Глава 7

На следующее утро я записала мысли Кэт, озаглавив их «Интуитивное расследование», и вернулась к «Бритиш телеком». На этот раз Этьен ответил. Ответила, вернее, мадам Этьен. Но довольно быстро выяснилось, что эта домохозяйка никогда не слышала ни об агентстве «Потенциал», ни о миссис Сангер, ни о найме личных ассистентов для каких бы то ни было бизнесменов. Когда нее я попросила ее подозвать к телефону мужа, она вдруг проявила агрессивность и принялась сама задавать вопросы. Тут-то меня и осенило, что этот частный номер имеет отношение скорее к личным контактам некоего мсье Этьена и одной из сотрудниц английского агентства по трудоустройству, нежели к моему делу. А я в своей практике достаточно часто сталкивалась с подобными ситуациями, а потому уклонилась от разговора с ревнивой женушкой господина Этьена, сославшись на плохое знание языка, хотя мой французский— благодаря хорошему образованию и шестимесячным бизнес-курсам ЕЭС в Брюсселе — был не так уж плох.

Затем я по очереди вонзалась, — как нож в нежное нормандское масло, — во все четыре парижских агентства по трудоустройству. Байка, отполированная до блеска, отскакивала от зубов в виде бюрократической сказочки, мол, секретарше приемной «Потенциала» звонили вчера из Парижа, но она потом не смогла разобрать свою собственную, в спешке сделанную запись. Так что нет ли у них возможности уточнить имя, пока они на линии. Это, мол, поможет прояснить некоторые детали по делу о найме личного секретаря, отчет о котором они получили от нас в феврале прошлого года.

Ответ в четырех местах был один и тот нее: никто из них подобных отчетов в прошлом году не получал.

Оставался еще один номер. Жюль Б. Трубку хотя и не сразу, но все нее взяли. Послышался женский голос:

— Алло. Приемная мистера Бельмона. Говорите.

— Будьте добры, попросите его к телефону.

— Боюсь, мистер Бельмон еще не совсем здоров.

— Понятно. А не могли бы вы сказать, когда он появится?

Подчас я думала, что пора обзавестись попугаем и поручить ему выполнение кое-каких моих обязанностей.

— Затрудняюсь ответить, — донеслось до меня из далекой Франции.

— Дело очень важное. Надеюсь, вы дадите мне его домашний телефон, чтобы я могла с ним связаться?

— Простите, кто вы? Пожалуйста, представьтесь.

Я представилась сотрудницей «Потенциала», английского агентства по трудоустройству.

— Очевидно, здесь какая-то путаница. Возможно, у вас неправильно записан номер. Мы не имеем никакого отношения к агентствам по трудоустройству. Это «Авиация Бельмона», вы звоните по личному телефону Жюля Бельмона.

Интонации ее голоса ясно давали понять, что личный номер мистера Бельмона совсем не то, что можно обнаружить в любой телефонной книге.

Я заранее записала несколько вопросов, которые я хотела бы задать мистеру Бельмону, но у меня все еще не было уверенности, что ответы на них стоят цены авиабилета до Парижа. Когда несколько раз подряд влетаешь лбом в кирпичную стену, неизбежно получаешь сотрясение мозга. Какое-то время я просто сидела, мысленно пронзая иголками восковое тельце миссис Сангер, затем заставила себя вернуться к работе, в результате чего у меня родилась довольно тошнотворная идея. Но лучше это, чем ничего. Если верить миссис Сангер, то в «Потенциале», кроме Кэролайн, появлялись и другие девушки, откликнувшиеся на объявление в газете. Существовал список из десяти, двадцати, кто знает, возможно, пятидесяти молодых, красивых, здоровых, интеллигентных женщин, которые, подобно Кэролайн, пришли по объявлению, заполнили анкетные листы, а некоторые из них даже удостоились права поехать в Париж для собеседования. Но где же он, этот список? Ведь где-то он существует. Возможно, некоторые из этих девушек все еще пребывали в поисках достойной работы, все еще пробегали голодным взором колонки объявлений о найме. Я позвонила в отдел объявлений «Ивнинг стандарт» с просьбой сообщить мне имена тех девушек, которые обратились в газету, откликнувшись на объявления о найме на работу, на следующую неделю после того, как в феврале прошлого года был опубликован интересующий меня текст. Затем у меня возникла еще одна идея. Не слишком оригинальная, зато не очень дорогостоящая. Когда вы нуждаетесь в помощи, обращайтесь к полисменам.

