Ободранное правое ухо и щека покоились на смеси гальки с песком, по которым струилась вода. Застонав, Синголь встала на четвереньки, подождала, когда немного уймётся головокружение, и выпрямилась. Переломов и вывихов вроде удалось избежать, что следовало считать невероятным везением.

Где же Алзик и отец? В непроницаемой пелене тумана не было видно ни зги. Синголь поднесла к глазу кристалл, и постепенно туман стал проясняться: песчаное дно покрывали округлые желтоватые камушки, по ним бежал прозрачный ручеёк. Синголь побрела вдоль течения. Мокрая туника прилипала к телу, и при каждом шаге девушка вздрагивала от холода. Через некоторое время ей показалось, что далеко впереди появились смутные очертания двух фигур. Слава Аллару! Симхаэтка закричала, зовя Алзика и отца, но туман словно поглощал звуки. Зато снизу отчётливо послышалось:

– Отдай амулет Хунгару!

Обмерев, Синголь опустила взгляд. Возле самых её ног ручей перегораживало длинное тело, похожее на чёрную верёвку. Тварь приподнялась и вновь прошипела:

– Отдай амулет сейчас же, если хочешь, чтобы твои спутники жили! Не отдашь – похоронишь здесь их обоих. Что?! Чёрный бог угрожает тем, кого она любит? После всех пережитых ими страданий, ужаса и отчаяния? Хунгар переборщил! Дух Синголь взвился ослепительным пламенем! В этот момент девушка не боялась ни Хунгара, ни Апанхура, ни дикарей! Голос её зазвенел:

– Убирайся, тварь! И передай своему хозяину, что он не получит талисман никогда! Слышишь, никогда его не получит!!!

Вода забурлила, превратившись в кипяток, сквозь холодный туман пробились клубы горячего пара. Когда Синголь пришла в себя, чёрная тварь исчезла. Слепо протягивая вперёд руки, к девушке спешили Алзик и отец.

Синголь передала талисман охою и, укутанная в шкуры, затихла на руках отца. Алзик, глядя через кристалл, служил Симгоину поводырём, держа симхаэта за верёвку на поясе. Вскоре Алзик нашёл большую песчаную нишу, вымытую ручьём во время паводков под корнями старого пня. Там измученные путники наконец остановились.

Симгоин велел дочери сделать семь глотков бальзама и занялся костром, вручив Алзику тыквенный сосудик и возложив на него нелёгкую задачу упрашивать Синголь. Пока юноше удалось уговорить её лишь на три глотка. Подруга дрожала от озноба, но при этом гримасничала, крутила головой и никак не желала делать четвёртый.

– Не вертись, глотни же, – увещевал охой. – Пусть бальзам противный на вкус, зато ты согреешься.

«Вот недогадливый! – возмущалась про себя Синголь. – Вчера Алзик был гораздо сообразительней!»

Девушке хотелось ощутить прикосновения его губ к своим векам, а губы эти, вместо того чтобы исполнить такое простое желание, упрашивали её пить противный бальзам.

– У тебя талисман! Посмотри! – капризно потребовала Синголь.

Алзик поставил тыквенную бутылочку, навёл кристалл на симхаэтку и заулыбался во весь рот. Выполнив и перевыполнив желание Синголь, он влил ей в рот ещё каплю бальзама. С пятым, шестым и седьмым глотками проблем не возникло.

Тем временем Симгоин терпеливо разводил костерок. Но сухой древесины в овраге не было в помине, и огонь не желал заниматься.

– Расскажи, что случилось, Синголь, – донеслось из-за горбатой спины.

– Мы потеряли тебя и долго звали, – пробормотал Алзик, с трудом оторвавшись от лица подруги. – Но здесь всё глохнет. В нескольких шагах уже ничего не слышно. Вдруг раздался твой крик, и мы поспешили на голос.

– Мне показалось, ты кричала не нам, а кому-то другому, – заметил Симгоин, по-прежнему мучаясь с мокрой древесиной.

– Мой путь перегородила чёрная тварь и потребовала отдать талисман Хунгару. Отдать сейчас же, не то… – Синголь запнулась. – Тварь убралась, когда я вскипятила под ней ручей!

