Книга: День триффидов. Куколки (сборник)
Назад: 15
Дальше: 17

16

Обе девушки настороженно и заинтересованно изучали друг друга. Глаза Софи скользили по Розалинде, по ее рыжеватому шерстяному платью с нашитым коричневым крестом, на мгновение задержались на ее кожаных башмаках. Она посмотрела вниз на свои мягкие мокасины, потом на короткую драную юбку. При этом осмотре она обнаружила на своем лифе несколько пятен, которых не было там еще полчаса назад. Без всякого смущения она стянула его с себя и начала стирать в холодной воде. А Розалинде сказала:
– Тебе надо избавиться от этого креста. И ей тоже, – добавила она, глядя на Петру. – Он выделяет вас. Мы, женщины Зарослей, не считаем, что он сослужил нам хорошую службу. Да и мужчин он раздражает. На.
Софи достала из ниши ножичек с узким лезвием и протянула ей.
Розалинда неуверенно взяла его, поглядела сначала на него, потом вниз, на крест, который всю ее жизнь был у нее на каждом платье. Софи наблюдала за ней.
– Я раньше носила такой же. Мне он тоже не помог.
Все еще сомневаясь, Розалинда посмотрела на меня. Я кивнул ей.
– В этих краях не любят напоминания об Истинном Образе. Кроме того, это, вероятно, опасно. – Я глянул на Софи.
– Да, – сказала она. – Здесь это не только самоутверждение, это вызов всем.
Розалинда принялась не очень охотно отпарывать крест.
Я спросил Софи:
– Что теперь делать? Может, до рассвета нам лучше попытаться убежать как можно дальше?
Софи, продолжая стирать лиф, покачала головой:
– Нет. Его могут найти в любую минуту. Когда найдут, объявят розыск. Подумают, что это ты его убил и что вы втроем убежали в лес. Им никогда не придет в голову искать вас здесь. С чего бы вдруг? Но вокруг они перевернут все.
– Ты считаешь, мы должны остаться здесь? – спросил я.
Он кивнула:
– На два, а может, на три дня. Когда они прекратят поиски, я выведу вас.
Розалинда, не прекращая отпарывать крест, задумчиво подняла на нее глаза и спросила:
– Почему вы делаете все это для нас?
Я быстро рассказал ей о Софи и человеке-пауке, гораздо быстрее, чем можно изложить словами. Но Розалинду такое поспешное объяснение не вполне удовлетворило. Они с Софи продолжали внимательно разглядывать друг друга в мерцающем пламени свечей.
С плеском Софи уронила лиф в воду и медленно выпрямилась. Она наклонилась к Розалинде, ее темные кудри рассыпались по голой груди, глаза сузились.
– Будь ты проклята, – яростно произнесла она. – Оставь меня в покое. Будь ты проклята.
Розалинда напряглась, готовая к любому отпору. Я тоже приготовился, чтобы в случае необходимости быстро вскочить и броситься между ними. На несколько долгих секунд все замерли, как на картине. Софи, почти дикарка, полуголая, в оборванной юбке, принявшая воинственную позу; Розалинда в своем коричневом платье, с наполовину отпоротым крестом, свисающим на грудь, с блестящими в свете пламени бронзовыми волосами, ее точеное лицо с настороженным взглядом, чуть откинутая назад голова. Но вот кризис миновал, напряжение спало. Злоба в глазах Софи погасла, но она не шевелилась. Ее рот искривился, и она задрожала. Горько, хрипло зазвучали ее слова:
– Будь ты проклята. Смейся, смейся надо мной. Будь проклято твое прелестное личико. Смейся надо мной. Да, я действительно хочу его! Я! – Она засмеялась, сдавленно, дико. – Что толку? Боже мой, что толку? Если бы он и не захотел тебя? Какой ему от меня прок? От такой меня?
Она поднесла стиснутые руки к самому лицу, ее всю трясло. Потом повернулась и бросилась ничком на подстилку поверх веток.
В молчании глядели мы в этот темный угол. Один мокасин сполз с ноги. Была видна коричневая, огрубевшая подошва ее ступни и четкий ряд шести пальцев.
Я повернулся к Розалинде. Ее потрясенный взгляд смущенно встретился с моим. Инстинктивно она хотела встать, но я покачал головой, и она нерешительно опустилась обратно.
