Дело, конечно, было не в Нальчике, а в этих злосчастных цветах. Виктор всегда знал, что нельзя поддаваться порыву и никогда, ни при каких обстоятельствах не выдавать своих чувств. А теперь все испорчено, нарушена гармония и больше не будет у них, как прежде. Зачем он подарил Полине этот дурацкий букет?

Виктор давно и безнадежно любил ее, но даже себе не смел в этом признаться. А сегодня утром – что на него нашло?! – проезжая мимо цветочного базара, вдруг захотел купить букет и подарить его Полине. Купил, подарил, не осознав последствий, не понимая в тот момент, что открывает невозможную тайну. И все разрушил. Теперь она будет постоянно чувствовать вину перед ним. За то, что не может разделить его чувства.

Да ведь он никогда и не надеялся, что она сможет его полюбить. Да что там! Даже свое чувство к ней воспринимал как некое кощунство. Делал вид, что они просто друзья. Но подарил букет – и все открылось. Вина, которую Полина по отношению к нему будет испытывать, в скором времени превратится в ненависть. Им придется расстаться, закрыть агентство. И чем тогда она займется? Как сможет без всего этого прожить? Этим проклятым букетом он разрушил всю ее жизнь. Это она уже поняла, потому так на него разозлилась.

Ведь в первый момент, как только он протянул ей букет, Полина обрадовалась, воспринимая цветы просто цветами, без всякой подоплеки. Но уже в следующую минуту лицо ее помрачнело – она поняла, что эти цветы – самое настоящее признание. Но тогда, утром, она еще не осознала всех последствий. И смогла сдержаться, перевести все в шутку, сделать вид, что ничего такого не подумала. Но у нее был целый день, чтобы осознать катастрофу.

Как исказилось ее лицо, стоило ему к ней случайно прикоснуться, как раздражало в нем все. А Нальчик – это только отговорка. Полина только сделала вид, что сердится на его отъезд. Нужно же ей было как-то объяснить свою реакцию.

Кстати, чего Виктору сейчас больше всего не хотелось, так это лететь в этот, будь он неладен, Нальчик. У него осталось только одно желание: закатиться в какой-нибудь бар и напиться до бесчувствия.

И он даже чуть не поддался порыву, застряв в пробке на выезде из города. К черту Нальчик, к черту Мартиросяна, к черту это дело, которое, судя по всему, у них с Полиной будет последним. Развернуться и завалиться в бар, самый первый, который окажется на его пути. И через час, когда отчаянье немного утихнет, притупится алкоголем, позвонить Полине. И объяснить, что да, она абсолютно права, букет – это именно то, что она подумала, но его признание ни к чему не обязывает. Он любит ее, но прекрасно понимает, что она-то его никогда полюбить не сможет, так что пусть не расстраивается. Он должен был когда-нибудь ей открыться, а теперь пусть сама решает, как им жить дальше.

Джип, который пятнадцать минут неподвижно стоял впереди, медленно, словно нехотя, двинулся. Сзади истошно засигналили, и Виктору не осталось ничего другого, как продвигаться вперед в потоке машин. А еще через несколько минут пробка рассосалась. Он мог спокойно повернуть обратно, но не стал этого делать. Сегодня он уже поддался порыву и все испортил. Не стоит разрушать все окончательно.

Добравшись до аэропорта, Виктор оставил машину на стоянке, вошел в здание аэровокзала. Объявили регистрацию на его рейс. Он двинулся к стойке, и тут произошел один совершенно незначительный эпизод, который, однако, Виктор воспринял как символический. Выискивая глазами номер стойки, он налетел на корзину цветов и опрокинул ее. Цветы были точно такие, какие он подарил утром Полине, – белые хризантемы. Хозяин корзины, красивый восточный мужчина – Виктор представил, что именно так должен выглядеть Альберт Мартиросян, – посмотрел на него с трагическим укором, покачал головой, но ничего не сказал, поднял корзину, собрал рассыпавшиеся хризантемы и отошел в сторону. Вот и еще одному человеку он все испортил. Виктор ринулся было за мужчиной, хотел извиниться, но передумал, махнул рукой: все равно уже ничего не исправить, и поплелся к стойке регистрации.

Полине из аэропорта звонить не стал. А когда сел в самолет, подумал, что самым лучшим для него выходом было, если бы этот чертов самолет рухнул где-нибудь в горах, не долетая до Нальчика.

В Синие Горы Виктор приехал вечером, в девять часов. Снял номер в гостинице и сразу же лег спать, чтобы не поддаться соблазну и все-таки не позвонить Полине, из Нальчика он отправил ей эсэмэску, с сухим, каким-то даже суровым текстом: долетел благополучно. Но примерно через час проснулся и понял, что больше заснуть не сможет.

Виктор оделся и вышел из номера. Гостиница была крошечной и малозаселенной. Он спустился в бар, тоже почти пустой: кроме бармена, там находился только один посетитель, который вскоре ушел. Виктор заказал пятьдесят граммов коньяку и устроился у стойки рядом с барменом, не предполагая, что его расследование начинается. У бармена был подавленный вид, словно он, как и Виктор, пережил сегодня большое несчастье. Они обменялись сочувственными взглядами – словно заметив, что есть в их обоюдной тоске что-то родственное. Виктору нестерпимо захотелось излить душу этому незнакомому парню, он залпом выпил коньяк, откашлялся, чтобы начать разговор, но бармен его опередил.

– У меня сегодня погиб друг, – сказал он и грустно заглянул в пустую рюмку Виктора. – Хотите еще?

– Давайте, – согласился Виктор. – Искренне соболезную. А у меня сегодня рухнула вся моя жизнь.

– Сочувствую. – Бармен снова наполнил рюмку. – Мы дружили с детства, в одном классе учились. Не могу представить! Весь день пытаюсь осознать, что Димки больше нет, и не могу!

– Как он погиб? – спросил Виктор, больше из вежливости: ему хотелось рассказывать о своем, а не слушать чужую исповедь.

– Разбился на мотоцикле. А что случилось у вас? – спохватился бармен.