– Вскипятила ручей?! – удивлённо обернулся к ней отец.

– Я была в бешенстве, потому что эта тварь посмела… угрожать вам. Я направила на неё кристалл, и вода под ней закипела.

– Как выглядела чёрная тварь? – спросил Симгоин.

– Она похожа на змею. Ещё не начав спуск, я возблагодарила Аллара. Вдруг у меня под ногами зашевелилась скользкая палка. Я отскочила, но сорвалась со склона и покатилась в овраг. Придя в себя на дне, поднесла к глазам талисман и пошла наугад. Когда я увидела вас вдалеке, то снова восславила Аллара, и тотчас чёрная тварь опять возникла на моём пути.

– Кажется, с костром не получится, – вздохнул Симгоин, устав от безнадёжных попыток.

– Синголь, помоги. – Алзик улыбнулся и протянул девушке талисман. – Раз ты вскипятила ручей, вполне можешь костёр разжечь.

– Высеки ещё искру, отец.

Пламя вспыхнуло мгновенно! Сырые ветки, с которыми так долго мучился Симгоин, запылали, как сухой хворост.

– Ну и ну, – только и сумел вымолвить симхаэт.

Алзик пододвинул ноги подруги поближе к огню. Симгоин, греясь, присел спиной к костерку.

– Зачем Хунгару талисман? – спросил отец Синголь, не обращаясь ни к кому конкретно. – Ну-ка, ребята, расскажите, на что способна эта штука. С её помощью вы насылаете ужасные видения. Алзик пообещал, что покажет Акхаку молодую жену, и довёл гада до удара.

– Кого ты ему показал? – лукаво спросила Синголь.

– Тебя! Такой, какой ты стала бы, испив водицы из озера Хой-Лор. – Алзик скорчил страшную рожу. – И ты нашёптывала ему: «Как я люблю тебя, мой супруг! Какой ты сладкий, жирный, вкусный!»

Синголь расхохоталась:

– Отец, Алзик показал Акхаку чудовище во-о-от с такой мордой, во-о-о-т с такими зубами, во-о-о-т с такой шеей…

– И где ж ты видела такую пакость?

– В подгорном Доме охоев возле озера Хой-Лор. Нас с Алзиком притащили туда на верную смерть. Надеялись, что чудовище нас разорвёт, как разрывало прочих своих жертв.

– О боги! – воскликнул Симгоин.

– Но Синголь закричала, чтобы монстр убирался, – подхватил Алзик, – и тот послушно уплыл!

– Значит, эта штука позволяет вам приказывать животным?

Алзик с ним не согласился:

– Я не приказывал волку. Клык – мой друг, а друзьям не приказывают, их просят. И Пышке я не приказывал.

– Талисман позволяет понимать животных, отец, – пояснила Синголь и, помолчав, добавила: – Точнее, не только животных. Понимать вообще всех и вся.

– Хорошо, позволяет понимать всех и вся. И передаёт ужасные видения.

– Не обязательно ужасные, – снова возразил Алзик. – Синголь посылала мне образ чистой холодной воды, промывающей глаза, когда жжение становилось невыносимым.

– Значит, любые образы и видения, какие захочет тот, кто смотрит через кристалл.

Юноша на секунду задумался.

– Мне кажется, не только видения. Синголь, дай-ка талисман. Симгоин, теперь швырни нож вперёд.

Симхаэт, убедившийся в том, что друг его дочери на редкость сообразителен, без возражений метнул нож в туман. Через секунду лезвие вонзилось в корень, торчавший из песка над их головами. Синголь захлопала в ладоши.

– Теперь понятно, почему эту штуку так жаждет заполучить Хунгар, – задумчиво протянул Симгоин, выдёргивая нож. – После ваших рассказов и того, что мы выяснили сейчас, я совершенно убеждён, Синголь, что Старец просил тебя принести талисман в дар Ашмару. Хунгар разнесёт весь мир в клочья, чтобы не дать этой вещи попасть к Аллару. И ещё, девочка, не обращайся пока к Аллару, если не хочешь навлечь на нас беду. Этот овраг – место Хунгара, здесь его сила очень велика. Захочешь возблагодарить бога, славь Ашмара.

