Глава четвертая
Спаситель

Жизнь среди солнцепоклонников была, мягко говоря, скучной. Кэнтон понял это очень быстро. Если честно, алерийцы жили в большом и весьма красивом хлеву… Качество жизни чародеев было в разы выше, и это не подвергалось никакому сомнению – любой дурак, будь у него возможность сравнить, это заметил бы. Но зато солнцепоклонники были крайне манерными. Их этикет предписывал кучу ненужных и порой весьма витиеватых формальностей по каждому случаю жизни, начиная от приветствий людей разных титулов и заканчивая неловкой встречей людей по пути в нужник. Маги в этом плане были намного проще.

В Аториэйе можно было изучать разнообразные колдовские науки, читать книги, посещать театральные выступления, заниматься собственными исследованиями, обсуждать культуру и искусство, и многое другое. А вот в Сан-Тайре разговоры в основном сводились к обсуждению личностей – кто кому брат, сват, жених и тому подобное; россказням о рыцарских подвигах; обсуждению пиров, охоты и турниров. По части развлечений было вообще туго, книги были только в храме и только на соответствующую тематику, из песен – только баллады о все тех же рыцарях и принцессах. А репертуар придворной группы актеров и шутов был настолько скуп, что уже через полмесяца пребывания в крепости можно было бы самолично воспроизвести все постановки, и при этом еще был бы шанс сделать это лучше, чем местные скоморохи.

Вот охота и турниры еще хоть как-то скрашивали времяпрепровождение Кэнтона. Конечно, у него было много важных дел, нужно было вникать во все местные проблемы, вспоминать местные обычаи и вообще, узнавать понемногу, что и почем в Сан-Тайре и Алерии. Дэним все время ходил за ним следом и усердно рассказывал обо всех делах лорда Балдуина, изрядно раздражая Кэнтона. Княжич, правда, мужественно держался и не подавал виду, тем более что все повествования названого брата шли на пользу новоприбывшему наследнику Сан-Тайра.

Впрочем, даже охота и турниры не обходились без смешных и напыщенных церемониальных действий.

На второй день после прибытия Кэнтона в Сан-Тайр, состоялся крупный рыцарский турнир. Конечно, общественность требовала, чтобы новоприбывший княжич в нем участвовал. Но тут всплыла такая маленькая досадная мелочь – Кэнтон не был рыцарем и участия принимать не мог. А когда все вспомнили, что прошедшим вечером нерыцарь был помолвлен с дочерью короля, то тут и вовсе возник такой конфуз, что даже словами не описать. Само собой, во время пира никто об этом не думал, пьяные головы были заняты более важными помыслами, но потом это все равно вкрылось. Кэнтон следил за всем этим с искренним любопытством, еле сдерживаясь от того, чтобы не засмеяться, видя, как взрослые и уважаемые люди с таким серьезным и обеспокоенным видом бегают и пытаются понять и разобраться, как человек, не называемый определенным образом, может взять в жены девушку, называемую другим определенным образом, и как всю эту проблему разрешить. Конечно, в итоге все разрешилось очень просто – король перед турниром лично посвятил принца в рыцари и вновь объявил всем о помолвке Кэнтона и Анны.

А затем начался турнир. Сначала шли конные схватки, в ходе которых два всадника разгонялись и пытались выбить соперника из седла. Кэнтон, которого воинскому искусству учили маги, практически не использующие кавалерию, само собой, в седле держался весьма посредственно, поэтому он был выбит из седла в первом же заезде.

Орда зрителей с диким хохотом встретила падение новоиспеченного «рыцаря». Кэнтон, которому ударом копья отбило к чертям собачьим левое плечо, рухнув лицом прямо в грязь, стерпел такое унижение. Он воспринял его весьма стоически. Принц вообще умел держать себя в руках. Как-никак, он рос в плену. Да, к нему хорошо относились, но осознание того, что он находится на чужбине и что его в любой момент могут убить, заставляло всегда тщательно обдумывать все слова и действия, как свои, так и чужие, держать язык за зубами и контролировать свои эмоции. А занятия магией еще и приучили Кэнтона постоянно анализировать происходящее вокруг.

В общем, Кэнтон сделал для себя один единственный вывод – чтобы добиться уважения среди своих людей, нужно соответствовать образу рыцаря, а так как он не просто рыцарь, а будущий лорд, то он должен быть лучшим рыцарем. Как минимум, для этого нужно не просто уметь ездить верхом, но уметь сражаться верхом.

Во второй части турнира была устроена массовая битва рыцарей, вооруженных тупым оружием. Выбор оружия оставался на усмотрение участников. Все благородные воины выбрали либо двуручные мечи, либо щиты и одноручные мечи, топоры или палицы. А Кэнтон предпочел то оружие, которым его учили сражаться в Аториэйе – обычное копье.