В тишине пещеры раздавались только безутешные отчаянные рыдания и мерный стук падающих сверху капель.
Петра внимательно оглядывала сначала нас, потом фигуру на шкурах, затем снова посмотрела на нас. Никто из нас не двигался, и она, по-видимому, решила, что надо действовать самой. Она пересекла пещеру и заботливо опустилась на колени возле постели. Нерешительно она коснулась рукой темных волос.
– Не надо так, – сказала Петра. – Ну пожалуйста, не надо.
Рыдания прервались ошеломленным всхлипом. И после паузы загорелая рука обняла Петру за плечи. Плач стал не таким безутешным… он уже не надрывал сердце, а лишь заставлял его горестно и больно сжиматься.

 

Просыпался я с неохотой, от лежания на жестком каменном полу пещеры тело мое занемело. Почти сразу включился Майкл:
– Вы что, собираетесь спать весь день?
Я глянул вверх и сквозь щель над кожаной занавеской увидел дневной свет.
– А который час? – спросил я.
– По-моему, около восьми. Уже три часа, как рассвело, и мы уже успели побывать в сражении.
– Что произошло? – осведомился я.
– Мы обнаружили засаду и послали отряд, чтобы обойти ее сбоку, а он столкнулся с их резервным войском, которое должно было поддержать засаду, когда разгорится бой. Они, видимо, решили, что это наши основные силы, и разбежались, но в суматохе у нас ранило двоих или троих.
– Так вы сейчас продолжаете двигаться вперед?
– Да. Я думаю, что где-нибудь они с нами сразятся, но пока они растаяли без следа. Нет вообще никакого сопротивления.
Это было совершенно не то, что нужно. Я объяснил ему наше положение, сказал, что мы никак не сможем днем выйти из пещеры незамеченными. В то же время, если мы останемся на месте, а поселение захватят, то его, несомненно, обыщут и нас обязательно найдут.
– А как обстоят дела с твоими зеландскими друзьями, Петра? – спросил Майкл. – Как по-твоему, можно рассчитывать на них реально?
Ответила сама подруга Петры, правда, несколько холодно:
– Вы можете рассчитывать на нас.
– Время вашего прибытия не изменилось? Вас ничто не задержало? – спросил Майкл.
– Все как я говорила ранее, – успокоила она нас. – Примерно через восемь с половиной часов.
Потом несколько высокомерный оттенок ее мыслей исчез, и они окрасились явственным ужасом.
– Это поистине жуткие места. Мы видали раньше Дурные Земли, но никто из нас и вообразить не мог ничего столь пугающего. На многие мили тянутся пространства, где вся земля сплавлена в черное стекло. Ничего больше, только черное стекло, как замерзший океан чернил… потом идут пояса Дурных Земель, потом снова дикая пустыня черного стекла. Она тянется и тянется… Что они здесь натворили? Что тут такое можно было сделать, чтобы сотворить этот ужас? Неудивительно, что мы здесь раньше не бывали. Здесь как будто переступаешь порог жизни и попадаешь в ад… Здесь совершенная безнадежность, на веки вечные лишенная какой-либо жизни. Но почему? Почему? Почему? Мы знаем, что Прежние Люди были детьми, обладавшими силой богов. Но похоже, что это были сумасшедшие дети, просто безумцы… Здесь до сих пор горы – пепел, а равнины – черное стекло, хотя прошли столетия. Здесь так мрачно и жутко. Чудовищное безумие. Страшно подумать, что целая раса сошла с ума… Если бы мы не знали, что за этими ужасами находитесь вы, мы бы повернули назад без оглядки…
Ее прервала Петра, внезапно затмив все своим отчаянием. Мы не знали, что она проснулась. Не могу сказать, что она поняла во всем этом, но она явно уловила мысль о повороте назад. Я постарался как мог успокоить ее, и вскоре зеландка смогла прорваться и присоединиться к моим утешениям. Страх уменьшился, и Петра взяла себя в руки.
Возник Майкл. Он спрашивал:
– Дэвид, что с Рэчель?
Я вспомнил его тревогу прошлой ночью.
– Петра, милая, – попросил я, – мы слишком далеко, и никто из нас не может связаться с Рэчель. Можешь ты задать ей несколько вопросов?
Петра кивнула.
– Мы хотим знать, слышала ли она что-нибудь о Марке после своего разговора с Майклом.