– Ты говорила о Хунгаре и Алларе. Что за бог Ашмар? – обратился к подруге Алзик.

Вместо Синголь ответил её отец:

– Ашмар – старший. Когда в начале времён ярость Аллара столкнулась с мощью Хунгара, Ашмар забрал часть их силы. Из Света Аллара и Чёрной Пустоты Хунгара он создал наш мир. Его почитают как величайшего из богов, хотя он не имеет собственного лика, потому что именно Ашмар, Хранитель равновесия, является условием существования нашего мира.

– А мне Старец рассказывал, что Ашмар – это природа человека, – подала голос Синголь. – В каждом человеке присутствуют и Хунгар, и Аллар, нет людей, полностью свободных от того или от другого. С преступником может что-то случиться, и он превратится в праведника. С добропорядочным человеком тоже может что-то произойти, и он станет негодяем.

– Я знаю, как становятся негодяями и предателями, – скривился Симгоин, – но не встречал ни одного негодяя, превратившегося в праведника.

– Как становятся предателями? – тихо спросил Алзик.

– Очень просто. Допустим, ты чего-то сильно хочешь. Например, не разлучаться с Синголь и быть ей опорой, не становясь на рассвете беспомощным. Хочешь?

Юноша кивнул.

– Что для этого нужно?

– Чтобы мои глаза выносили свет солнца.

– Верно. И кто-то тебе шепнёт: «Это возможно, Алзик, только мысленно отрекись от того, во что ты веришь. Никто не узнает о твоём отступничестве, не беспокойся».

– Например, отрекись от Колхоя, покровителя подгорного Дома, – подсказала Синголь.

– Так поступил Кирхой, – поморщился от воспоминаний Алзик.

– Ты отречёшься и получишь возможность видеть при свете, – невозмутимо продолжал Симгоин. – Однако после этого станешь немного другим, способным отречься от большего. И в какой-нибудь критический момент, когда Синголь окажется в беде, а ты даже со зрячими на солнце глазами не будешь способен её выручить, вновь послышится тихий голос. «Я помогу спасти Синголь. Только для этого ты должен принести мне маленькую жертву. Всего лишь убить хищника». Согласишься, Алзик?

Симхаэт пронзительно смотрел на юношу. Охой понимал, что в вопросе Симгоина кроется подвох, но сказать «Нет» означало бы солгать. Горбун верно растолковал его молчание и усмехнулся:

– Конечно, согласишься! Только вот хищником, которого ты должен будешь убить, окажется волк по имени Клык.

– Что?! – похолодел Алзик.

– Что слышал! Но ты уже внутренне согласился и сделаешь это. Потом оправдаешься, дескать, пошёл на убийство волка ради спасения Синголь. И простишь себя, но снова изменишься, станешь другим. Через какое-то время Синголь заметит, что рядом с ней совсем не тот парень, которым она так восхищалась, и отвернётся от тебя. А ты будешь готов разбиться в лепёшку, чтобы вернуть её расположение. И кто-то внутри снова шепнёт: «Алзик, тебе нет равных! Нет охоя, способного выносить свет солнца, нет симхаэта, видящего во мраке. Ты величайший из людей! Синголь будет ползать у твоих ног, только признай, что твой покровитель – я, Хунгар чёрный!»

– Перестань, отец! – закричала Синголь, видя, что глаза Алзика остекленели от ужаса.

– Он хотел знать, как становятся предателями, – жёстко ответил Симгоин. – Вот так и становятся. Одна маленькая подлость в обмен на посул, за ней подлость побольше, за ней ещё побольше. Через несколько таких шагов человек делает то, о чём раньше не мог и помыслить. Разве мог представить Апанхур, что сдаст свой народ дикарям? Если бы кто-то намекнул ему об этом полтора десятка лет назад, он бы убил клеветника на месте. Но Апанхур любил свою жену! Когда она скончалась от укуса змеи, он пришёл к изваянию богов и в муках отчаяния швырял обвинения Аллару: «Где ты был, светлый бог, где твоя хвалёная милость, где?!» И возник тихий голос, шепнул ему: «Аллар не защитил твою жену, а я помогу вернуть её из смертной тьмы, если ты мне поверишь. Не верь на слово, убедись. Выбери среди своих соплеменников какую-нибудь пару, любящую друг друга не меньше, чем любили ты и твоя жена. Отведи их в земли дикарей, оставь там на одну ночь и попроси Аллара хранить их. Если с ними ничего не случится, значит, я лгу. А если случится, ты убедишься, что Аллар никого не защищает. Тогда приходи ко мне».