Проблемы возникли сразу же – такого оружия не было в арсенале соревнования. Как оказалось, обычное копье в противовес кавалерийскому тяжелому копью с широким древком и узкой выемкой для рук считалось оружием черни, которую частенько сгоняют в ополчение во время войны. Но, когда по настоянию принца ему все-таки надыбали копье, толпа разразилась истерическим хохотом еще до того, как Кэнтон выбыл из соревнования. Впрочем, этот момент тоже не заставил себя долго ждать.

Сначала всех участников поделили на две группы. Кэнтон попытался поинтересоваться, как планируют действовать члены его группы, в ответ на что получил очередную порцию усмешек. Затем началось собственно соревнование. Два отряда рыцарей с грохотом и под ликующие крики зрителей сошлись стенка на стенку в потешном бою. Поначалу княжич держался хорошо, а потом его неожиданно долбанули в спину, и он выбыл из этого раунда.

Когда Кэнтон вышел из боя, он принялся недоуменно наблюдать за баталией со стороны, пытаясь попутно понять, что он сделал не так. Ответ вскрылся очень быстро – после определенного времени бой перешел из фазы «отряд на отряд» в фазу «каждый сам за себя». Принц попытался спросить у других рыцарей, а в чем смысл такого вот мероприятия, на что ему ответили, мол, для тренировки воинских качеств. Из этого Кэнтон сделал сразу два важных вывода. Во-первых, ему нужно учиться владеть «благородным» оружием, чтобы, опять-таки, не падать лицом в грязь перед своими будущими подданными. Но это, в общем-то, в его же интересах, ведь принцу нужно научиться в совершенстве владеть двуручным клинком, который ему подарил отец. И во-вторых, у рыцарей не в чести слаженные действия и дисциплина, поэтому ставка всегда делается на индивидуальные качества воинов. А вот это уже, откровенно говоря, полный бардак и проблема для княжества, ведь строй и боевой порядок в сражении – всему голова!

После этого светские мероприятия по случаю возвращения Кэнтона благополучно завершились, и гости начали один за другим покидать Сан-Тайр. Пару недель принц занимался исключительно делами. Он активно вникал в суть местных дел, королевской политики и всего, что ему понадобится в дальнейшем для управления этой землей сначала в качестве правой руки лорда, а затем и в качестве самого князя. Время от времени приходилось разбавлять все это прогулками с принцессой Анной, которая задержалась в замке своего жениха дольше, чем остальные гости. Принцесса больше не была такой стеснительной, но все равно проявляла исключительно кроткий нрав, который периодически вгонял Кэнтона в уныние.

А еще княжич усердно тренировался в верховой езде и владении двуручным мечом. Он планировал серьезный разговор с местными рыцарями, но по вполне понятным причинам посчитал, что к такому разговору лучше как следует подготовиться, чтобы, так сказать, подразмыть сформировавшиеся за тринадцать лет плена культурные различия между Кэнтоном и его людьми.

Но, как раз в тот день, когда принц планировал поговорить с рыцарями, которые постоянно усердно тренировались во дворе замка, его после обеда вызвал к себе отец.

– Ну как, осваиваешься? – поинтересовался он, помолчав некоторое время.

Лорд и принц стояли на балконе, дышали свежим воздухом и наблюдали за тренировкой рыцарей во дворе крепости. Благородные воины усердно тренировались в спаррингах, отрабатывали приемы на стендах и занимались физической подготовкой.

– Да, потихонечку, помаленечку вникаю в курс дел, – кивнул принц.

– Мы живем в очень непростое время… – задумчиво протянул Балдуин, облокотившись на парапет и устремив взор вдаль, на разрезающие потоки облаков горные пики. – Мне очень нужна твоя помощь, так что я хочу, чтобы ты как можно быстрее со всем разобрался.

– Я стараюсь, отец.

– Король хочет нас подавить, – выдержав небольшую паузу, все так же задумчиво продолжил Балдуин. – Он не любит сильных князей, а мы второй по мощи дом в королевстве. И это не просто слова, мы вполне можем соперничать с правящей династией, и Карл-Рэйка это прекрасно понимает, как и то, что у всех графов очень непредсказуемый нрав. У короля есть потенциальный соперник, в случае войны с которым он не может гарантировать, что его поддержат все княжества. И поэтому он хочет подавить нас, подавить любым доступным способом, вплоть до прямой агрессии.

– Тогда зачем он согласился отдать Анну мне в жены? – не совсем поняв ход мыслей отца, спросил Кэнтон. – По-моему, брак больше подходит именно для укрепления связей, которые, казалось, после того, как Сан-Тайр помог королю расправиться с мятежниками, только укрепляются. Брачный союз двух домов прекратит соперничество между ними, и другие графы будут вынуждены считаться с союзом этой пары величайших алерийских домов.