– Сегодня я навсегда расстался со своей девушкой.

– Ах, ну это… – Бармен даже не сразу смог подобрать нужное слово, до того несоизмеримым с его собственным показалось ему несчастье Виктора. – Может, еще помиритесь, – нашелся он наконец.

Виктору стало обидно, захотелось немедленно уйти, желание изливать душу пропало. Этот парень, подавленный гибелью друга, не сможет его понять. И никто не сможет! Разве объяснишь постороннему, что помириться с Полиной невозможно, что все кончено? Не объяснишь.

Он поднял рюмку, поднес к губам. Выпить и поскорее ретироваться. Зачем вообще он зашел в этот бар? На что понадеялся, увидев этого грустного бармена? Что он его выслушает, поймет, утешит? Да тому самому нужна жилетка, чтобы в нее поплакаться. А у Виктора просто нет сил. Но бармен смотрел на него таким умоляющим взглядом, что стало неудобно, и Виктор решил немного задержаться. Все-таки у человека действительно горе. Подло бросать его в таком состоянии только потому, что самому плохо. Ладно, пусть выговорится.

Бармен, почувствовав, что Виктор вот-вот уйдет, поспешил начать свой рассказ.

– Димка был классным парнем, – быстрой скороговоркой проговорил он. – Помню, в девятом классе мы поехали с ним в Нальчик в ночной клуб. Ну, выпили, а на обратном пути нарвались на компанию отморозков. И вот представьте, они нас окружают, я думаю: ну все, кранты, а Димка… Хотите еще? – Бармен вновь кивнул на рюмку. – За счет заведения! – Он криво улыбнулся и вдруг, судорожно всхлипнув, разрыдался.

– Давайте, лучше я вам налью, – испугавшись его истерики, предложил Виктор, но парень замотал головой.

– Нет, у нас с этим строго, – всхлипывая и прикрывая рукой лицо, пробормотал он. – В два счета выставят с работы. Наше начальство… – Бармен кивнул на дверь за стойкой, откуда, вероятно, в любой момент могло появиться незримое начальство. – Простите. Я сегодня совсем никакой. Никак не могу поверить. Димка…

– Они ничего не заметят, – кивнул на дверь и Виктор. – А вам просто необходимо немного выпить. Жвачкой зажуете, и запаха не будет.

Он снял с подставки чистую рюмку, налил полную бармену и половину себе. Тот с благодарностью на него посмотрел и вдруг протянул руку, представясь:

– Павел.

– Виктор. – Детектив пожал руку нового знакомого.

Выпили, закурили. И тут Павла прорвало. Одна история сменялась другой, но все сводились к тому, каким замечательным парнем был его друг Димка. К счастью, никто в бар не заглядывал, никто не тревожил: ни посетители, ни начальство.

Шел уже третий час ночи, они выпили бутылку коньяка и почти породнились.

– Представляешь, – рассказывал Павел, – Димка ведь мне звонил за десять минут до своей смерти. У меня как раз только смена началась. Утро, самое оживленное время, кому кофе, кому что. А тут он звонит. Знаешь, я на него даже разозлился. А через десять минут Димки не стало.

– А как он разбился? – сочувствуя всей душой своему новому другу, спросил Виктор. – Не справился с управлением? У вас здесь дороги опасные…

– Опасные. – Павел задумчиво кивнул и разлил остатки коньяка по рюмкам. – Опасные, конечно, но родные, здесь ему каждый поворот был знаком. Он с ночной смены ехал, устал… Смена выдалась тяжелая. Представляешь, один чудак вздумал вены себе резать. Димка его в последний момент, считай, спас. У нас гостиница вообще веселая. Месяц назад тоже один вены себе порезал, и в том же номере, но того не спасли. А потом он пропал.

– Подожди! Твой друг работал в гостинице? – Такого поворота Виктор не ожидал, у него даже хмель выветрился. Всю ночь слушал рассказы Павла, но и предположить не мог, что его погибший Димка имеет какое-то отношение к их с Полиной новому делу.

– Ну, да, в гостинице. А я тебе не сказал? Портье. Мы с ним почти одновременно сюда на работу устроились.

– А что с этим чудаком, неудавшимся самоубийцей?

– Да ничего, уехал. Прочухался, испугался сам своей дури и смотался. Тут вообще такая история, закачаешься! Димка как раз и позвонил, чтобы рассказать. Вернее, продолжение истории, начало я и сам знал. Вот представь, – воодушевился Павел. – Месяц назад приезжает к нам пара: она – настоящая красотка, он – солидный такой дядечка, армянин. Живут они себе, она на лыжах катается, он просто так. Но тут она срывается с горы. Начинаются поиски, он все эти дни из номера не выходит, изводит себя. А потом находят тело женщины и сообщают ему. Нужно, чтобы муж опознал. Но он не приходит на опознание, а через два часа Света, горничная, обнаруживает его в ванной, кругом кровь, вообще ужас. Представляешь, какая любовь, мужик совсем с катушек съехал. Она умерла, ну, значит, и ему больше жить незачем. В этот день тоже Димкина смена была. Он вызвал «скорую», мужик вроде как жив еще был. Но до больницы не доехал, умер. Димке позвонили, сказали. А вечером приходит наша «погибшая». Оказывается, вовсе она и не разбилась, а труп не ее нашли. В общем, тут такое творится! Она в истерике бьется, неизвестно, что с ней делать, сама вот-вот за мужем отправится. Но, прикинь, это еще не конец истории. Когда она немного в себя пришла, поехала в больницу, в которую ее мужа увезли, а его там и нет. Не поступал, и никто о таком даже не слышал. И мало того, говорят, им из гостиницы не звонили, не вызывали, не в курсе они, в общем. Она в полицию заявила. К нам в гостиницу приходили, всех допросили, но куда подевался труп, так и не выяснили. Ну, и все. Через пару дней красотка домой уехала, и все вроде бы затихло. А вчера… – Павел остановился, выдерживая паузу. Он так воодушевился, что даже о своем горе на время забыл. – Вот тут-то и начинается самое интересное. Вчера поздно вечером появляется у нас в гостинице один тип и выдает себя за того, погибшего. Требует, чтобы его поселили в том же номере, утверждает, что был здесь с женой, что она разбилась, ну и все в таком роде. А потом в точности, как тот первый, пытается покончить с собой. Хорошо, что Димке стукнуло в голову проверить, как он там, говорит, неспокойно ему стало, да и вообще вся эта лабуда сильно не понравилась. Ну и обнаружил его в ванной с лезвием в руках. И как тебе такая история?