Апанхур спускался от святилища и вдруг увидел юную пару, которая в тени сосны укрылась от зноя. В отличие от большинства других любящих пар, этой Аллар послал ребёнка. Их малышке уже исполнилось три года, и все говорили, что на них благословение Аллара. Идеальный объект, чтобы проверить правдивость слов Хунгара! Когда пара проснулась, Апанхур подошёл, сделав вид, что встретил их случайно. «Слышал, вы учитесь на целителей. Я знаю, где растёт корень от бесплодия. Только это далеко, в землях дикарей, там очень опасно». Конечно, юные мечтатели, жаждавшие отвести от своего народа угрозу вымирания, клюнули! И разумеется, они полностью доверяли Апанхуру. Тот привёл их в земли дикарей и исчез. Сначала они искали корень от бесплодия, потом своего провожатого, потом им стало не до поисков.

– Что случилось с мамой? – вскричала Синголь.

– Это другая тема! Сейчас речь не о твоей матери, а о том, как стал предателем Апанхур!

Симгоин подбросил в затухающий костёр несколько сырых веток. Потрясённая рассказом отца, Синголь автоматически поднесла талисман к глазу. Ветки вспыхнули мгновенно.

– И вот что я вам ещё скажу, – продолжал Симгоин. – Люди клюют на посулы Хунгара из гордости, зависти, жадности и по многим другим причинам. Однако самых лучших он ловит на любви. Это такая наживка, которую они легко заглатывают. Что тебе посулила чёрная тварь, Синголь?

– Что вы останетесь в живых, – еле слышно пролепетала девушка.

– Никогда не верь посулам Хунгара! Его обещания – ложь! Хунгар убивает, но не возвращает к жизни! Жена Апанхура по-прежнему в могиле, а в кого превратился самый доблестный из защитников симхаэтов?! Мы слышали, что ты ответила твари – это единственный достойный ответ Хунгару! Но сумеешь ли ты сохранить такую же твёрдость, если окажешься бессильна помочь любимому существу, сделав всё, что в человеческих силах? Сумеешь ли удержаться и не воззвать к силе нечеловеческой? Которая к тому же сама себя предлагает: «Вот я, бери, пользуйся! Только отдай талисман». Ответь себе на этот вопрос, дочь! Тебя, Алзик, это тоже касается! – Помолчав немного, Симгоин повторил: – Хунгар всегда действует по одной схеме. Сначала находит то, чем вы больше всего дорожите, что более всего хотите получить или сильнее всего боитесь потерять. Затем сулит желаемое, а в обмен на свою помощь просит предать то, во что вы верите. Это первый шаг. Ответив: «Нет», вы сохраните в ваших душах Свет Аллара, но можете утратить радость жизни. Позже вы исцелитесь, хотя счастливыми, как прежде, уже не будете. Если скажете: «Да», то, возможно, получите желаемое или его иллюзию. Вместе с угрызениями совести. На этом этапе ещё не поздно раскаяться, спасти в себе Свет Аллара. Но Хунгар постарается этого не допустить, хорошо зная ваше уязвимое место. Всё повторится, только в обмен на свою помощь Хунгар предложит вам пролить кровь. С этого момента превращение в предателя становится необратимым. Свет Аллара в душе стремительно угасает, и вскоре она становится такой же пустой, как душа Апанхура. Который уже не помнит ни свой народ, ни жену, потому что вместо любви в его душе осталась лишь пустота. Я предупредил вас, дальше каждый пусть решает сам.

Повернувшись к дочери и Алзику спиной, Симгоин скорчился у костра.