– Ровно до того момента, как ты приехал, все именно так и было. Король, не видя безопасных и гарантированных вариантов, как нас ослабить, хотел с нами дружить. Но все изменилось тогда, когда ты привез ему послание царя Артабазана, – пояснил отец.

– В смысле? – насторожился принц. Он прекрасно понимал, что король решил женить сына на Итис на основании письма, которое Кэнтон самолично ему вручил. Но как это могло изменить его отношение к Сан-Тайру?

– Все очень просто, – улыбнулся старик. – Король породнится с магами, самым богатым и грозным народом в известных нам землях. В случае, если престолу, принцессой которого станет Итис, будет угрожать опасность, Артабазан оставит его в опасности? Конечно же нет! Ему ведь дорога его дочь. Так что Карл-Рэйка будет активно пользоваться протекторатом чародеев для устрашения и подавления любых конкурентов. А породнившись с нами, он сможет держать нас на коротком поводке. Мы будем для него, как младшие нерадивые братья – вроде бы родня, но нас постоянно жучат за всякие пакости. Твоя будущая жена, принцесса Анна, будет для тебя пряником, а маги – кнутом. А вот если бы все было наоборот…

– …то протекторатом царя колдунов пользовались бы мы, – подхватил мысль отца Кэнтон. Такое направление беседы ему нравилось, ведь это дает ему шанс переиграть сложившиеся брачные «партии» и взять в жены Итис вместо Анны.

– Король ухитрился вытащить сына, поклявшись магам, что не будет объявлять им войну, ну, и заплатив большую дань. Но чародеи не планировали отдавать всех заложников, поэтому тебя и не отпускали. Артабазан тоже не дурак и знает о нас достаточно. Он понимал, что без помощи Сан-Тайра король не осмелится идти войной на них. А пока ты все еще был в плену, у колдунов был способ воздействовать на меня. Поэтому я тайно вел переговоры с магами. Наши переговорщики встречались тайно в Мартаборском лесу, неподалеку от Акв Секстиевых. И мы пришли к соглашению о том, что тебя отпустят, но при условии, что ты женишься на Итис. Так Артабазан планировал заполучить в нашем лице верного союзника, который бы сдерживал агрессию Карла-Рэйки, – объяснил Балдуин.

– Но, если бы мы сделали это втайне, это было бы изменой, – кивнул Кэнтон. Он, кажется, начинал понимать. Письмо королю было отправлено только после того, как все было согласовано, в качестве дипломатической формальности. Но Карл решил все переиграть по-своему.

– Совершенно верно, а иначе это привлекло бы на сторону короля в нарастающем противостоянии очень много лордов, что было нежелательно, – подтвердил отец. – В письме королю должно было быть уведомление о том, что царь Артабазан, видя любовь между своей дочерью и тобой, надеясь на укрепление дружеских взаимоотношений между двумя народами, просит его величество благословить династический брак своего вассала принца Кэнтона и принцессы Итис. Ты ведь знаешь, что у магов женятся и выходят замуж по собственному желанию. Поэтому твой роман с Итис оказался как-никак кстати. Это я в ходе переговоров узнал, – сразу же пояснил Балдуин, поймав на себе пристальный взгляд Кэнтона. – И это нам теперь нужно использовать для расторжения помолвки принца Гатарда и Итис.

– Каким образом? – поинтересовался принц. Он, конечно, предполагал, каким будет ответ, но все-таки предпочел бы услышать его из уст более опытного и хорошо владеющего информацией политика.

– Таким, что решение короля нарушает обычаи колдунов и оскорбляет их царя и его семью, – пояснил Балдуин. – Мы возобновим уже налаженный процесс тайных переговоров. Отправим Дэнима с посланием к магам…

– Отец, только не его! – запротестовал принц.

– Кэнтон, мы с тобой, кажется, этот вопрос уже обсуждали. И этот вопрос закрыт, – отец тихо, но настойчиво, попытался пресечь грядущую волну протеста со стороны сына. – Более того, Дэним уже был моим основным переговорщиком, когда мы пытались высвободить тебя, так что ты зря к нему так плохо относишься. Он очень многое для тебя сделал и очень хотел, чтобы ты вернулся. И сейчас он тоже нас не подведет. Более того, он один из немногих, кто не подведет нас в таком деликатном деле, – добавил Балдуин после небольшого раздумья. Кэнтон, откровенно говоря, такого поворота событий не ожидал, а потому был вынужден закрыть рот, едва приготовившись произнести очередную речь о том, почему он не доверяет этому выскочке.