Его голос звучал вполне бодро и деловито, но лишь до тех пор, пока он не понял, что это я.

— Это ты, Ханна? Минутку можешь подождать? Не клади трубку.

На том конце провода послышалось звяканье стекла и подозрительное бульканье, которое ни с чем не спутаешь.

— Не рановато ли, Фрэнк?

— А почем тебе знать, что я наливаю? Может, это всего лишь бутылка с минеральной водой?

— В самом деле? А почему звук был совсем не такой, какой бывает, когда открывают минералку?

— О-очень хорошо! Просто прекрасно. Уроки дядюшки Фрэнка не прошли для ученицы даром. Итак, зачем я тебе понадобился?

Он держал бутылку виски в нижнем ящике канцелярского шкафа. Говорил, что это обходится дешевле, чем мотаться в паб, но мне больше нравилось думать, что он поступает так в память о героях прежних дней. Обычно он попивал один, но иногда я присоединялась к нему. Под глоток-другой спиртного хорошо шли байки муниципального отдела уголовного розыска — облавы, западни и ловушки, классная работа классных полисменов, иные из которых уже ушли в небытие… Он до сих пор скучает по прежней работе и хоть скрывает это, но выдает себя тем, что не перестает говорить о ней. Полицейское братство, похоже, будет покрепче братства выпускников Итона. А вот в нас, девицах, — пардон, женщинах, — ничего подобного нет. Почему меня и тянет к нему и почему я иной раз так нуждаюсь в нем.

— Значит, ты думаешь, что булочку ей испекли во французской печке? Бедный младенчик! Хотя я все еще не понимаю, какое это имеет значение? Почему бы тебе, Ханна, не плюнуть на все это? Послушай, у меня навалом престарелых богачек, которые нуждаются в том, чтобы их охраняли крутые и красивые девочки из лондонских предместий… Кстати, ты, надеюсь, успела перенять от Вандербильдихи толику вкуса и умения одеваться? С тобой, конечно, не просто, но мне не привыкать. Давай, возвращайся к Комфорту. Получишь талоны на бесплатное питание.

— Да нет, Фрэнк, послушай. Я чувствую, что здесь что-то не так.

— Ну, такие вещи как раз по моей части.

— Мне что, принять это в качестве комплимента? Но серьезно, Фрэнк, я уверена, что все не так просто, как кажется на первый взгляд.

— Ох, только не говори, что это убийство совершено по политическим мотивам. Старое как мир восхождение на полуночный мост гораздо проще и достовернее. Но у тебя ведь все сплошь социально угнетенные, голодающие девушки из бедных семей рабочего класса, не так ли? Она современная героиня-марксистка, загубленная врагами пролетариата, а ты призвана отомстить за нее, дабы…

— Фрэнк, — с нетерпением прервала я его. — Окажи мне честь, сделай милость…

— И рад бы, да уже не могу, — в свою очередь прервал он меня.

— Перестань ерничать. Я совсем не то имею в виду.

— Ох, ну конечно! Куда уж тебе то иметь в виду!

— Хорошо, я и то могу учесть. Но ты не все знаешь.

— Ну, знаю или нет, а все равно помогать тебе в этом деле отказываюсь.

— И все же послушай. Они, похоже, проделали кое-какую работу, чтобы замести следы. На твой взгляд это пустяк, да? Но я хочу выяснить, не оплачивал ли кто-нибудь из Франции телефонный звонок, только и всего.

