные девки смотрели на меня, как на исчадие ада. Волокущий пихнул меня плечом, разворачивая к себе. Краем глаза отметив начинающуюся суматоху в холле я открыл пасть, что бы объясниться. В следующий миг в холле полыхнуло. Хлопок. Стекла вылетели разом. Вояка рухнул на меня, сшибив с ног. Асфальт вышиб дух. Барахтаясь под тяжелой инертной тушей, я пытался спихнуть его с себя. С него закапало. Меня затрясло — тяжкие, темно-красные капли срывались с подбородка, падая мне на грудь. Напрягаясь и пыхтя как еж я столкнул его с себя и озираясь, сел. Сочащиеся дымом пустые оконные проемы, битое стекло, два неподвижных тела поодаль. В глубине здания многоголосо орали. Война догнала.
Я перевел глаза на лежащего на моих ногах — посеревшая щека, окровавленный кусок стекла, в шее под каской. Напарник мертвеца пошевелился.
— Эй! — окликнул я его, вытаскивая ноги из-под неподвижного сослуживца. Солдат приподнял голову посмотрев на меня, потом, ошарашено — на мертвого товарища. У автобуса в голос зарыдали обе девки. Кряхтя, я наконец встал и отряхиваясь, подошел к вырубленному мной дяде с кнопкой. Нагнувшись, распахнул чужой пиджак. Торс лежащего обвивала широкая лента с рядом тонких цилиндров. Концы цилиндров соединяли провода. Военный тоже встал. Утвердившись на ногах, подошел к нам. Оставив живого разглядывать бессознательного я отошел к мертвому. Его пистолет торчал в кобуре. Отстегнув застежку я вытащил тяжелый ствол. Кажись — Глок. Тем лучше — с ним умею. На ходу передернув затвор я выстрелил в голову лежащему смертнику. Смерть найдет упертых. И рукояткой вперед, молча протянул пистолет вояке. Удивленный осмысленный взгляд, раздумье в глазах. Отрицательно качнув головой, он отвел мою руку и подумав, представился, — Али.
— Дима, — ответил я, засовывая за пояс чужой пистолет.
Договорить не дали. Гигантская огненная вспышка над КП. Вспух дымный холм. Через полсекунды донесся грохот.
Все. Пипец. Долетался.
Али с открытым ртом пялился на огромное облако дыма. Я принялся лихорадочно собираться. Автомат и разгрузка с мертвого военного полетели в салон. Поиски ключей. Нашлись под ковриком. Руки тряслись — скважину я попал с третьего раза. Наконец заведя двигатель я глянул на пришедшего в себя Али. Пришедшего в себя, поскольку он уже бубнил в рацию. Монотонный повтор одной и той же фразы. Не дождавшись ответа он перещелкнул волну и на уши обрушился поток слов и треск помех. Дождавшись паузы он вклинился, закончив на вопросительной ноте. Опять треск помех и резкий незнакомый голос. Выслушав он отключился. Мой немой вопрос. Его встревоженный взгляд.
— Они будут через десять минут.
— Помощь? — уточнил я.
Кивок.
Я отвел глаза, кинув взгляд по сторонам. У автобуса копошились обе дамочки. Одна блевала, вторая придерживала ее за плечи. В выбитых окнах аэропорта торчало множество голов — уцелевшие туристы пялились на нас и взорванный КП.
Кстати о КП. Что там?
Встав на подножку я кинул взгляд поверх крыши пикапа. В конце необозримого поля пачкало небо дымное облако. Внутри угадывались несколько коптящих костров, еще недавно бывших туристическими автобусами. Твою мать! Сколько их там сейчас горит? А в них?… Шевеление за дымом изменило направление мыслей. Заслонившись ладонью от солнца я вгляделся — за забором двигались три машины. Миновав дым они подкатили к забору. Помощь?
Я оглянулся на Али. Судя по нему — вряд ли. А коли так… Спина заледенела..
— У нас нет десяти минут, — выдавил я.