Петра спросила и затем покачала головой.
– Нет. Она ничего не слышала. По-моему, она очень несчастна. И еще она хочет знать, все ли в порядке с Майклом.
– Скажи ей, что с ним ничего не случилось, с нами тоже. Передай ей, что мы ее любим, очень сожалеем, что она одна, и скажи, что она должна быть храброй и осторожной. Она не должна никому показывать, что беспокоится.
– Она понимает. Говорит, что постарается, – доложила Петра.
На минуту она задумалась, а потом сказала мне словами:
– Рэчель боится. Она плачет внутри. Она хочет Майкла.
– Она сказала тебе об этом? – спросил я.
Петра покачала головой:
– Нет. Это что-то вроде задней мысли, но я ее увидела.
– Тогда об этом лучше не говорить, – решил я. – Это не наше дело. Потаенные мысли не для других людей, так что надо притвориться, что их не замечаешь.
– Ладно, – невозмутимо согласилась Петра.
Я считал, что навел порядок, но когда обдумал все как следует, то понял, что история с чтением «задних мыслей» мне совсем не нравится. От этого становилось как-то не по себе, особенно оглядываясь на прошлое…
Немного позднее проснулась Софи. Она снова выглядела спокойной и уверенной, похоже было, что ночная буря рассеялась без следа. Отослав нас в дальний конец пещеры, она отцепила занавеску, чтобы стало светло, и разожгла в ямке огонь. Большая часть дыма от него уходила наружу, но в пещере все равно вскоре стало очень дымно, и единственным утешением было то, что в этом чаду нас никто с улицы разглядеть не смог бы. Софи бросила в железный горшок несколько ложек чего-то из двух или трех мешочков, добавила воды и поставила на огонь.
– Присматривай за ним, – велела она Розалинде и спустилась вниз по лестнице.
Спустя двадцать минут она появилась снова. Бросила через порог пару кругов сухого хлеба и залезла вслед за ними сама. Подойдя к горшку, она помешала в нем и понюхала пар.
– Шума нет? – спросил я.
– Не из-за этого, – ответила она. – Альбиноса нашли. Считают, что это сделал ты. Провели поиск, правда небольшой, сегодня рано утром. Как следует не искали, потому что мужчин мало. Сейчас им без вас есть о чем поволноваться. Начали возвращаться по двое, по трое те, кто ушел драться. Ты не знаешь, что произошло?
Я рассказал ей о неудачной засаде и о том, как разбежались Люди Зарослей.
– Докуда дошли ваши? – захотела она узнать.
Я поинтересовался у Майкла.
– Мы только что впервые вышли из леса на открытую местность, – ответил он.
Я сообщил новости Софи. Она кивнула:
– До берега реки часа три или чуть меньше.
Она разлила свое варево по мискам. На вкус оно оказалось лучше, чем на вид. Хлеб был менее пригоден в пищу. С помощью острого камня Софи разломала его на куски.
Его надо было размачивать в воде, чтобы он стал съедобным. Петра ворчала, что это не та настоящая еда, какую давали у нас дома. Это ей о чем-то напомнило, и вдруг без всякого предупреждения она спросила:
– Майкл, а мой папа с вами?
Он был застигнут врасплох, и я поймал его «да» прежде, чем он успел его подавить.
Я посмотрел на Петру в надежде, что она не поймет все значение этого факта. К счастью, так и случилось. Розалинда опустила свою миску и молча уставилась в нее.
Как мало подготавливает нас до времени неподтвержденное подозрение к открытому удару внезапного узнавания правды. Я вспоминал голос отца, нравоучительный, безжалостный. Я так ясно представлял, каким было в тот момент его лицо, как будто видел воочию.
– «Ребенок… ребенок… который вырастет и будет рожать и, рожая, распространять скверну до тех пор, пока все вокруг не станут Мутантами и Богохульствами. Именно так случалось там, где были слабы воля и вера, но здесь этого не произойдет никогда».
И снова слышал голос тети Хэрриет:
– «Я буду молить Бога, чтобы он ниспослал милосердие в этот отвратительный мир…»
Бедная тетя Хэрриет, с ее молитвами, такими же бесплодными, как и ее надежды…
Что же это за мир, где человек способен отправиться на такую охоту?
И что же это за человек?