— Только и всего? Скажите, какая малость!

— Постой, Фрэнк. Речь идет всего лишь об одном телефонном номере. Тебе ничего не стоит выяснить, звонили ли с него в Лондон, ведь у тебя, я знаю, осталось на прежней службе полно друзей, которые вхожи в сеть.

Он тяжело вздохнул, потом забрюзжал:

— Ты жуткая зануда, Ханна, вот что я тебе скажу. Прицепилась, вынь ей да положь. Да старые связи теряются быстрее, чем зубы. И не так-то просто становится влезть в чужой файл и выудить данные на парочку бывших жуликов или какого-нибудь осатаневшего комми.

Я пропустила все это мимо ушей. Он потому и поддразнивает меня, что такие вещи его заводят. Его и каждого бывшего полисмена, ставшего охранником. Все они прибегают к подобным трюкам: уговаривают своих дружков нарушить закон и, вытащив из компьютера нужные имена, кое-что разузнать о них для своих бывших коллег. Азарт раздобывания нужной информации способен подвигнуть прирожденного сыщика пуститься во все тяжкие. Фрэнк не исключение, и я знала это. На то и рассчитывала, тем более что он на многое готов ради друзей, не говоря уж о клиентах.

— Хорошо. Но я ничего не обещаю. Ребята не любят тебя, ты и сама знаешь, хоть ты у нас и красотка хоть куда.

— Фрэнк, их ведь раздражает моя женская независимость, больше ничего. Если хочешь, я даже приготовлю им по чашке чая.

— Да уж, детка, ты не поскупишься на угощение. Но знаешь, это займет какое-то время.

— Сколько?

— Точно не скажу. Три, а то и все четыре дня.

— Прекрасно, Фрэнк. Но если ты не объяснишь своим ребятам, что это не государственная тайна, и не поторопишь их, то можешь найти меня в каком-нибудь глухом пакгаузе изрезанной на кусочки.

Мое обращение в газету сработало прежде, чем обращение Фрэнка к своим людям.

Через два дня, вернувшись домой, я обнаружила на автоответчике послание от девушки с акцентом, которая говорила так, будто только что приняла рюмочку спиртного. Она сообщала, что отозвалась на объявление, позвонила в агентство и там ее приняла женщина. Я перезвонила ей по оставленному номеру, и она вспомнила множество вопросов, касающихся происхождения, здоровья и личных особенностей, а также наличия дружков и моральных правил. Было там и нечто вроде теста на сообразительность, вроде тех, что вечно предлагали в школе. И это было все, что она могла мне сказать.

На следующий день позвонила девушка, которая видела объявление, но сочла его чистой туфтой, исходящей от какого-нибудь старого пакостника, желающего, под предлогом найма на работу, перешерстить кучу красивых, здоровых и юных девушек.

Четверг был удачнее, сначала позвонил Фрэнк, потом Марианна Маршалл.

— Привет, Фрэнк. Что-то ты рано звонишь, ведь говорил, что тебе понадобится дня три-четыре.

—Послушай, Шерлок недоделанный, если бы там действительно имелись хоть какие-то подозрительные обстоятельства, полиция никогда это дело не зарегистрировала бы под грифом «случайная смерть». А здесь все проще пареной репы. У них на руках не только предсмертная записка, но и тело самоубийцы без признаков насильственных действий. У девчушки были трудности с карьерой, плюс к тому привесочек, о котором она никому не могла поведать.

— Но нет никаких указаний на то, где она провела последние семь месяцев.

— Ну, просто она хорошо умела заметать свои следы. Не стала бы она исчезать и скрываться, не будь у нее тайной беременности. Мои мальчики все проверили. Она никому не оставила своего нового адреса, ее квартира была чиста как стеклышко, никаких контактов с друзьями или родственниками, никакую обращений к врачам. Ее лечащий врач ничего не знал о ее беременности, не появлялась она и в других лондонских больницах. Они проверили все клиники, но ни в одной из них она не была зарегистрирована. Впрочем, это ничего не значит. Она могла обратиться в любую из них под вымышленным именем.