Господа замолчали, и Кэнтон ушел с головой в собственные мысли. Его тайная мечта жениться на Итис может воплотиться в жизнь, и это стоит того, чтобы рискнуть и пойти на возможный конфликт с королем. По крайней мере, ему так казалось.

Принц, обдумывая услышанное, внимательно следил за тренировкой рыцарей. Воины тренировались только поодиночке либо парами. Никаких признаков строевой подготовки и отработки совместных действий и маневров княжич не замечал.

Маги учили Кэнтона и воинскому искусству в том числе, начиная с обучения владению оружием и строевой подготовкой и заканчивая тактикой и стратегией ведения сражений и войн. Чародеи, чьей основной силой была фаланга боевых магов, всегда делали ставку на слаженные действия солдат в едином строю и взаимодействие отрядов и соединений. И это, надо сказать, приносило свои плоды, по крайней мере, если судить по тем урокам истории, которые давали принцу волшебники. Поэтому Кэнтону казалось очень странным то, что за все время, что он наблюдает за тренировкой рыцарей, никто не отрабатывал никаких совместных действий. Неужели рыцари вообще не готовятся сражаться в едином строю? Это, надо сказать, еще больше удручило принца.

– Скажи мне, у магов и правда есть Рог Изобилия? – разорвал подзатянувшееся молчание отец, неожиданно сменив тему.

Этот вопрос, наверное, один из самых надоедливых. Люди верили, что чародеи обладают легендарным и невероятно могучим артефактом, из которого в неограниченном количестве сыплются серебро, золото и драгоценные камни. Кэнтона, наверное, об этом уже спросили все, кто только мог. Сначала спрашивали, каково было жить среди магов, а потом сразу же интересовались про Рог Изобилия. И это начинало порядком раздражать принца.

В общем-то, Кэнтона и самого раньше интересовал этот вопрос, ведь эти слухи пошли намного раньше, чем княжич попал в плен. Ему тоже было интересно, правду ли говорят сказки. Но на все вопросы маги отвечали, мол, это вымысел. Вот только был один нюанс, который потом, по мере изучения колдовских искусств, стал смущать любознательного принца – в самом сердце Аториэйи существовала зона, где не действовала магия!

– Я не знаю, отец, – пожал плечами Кэнтон. – Чародеи это отрицают, но… – принц осекся. Он знал, что алерийцы очень не любят магов, так как считают, что чары – это дар свыше, который ниспосылают боги, а именно бог солнца – своим верным служителям в лице жрецов. Само собой, при таких-то взглядах алерийцы считали неверующих магов Аториэйи еретиками. А поэтому, возможно, не стоило говорить дальше…

– Но что? – заинтересовался отец, окинув сына таким пристальным взглядом, что, казалось, он может прочитать ответ по глазам принца.

«Эх, была не была!» – подумал Кэнтон.

– Во мне нашли склонность к магии, и поэтому меня учили волшебству, как и остальных колдунов. И по мере изучения магии я обнаружил, что в самом сердце Аториэйи действует зона подавления магии. Такая зона может быть связана только с каким-то очень могущественным артефактом, например, Рогом Изобилия. Чародеи же утверждали, что это делается специально для обеспечения безопасности царя, но я в это не верю. Не может такого быть, чтобы живущие чарами маги добровольно подавили магию в самом сердце своей столицы! – выложил княжич, уже предчувствуя гнев отца.

– Никому об этом не рассказывай… ни о Роге, ни о том, что ты владеешь магией, – после недолгого раздумья спокойно посоветовал Балдуин, на удивление Кэнтона, не проявив ни единого намека на злость и раздражение.

– Конечно, отец, – согласился принц, чувствуя такое облегчение, словно зажатую в невидимые тески грудь наконец-то отпустили.

Кэнтон вышел во двор замка, где днями напролет тренировались придворные рыцари. К его удивлению, обычно усердно занятые отработкой приемов и упражнениями воины все до единого отвлеклись от своих дел и столпились около входа в хозяйственные пристройки замка. Принц подошел ближе. Сначала он услышал чей-то возбужденный спор, а затем увидел и самих спорщиков. На пороге у входа стояли Дэним и трое слуг.

– Мы его видели, господин! – попеременно кричали слуги. – Он и правда существует!

– Твою мать, что ты несешь?! – Дэним к тому моменту уже явно потерял самообладание. – Какой такой бог? Вы что, пьяные на работу пришли?

– Нет, сударь, мы правда его видели! Его – нового бога! – настаивали на своем крестьяне.

– Да?! И где же? И как он выглядит? – раздраженно поинтересовался приемный княжич.

– В восточном лесу, за рекой, мы пошли нарубить дров. Тока выходим на опушку, а там он – весь белый и светлый такой, ростом, как трое вас. Ну, мы поначалу чуть в штаны не наложили, а затем, значится, он нам сказал идти помогать остальным строить его кухни, – с видом добродушного идиота объяснял один из лесорубов.