Розалинда положила руку мне на колено. Софи подняла голову. Когда она увидела мое лицо, ее настроение изменилось.
– Что случилось? – спросила она.
Розалинда объяснила ей, и глаза Софи расширились от ужаса. Она посмотрела на меня, открыла рот, чтобы заговорить, но опустила глаза, оставив свои мысли невысказанными. Я тоже поглядел на Петру, потом на Софи, на ее лохмотья, на пещеру, в которой мы находились…
– Чистота… – процедил я. – Воля Господня. Чти отца своего… Я что, должен его прощать? Или попытаться убить его?
Ответ поразил меня. Я не осознавал, что послал эту мысль в пространство.
– Пусть живет, – последовал суровый и четкий ответ зеландки. – Ваша задача выжить. Ни его порода, ни его способ мышления долго не продержатся. Они – венец создания. Они – исчерпанное стремление. Им больше некуда двигаться. Но жизнь – это движение, этим она отличается от камня. Ее суть – перемена. Кем возомнили себя недавние хозяева мироздания, если рассчитывали остаться неизменными? Если живое отрицает изменение, оно ставит себя под угрозу. Если оно не приспосабливается, оно гибнет. Идея о завершенном человеке – это крайняя форма тщеславия: законченный образ – это святотатственный миф.
Прежние люди спровоцировали Бедствие и были сокрушены им вдребезги. Ваш отец и ему подобные – частицы разбившегося мира. Сами того не зная, они уходят в прошлое. Они все еще уверены, что существует законченный образ, который надо оберегать: скоро они обретут устойчивость, о которой мечтают, единственное, что может быть им доступно, – это постоянство окаменелости.
Ее мысли стали терять свою жесткость и резкость, они начали смягчаться, становиться добрее. Но казалось, ее настроение могло выражаться только в высокопарном стиле торжественной речи, потому что она продолжала:
– На груди матери дитя находит утешение, но рано или поздно ребенок должен быть отлучен от груди. Достижение независимости, обрезание связующих нитей – процесс мучительный в любом случае, но он необходим, хотя каждая из сторон может противиться ему и винить в нем другую. Но нити уже обрезаны. Тщетно и бессмысленно пытаться сохранить в целости то, что было. Безразлично, являются ли суровая нетерпимость и жестокая прямолинейность защитой против страха и разочарования или это всего лишь одежды, в которые рядится садизм, суть в том, что они враждебны самой жизни. Разность между уже отжившим свой век и только нарождающимся можно сгладить лишь самопожертвованием, причем со стороны того, кто должен уйти, так как ваше самопожертвование бессмысленно и вредно. Поэтому остается только разрубить родственные узы. У нас все впереди, мы боремся за новый мир, а им остается только цепляться за проигранное.
Она закончила. Меня ее речь несколько ошарашила, да и Розалинда выглядела так, как будто еще продолжала старательно вслушиваться. У Петры был скучающий вид.
Софи с любопытством поглядывала на нас:
– Со стороны на вас смотреть просто жутко. Можно мне узнать, в чем дело?
– Видишь ли, – начал я и замолчал, не зная, как лучше выразиться.
– По-моему, она сказала, что нам нечего беспокоиться о нашем отце, потому что он все равно ничего не поймет, – заметила Петра.
Пожалуй, лучше и нельзя было подытожить сказанное.
– Что за она?.. – удивилась Софи.
Я вспомнил, что мы ей ничего не рассказали о людях из Зеландии, и несколько туманно ответил:
– Да так, одна подруга Петры.
Софи сидела рядом со входом, а мы в глубине пещеры, чтобы нас нельзя было увидеть снаружи. Немного погодя она высунулась и посмотрела вниз.
– Вернулось много мужчин. Пожалуй, даже большинство. Часть их собралась вокруг шалаша Гордона, и остальные тоже туда направляются. Наверное, он тоже вернулся.
Она продолжала есть и следить за сценой внизу. Наконец она поставила миску на землю около себя и сказала:
– Пойду постараюсь все разузнать.
Она выскользнула из пещеры и скрылась внизу. Ее не было около часа. Один или два раза я рискнул выглянуть наружу и увидел, что человек-паук сидит перед своим шалашом. Казалось, он делит своих людей на отряды и отдает им распоряжения, чертя при этом что-то на земле.
– Что происходит? – спросил я у Софи, когда она вернулась. – Что они собираются делать?