– Круто! – задумчиво проговорил Виктор, сопоставляя уже известные ему факты с этими, новыми.

– Представь, все в точности повторил. Один в один. Утверждал, что это он и есть тот, первый.

– Так, может, это действительно тот? Странно, конечно, зачем ему нужно было столько шуму поднимать и опять суицид повторять. Но вдруг?

– Да нет! Я тоже так подумал и Димку спрашивал. Ничего общего, говорит! Тот, первый, армянин, плотный такой, невысокий, с акцентом. А этот ну совсем не похож. Высокий, худой и ярко выраженный славянин. Да и возраст не совпадает. Тому за сорок уже было, а этому двадцать пять. Так внешность не подделаешь. Но понимаешь, он знал о том, все, досконально. И когда Димку пытался убедить, что это он сюда приезжал, рассказал ему историю, которую Димка тому армянину рассказывал, слово в слово.

– Да-а, интересно.

– Еще бы! Но знаешь, что самое интересное. Димка ведь его зарегистрировал, в компьютер внес все данные: ну, имя, фамилия, адрес… Кстати, тот, первый, и этот, второй, из одного города оказались, из Светлого. Так вот, когда парень уехал, а Димка вернулся на свое место, оказалось, что все данные об этом постояльце из компьютера пропали. Как будто он вообще номер не снимал и в гостиницу не приезжал. Димка говорит, что даже испугался в первый момент, решил, что у него крыша едет – чудак этот ему привиделся. Но, слава богу, остался бланк, который тот при регистрации заполнил. Димка им книжку заложил.

– А где сейчас эта книжка?

– Да там где-то, у Димки в вещах. В столе, может быть. Он только на работе читал, дома не до того было.

– Найти ее сможешь?

– Смогу, наверное. А тебе зачем?

– Слушай, – Виктор вплотную придвинулся к Павлу и заговорил шепотом – хотя смысла в этом, в общем, не было никакого в пустом баре, – ты кому-нибудь, кроме меня, об этом рассказывал?

– Нет, – тоже шепотом испуганно ответил Павел.

– А Димка рассказывал?

– Да он бы и не успел. Смена вскорости у него закончилась, он домой поехал, мне вот по дороге позвонил. А потом… – Павел тяжело вздохнул и с грустью посмотрел на опустевшую бутылку.

– Знаешь, – Виктор притянул его к себе за плечо и склонился к самому лицу, – никому не говори то, что ты сейчас мне рассказал.

– Почему? – Павел посмотрел удивленно и несколько обиженно, вывернулся из-под его руки – минутный испуг, когда Виктор так неожиданно к нему наклонился и заговорил шепотом, уже прошел.

– Ну, смотри: происходит эта дикая история, в которой самое непосредственное участие принимает Дмитрий, и через пару часов он погибает.

– Так ты что, думаешь, он не случайно?.. – снова испугавшись, шепотом спросил Павел.

– До конца я, конечно, утверждать не могу, но это очень может быть.

– Так надо в полицию заявить! – почти выкрикнул он, забывшись, и сам себе зажал рот. – Я имею в виду… – снова перейдя на шепот начал он.

Виктор его перебил:

– Не надо. – Детектив опять положил ему руку на плечо и слегка сжал. – Пока не надо. Сначала я постараюсь кое-что прояснить, а потом посмотрим.

– Прояснить? Ты? Но каким образом…

– Видишь ли, я частный детектив, – объяснил Виктор, – и прилетел сюда как раз по поводу той истории, которую ты мне рассказал.

Павел, казалось, сначала ему не поверил, а потом страшно обиделся.

– Значит, вы все это знали? А я-то здесь распинался! Что же вы мне с самого начала не сказали, что мент, то есть детектив? А я-то думал…

– Во-первых, мы давно на «ты» перешли…

– Тогда было другое дело! Откуда мне было знать, что вы – частный сыщик?

– А во-вторых, всей истории я не знал, так только, некоторые моменты. Ты, кстати, мне очень помог.

– Угу! – кисло усмехнулся Павел. – Я тут душу наизнанку вывернул, а ты…

– И, надеюсь, что и дальше будешь помогать.

– Была нужда!

Павел всерьез обиделся. Долго сидел и молчал, нахохлившись. Виктору стало стыдно. Получалось, что он воспользовался его горем, чтобы выведать полезные для дела сведенья. Но тут он вспомнил, что когда начинался этот разговор, он и не знал, что это коснется их с Полиной расследования, и в свою очередь рассердился на Павла.

– Ну, и черт с тобой! – сказал он, поднимаясь. – Без тебя разберусь. Вот, получи за коньяк. – Виктор бросил деньги на стойку. – Только не трепли никому, о чем мы здесь говорили. И про меня тоже не рассказывай.

Он вышел из бара, поднялся к себе в номер и лег спать, не раздеваясь. Голова начинала болеть, и настроение было хуже некуда.

Проснулся Виктор оттого, что кто-то ходит по комнате. Открыл глаза и несколько секунд соображал, где находится и что могут означать эти шаги. Вспомнил, что в гостинице, в Синих Горах, что потерял Полину, нашел нового друга и тоже успел потерять. И тут увидел незнакомую женщину. Она была молодая, красивая и стильная. На миг возникла паническая мысль, что это девушка по вызову, которой он вчера с горя и сдуру позвонил. Но тут же устыдился самого подобного предположения.

– Доброе утро! – поздоровалась девушка и улыбнулась. – Меня зовут Светлана. Я пришла убраться в вашем номере, – сказала она и многозначительно на него посмотрела.

– Вы горничная?! – не поверил Виктор. – Никогда бы не подумал!