Рыцари увлеченно смотрели за всем происходящим. Кто-то был серьезен, а кто-то тихонько сдерживал смех, чтобы не прервать такое-то зрелище.

– Не понял! – в конец обалдел Дэним. – И вы уходите?!

– Э-э, нет… то есть это… да! – с максимально серьезным и решительным видом кивнул крестьянин.

– Ну, нет, братцы, так не пойдет! – усмехнулся Дэним. – Вы останетесь! По крайней мере, до того, пока не отработаете до конца сезонные повинности.

– Нет уж, барин! – оскорбились дровосеки. – Вы нашему богу не хозяин. Он сказал идти строить, вот мы и пойдем строить. А вы нам больше не указ, и ничего мы вам больше не должны! – И с этими словами тройка крестьян решила удалиться.

– Да как вы смеете?! – ошалел от такого наглого к себе обращения Дэним. – Воины, схватите их!

– Пусть идут! – остановил рыцарей Кэнтон.

– Что?! – удивился Дэним. Он, как и все остальные, заметил принца только сейчас, так как княжич не стал толкаться и пробиваться к центру, а предпочел понаблюдать за происходящим из-за спин воинов. Рыцари, уже было собравшиеся вязать по рукам и ногам заносчивых дровосеков, повиновались приказу, а крестьяне с непомерно горделивым видом проследовали мимо воинов и ушли со двора.

– Кэнтон, ты что делаешь?! – спросил Дэним, еле сдерживаясь от всплеска злости и ярости, переполнявших его. – Ты понимаешь, что эта история с новым богом с каждым днем приносит нам все больше и больше проблем? Если раньше из княжества уходили нищие и бедняки, от которых толку не особо много было, то теперь нас стали покидать крестьяне и слуги, у которых есть неплохое хозяйство, работа, дом. Мы оброков все меньше и меньше получаем, а барщину выполнять становится некому. А ты позволяешь при этом трем здоровенным рабочим просто так уйти?!

– Успокойся, брат, я понимаю, что это очень важный вопрос, но, если мы будем каждого, кто хочет уйти в паломничество, бросать в темницу, мы только настроим людей против себя. Тогда от нас побегут даже те, кому плевать на нового бога, – попытался успокоить своего названого брата Кэнтон. И, да, он впервые назвал его братом. Ему этого не хотелось, но после того, что рассказал отец, Кэнтон решил, что нужно хоть как-то начинать налаживать дружеские отношения, а там, глядишь, и антипатия пройдет.

– И что ты предлагаешь? Просто сидеть сложа руки и смотреть, пока вся крепость не опустеет?! – не унимался Дэним. Он не был рыцарем, так как не являлся родным сыном лорда, а потому он не выполнял никаких поручений, связанных с военной сферой, а в основном занимался управлением замковым хозяйством, иногда подключаясь к политическим и дипломатическим делам Балдуина. Поэтому неудивительно, что управляющий всем хозяйством Сан-Тайра так бесился от очередной потери работников и налогоплательщиков, ведь выполнять свои обязанности в таких условиях ему точно становится все сложнее и сложнее.

Впрочем, Кэнтон как человек не глупый понял весь масштаб бедствия с бегством крестьян сразу же, когда уловил, в чем суть спора Дэнима с дровосеками. Поэтому принц не врал, уверяя своего названого брата в том, что он понимает, в чем проблема. Вообще, нужно было быть полным придурком, чтобы не понять, что дело дрянь, раз уходить начали работающие в господском замке люди, которые по сравнению со многими другими простолюдинами живут просто припеваючи.

– Нет, но я предлагаю нам с тобой вдвоем подумать на эту тему более тщательно и в более подходящей обстановке. Вместе мы наверняка придумаем достойное решение этой проблемы, – предпринял очередную попытку охладить пыл Дэнима Кэнтон. Ему не очень-то хотелось ссориться и решать такие вопросы на виду у целой толпы людей. Но, если придется, Кэнтон успокоит братца более эффективно, чтобы все знали, кто здесь родной сын князя, а кто приемный, и кто над кем стоит на самом деле.

Дэним отвернулся, обхватив рукой подбородок, и уставился на стены замка. Кэнтон отлично видел, что названый брат изо всех сил старается сдержать все те эмоции, которые на него нахлынули.

– Ладно, давай потом обсудим этот вопрос, – слегка поостыв, согласился Дэним, вновь обернувшись к своему брату. – А пока я как раз хотел предложить тебе съездить поохотиться.