Альтернативы? Кристально ясны — забор задержит их секунд на двадцать. Потом вломятся в в аэропорт. И всех поимеют.
Бежать? Драться? Я мог смыться, но… девки, зеваки… Хм… Нет. Я не мог. Зачем живу? Похоже — для того, что бы две перепуганные дурехи смогли добраться до дома. И когда-нибудь родить детей. Жаль — не моих.
Забор аэродрома рухнул — на полянку вломились посланцы халифата. И поднимая пыль понеслись к нам по выгоревшей траве. Время вышло.
— Али! Ты едешь?
Белозубый оскал. Военный запрыгнул ко мне, в машину.
И я погнал. В ушах заорал ветер Не обращая внимания на бордюры я жестами объяснял сидящему рядом Али что задумал — спешить всех. Подальше. Без машин — не успеют.
Доехав до последнего ряда я остановил машину на краю парковки. Отсюда все было как на ладони — вражеская кавалькада, подскакивая на кочках, приближалась. Метров триста — прикинул я, беря в руки оружие и машинально оглядел его, пытаясь понять — с каким механизмом свела меня судьба? Хрен поймешь. Какой-то автомат.
Палящее солнце, черный асфальт. Нарушив тишину я перевел предохранитель на одиночные, передернул затвор. И отыскав взглядом приближающиеся машины, положил глаз и ствол на первую. «Не хочу умирать за бесплодных женщин» — мысль заставила улыбнуться. Мушка целиком заслонила крошечный, чужой капот и я, продолжая улыбаться, нажал на спуск. Тишь закончилась.
Через пол-магазина и сто метров я добился своего — головная тачка встала. Из салона сыпанул вооруженный люд, начиная палить. Вот убогие. Ведь далеко!
Оставшиеся ускорились, не щадя подвесок. Пока я мыкался с первой, сосед занимался второй. Кое-чего Али добился — молочно-белый дым за машиной извещал — тосол ушел в цилиндры. Машина дергаясь, сбавляла. Вторая взяла резвей и левей, выходя из дыма. Не обращая внимания на нее внимания я перекинул ствол на дымящую, ловя на мушку прыгающий капот. Бах! Ствол подскочил. Других видимых последствий не было. Оперев ствол о панель, я отрешился от мира. Упреждение. Выстрел! Дым стал гуще. Не дотянув до нас метров восемьдесят второй встал, окутавшись густой, бело-серой пеленой. Из тумана послышались звуки заполошной пальбы — безлошадный экипаж срывал злость вслепую.
Нам было похрен — не сводя глаз с приближающейся третьей мы лихорадочно перезаряжались. Пикап, похожий на наш вырастал на глазах. Оставшихся секунд не хватило — уроды, пыля и тормозя, встали напротив, метрах в двадцати. Али заорал, дергая затвор. Поздно! Роняя автомат я свалился под приборку. Зазвенело, застучало забухало, затряслось — по нам ударили из всех стволов. Побуревший Али, хрипя и брызгая кровью, упал на соседнее сиденье и завалившись на дверцу, затих. Я покосился на его автомат, но все решили за меня — удар в плечо, левая онемела. Звук отдалился, разбавившись комариным звоном в ушах.
Однорукому автомат мне не нужен, — проваливаясь в туман сообразил я, перестав тянуться за чужим оружием. — Мне нужен пистолет. Очень.
Нащупав ребристую рукоять на поясе, я вытащил ствол наружу. В голове шумело, мысли разбегались. Бедро что-то обожгло. Мать! Больно! Боль вернула мысль — Жди паузы.
Я дождался. Стрельба стухла. Мой черед.
Выпрямившись на сиденье я поднял пистолет. Рука тряслась. Из белого пикапа напротив на меня вылупились несколько бородатых мудаков. Я опер Глок об обод руля.
— Нет козлы, это не вам.
Ствол опустился ниже уставившись на радиатор белой машины. Выстрел. Столб пара из чуждого капота. Глок грохнул вторично. Пар почернел, окутав мир.