Взросление обычно похоже на пологий подъём, растягивающийся на годы. Синголь и Алзик преодолели его в одно мгновение. Ещё вчера, несмотря на все испытания, выпавшие на их долю, они оставались детьми. И вдруг детство оборвалось – внезапно и навсегда!

Укрытые одной шкурой, они отодвинулись друг от друга. Синголь крутилась волчком, не находя себе места. Охой не шевелился. Но лишь тот, кто совсем не знал Алзика, мог обмануться, приняв его неподвижность за покой. Слова симхаэта, горькие, как бальзам из тыквенной бутылочки, обжигали юношу изнутри. Он видел, как это могло быть…

Неровный берег вблизи тёмных вод подземного озера был усеян костями. У ног Алзика лежало бесчувственное тело Синголь, а над ним нависала морда чудовища. Вытянутая пасть монстра угрожающе раскрылась:

– Уходи! Забирай свою подругу и уходи с ней в Большой мир. Даю тебе единственный шанс!

– Я должен проверить, нашёл ли Жрец Колхой…

– Промешкаешь – и её заберу я! А твоя жизнь в подгорном Доме, сколь бы долгой она ни была, станет неизбывной тоской по ней!

– Если я не помогу Жрецу, охои могут не увидеть свет!

– Жили без света сто лет, потерпят ещё.

– Но тогда они пойдут за Кирхоем! И новым покровителем Дома станет страх!

– Если охои согласны на страх, значит, заслуживают его!

Видение оборвалось. Без сомнения, прежний Алзик, которым он был совсем недавно, не поддался бы на провокацию, даже слушать не стал бы подобных слов. А нынешний? Произойди это сегодня, он ушёл бы с симхаэткой, оставив своим соплеменникам их заблуждения. Потому что нынешний Алзик больше всего на свете боялся потерять Синголь! Не чудовищу из озера Хой-Лор принадлежали гнусные слова: «Если охои согласны на страх, значит, заслуживают его». Это сказал он сам, зародыш предательства, поселившийся в нём! В кого он превратится?! Вдруг Синголь ещё раз попадёт в лапы дикарей и кто-то пообещает её спасти, если он принесёт в жертву хищника по имени Клык? Он пойдёт на это?! Алзик отчётливо представил, как серый вестник, вернувшись от симхаэтов, радостно лижет его в нос и фыркает: «Ты живой, чудо лунное! Где твоя подруга?» Вместо ответа он выхватывает нож Апанхура и молниеносным движением перерезает волку глотку.

Всё!!! Довольно! Нужно вырвать симхаэтку из сердца! Не говорить с ней, не смотреть на неё, не прикасаться к ней! Тогда он снова станет прежним. Алзик отодвинулся подальше от девушки, в глубине души понимая, что ничего этим не добьётся. Прежним ему не стать, и вырвать Синголь из сердца можно только вместе с сердцем.

– Алзик, я знаю, ты не спишь. Повернись ко мне. Я хочу сказать тебе кое-что важное.

Юноша не шелохнулся.

– Я хочу, чтобы ты стал моим мужем.

– Нет!

– Ты отказываешься? – Синголь удивлённо приподнялась на локте.

– Посмотри… – глухо отозвался охой.

Молчание длилось долго.

– Твои видения и страхи – наваждение Хунгара, – наконец произнесла девушка, опуская руку с талисманом. – Не верь им, Алзик! Все любящие уязвимы, но не все превращаются в предателей, когда их испытывает Хунгар. Отец не стал предателем. Вместе с мамой он потерял радость жизни, но сохранил волю и мужество. Я горжусь им! В его душе ярко горит Свет Аллара и по-прежнему живёт мама. Если тебе вдруг придётся пройти через испытания, подобные тем, что выпали моему отцу, не сомневаюсь, что ты станешь таким, как Симгоин. И никогда не превратишься в слугу Хунгара, как Апанхур. Пожалуйста, повернись ко мне.

Алзик не сразу понял, что звук, похожий на мычание, исходит из Синголь. Её веки были плотно закрыты, под ними подёргивались глазные яблоки, а откуда-то изнутри, из глубины, неслось:

– Мы-ы-ы-а-ма…

Алзик потряс девушку:

– Проснись, Синголь!