– Заманчивое предложение, идет! – кивнул Кэнтон. Он, конечно, планировал заняться совсем другими, более важными делами, но от такого было сложно отказаться. Эх, видимо, принцу просто не судьба сегодня поговорить со своими рыцарями об их организации и подготовке!

У солнцепоклонников был целый культ охоты, к которому Кэнтон очень быстро пристрастился. Считалось, что рыцари как благородные воины и защитники благодаря охоте постоянно ощущают дух битвы.

На охоту отправились группой из четырнадцати человек. Помимо Кэнтона и Дэнима были еще двое рыцарей: Витар и Хлодвик. Они были рыцарями из личной дружины Кэнтона, и с ними принц за недолгое время пребывания в замке сдружился больше всех. Было еще пятеро охотников, которые добывали дичь для княжеского стола тогда, когда благородные господа не утруждали себя охотой. Четверо господ и охотники ехали верхом, а за ними следом шли пешком пятеро псарей.

Рыцарская охота всегда отличалась от охоты других людей. Считалось, что рыцарь должен поражать зверя копьем, вступая с ним в схватку, в то время как крестьяне и другие охотники пользовались луками и капканами. На господскую охоту брали профессиональных охотников с луками для того, чтобы они могли найти следы зверя, которого потом выследят собаки, и чтобы в случае угрозы жизни господина они могли пристрелить животное.

Псари вели два вида собак: гончих и боевых. Гончие использовались для того, чтобы загнать зверя и не дать ему сбежать, а также при охоте на оленя и лося. А боевые псы использовались уже собственно для того, чтобы сражаться с загнанным животным. Рыцарям лишь оставалось подъехать и добить раненого зверя. На медведя или вепря вообще без боевых псов не ходили. Более того, даже всецело поглощенный схваткой с псами медведь или кабан, особенно самец, оставался крайне опасным для человека.

На боевых псов, какое-то количество которых непременно погибало в процессе охоты, были надеты кольчуги и металлические щитки с шипами, чтобы по возможности защитить их от когтей, зубов и клыков диких зверей.

Процессия выехала из Сан-Тайра и, переправившись через неглубокий брод, направилась в лес, на восток.

– Это ведь здесь дровосеки видели Ваала? – поинтересовался Кэнтон, вспомнив слова крестьян о том, где они встретили нового бога.

– Ага, здесь, – Дэним аж скривился от того, что речь вновь зашла об этом новом боге и начавшемся из-за него бегстве крестьян. – По дрова они пошли, черт их подери! Как по мне, так по грибы они ходили. Наелись их, вот и померещилось им, – предположил он.

– Ну, не знаю, – пожал плечами Кэнтон, уж что-что, а пристрастие лесников к галлюциногенным грибам его не очень-то интересовало, особенно после того, как эти дровосеки покинули замок. – Меня сейчас интересует другое. Раньше люди утверждали, что периодически видят Ваала на юго-западе, у моря, а теперь вот и у нас кто-то «увидел». Глядишь, и скоро каждый второй такое будет говорить.

– А, – махнул рукой Дэним. – Брехать они все горазды, лишь бы от работы откосить.

– Господа, мы нашли следы! – радостно сообщили охотники, которые ехали впереди в поисках следов какого-нибудь зверя, прервав тем самым беседу братьев.

– Чьи? – спросил Кэнтон, подъезжая поближе.

– Вепрь, особенно крупный.

– О, будет интересно! – обрадовался Витар. Охота на кабана всегда очень опасна, но отличается особым азартом, которого в последнее время не хватало.

Гончие быстро взяли след и кинулись в погоню за вепрем. Следом за ними умчались в чащу леса боевые псы, которые настигнут зверя вслед за гончими и сразу же накинутся на него. А там уже подоспеют и рыцари с лучниками, которые довершат дело.

Всадники неслись по лесу на лай охотничьих псов в предвкушении захватывающей схватки с могучим зверем. Кэнтон так увлекся, что не замечал порой веток деревьев, которые больно хлестали его по лицу. Он скакал стремительно, конь у него был хороший, быстрый и выносливый, да и тренировки в верховой езде давали о себе знать – принц уже держался в седле намного увереннее, чем раньше. Ну и что, что прошло немного времени? Кэнтон всегда был способным учеником, чему бы его ни учили.

Лай собак стал постепенно затихать, и принц, опасаясь упустить зверя, пришпорил коня еще быстрее.

Кэнтон выехал на опушку леса и остановился. Лай собак и вовсе стих. Черт, неужели они потерялись? Княжич оглянулся и понял, что это не охотники потеряли своих же собак, а он сам отбился от группы и уехал непонятно куда. Вот дьявол, это же надо так опростоволоситься?!