– Что поделаешь, приходится, другой работы нет. У нас, – она кивнула в сторону окна, – с этим вообще туго. Но я учусь, заочно, в Нальчике, в педагогическом. – Девушка опять улыбнулась.

– Ну уж на педагога вы вообще не похожи! – почти с возмущением проговорил Виктор.

– А на кого я похожа? – немного кокетливо спросила Светлана.

– Ну не знаю. Может быть, на инструктора по горным лыжам. Вы такая… – начал Виктор, но замолчал, смутившись: ему представилось, что он заигрывает с этой красивой девушкой и тем самым оскорбляет Полину, ущемляет ее права в своей душе. – Ладно, неважно.

– Действительно, неважно, – легко согласилась Светлана. – Павлик просил передать вам кое-что. – Она достала из пакета, который висел на спинке стула – Виктор только сейчас его заметил какую-то книгу и протянула ему. – Вот. А еще он очень просил передать, что был не прав, что вы можете на него рассчитывать, а также и на меня. – Светлана опять со значением посмотрела, словно хотела передать взглядом мысль, которую он никак не желал понимать. – Я буду убираться здесь, а вы задавайте ваши вопросы.

Виктор раскрыл книгу, мельком взглянув на обложку – какой-то французский триллер, ни автор, ни название ему были не знакомы. На титульном листе сверху Павел записал карандашом номер своего телефона. Очевидно, это та самая книга, которую читал Дмитрий.

И почти успел дочитать. Закладка – бланк, заполненный Игорем Соловьевым, – обнаружилась в самом конце, на предпоследней странице, перед коротким «Эпилогом».

Светлана между тем наполнила ведро водой и приступила к уборке, время от времени поглядывая на него, ожидая вопросов. Получается, Павел ей все рассказал. А она, та горничная, которая обнаружила Мартиросяна.

– Значит, вы всё знаете? – немного неясно спросил Виктор, Светлана решила, что он обвиняет Павла в болтливости, и тут же встала на его защиту.

– Конечно! Павел ввел меня в курс дела. А как же иначе он мог поступить? Как иначе он мог объяснить, почему я должна отвечать на вопросы какого-то постояльца и сюда приходить? Да я вообще не стала бы с вами разговаривать. Считайте, что он составил вам протекцию.

– Да, вы правы, – согласился Виктор. – Но ведь я Павла ни в чем и не обвиняю. Рад, что он согласился помочь. Просто я туго соображаю, голова, знаете, трещит после вчерашнего. – И он виновато улыбнулся, мучаясь с похмелья.

– Ну, это понятно, – рассмеялась Светлана. – Кстати, Павлик еще кое-то просил передать. Сейчас. – Она чуть не с головой нырнула в свой необъятный пакет и вытащила бутылку пива. – Хотите?

– О, да! – возликовал Виктор.

Растроганный заботой и предусмотрительностью своего нового друга, он открыл бутылку и выпил залпом сразу половину. Вскоре полегчало, и соображать он стал лучше.

– Значит, это вы обнаружили того первого самоубийцу? – уточнил он на всякий случай.

– Мартиросяна, – с готовностью подхватила Светлана и стала полоскать тряпку в ведре, показывая, что ответит на любой вопрос, но уборки не прервет, потому что и о конспирации забывать нельзя: она, хоть и не детектив, но понять в состоянии.

– Ага, вы даже фамилию запомнили, – похвалил Виктор, еле сдерживая улыбку: ее трогательная наивность веселила.

– У меня хорошая память, – серьезно, без всякого кокетства, сказала Светлана. – И слуховая, и зрительная. – И она опять бросила на него свой многозначительный взгляд. Виктор понял, что девушка что-то знает и хочет об этом рассказать, но как бы не по своей инициативе, а отвечая на его вопрос.

– Как все выглядело в тот день? – спросил он и понял, что не попал: не этого вопроса Светлана от него ждала.

– Ох, ужасно! – сказала она и поморщилась. – Кровь в ванне, на стене, на полу… Ну, сами представьте, как это должно было выглядеть.

– Мартиросян был еще жив? – Виктор отхлебнул из бутылки еще немного пива. – Вы это поняли и…

– Да ничего я не поняла! Я там от страха чуть сама концы не отдала. Побежала за Димой, он и сказал, что постоялец наш жив еще, и в «скорую» позвонил.

– Вы видели, как он звонил?

– Видела. И слышала. Они приехали минут через пять… Ну, не знаю, может, не через пять, но очень быстро. Забрали его и тут же уехали.

– Вы не заметили чего-нибудь необычного?

– В «скорой»? Нет. – Светлана низко склонилась над своим ведром и снова начала полоскать абсолютно чистую тряпку. – «Скорая» как «скорая», врачи как врачи. Нет, там я ничего необычного не заметила. – Она сделала упор на слове «там».

– Но заметили где-то еще? – подхватил Виктор.

– Заметила. – Светлана отжала тряпку и принялась протирать дверь, ведущую в ванную. – Диме позвонили якобы из больницы и сказали, что Мартиросян по дороге умер. Вам не кажется это странным? Зачем им было нам об этом сообщать, специально звонить? И потом, если он умер по дороге, почему сообщили только через три часа? А главное – позвонили-то с мобильника.

– Интересно. А вы полиции об этом рассказывали?

– О звонках меня не спрашивали. Дима говорил им, что из больницы звонили. Там все вызовы, которые поступили в этот день, проверили, нашего звонка не обнаружили. А телефон гостиницы полиция даже проверять не стала. Ну, тогда и я решила не рассказывать им самого главного. Какой смысл?

– Самого главного? – насторожился Виктор.

– Да. – Светлана достала из пакета баллончик с какой-то чистящей жидкостью и густо обрызгала поверхность стола. – Я думаю, что это убийство, – проговорила она еле слышно. – С того дня, как пропала его жена, Мартиросян не выходил из номера. Мне нужно было убраться, поэтому я все караулила момент, когда он куда-нибудь уйдет. Я убирала в соседнем номере, и тут услышала, что замок его двери щелкнул. Быстро закончив в том номере, я пошла к нему. Открыла дверь ключом, уверенная, что там никого нет. Но оказалось, что Мартиросян никуда не ушел и у него гость. Я, конечно, вышла, но… не сразу, и часть разговора услышала.