Она заколебалась, не решаясь делиться новостями.
– Ради всего святого, – поторопил я ее, – мы ведь хотим, чтоб победили ваши люди. Ты же знаешь. Но нам хочется, чтоб Майкл по возможности не пострадал.
– Они собираются устроить засаду на нашей стороне реки, – объяснила она.
Я посоветовал Майклу, чтобы он постарался подойти к реке в числе последних, а если это не удастся, то при переходе вброд сделать вид, что его сносит, и выйти на берег ниже по течению. Он ответил, что будет иметь в виду мой совет, но попытается придумать какой-нибудь более приятный способ задержки.
Какое-то время спустя снизу чей-то голос позвал Софи.
– Прячьтесь подальше. Это он, – прошептала она и спустилась по лестнице.
После этого в течение часа ничего не происходило, а потом появилась зеландка:
– Пожалуйста, ответьте мне. Нам надо четче сориентироваться, чтобы отыскать вас. Считайте.
Петра начала энергично выполнять просьбу, как будто вознаграждая себя за то, что долго не принимала активного участия в событиях.
– Достаточно, – сказала ей зеландка. – Подожди немножко. – И чуть погодя добавила: – Гораздо лучше, чем мы думали. Мы прибудем на час раньше, чем рассчитывали.
Прошло еще полчаса. Я еще несколько раз осторожно выглядывал из пещеры. Лагерь, казалось, совсем опустел. Между хижин не было видно никого, кроме нескольких старух.
– Показалась река, – доложил Майкл.
Прошло пятнадцать – двадцать минут. Снова заговорил Майкл:
– Дураки они. Все испортили. Мы заметили двоих на вершине утеса. Правда, это ничего, в сущности, не меняет. Эта расщелина – очевидное место для засады. Сейчас у нас военный совет.
По всей видимости, совет был коротким: менее чем через десять минут Майкл снова вышел на связь:
– План таков: мы отходим в укрытие прямо напротив расщелины. Там мы оставляем с полдюжины людей с тем, чтобы они то появлялись, то исчезали из виду, создавая впечатление большого отряда, и разжигали костры, показывая, что мы задерживаемся здесь. Остальные делятся на два отряда, чтобы идти в обход с двух сторон, перейдя реку выше и ниже по течению. Снова объединиться мы должны сразу за расщелиной. Лучше предупреди их, если сможешь.
Поселение располагалось не очень далеко от скалистого берега реки. Похоже было, что в клещи попадем и мы. Народу в лагере сейчас было мало, причем, насколько я мог разглядеть, только женщины. Так что, вероятно, нам удалось бы без особого риска пересечь открытое пространство и скрыться среди деревьев… Но мы могли при этом оказаться как раз на пути одного из отрядов, идущих на соединение. Я снова выглянул наружу и огляделся, прикидывая наши возможности. И сразу же увидел небольшую группу женщин, вооруженных луками. Они втыкали в землю стрелы, чтобы в нужный момент их было удобней брать. Я тут же отбросил мысль о побеге: пробираться к лесу на глазах у них…
«Предупреди их», – сказал Майкл. Идея, конечно, хорошая. Но как это сделать? Даже если бы я рискнул оставить Розалинду и Петру, у меня не было почти никаких шансов передать эти сведения кому бы то ни было. С одной стороны, продолжал оставаться в силе приказ человека-паука пристрелить меня на месте. Кроме того, я даже издали никак не походил на жителя Зарослей, а в данных обстоятельствах это само по себе являлось достаточной причиной для того, чтобы стрелять в меня без предупреждения.
Я безумно хотел, чтобы вернулась Софи. Так продолжалось больше часа.
– Мы перешли реку ниже вас по течению. Никакого сопротивления нет, – сообщил Майкл.
Ожидание продолжалось.
Внезапно где-то в лесу слева от нас раздался выстрел. За ним еще три или четыре, потом тишина и еще два выстрела.
Спустя несколько минут из леса буквально вырвалась толпа людей в лохмотьях, среди них было довольно много женщин. Оставив место засады, они спешили на звук выстрелов. Какое это было жалкое, плачевное зрелище! Только немногие из них представляли собой явные Отклонения, остальные же выглядели просто несчастными опустившимися, но нормальными людьми. Ружей они почти не имели, я мог разглядеть только три или четыре штуки. Остальные держали в руках луки, и, кроме того, часть их была вооружена короткими копьями, которые они носили за спиной. Среди них выделялся своим огромным ростом человек-паук, рядом с ним я увидел Софи, тоже с луком в руках. Было видно, что, если раньше они действовали в какой-то мере слаженно, сейчас они превратились просто в толпу.