Из-за кустов впереди послышался жалобный визг, а затем на полянку выбежал испуганный боевой пес. Сразу же за ним на опушке возник невероятных размеров вепрь. Обычно кабаны достигают около метра в высоту, но этот явно был переростком. Свинья была где-то по плечи Кэнтону, который был достаточно высоким мужчиной. Судя по здоровенным клыкам и крутому горбу на спине – самец. Зверь в два прыжка настиг бедного пса и мощным ударом отбросил его метров на тридцать. Послышались металлический треск – клыки вепря пробили стальные пластины, защищавшие грудь и бока собаки, – и хруст костей бедной псинки.

Расправившись с собакой, вепрь, ни на секунду не останавливаясь, устремился на Кэнтона. Лошадь принца, испугавшись столь внушительных размеров свиньи, встала на дыбы. Принц, понимая, что он не может справиться со своим скакуном, спрыгнул с коня, и буквально в следующее мгновение в несчастное животное врезался вепрь. Сначала клыки зверя вспороли брюхо коня, а затем кабан ударом всего своего тела опрокинул его.

Кэнтон вскочил на ноги и схватил копье, упавшее неподалеку. Обычно вепри не возвращаются, если не попали по противнику с первого разбега, но этот кабан, видимо, считал иначе. Зверь быстро остановился, развернулся и сразу же кинулся на охотника.

Принц стоял на месте, прекрасно понимая, что бежать от вепря бесполезно. Зверь стремительно приближался, и у Кэнтона возникло заманчивое желание жахнуть его огненным шаром, чтоб наверняка, а то еще, глядишь, забодает его кабан до смерти. Но княжич знал, что ему позарез нужно добиваться уважения среди своих людей, зарабатывая авторитет, который он должен был формировать в течение тринадцати лет, проведенных в плену. А для этого ему нужно заколоть свинью копьем.

Вепрь, сипя, стремительно приближался под топот собственных копыт. Глаза его горели звериной яростью, видимо, собаки его все-таки сумели покусать, иначе откуда взяться такому бешенству в свиных глазках. А Кэнтон продолжал стоять неподвижно в ожидании подходящего момента. Он сжимал копье так, что у него побелели костяшки пальцев. А в голове кружились воспоминания о том, что ему рассказывали про охоту на вепря.

«Так, нужно бить сбоку, сразу под лопатку, прямо в сердце!» – думал княжич. Он, конечно, как всегда, старался сохранять самообладание, но как-то вид несущегося прямо на него вепря-переростка не очень этому способствовал.

Кабану оставался всего один прыжок до принца, а тот все продолжал стоять на месте, как вкопанный. Вот Кэнтон почувствовал на себе горячую струю воздуха, выдыхаемую кабаном на пару метров вперед. Или ему показалось, что чувствует? Неважно. Главное, что момент настал. Охотник резко отскочил в сторону. Массивный вепрь, неспособный так быстро менять направление своего движения, по инерции пронесся мимо. И в этот момент Кэнтон оказался сбоку от кабана. Быстрый выпад – и принц глубоко всадил свинье копье прямо под лопатку, туда, где должно быть сердце.

Но зверь, несущийся с огромной скоростью, продолжил бег даже после такого удара. Принц, сжимая копье так крепко, как только мог, и не подумал его отпустить, о чем очень быстро пожалел. Вепрь просто потащил его за собой прямо по земле. Кэнтон проехал так метров двадцать, успев разодрать всю свою одежду, ноги и спину. А еще он больно ударился головой и правым плечом о какую-то подсгнившую корягу. Если бы это был твердый корень живого, а не мертвого и размякшего дерева, то принц, вполне возможно, просто разбил бы себе голову, и на этом бы все закончилось. А затем копье обломилось, и Кэнтон растянулся на вспаханной его телом земле. Кабан же пробежал прямо до зарослей на краю полянки и рухнул замертво.

Кэнтон лежал и тяжело дышал, только и думая: «Хорошо, что жив». Все тело болело, особенно ушибленное плечо. Сначала принц в попытке встать облокотился на ушибленную руку, но сразу же вновь рухнул на землю от резкого приступа боли. Полежал, пока боль чуть стихла, а затем уже все-таки поднялся на ноги. Неровной походкой он подошел к поверженному вепрю и осмотрел его тело, а то мало ли, может, он ранил зверя, а не убил. Но нет, кабан был точно мертв.

– Поздравляю! – послышался откуда-то сверху неестественно громкий голос, отчего Кэнтон аж вздрогнул.

Принц обернулся и потерял дар речи. Перед ним был высокий, метра четыре ростом, мужчина. Вид его был благороден и прекрасен. Он был одет в белоснежные одежды, и вообще, казалось, словно он сам источает свет, заставляя тем самым Кэнтона щуриться. В руках у незнакомца был золотистый посох.

– Кто ты? – еле выдавил из себя ошарашенный принц.