– Этот человек угрожал Мартиросяну? – Виктор поднялся с кровати и подошел к Светлане, говорила она очень тихо, да к тому же с такой силой натирала стол, что он скрипел, заглушая ее слова.

– Не то чтобы угрожал. Скорее, к чему-то принуждал, а Мартиросян отказывался это сделать. А потом Мартиросян сказал, что ситуация с Великсаром очень ему на руку. Мол, он это не сразу понял, вернее, понял по-другому, но что позже до него дошло.

– Кому на руку, Мартиросяну?

– Да нет, этому человеку, который к нему пришел. Что для него это золотое дно, и не верится, что все случилось естественным образом. Таких удач не бывает. Да, так он выразился. Сказал, что этот человек все подстроил. Что киллер стреляет в голову, а не в сердце, и что тут был расчет.

– Какой расчет? Какой киллер?

– Не знаю. Я дальше слушать не стала, ушла. Но, когда уже совсем выходила, услышала, как Мартиросян прокричал: «„Реквием“ Сальери!»

– И что это значит?

– Откуда мне знать? Это было утром, в девять часов. Около одиннадцати подняли тело той женщины. А в двенадцать я снова зашла в номер к Мартиросяну. Думала, что он ушел опознавать жену, но… В общем, тогда его и обнаружила. – Светлана, наконец, оторвалась от стола, положила тряпку и посмотрела на Виктора. – Ни у кого не возникло сомнений, что это самоубийство. Даже, как ни странно, у следствия. Хотя столько нестыковок было. Сложили красивую легенду в стиле Шекспира. Этакий престарелый Ромео уходит следом за своей Джульеттой. – Светлана невесело усмехнулась. – Какие глупости! Как можно в такое поверить? Он ведь даже не убедился, что это его жену нашли, не пришел на опознание. Но все поверили. Думаю, убийца просто воспользовался моментом, чтобы самоубийство Мартиросяна выглядело объяснимым. Но необъяснимо оно! Так взрослые люди не поступают. Он ведь не мальчик какой-нибудь, разумный, солидный, почти пожилой уже человек. Сорок с лишним!

Виктор улыбнулся, с умилением глядя на Светлану: сорок с лишним для этой молоденькой девочки действительно уже «почти пожилой» возраст.

– А почему вы не рассказали полиции о том, что к Мартиросяну кто-то приходил?

– Зачем мне это надо? Полиция все равно ничего у нас толком не делает, а мне… Какой смысл было так рисковать?

– Но сейчас-то решили рискнуть? Мне ведь вы рассказали.

– Вы – другое дело. И потом, Мартиросян – чужой человек, а Дима… Мы с Павликом ради Димы… Мы готовы вам помогать, будем делать все, что скажете, только найдите его убийцу.

– Ну, еще ничего неизвестно, – промямлил Виктор, – я ведь только предположил, что авария могла быть подстроена. Может, все не так. Устал человек, а дороги у вас здесь опасные.

– Не говорите ерунды! – вспылила Светлана. – Дима был классным гонщиком, и усталость здесь ни при чем. Его убили, это же ясно. Как и Мартиросяна. – Она резко отвернулась от Виктора, подняла тряпку, сунула в пакет баллончик и утомленным, каким-то постаревшим голосом проговорила: – Мне нужно пропылесосить. Останетесь здесь или прогуляетесь в бар выпить кофе?

Всем своим видом она давала понять, что лучше бы ему уйти. Ради конспирации или просто хотела немного побыть одна, было не ясно.

– Пожалуй, я выберу кофе, – сказал Виктор. Взял ноутбук и, прежде чем выйти из номера, посмотрел на себя в зеркало. Футболка была мятой, потому что спал он не раздеваясь. Лицо тоже не отличалось свежестью. На джинсы налип какой-то пух. Хорошо бы сначала умыться, привести себя в порядок. Но Светлана остановилась у него за спиной – он видел ее отражение в зеркале, и ждала, когда он, наконец, уйдет. Какая все-таки красивая девушка! И этот форменный короткий халатик ей необычайно идет, подчеркивает длинные, стройные ноги.

Почему-то размышления о ногах Светланы навели его на мысль о Полине. Надо бы ей позвонить, рассказать о том, что удалось узнать, – и Виктор опять устыдился. И расстроился. Он быстро вышел из номера. Но все-таки не удержался, закрывая дверь, бросил напоследок взгляд на Светлану: она включила пылесос и приступила к уборке, делая вид, что не замечает его взглядов.

Бар за эти несколько часов, пока он спал, изменился до неузнаваемости. Звучала музыка, было довольно многолюдно, за стойкой стоял незнакомый бармен. Да и сама атмосфера стала другой: утренней, суетливой, совершенно лишенной задушевной интимности. Виктор подумал, что если бы они встретились с Павлом утром, никакого бы разговора не получилось.

Он взял чашку кофе и сел за самый дальний столик в углу. Хотел позвонить Полине, но передумал: решил сначала прояснить одну вещь. В рассказе Светланы промелькнуло имя: Великсар. Когда-то он уже его слышал, и Виктору казалось, что связано это имя, а вернее, фамилия, с городом Светлый. И даже не так: город Светлый связан с этой фамилией. Первый раз у него возникла эта ассоциация, когда он узнал, что самолет разбился в Светлом. Он тогда подумал: Светлый – это где Великсар. Мысль была подсознательной и на тот момент совершенно неважной, поэтому он ее не додумал до конца, а теперь никак не мог вспомнить, что слышал об этом Великсаре раньше.

Виктор включил ноутбук и, ожидая, пока он загрузится, стал пить кофе – кофе оказался крепким, в меру сладким и удивительно вкусным.