— И этих сведений, Фрэнк, уже достаточно много. Спасибо. Но что, в самом деле, они думают о случившемся?

— Вероятно, то же самое, что и ты. Что отец ребенка скрывал ее где-то и временно оплачивал текущие счета за квартиру.

— В Англии?

— А где же еще? Если, конечно, у тебя нет дополнительной информации, которая могла бы заинтересовать полицию.

Я решила проигнорировать это дурацкое высказывание Фрэнка, поскольку давно притерпелась к его шуточкам.

— Выходит, если у Кэролайн и был какой парень, после ее смерти он нигде не объявился?

— Вот именно, Ханна, вот именно! Зачем ему лишняя головная боль? Скорее всего, у него и без того уже имелась жена, и, узнав о беременности своей милки, он просто пытался откупиться от нее деньгами.

— Если так, то и в реку, скорее всего, он ее толкнул, чтобы его женушка никогда до этого не докопалась.

— Ханна, лепесточек ты мой, даже если и так, то улик ведь все равно никаких нет.

— Как и его отпечатков пальцев.

— Ах, виноват, о главном-то я и забыл! Черт бы тебя побрал, Фрэнк! Не первый раз он проделывает со мной такие штуки.

— Ну что там еще, Фрэнк?

— Очевидно, у нее было много долгов.

— Неужели?

— Но она оплатила их все.

— Когда?

— В мае, июне и июле. Три взноса наличными на счет жилищно-строительного кооператива, где она снимала квартиру. Тогда же было заплачено остальным ее кредиторам.

— Наличными?

— Ну, ты же слышала.

— Но кто-то же вносил эти деньги?

— Никто ничего не может сказать. Впечатление такое, что деньги вносились разными людьми с неразборчивыми подписями. Может, она сама это делала, может, еще кто, но установить это теперь невозможно. И кассиры уже ничего не помнят, ведь столько времени прошло.

— И ты говоришь, что в этом деле нет ничего подозрительного ?

— Допустим, она подцепила кого-то с деньгами, кто хотел сохранить их связь в тайне. А ты внушила себе, что она такая бедная и добропорядочная девочка. Но мы живем в продажное время. Все что-нибудь продают и покупают. Она, возможно, продавала свое молчание.

— Боже, Фрэнк, иногда в тебе просыпается мерзкий полицейский.

— А в тебе иногда просыпается мерзкий хиппи, что, по-моему, гораздо хуже. Уж пора бы, Ханна, и повзрослеть. Теперь деньги— это все. Развелось немало богатых парнюг, которых люди почитают за героев. Так что и в твоем деле это могло сыграть определенную роль. Допустим, он подкупал ее, чтобы сохранить анонимность. Тогда понятно, почему оплату произвели наличными, а не перечислением и почему, кстати, этот кто-то не объявился, когда она погибла. Не сомневаюсь, что страстные феминистки, вроде тебя, с удовольствием линчевали бы его, но мы все еще, к счастью, живем под защитой отвратительной правовой системы патриархата, так что на законных основаниях к суду его привлечь нельзя.

Обычно я подхихикиваю в ответ на шутки Фрэнка, чтобы доставить ему удовольствие, но на сей раз меня занимало совсем другое.

— Постой-ка! Где же здесь логика? Если этот кто-то оплатил все ее счета, то почему в своей предсмертной записке она пишет о долгах, которые не может вернуть?

— Ну, я, конечно, всего лишь тупой мужик, не способный по достоинству оценить женскую интуицию, но если бы сам вел это дело, то предположил бы, что речь идет о задолженности перед мисс Патрик. Только представь себе, сколько денег она за все эти годы потратила на свою протеже. А я уж не говорю об эмоциональных инвестициях, которые никто не мог бы возместить.