– Что происходит? – спросил я у Майкла. – Это ваш отряд стреляет?
– Нет. Другой. Они стараются отвлечь на себя жителей Зарослей, чтобы мы могли с противоположной стороны зайти к ним в тыл.
– Им это удается, – заметил я.
Снова оттуда же, откуда и раньше, донеслись звуки выстрелов. Поднялся шум и крик. Несколько стрел упали с левой стороны на поляну. Из-за деревьев выбежала небольшая группа людей.
Вдруг до меня дошел ясный четкий вопрос:
– Вы еще целы?
Мы, все трое, лежали на полу пещеры у самого входа. Так мы могли наблюдать за происходящим, а заметить нас было практически невозможно. Да и кто обратил бы на нас внимание? Ход событий стал ясен даже Петре, о чем она и поставила нас в известность мгновенной вспышкой возбуждения.
– Спокойнее, дитя, спокойнее. Мы приближаемся, – укорила ее зеландка.
На левую сторону просеки снова посыпались стрелы, и опять из леса появились оборванные фигуры. Они быстро отступали. Увертываясь на бегу, они укрывались за шалашами и хижинами. Им вслед продолжали сыпаться из леса стрелы. Жители Зарослей пригибались позади своих жалких укрытий, время от времени выскакивая из-за них, чтоб сделать несколько быстрых выстрелов по едва различимым за деревьями фигурам.
Неожиданно с другого конца просеки тоже полетели стрелы. Мужчины и женщины в лохмотьях оказались между двух огней, и началась паника. Большинство из них побежали к пещерам, чтобы укрыться в них.
Я приготовился оттолкнуть лестницу, в случае если кто-нибудь из них попытался бы залезть в нашу.
Из-за деревьев справа выехала группа всадников, примерно с полдюжины человек. Я обратил внимание на человека-паука. Он стоял у своего шалаша с луком в руках и следил за ними. Рядом с ним Софи, она дергала его за рукав, уговаривая бежать к пещерам.
Не сводя глаз с появляющихся из леса всадников, он отмахнулся от нее своей длинной рукой и снова положил ее на тетиву полунатянутого лука. Его глаза искали кого-то среди противников. Внезапно он весь напрягся. В мгновение ока его лук взлетел вверх, туго натянутый. Он спустил тетиву. Стрела ударила отца в левую сторону груди. Он дернулся и упал навзничь на круп Шебы. Потом соскользнул по ее боку на землю, его правая нога осталась в стремени.
Человек-паук бросил свой лук на землю и повернулся. Одним махом своих длинных рук он сгреб Софи в охапку и побежал. Но его журавлиные ноги не успели сделать и трех широких шагов, как в него одновременно вонзились две стрелы – в спину и в бок. Он упал.
Софи, забарахтавшись под ним, поднялась на ноги и побежала уже одна. Стрела пронзила ей предплечье, но она продолжала бежать, даже не пытаясь вытащить ее. Вторая стрела вошла ей в затылок. Не докончив шага, Софи упала, и тело ее вытянулось в пыли…
Петра не увидела всего этого. Она ошеломленно озиралась кругом:
– Что это такое? Что за странный шум?
Мы услышали зеландку, уверенную и спокойную:
– Не пугайтесь. Мы на подходе. Все в порядке. Оставайтесь на месте.
Я услышал гудение. Какой-то странный барабанящий звук, все более разрастающийся. Нельзя было понять, откуда он идет, казалось, он шел ниоткуда и заполнял собой все.
На просеку из леса выходило все больше и больше людей, большинство верхом. Многих я узнавал, это были люди, с которыми я прожил бок о бок всю свою жизнь. Теперь они объединились в охоте на нас.
Очень много жителей Зарослей забились в пещеры и довольно метко отстреливались из своих укрытий.
Вдруг один из всадников закричал, указывая верх.