Информация, которую удалось найти в Интернете, повергла его в настоящий шок. Великсар Георгий Васильевич был мэром города Светлый. Месяц назад, 15 августа, в тот самый день, когда в Нальчик вылетели Инга и Альберт Мартиросяны, на Великсара было совершено покушение. В тяжелом состоянии он был доставлен в восьмую городскую клиническую больницу. Судя по всему, состояние мэра до сих пор не улучшилось, он все еще не вышел из комы. Странно, что его увезли в обычную городскую больницу. И какое отношение ко всей этой истории может иметь Мартиросян?

Кто такой Альберт Мартиросян? Ученый? Безвестный – если исходить из того, что в Интернете о нем ни слова. Великий – если верить Инге. Он сделал какое-то открытие в области медицины, после чего и начались все эти неприятности. Из рассказа Светланы получалось, что Мартиросян обвинял в покушении на Великсара своего таинственного гостя, и тот его убил. Обвинял в покушении, утверждая, что для его гостя это золотое дно. Что золотое дно – устранение мэра? Или… Или его затяжная болезнь? А не может ли иметь гость Мартиросяна какое-то отношение к восьмой городской больнице? Не может ли иметь отношение к этой больнице сам Мартиросян?

И какую роль в этой истории играет Игорь Соловьев? И почему устранили портье? Кто мог это сделать? Соловьев? В принципе, такая возможность у него была. Из гостиницы он выехал примерно за час до конца смены Дмитрия – около семи, а самолет из Нальчика в Светлый вылетел в 9:15. Теоретически Соловьев мог бы успеть подстроить аварию. Или, что еще проще, испортить тормоза в мотоцикле Дмитрия. Но зачем? И почему все сведенья о Соловьеве оказались стерты? Можно, конечно, предположить, что Соловьев устранил портье как свидетеля своей несостоявшейся попытки самоубийства, но ведь это ни в какие рамки не лезет. А если Дмитрия убил не Соловьев, то кто?

Вопросы, вопросы, и ни одного ответа.

Виктор взял еще кофе и вернулся в свой угол. Посетителей в баре стало меньше, видно, самое горячее время прошло. Ему вспомнилось, как Павел, рассказывая о звонке Дмитрия, сетовал, что в тот момент на него злился – и тут, без всякой связи Виктору пришла на ум идея. Что, если Соловьев – его коллега, частный детектив, нанятый кем-то, для того чтобы расследовать исчезновение Мартиросяна? Дмитрия он подозревал в причастности к исчезновению, притворился «Мартиросяном», чтобы проследить за реакцией портье. Но не предполагал, что того могут убить…

Версия о Соловьеве-детективе Виктору очень понравилась, но уже через минуту рассыпалась в прах. В эту схему совершенно не вписывался перевод денег Полине и письмо на адрес агентства. Даже если Соловьев и решил полностью повторить путь Мартиросяна, чтобы вызвать чью-то реакцию, спровоцировать действия преступника, то перевод, как ни посмотри, был абсолютно бессмысленным шагом.

Виктор допил кофе и, наконец, решился позвонить Полине. Она долго не отвечала, а когда взяла трубку, голос у нее был отстраненно холодный. Она выслушала его отчет, не перебивая, но и не комментируя. А когда он закончил свой рассказ, быстро попрощалась и отключилась. У Виктора создалось впечатление, что он оторвал ее от какого-то важного дела. Или просто сам его голос стал ей противен? Да, скорее всего, дело именно в этом.

Из бара он вышел в расстроенных чувствах. С Полиной отношения разладились окончательно, версии не складывались, ни на один вопрос не находилось ответа. Поднявшись в номер, он принял душ – Светлана уже закончила уборку и ушла, – привел в порядок одежду, насколько это было возможно, и позвонил Павлу, чтобы узнать, в какую больницу увозили Мартиросяна и как до нее добраться.

Павел, в отличие от Полины, его звонку обрадовался. Даже вызвался сопровождать в больницу, но Виктор отказался, посчитав, что для Павла это небезопасно: если Дмитрия все же убили – а это почти наверняка, – то убийца может теперь следить за его другом-барменом, пытаясь выяснить, не успел ли рассказать ему что-нибудь Дмитрий. Посоветовав Павлу вести себя естественно – не предпринимать никаких действий и ни о чем никому не рассказывать, – Виктор отправился в больницу. На автобусе, а не на такси, чтобы и к своей персоне привлекать как можно меньше внимания.

В больнице ничего нового узнать не удалось. Он представился оперативником местного отделения полиции, сказал, что следствие по делу Мартиросяна продолжается и требуется перепроверить некоторые факты. Но ни диспетчера «скорой помощи», ни заведующую отделением, ни водителей подловить ему не удалось. Все сотрудники больницы в один голос утверждали, что Мартиросяна в глаза не видели, а из гостиницы в тот день никакого вызова не поступало.

Больше в Синих Горах делать было нечего. На следующее утро Виктор вылетел в Светлый. Благодаря счастливой случайности у него оказался домашний адрес Игоря Соловьева. С ним-то он и решил встретиться, надеясь, что Соловьев сможет хоть что-нибудь прояснить.

Светлый оказался мрачноватым, продымленным насквозь, заводским городом и совершенно не оправдывал своего названия. Из аэропорта Виктор приехал на такси. По домофону звонить в квартиру Соловьева не стал, чтобы не объяснять на весь двор, кто он и зачем пришел. Остановился у двери подъезда, рассчитывая, что рано или поздно кто-нибудь войдет или выйдет. Ждать пришлось довольно долго, что не удивительно в разгар рабочего дня. Виктор вдруг сообразил, что ведь и Соловьев может быть на работе. Подумал, не прийти ли ближе к вечеру, а пока найти какую-нибудь гостиницу, но тут дверь наконец открылась, из подъезда вышла женщина, окинула его подозрительным взглядом, и Виктору не осталось ничего другого, как войти внутрь.

