Дома — Воскресенье
Я проснулась в пустой постели и тут же услышала громкий хохот Лили, перекрывавший писклявую сумятицу писклявых голосов из мультиков. Почему взрослые не способны так смеяться? В чем тут дело — в устройстве гортани или в особенностях души? Чувствовала я себя, будто не спала всю ночь, как, собственно, и было на самом деле.
В гостиной Лили свернулась под пуховиком, держа перед собой миску с кукурузными хлопьями, в глазах ее посверкивали огонечки Коварных Крыс, и Анджелина (моя и ее любимица) закатывала очередной скандал. Я прикрыла дверь, ведущую к этой судорожной попытке прогнать скверное настроение.
В кухне Пол, стоя в открытой двери, курил в сад. Он тыщу лет как бросил курить, но задавать ему вопросы сейчас было не время. Завидев меня, он швырнул окурок в кусты — жестом, в былые времена предназначавшимся для сведения с ума юношей. Но теперь Пол был женатым мужчиной, и мужчиной крайне озабоченным.
— Привет. Как спала?
— Ужасно, — ответила я, включая в розетку чайник и грея, как над костром, на нем руки, пока их не стало жечь.
— Ну да. Как и я. — И после паузы: — Из полиции звонили.
Я вскинула голову:
— Когда?
Сегодня утром. Примерно в полдесятого.
Ну и?..
— А ничего. Они проверили все сегодняшние и завтрашние рейсы из Пизы и Флоренции. Ни на одном она не резервировала место.
Я промолчала. Что тут скажешь?
— Но они отыскали отель, в котором она останавливалась. Через паспортный компьютер. Отель Корри. На виа Фьязолани, кажется? Недалеко от собора, да?
— Понятия не имею. А о ней что они там сказали?
— Что она выписалась во вторник во второй половине дня, как и собиралась.
— И сказала, куда едет?
— Нет. Они полагали, что в аэропорт. Девушка-дежурная сказала, что Анна просила ее вызвать такси. Куда — она не помнит. И даже вроде бы не знала этого.
— И она видела, что Анна уехала?
Он кивнул. Внезапно меня охватило былое возбуждение. Как если бы в этой обрывочной информации содержался ответ на все вопросы.
— Так, значит, все, что им требуется, это разыскать такси?
— Не так все просто. В таксопарке, куда дежурная позвонила, ей сказали, что придется ждать, и Анна просила ее не беспокоиться. Сказала, что поймает такси на улице.
— Ах!
Мы посидели, помолчали. Флоренция в разгар сезона. Сколько в ней такси? Сколько водителей? Сколько адресов в день? Спокойнее, Эстелла, держись того, что знаешь. Это лучше, чем ничего.
— Но что бы там ни было, нам теперь известно, что случилось это по пути из отеля в аэропорт.
— Угу. Это нам известно.
— Ты им рассказал о телефонном звонке? — как бы невзначай спросила я, открывая холодильник, чтобы взять молоко.
По крайней мере, у него хватило вежливости запнуться.
— Нет. — И потом: — Молоко на столе, если ты его ищешь. -~ Я буркнула «спасибо», но от дальнейших пояснений его не избавила. — Вот если бы они нашли ее фамилию на одном из рейсов, я бы рассказал о звонке.
— А как насчет объявлений службы знакомств? Ты об этом упомянул?
Он покачал головой.
— Тут дело не в мужчине.
— Этого мы не знаем, Пол, — терпеливо возразила я.
— Знаем, — парировал он, отчего во мне вспыхнуло пламя негодования. — Сегодня утром я позвонил в газету. Раздобыл домашний телефон редакторши отдела очерков, куда пишет Анна. Редакторша сообщила мне, что две недели назад Анна представила ей очерк на тему службы знакомств — кто прибегает к услугам этой службы, оправдано ли это — всякое такое. Колонка из «Гардиан» тоже была там использована в качестве материала. Очерк этот они еще не запустили — не успели. Я посоветовал им повременить, пока мы не узнаем, что к чему.
Боже мой. Так это был очерк! Фотографии, отчеркнутые объявления, счета за телефон и всё прочее. Всё ли?
Я размешала в чашке молоко и сделала первый глоток. Первые капли утреннего чая — как внутривенное вливание жизненных соков. И дело здесь не в самом снадобье, а в том, насколько сильно ты его жаждешь. Наркотическая одурь прошедшей ночи все еще витала где-то на окраине сознания, подрывая ободряющую уверенность.
— Значит, по-твоему, невозможно, чтобы она завязала там знакомство более серьезное, о чем решила не писать?
— Почему ты так говоришь? Я пожала плечами.
— Потому только, что именно ты заметил ее рассеянность. И из-за того, что Майкл сказал о переменах в ее наружности. Одним словом, она изменилась. Этому должно быть объяснение.
Из холла вдруг вырвался механический смех, ставший громче, за ним послышалась бодрая музыка, от которой так и тянет пуститься в пляс. Я приложила палец к губам, давая знак Полу оставить разговор. Секунд через десять в дверь кухни просунулась голова Лили.