Сознаюсь, что не впервые почувствовала себя существом гораздо более тупым, чем Фрэнк.

— Итак, судя по твоему продолжительному молчанию, ты получила то, чего хотела?

— Да, Фрэнк, но есть еще кое-что. Допустим, все это так. Ну, насчет мужчины и денег. Если это были наличные, то французские франки легко перевести в английские фунты. И еще, если мои подозрения верны и причина, по которой никто не мог ее найти, заключается в том, что она находилась во Франции, то могу ли я это каким-то образом проверить?

Фрэнк подумал и сказал:

— Ну, хоть никто и не будет ставить штамп в твоем паспорте, но вообще всякий иностранец, въезжающий в страну, должен быть как-то и где-то зарегистрирован. С другой стороны, это не такой закон, который нельзя обойти. Итак, ты действительно думаешь, что тут замешан лягушатник, а? Так что ж тогда удивляться, что малышка прыгнула в воду. Причем, заметь, она предпочла прыгнуть в родную Темзу, а не в какую-нибудь там Сену.

— Судя по всему, — договорил он, — в ближайшие несколько недель ты не обратишься ко мне за работой.

Я не успела как следует обмозговать полученную информацию.

Десять минут спустя телефон зазвонил опять. Ее звали Марианной Маршалл. Низким бархатистым голосом она поведала мне, что откликнулась на объявление и даже была приглашена на собеседование в Париж. На какое-то мгновение мне показалось, что удача сама идет в руки, но на тарелочке вам никогда ничего ценного не поднесут. Вот и Марианна Маршалл сообщила мне в следующую секунду, что так и не поехала на это собеседование, поскольку ей предложили весьма выгодную работу здесь, в Лондоне.

— Честно говоря, — продолжал бархатистый голос, — предложение работать в Париже с самого начала не показалась мне особо заманчивым. Работа, конечно, требовалась, но я подумала, что парижский вариант, скорее всего, предполагает подачу коктейлей на яхте какого-нибудь богача в летние месяцы. Им, конечно, я о своем предположении не сказала. Отговорилась тем, что в данный момент ухожу со сцены и хочу подыскать постоянную работу. И тут мне повезло: поступило настолько выгодное предложение, что я просто не в силах была отказаться. Там, правда, был и рэп, и всякие новомодные штучки, которых я терпеть не могу, но мне дали главные роли, так что дело пошло.

Марианна Маршалл? Нет, не слышала о такой. Куда бы там ее ни пригласили на главные роли, звездой она определенно не стала, но, судя по интонациям бархатного голоса, это не особенно ее огорчало. О собеседовании она поведала мне не больше, чем подвыпившая девушка с акцентом. Эта, правда, выразила удивление, мол, с чего это им там, в Париже, потребовались именно здоровенькие, умненькие и морально устойчивые девушки. Что до самой работы, то она знала о ней не больше других, иначе говоря, ничего.

— Я, конечно, пыталась это выяснить, но женщина, проводившая анкетирование, сказала, что всех деталей не знает, но что, мол, эта должность нечто вроде секретаря бизнесмена, а подробности я узнаю на собеседовании.

— Ну и как? Выяснили вы эти подробности?

— Как-то вечером мне позвонили.

— Когда это было?

— В феврале. Восемнадцатого или девятнадцатого… Я запомнила, потому что в те дни у меня как раз были пробы.

— А кто звонил, мужчина или женщина?

— Мужчина.

— И что он сказал?

— Ну, спросил, не могу ли я дня через три прибыть на собеседование. Мол, они оплатят дорожные расходы, подадут машину, чтобы доставить меня в аэропорт, встретят и отвезут к месту, где будет проводиться собеседование, а потом отвезут обратно. А если мне придется отпроситься на день с работы, то обещали возместить мне убытки.

— И вы сказали ему, что не поедете?