Как он и ожидал, на звонок ему не открыли, конечно, Соловьева дома нет. Виктор еще позвонил – больше для очистки совести, – постучал и даже нажал на ручку двери. Дверь оказалась не заперта и легко открылась, это сначала удивило, а потом испугало. Он осторожно вошел в квартиру, отгоняя мрачные предположения. Прислушался. Откуда-то из глубины раздавался еле различимый звук – равномерное, почти ритмическое постукивание. Звук был знакомым, но от волнения Виктор никак не мог сообразить, что это такое, двинулся в его сторону, резко открыл дверь комнаты – и замер на пороге. Картина была настолько неправдоподобно мирной, что он растерялся. У окна за компьютером сидел человек и что-то быстро печатал.

– Простите, – проговорил Виктор, когда справился с удивлением, – дверь была открыта, а ни на звонки, ни на стук вы не отзывались.

Человек за компьютером никак не отреагировал, казалось, что он просто не заметил его появления. Виктор подошел поближе, громко откашлялся и предпринял новую попытку обратить на себя внимание.

– Извините, – почти прокричал он, – вы Игорь Соловьев?

Тот кивнул, не прекращая своей работы и не выразив никакого удивления, что вот в его квартиру вторгся посторонний.

– Игорь! – Виктор положил руку ему на плечо. – Нам нужно поговорить.

– Минутку! – Соловьев нетерпеливо дернул плечом. – Подождите. Мне нужно закончить.

Совершенно обескураженный, Виктор послушно сел на диван и стал ждать, сначала исподволь, а потом и в открытую, рассматривая этого странного трудоголика. Парень был симпатичным, но, в общем, довольно обыкновенным, если бы не сосредоточенная одухотворенность в его лице. Над чем он так неистово работает? Над чем вообще можно работать с такой самоотдачей? Прошло десять минут, пятнадцать, двадцать, а Соловьев все продолжал, как одержимый, барабанить по клавиатуре.

– Простите, – не выдержал Виктор, – нам все-таки нужно поговорить. Я – частный детектив. Три дня назад вы обратились за помощью в наше агентство. – Виктор сделал паузу, не зная, как отреагирует на его слова Соловьев. Никак не отреагировал, даже головы в его сторону не повернул, пальцы бегали по клавиатуре с той же скоростью. – Вы перевели сорок тысяч рублей на имя Полины Лавровой, – продолжал детектив. – Но не дали никаких разъяснений, в чем должна заключаться работа.

– Вы не могли бы немного помолчать? – раздраженно воскликнул Соловьев. – Вы мне страшно мешаете.

– Нет, я и так ждал слишком долго, – спокойно возразил Виктор. – Я задам несколько вопросов и оставлю вас в покое. Но, имейте в виду, я никуда не уйду, пока мы не поговорим.

– Ну, хорошо, – Соловьев с сожалением оторвался от монитора и откинулся в кресле, – задавайте ваши вопросы, только поскорее. Мне действительно некогда.

– Итак, зачем вы нас наняли?

– Вас? – Соловьев с искренним удивлением смотрел на Виктора.

– Я – частный детектив, – снова принялся объяснять Виктор, понимая, что собеседник ничего не слышал. – Вы обратились в наше агентство.

– В агентство? Я? Никуда я не обращался! – возмутился Соловьев.

– Но вы перевели сорок тысяч. Кстати, – Виктор усмехнулся, – почему именно сорок тысяч?

– Сорок тысяч? – задумчиво повторил Соловьев, словно что-то припоминая, но неожиданно разозлился: – Никаких денег никому я не переводил, – сердито проговорил он. – С моей карточки действительно пропала такая сумма, но… Это так несущественно!

– А по-моему, очень даже существенно.

– Ну, не знаю. Я их не снимал и не переводил. Наверное, это какая-нибудь компьютерная махинация. Вас я тоже не нанимал. – Он бросил жадный взгляд на экран монитора и нетерпеливый на Виктора. – У вас все? Мне хотелось бы вернуться к работе.

– Нет, не все, – жестко ответил Виктор. – Зачем вы ездили в Синие Горы? И что за представление там устроили?

– Это было ошибкой, – равнодушно проговорил Игорь. – Не стоит и вспоминать.

– Ошибкой? В результате этой ошибки погиб человек. Поэтому вспомнить стоит.

– Да нет. – Парень вдруг улыбнулся, как-то странно, рассеянно-блаженно. – Она не погибла.

– Она? – насторожился Виктор. – О ком вы?

– Об Инге. Мне портье рассказал, Дмитрий. – Соловьев пожал плечами и опять жадно посмотрел на экран. – Как же вы мне мешаете! – плаксиво воскликнул он. В глазах его вдруг загорелась какая-то мысль. Он выдвинул клавиатуру, но, покосившись на Виктора, поборол искушение и задвинул назад. Виктор заглянул ему через плечо на экран. Попытался вчитаться, но текст был сугубо научный, абсолютно неудобоваримый. Понять он смог только одно: это что-то из области медицины.

– Вы хорошо знали Мартиросяна, – не спросил, а, скорее, утвердительно сказал Виктор.

– Нет, совсем не знал.

– А Ингу?

– Тоже, – немного поколебавшись, ответил Игорь.

– Тогда как объяснить ваше поведение в Синих Горах?

– Вы уже спрашивали. Это ошибка.

– Ну, хорошо, задам вопрос по-другому. Что вы знаете о Мартиросянах, Инге и Альберте?

– Только то, что рассказал мне портье. Я никогда с ними не встречался. Это абсолютно незнакомые люди.

– Но в гостинице вы утверждали, что Инга – ваша жена. Как это понимать? Вы сняли тот же номер, в котором они жили, вы пытались покончить жизнь самоубийством, точно так же как Альберт Мартиросян.

– Теперь это уже не имеет никакого значения. – Он брезгливо скривился. – Оставьте меня, наконец, в покое! Мне нужно работать!

– Портье, который вас спас, погиб через час после вашего отъезда.

– Погиб? – без всякого интереса переспросил Соловьев. – Жаль, кажется, неплохой был парень.

– Неплохой, – зло усмехнувшись, согласился Виктор. – Но вы не уловили самой сути. А суть заключается в том, что этот парень погиб. Погиб сразу после того, как вы покинули гостиницу. Из компьютера исчезли все данные о вашей регистрации. Вам не кажется это странным? Все выглядит так, будто вас не было вовсе в той гостинице.

