Уже много написано об автоматизации производства и замене человека машиной. Есть два распространенных оправдания для механизации работ, когда-то полностью выполнявшихся человеком. Одно состоит в том, что рабочие операции часто утомительны и опасны, поэтому, мол, лучше, если их будут выполнять машины для блага самих же рабочих. Другое – рабочие дороги и ненадежны, поэтому машины, заменив их, могут сэкономить предпринимателям деньги и по крайней мере сохранить, если не улучшить, качество продуктов.

Эти идеи появились на свет в результате широкого распространения в мире категории работников, которых называют «голубыми воротничками». Но сегодня они мало что дают для понимания таких явлений, как компьютерная революция, и гигантских изменений, которые произошли в составе рабочей силы в результате замены машинами огромной армии хорошо подготовленных и образованных технических работников. Мода на все большую автоматизацию производств выводит на первый план вопрос о том, что мы понимаем под словом «работа».

Еще с ранних дней великой Промышленной революции писатели в каком-то смысле предвидели возникновение нынешней ситуации. Одним из самых пророческих в этом плане стал роман-антиутопия Курта Воннегута «Механическое пианино», написанный сразу же после Второй мировой войны. Воннегут описывает Америку будущего, в которой большинство людей либо безработные, либо заняты на ненавистных и чуждых им работах, либо служат в распадающейся армии, либо реализуют бессмысленные инфраструктурные проекты. Они живут по ту сторону реки (но это может быть и противоположная сторона дороги или шоссе) от места, населенного небольшой группой образованной элиты, которая управляет экономикой. В этом обществе основную работу выполняют машины, а большинство населения занято трудом, который не приносит никакого удовлетворения.

Более точное понимание перемен, которые приносит в общество развитие современных технологий, можно найти в классическом труде Генри Бравермана «Труд и монополистический капитал». Он особо выделяет тезис о том, что работа, дающая человеку возможность самовыражения, удовлетворяет его внутренние потребности. Автор прослеживает корни современной тенденции к тому, чтобы лишить саму работу и работников необходимости применять специальные навыки. По терминологии Бравермана, машины, которые расширяют способности и возможности человека, называются жизнеобеспечивающими. Те же механизмы, которые обесценивают навыки работников и их труд, называются жизнеразрушающими.

Но самым активным сторонником необходимости правильно определить роль машин в обществе был, пожалуй, Махатма Ганди. Когда его спросили, выступает ли он против машин, он ответил: «Как я могу выступать против них, если даже наше тело является одной из тончайших машин? Крутящееся колесо – это машина, даже маленькая палочка для зубов и то машина. Я выступаю не против машин как таковых, а против машиномании. Помешательства на том, что некоторые называют трудосберегающими машинами. Сильные мира сего доходят в этом “трудосбережении” до того, что тысячи людей остаются без работы и уходят на улицу умирать от голода. Я хочу, чтобы время и труд сберегались не у маленькой группы людей, а у всего человечества. Сегодня машины всего лишь помогают немногим ездить на спинах миллионов людей».

Вопросы, поднятые Браверманом и Ганди, выразительно описаны у Эрнста Шумахера, который рассматривает их в том числе с позиций буддизма. В своем классическом очерке «Буддистская экономика» он указывает на то, что труд удовлетворяет нашу глубинную потребность во взаимодействии с другими людьми. Труд отвечает важнейшим нуждам человека.

1. Он дает нам возможность применять и развивать свои способности.

2. Он позволяет нам преодолевать собственную эгоцентричность путем присоединения к другим людям или группам людей в решении общих задач.

3. Благодаря ему производятся продукты, которые обеспечивают будущее существование человечества.

С учетом этого, как отмечает Шумахер, труд можно отнести к важнейшим функциям человека. Он в таком контексте выходит за пределы его обычного экономического понимания.

В этом контексте такая организация труда, которая делает его бессмысленным, скучным, отупляющим и вредным для психики работника, преступна. Она будет означать, что лица, ее осуществляющие, больше озабочены самим процессом производства, а не рабочими. Она будет означать злонамеренное отсутствие у организаторов сочувствия к работнику и стремление сделать его бездушным субъектом самой примитивной формы общественного существования.

Но если поощрять стремление человека к свободному времяпрепровождению как альтернативе работе, то это станет демонстрацией полного непонимания базового закона человеческого существования, по которому труд и отдых – неотъемлемые взаимодополняющие составные части жизни. Они не могут быть отсоединены одна от другой без того, чтобы не разрушить радость от труда и удовольствие от отдыха. Я покорен человечностью и красотой мыслей Эрнста Шумахера о том, как правильно должно быть организовано производство по концепции буддистской экономики, а что можно сказать о нынешних условиях? Лично я нашел ответ на этот вопрос в неожиданном месте: в книге Лоуренса Вешлера «Увидеть – это значит забыть название того, что ты увидел». Книга представляет собой исследование жизни и творчества современного художника Роберта Ирвина.

В работах Ирвина поражает смелость, с которой он исследует границы возможного в своем творчестве. С моей точки зрения, оно должно стать примером для людей из самых разных сфер. Творчество Ирвина утверждает: «Будь хозяином своей жизни и работай». Вместо того чтобы шагать по проторенной тропе, Ирвин следовал за своей любознательностью и создал свой уникальный путь исследования и удивления жизнью, который дал ему удивительную способность к самовыражению. Когда мои студенты читают биографию Ирвина, с ними случаются два события. Первое и самое важное: они понимают, что им не обязательно оставаться в границах своей профессии, как их учили в университете или как поступают многие их ровесники. Второе: они узнают о том, что такое мироощущение, и это становится для них новым и важным методом изучения мира. Точно в соответствии с названием книги.

Даже те, кто остается в своей профессии, могут осознанно принять для себя важные решения, соответствующие их принципам и отличающие их от коллег. Например, некоторые ученые, включая меня, принципиально не работают над темами, связанными с военно-промышленным комплексом. Другие выбирают для себя важные в социальном плане проекты. Но даже более важным, чем собственно содержание работы, оказывается отношение индивидуума к ней. Многие люди связывают свободу в выборе объекта труда с работами, требующими высоких профессиональных навыков. По своему опыту скажу, что такая свобода есть и в выборе непрестижных работ.

Пока я учился, я перепробовал много самых разных работ. Я был заправщиком на бензоколонке, клепальщиком, подручным, грузчиком, коммивояжером, кладовщиком, курьером, уличным торговцем, почтовым служащим, птичником, инженером и преподавателем. Был ли я глупее или представлял собой менее самостоятельную личность до того, как перед моим именем появились слова «доктор наук»? Независимо от того, какой работой каждый из нас занимается или в какой семье вырос, мы сами решаем, как видим себя в этом мире. Когда ты сам себя уважаешь и веришь в свое будущее, другие обычно делают то же. Выбирая значение, которое мы придаем людям и вещам, нас окружающим, мы становимся хозяевами своей жизни, независимо от того, чем занимаемся.