– Я – Ваал, принц справедливости. Я наблюдал за тобой, Кэнтон, сын Балдуина. Ты отважно сразил такого могучего зверя в одиночку, это достойно величайших похвал, – сказал бог.

«Так вот он какой!» – подумал Кэнтон. Странно, он как-то представлял себе нового бога несколько иначе… Хотя человек даже не мог бы объяснить, как именно он себе его представлял.

– Ты знаешь, зачем я здесь? – поинтересовался бог.

– Нет, не знаю, – признался княжич, который, откровенно говоря, не то что не имел ни малейшего представления, но и до сих пор с трудом верил в происходящее. А может, он просто головой не очень удачно шарахнулся, и это ему теперь мерещится?

– Люди страдают, Кэнтон, по всему миру, – пояснил Ваал. – Кругом войны отбирают сыновей у родителей, голод и болезни свирепствуют повсюду, а боги и власть имущие люди продолжают свою никчемную борьбу за власть, пока обычные люди мучаются, терпя каждую их прихоть. Я хочу это изменить. Я хочу сделать этот мир другим, совершенно новым, где каждый будет иметь право на счастье.

– Что-то я в это слабо верю, – скептически хмыкнул Кэнтон, но потом вспомнил, что он разговаривает с богом и нужно проявлять больше уважения, но было уже поздно. Слово не воробей…

– А разве ты не хочешь, чтобы больше не было войн? Не хочешь ли ты, чтобы больше ни одного мальчишку не забрали из дому в плен? Чтобы никто больше не узнавал, что его родители мертвы, вернувшись домой после многолетней разлуки? – Ваал не обратил внимания на надменный тон Кэнтона.

Впрочем, это уже было неважно. Принц сразу же поник, вновь вспомнив о смерти матери и о том, что он так и не попрощался с ней, он до сих пор даже не нашел время, чтобы съездить в фамильный склеп и положить к ее могиле цветы.

– А разве ты не хочешь, чтобы влюбленные по всему свету могли быть вместе, независимо от того, кто, где и кем родился? Разве не хочешь, чтобы чьи-то глупые распри не были помехой счастью двух любящих?

Черт, этот новый бог, как знал, что нужно говорить! Каждое его слово вызывало живой отклик в сердце Кэнтона, всколыхивая воспоминания обо всем, что в последнее время его так тревожило.

– Хочу! – не задумываясь, ответил принц. Он даже не заметил, в какой именно момент проникся сочувствием к миссии Ваала. То, что он хочет сделать мир лучше и избавить его от того, что приносило последнее время Кэнтону только страдания, не могло не тронуть княжича.

– Значит, нет ничего невозможного, – ласково улыбнулся бог.

В этот момент на поляну выехали Витар и Хлодвиг. Они с изумлением разинули рты и смотрели на Ваала, не в силах даже слезть с лошадей.

– Я слежу за тобой намного дольше, чем ты думаешь, принц Кэнтон, – Ваал все так же обращался только к Кэнтону, словно он не видел других всадников, а вот они его видели. – Ты – дитя двух народов. Ты – и воин, и чародей в одном лице. Ты свободен от идеалов какой-то одной страны, племени или веры, ты умеешь думать, анализировать и принимать правильные решения. Ты – именно тот, кто мне нужен здесь, в материальном мире, чтобы воплотить все мои планы в жизнь и сделать этот мир лучше, справедливее, честнее, правильнее. Ты согласен стать моим первым рыцарем на земле? – предложил новый бог. Пока Ваал это говорил, Кэнтон чувствовал, как боль в руке проходит, а все ссадины и царапины затягивались прямо на глазах.

– Я согласен, мой бог, – с благоговейным трепетом тихо произнес Кэнтон.

– Тогда на колени! – приказал новый бог.

Кэнтон, не колеблясь, повиновался приказу. Он слышал, как за его спиной рыцари в тяжелых сапогах спрыгнули на землю и тоже припали к земле, выражая свою преданность этому существу. Кэнтон, Витар и Хлодвиг так и стояли, опустив взоры вниз, ожидая какой-то речи или напутствия от их нового бога, но ничего подобного не последовало.

– Кэнтон! – донесся до рыцарей голос Дэнима, вернув троицу к действительности.

Воины подняли взгляды, но Ваала уже и след простыл. Они встали и радостно, с видом некоторой придурковатости, таким же, какой был у тех трех дровосеков, которые покинули Сан-Тайр, начали просто пялиться друг на друга.

– Кэнтон! О, хвала Солнцу, ты цел, – выдохнул Дэним, молнией выехав на поляну. – Эй, что с вами? – удивился он, сразу же обратив внимание на странное слегка отрешенное поведение товарищей.

– Мы его видели… – блаженно сообщил Кэнтон.