— А я не наелась, — сказала она в пространство. — Можно мне тост?
— Доброе утро, — сказала а — Ну, что Анджелика? Перебесилась?
Лили кивнула — нет ничего скучнее для ребенка, чем уже просмотренные мультипликации.
— Черный или белый? Пол поднялся из-за стола.
— Конечно, белый.
— Масло или маргарин?
— Конечно, маргарин.
— С джемом или с медом? Пауза.
— С «Нутеллой», конечно, — в один голос сказали оба.
Мордой об стол. Ну зачем уж так.
— Сначала принеси миску с хлопьями, — сказал Пол.
— Ну-у, потом! Там сейчас «Спайдермен» будет!
— Нет, сейчас!
— Ну во-от!
— Слушай, не принесешь миску — не получишь тоста.
Театрально вздохнув, Лили выкатилась.
Я вдруг подумала, что если бы не мое присутствие, Пол, быть может, бы и сдался. Иногда так трудно бывает добиваться самых простых вещей.
Так или иначе, но тостер он запустил.
— Ты тосты будешь?
Я покачала головой.
— Майкл ушел?
— Да, ему рано позвонили. Я помолчала.
— Пол! — Он поднял на меня глаза. — Мне он очень нравится. Надежный. Хороший человек.
Пол растянул губы в улыбке.
— Угу. Такие на дороге не валяются, верно? Приглашение позубоскалить плюхнулось, как плюхается на землю подмоченная шутиха.
— Вы, наверное, собираетесь съехаться? Отвернувшись от меня, он опять занялся тостером.
— Собирались.
— А сейчас?
Спина Пола сердито вздохнула.
— Ну, это зависит от происходящего здесь, не правда ли?
— Зависит? — Я допила свой чай. — Не вижу тут связи.
— Ох, перестань, Стелла! — сказал он, поворачиваясь ко мне с еще более раздраженным видом. — Ты и сама наверняка думала об этом!
Я набрала побольше воздуха.
— Нет, — солгала я и, поставив кружку, вперилась глазами в ее дно. В былые времена (такие давние, что я их и не помню) женщины по спитому чаю узнавали о жизни что-то, ранее от них скрытое. С появлением чайных пакетиков мы потеряли способность заглядывать в будущее. Жаль. — Нет, не думала.
Он хмуро взглянул на меня, но сдержался и сел напротив, оставив тост ненамасленным и ненамаргариненным.
Он мотнул головой.
— Прости.
Я ответила жестом, означавшим: «Не стоит извинения».
— Я тоже спал не очень.
— Ясно. — Минуту мы сидели молча. — Ты здорово умеешь с ней управляться, Пол, по-настоящему здорово.
Он пожал плечами, но промолчал.
— Мы справимся, — сказала я наконец. — И между собой мы справимся. И с девочкой все будет в порядке. Но нам не придется справляться, потому что до этого дело не дойдет. Я знаю, что не дойдет.
Он поднял на меня глаза и улыбнулся. Я ответила ему улыбкой.
— Да. Ты права, не дойдет. — Он помолчал. — Ты ведь можешь остаться на несколько дней, да?
— Ты же знаешь, что могу. Останусь на столько, на сколько понадобится.
Он застыл. Он хотел что-то сказать. Было видно, что в нем назревает это.
— Мне завтра надо в Шотландию, на деловую встречу. С утра пораньше. Это по поводу договоренности с шотландским агентом. Очень важная встреча. Я хотел было с ним поговорить, чтобы отменить все. Но у меня нет его домашнего телефона.
Я кивнула:
— Ну, конечно же, ты должен ехать. Он все еще отводил глаза.
— Я могу полететь первым же самолетом в шесть часов. А могу поехать ночным поездом — может быть, у них еще остались плацкартные.
Я не сразу ответила. Было трудно следить за тем, что он мне говорил.
— Ну а как ты хотел раньше? Раньше, до всего этого?
Он вздохнул.
— Я хотел лететь сегодня днем. Чтобы уже вечером встретиться кое с кем из коллег.
Я пожала плечами.
— Так за чем же дело стало?
— Ну а как ты с Лили?
Что «я с Лили»? О чем мы вообще разговариваем? Я вдруг осознала, что не понимаю этого.
— Все будет прекрасно. Не о чем говорить.
— Точно? Ты уверена?
На этот раз он поднял на меня глаза — человек, желающий поступить так, как должно, но нуждающийся в некотором разбеге, чтобы понять, что именно должно. Мне ли, из всех людей на свете, винить его за это?
Я улыбнулась.
— Точно. Абсолютно уверена. Он тоже улыбнулся.
— Спасибо, Стелла.
На стоявшем возле дальней стенки тостере выскочили хлебные ломтики. Несколько мгновений мы оба не шевелились. Потом я встала из-за стола.
— Ну, я возьму все-таки тост.