Я тоже поднял взгляд. Небо больше не было ясным. Над нами нависло что-то похожее на сгусток тумана, пронизываемый быстрыми радужными вспышками. Над ним, как сквозь дымку, я различил висящее в небе удивительное рыбообразное устройство из снов моего детства. Туман мешал разглядеть подробности, но то, что можно было увидеть, в точности повторяло то, что я помнил: белое блестящее тело и что-то быстро вращающееся, почти невидимое над ним. Оно падало прямо на нас, становясь по мере приближения все больше и громче.
Когда я снова опустил взгляд, то увидел, как мимо отверстия пещеры проплывают в воздухе какие-то поблескивающие нити, похожие на паутину. Их становилось все больше и больше, они плавно вращались и посверкивали, рождая световые блики своими извивами.
Стрельба прекратилась. Повсюду нападающие опустили луки и ружья и глядели вверх. Сначала они просто удивленно таращились, а потом те, что были слева, с испуганными криками бросились бежать. Кони в страхе становились на дыбы, жалобно ржали и наконец помчались прочь в разные стороны. Через несколько секунд всюду царил хаос. Разбегающиеся люди сталкивались друг с другом, напуганные кони топтали легкие постройки, путались в натянутых веревках и сбрасывали седоков наземь.
Я звал Майкла:
– Сюда! Ко мне. Иди скорей сюда.
– Иду, – ответил он.
Наконец я заметил его, он поднимался после падения своего коня, который отчаянно лягался. Майкл поднял голову, посмотрел в сторону нашей пещеры, увидел нас и помахал рукой. Затем обернулся и поглядел на машину в небе. Она продолжала медленно опускаться. До нее было футов двести. Странный туман под ней клубился гигантским смерчем.
– Иду, – повторил Майкл.
Он повернул в нашу сторону и шагнул. Потом остановился и взял что-то двумя пальцами с рукава. Его рука застыла на месте.
– Странно, – сказал он. – Вроде паутина, но липкая. Я не могу оторвать руку… – Его мысли испуганно заметались. – Оно держит. Я не могу двинуться.
Включилась зеландка. Невозмутимо она посоветовала:
– Не дергайтесь. Вы только зря потратите силы. Если можете, ложитесь на землю. Лежите спокойно. Не двигайтесь. Только ждите. Будьте неподвижны, не вставайте с земли, чтобы нить не могла обернуться вокруг вас.
Я видел, как Майкл подчинился этим указаниям, хотя мысли его скакали от волнения.
Оглядев местность, я увидел, что повсюду люди хватались за себя, за свою одежду, пытались стряхнуть что-то, но едва их руки касались нитей, как тут же прилипали. Они боролись, дергались, как мухи в патоке, а в это время на них опускались новые нити. Многие после нескольких секунд такой борьбы пытались бежать к деревьям, чтобы укрыться. Но они успевали сделать лишь несколько шагов: ноги их прилипали друг к другу. И они как подкошенные валились на землю, где их ловили нити, уже лежащие внизу. Они продолжали дергаться и метаться, но все больше нитей падало на них сверху, и силы в конце концов покидали их. С лошадьми происходило то же самое. Я видел, как одна из них попятилась в кусты. Когда потом она двинулась обратно, то вырвала куст с корнем из земли. Куст качнулся и коснулся другой задней ноги. Обе они склеились друг с дружкой. Лошадь упала и лежа какое-то время брыкалась, но очень недолго.
Одна из нитей проплыла мимо моей руки и коснулась тыльной стороны кисти. Велев Розалинде и Петре отойти подальше в глубь пещеры, я глядел на нить и не решался притронуться к ней другой рукой. Медленно повернув ладонь, я попытался соскрести это вещество о камень, но был недостаточно осторожен. Движение привело к тому, что эта нить и другие медленно стали оборачиваться вокруг. Рука моя оказалась приклеенной к скале.

 

– Вот они, – возбужденно сообщила Петра словами и мыслями одновременно. Взглянув вверх, я увидел сверкающее белое рыбообразное тело, приземляющееся посередине просеки. Опускаясь, оно закрутило плавающие в воздухе нити в облако и затем оттолкнуло их потоком воздуха от себя. Я заметил, как затрепетали перед входом в пещеру несколько нитей и, струясь в воздушных потоках, медленно поплыли внутрь. Невольно я зажмурился. Легко и нежно коснулась паутина моего лица. Когда я попытался открыть глаза, оказалось, что сделать этого я не могу.
Назад: 15
Дальше: 17