– Да? – Соловьев впервые с живым интересом посмотрел на Виктора. – Так, может, меня там действительно не было? – Он сказал это так просто, так естественно, что Виктор даже на минуту растерялся. Ну, в самом деле, откуда он знает, что Игорь Соловьев там был? Ему рассказал об этом Павел, а Павлу – Дмитрий. Но ведь Дмитрий погиб, правды теперь от него не узнаешь. Что, если Дмитрий всю эту странную историю для чего-то выдумал? Или Павел выдумал?

– Но, – растерянно начал Виктор, – вы ведь не отрицали, что были в Синих Горах.

– Я много чего не отрицал. Я мог там быть, а мог только думать, что был. Человеческий мозг – штука странная, может выкидывать черт знает что.

– Думать, что были? То есть вы хотите сказать, что поездка в Синие Горы вам только представлялась? Но тогда то же самое представилось и Дмитрию, портье, дежурившему в ту ночь!

– Вполне может быть, – нисколько не смутился Игорь.

– Двум разным людям представляется одно и то же?

– Почему нет?

– Потому что это уже перебор! – Виктор вдруг рассердился. На Соловьева, а еще больше на себя, что позволил этому странному, явно чокнутому типу заморочить себе голову. – Вернемся к началу, – жестко проговорил он. – Вы утверждаете, что не знаете Ингу и Альберта Мартиросянов?

– Да, я с ними никогда не встречался, – равнодушно отозвался Игорь, с тоской и нетерпением вглядываясь в экран монитора.

– А теперь смотрите, какая интересная получается картина. Месяц назад Альберт Мартиросян переводит на имя Полины Лавровой сорок тысяч рублей. Семнадцатого сентября вы делаете то же самое. Та же сумма, тот же текст письма. Дальше. Вы отправляетесь в Синие Горы, заселяетесь в ту же гостиницу, в тот же номере… То есть полностью повторяете путь Альберта Мартиросяна, который, судя по всему, погиб при очень сомнительных…

– Подождите! – перебил его Соловьев. – Помолчите минутку! – прикрикнул он на Виктора, заметив, что тот собирается что-то возразить. – Вы высказали очень интересную мысль, но сейчас помолчите.

Несколько минут Соловьев напряженно о чем-то думал. Выдвинул клавиатуру, что-то быстро записал, поднялся, прошелся по комнате, снова сел за компьютер.

– Знаете, – он так по-дружески, так тепло посмотрел на Виктора, что тот невольно улыбнулся в ответ, – вы высказали потрясающе интересную мысль! Вполне вероятно, потому-то я и повторил его путь, что он умер.

– То есть как это? – опешил Виктор.

– Не знаю еще. Я только в самом начале пути. Но все может быть. Все это следует обдумать. Спасибо, вы мне очень помогли. Огромное вам спасибо. А теперь, можно вас попросить… – Игорь махнул в сторону двери. – Только не обижайтесь. Заходите еще как-нибудь, вы очень интересный собеседник. А сейчас, пожалуйста, уходите.

И, уже не обращая никакого внимания на Виктора, Соловьев погрузился в работу.

Виктор предпринял несколько безуспешных попыток вернуться к прерванному разговору, но Игорь никак не отреагировал. Казалось, он его просто не слышит. Виктор немного подождал, но, увидев, что в ближайшее время этот одержимый не прервет работы и разговора не получится, вышел из квартиры.

Он долго стоял на лестничной площадке у лифта, не понимая, почему медлит, не нажмет на кнопку вызова. Что-то не давало ему покоя: то ли фраза, брошенная Соловьевым, то ли вещь, которую он у него увидел. Но что это было, Виктор никак не мог вспомнить. К Соловьеву, конечно, нужно будет вернуться. Собрать побольше о нем информации, подготовиться и снова нанести визит. И тогда действовать более решительно. Честно говоря, этот человек как-то его сбил, совсем не так он представлял себе этот разговор, когда летел в Светлый. Или вернуться сейчас? Нет, сначала нужно понять, что его так беспокоит, что это за вещь или фраза кажется такой важной. Да и бессмысленно теперь возвращаться: разговора все равно не получится, пока Игорь Соловьев пребывает в своей научной нирване. И нужно позвонить Полине. Со вчерашнего дня они не общались. Вечером Полина ему позвонила сама, но в тот момент он находился в больнице и разговаривать не мог, а потом она не брала трубку.

Виктор нажал на кнопку вызова лифта и достал телефон. Лифт приехал сразу. Наверное, стоял этажом выше. Дверцы распахнулись. Виктор шагнул в кабину и только тут заметил человека, стоявшего в углу. Было что-то в этом не то, ведь лифт стоял… Но додумать мысль ему не удалось. Мужчина нажал на кнопку первого этажа, и в тот же момент Виктор почувствовал, как в спину ему уперлось нечто твердое и холодное – даже сквозь рубашку ощущался металлический холод.

– Виктор Евгеньевич, положите телефон в карман, медленно, не делая резких движений, и выполняйте все, что я вам скажу, – бесстрастным голосом проговорил мужчина.

Пистолет уткнулся в спину сильнее. Виктор выполнил приказ, соображая, что места в закрытом пространстве слишком мало для каких бы то ни было маневров. Сделал попытку слегка повернуться, но пистолет, словно живое, разумное существо, мгновенно среагировал и уперся в спину так, что стало больно.

– Не стоит делать глупостей, – проговорил бесстрастный голос. – Сейчас мы спокойно выйдем из подъезда и сядем в машину.

Машина оказалась вполне мирным, потрепанным жизнью «жигуленком» – ничего криминального в ее внешности не наблюдалось, Виктор даже не сразу понял, что ведут его к ней. Из-за спины протянулась рука, открыла заднюю дверцу. Водитель, не поворачиваясь, кивнул и завел мотор. Виктор сел, ничего другого не оставалось. И тут вдруг понял, что ему не давало покоя во время разговора с Соловьевым. А также понял, что это уже не имеет для него никакого значения.

Машина резко тронулась.