— Да нет, у меня как раз был день, свободный от репетиций, и я согласилась. Но потом позвонил мой агент с довольно заманчивым предложением, так что я перезвонила и отказалась.

— А вы не помните, как его звали, или хотя бы номер телефона? — спросила я, затаив дыхание в страхе вспугнуть удачу.

Прикрыв глаза, я услышала отчетливо прозвучавший в глубине моего сознания голос Фрэнка: «Уж это, Ханна, всегда так: в одном месте потеряешь, в другом обязательно найдешь».

— Ох, только сейчас, когда вы спросили, я осознала, что даже имени его не запомнила. По правде говоря, я с самого начала не верила, что они меня примут. Но телефон у меня где-то записан.

— А вы не могли бы дать мне его, — проговорила я весьма небрежно, дабы опять-таки не спугнуть удачу.

— Думаю, да. Надо посмотреть в прошлогодней записной книжке. Если вы подождете у трубки…

— Конечно, подожду.

— Я сейчас, быстро…

На листе бумаги, лежащем передо мной, я окружила имя Марианны Маршалл хороводом крошечных звездочек, как бы благословляя девушку на звездный путь. Ниже я записала еще два имени: Жюль Бельмон и Этьен. Второе я заранее подчеркнула. Но Марианна Маршалл, вновь взяв трубку, продиктовала мне номер, который не принадлежал ни Жюлю Бельмону, ни Этьену. Это был номер телефона кого-то третьего, мне неведомого.

Я тут сижу, строю догадки, а этого, оказывается, совсем не требовалось. Яблоко само упало мне на голову.

— Добрый день. «Авиация Бельмона». Офис Даниеля Дэвю. Чем я могу вам помочь?

— Скажите, нет ли там поблизости мистера Дэвю?

— Он сейчас занят. Простите, а кто его спрашивает?

Я решила назваться чужим именем. Стать на время этакой вежливой и весьма исполнительной канцелярской труженицей.

— Меня зовут Фиона Килмартин. Я звоню вам из Лондона, из агентства по трудоустройству.

На том конце провода молено было уловить некоторое колебание.

— Понимаю. Но боюсь, мистер Дэвю освободится не скоро, он очень занятой человек. Не могу ли я поинтересоваться, в чем суть вашего к нему обращения?

— Нет. Но, может, вместо этого вы будете столь любезны, что переведете мой вызов на офис Жюля Бельмона?

На этот раз оттуда донесся звук, напоминающий всхлип.

— Боюсь, мистер Бельмон в настоящее время не совсем здоров. Простите, вы… э-э… Вы не могли бы все же сказать, какое у вас к нему дело?

Опять кирпичная стена. Не хотелось бы идти напролом, ведь есть же где-то и дверь. Может, попытаться постучать в нее?

— Хорошо. Мне требуется уточнить кое-какие сведения о женщине, которую, как мне кажется, он в прошлом году нанимал на работу. Ее имя Кэролайн Гамильтон.

— Понятно. Ладно, если вы дадите мне свой номер, я встречусь с ним, переговорю и перезвоню вам.

Чтобы найти Даниеля Дэвю в некоей комнате встреч и переговоров, ей понадобилось два часа. В промежутке звонила Кэт, у которой возникла масса мыслей по поводу агентства «Потенциал». После пяти телефон зазвонил снова.

— Да, я обратилась к мистеру Дэвю. Простите, но он ничем не может вам помочь. Он проверил все папки, относящиеся к делу, но никаких сведений о женщине по имени Кэролайн Гамильтон не нашел.

Может, в таком случае он и сам к делу не относится? Я имею в виду свое дело. Но все же, допустим, ему есть, что скрывать. Трубку положили, и телефонный зуммер еще долго жужжал у меня в ухе. Я набрала другой номер. Удачно, что Энди все еще был у себя в конторе. Даже если я и ошибаюсь, на что еще мне потратить свободное время?