– Н-э-у-ы-ы-т…

Юноша встряхнул подругу сильнее:

– Проснись!

– Что случилось? – донеслось от погасшего костра.

– Её терзает кошмар, не могу разбудить.

Симгоин на ощупь добрался до них. Лицо девушки свело судорогой.

– У-у-и-д-и… – рвалось из кошмара.

Симгоин разжал челюсти дочери и влил ей в рот не сколько капель бальзама. Подбородок Синголь слегка расслабился, рот приоткрылся, глазные яблоки под плотно сжатыми веками перестали метаться.

– Зря я затеял этот разговор перед сном, – сокрушённо вздохнул симхаэт, – можно было бы подождать.

– И-и-и-г-и… А-и-и-к…

– Что за чудовищный кошмар! – не выдержал Алзик. – Вцепился и не отпускает!

– Не похоже на обычный кошмар, – пробормотал мужчина.

Вдруг охой хлопнул себя по лбу:

– Ох, до чего же я тупой!

Сняв с Синголь талисман, Алзик навёл на неё кристалл…

Окончательно рассвело. Посреди поляны высился громадный, в пять человеческих обхватов, дуб. Стоя спиной к дереву, Апанхур правой рукой прижимал Синголь к своему боку с такой силой, что ей было не вздохнуть. На левую ладонь он намотал волосы девушки и держал её голову так, чтобы она могла хорошо видеть своего друга. Ноги, бедра и туловище Алзика обвила тугими кольцами громадная змея, по его голове ползали черви. Лезли в уши, ноздри, глаза, слезящиеся от нестерпимого жжения.

– Как мило, не правда ли? – гнусавил охотник. – Ещё не покойник, а уже червивый.

– Отпусти его… – Синголь почти теряла сознание. Алзик хотел что-то крикнуть, но черви полезли в рот, оставалось лишь отплёвываться.

– Хочешь помочь своему дружку? – Апанхур встряхнул девушку. – Тогда отдай амулет Хунгару!

– Я всё сделаю, только не мучай его…

Вдруг черви посыпались с головы Алзика, змея спешно расплела кольца и заструилась прочь. Выплюнув последних червей, юноша шагнул к Апанхуру. Фигура охоя завибрировала и вспыхнула Светом. Слуга Хунгара попытался прикрыться Синголь, как живым щитом, но Свет хлестал Апанхура яростными бичами. Не выдержав, охотник швырнул девушку в светящегося врага и бросился прочь.

Влив дочери в рот ещё несколько капель бальзама, Симгоин вернулся обратно к кострищу.

– Как тебе удалось? – прошептала, придя в себя, Синголь. – Как ты сумел вырвать меня из этого чудовищного сна?

– Заглянул в твой кошмар и помог самому себе. Только это был не сон, Синголь, а наваждение Хунгара. Он испытывал тебя, как и меня. – Алзик застегнул на шее подруги цепочку с кулоном и уткнулся лицом в кудри Синголь. – Я принял решение и никогда не покину тебя.

Первой двигалась девушка, ориентируясь с помощью кристалла. Алзик держал её за руку и, когда подруга уставала всматриваться в туман, забирал у неё талисман и сам становился поводырём. Замыкал маленькую процессию Симгоин. Один конец верёвки симхаэт обмотал вокруг своего пояса, второй закрепил на талии дочери.

Определить, что наверху, день или ночь, не представлялось возможным из-за плотного тумана, зато с полной уверенностью можно было сказать, что там идёт дождь. Беглецы с головой укрылись шкурами: одной Симгоин, другую делили Синголь и Алзик. Со склонов на дно беспрерывно сползал песок, скатывались камни, ветки, палки. Ручеёк замусорился тем, что сыпалось с боков оврага, вода поднялась, затрудняя движение путников. Но это совершенно не мешало Алзику и Синголь испытывать счастье оттого, что они вместе. Всё прочее казалось им неважным.

А Симгоина, ковылявшего за ними, терзало беспокойство. Хоть овраг и укрывал беглецов от глаз преследователей, место, по которому они шли, принадлежало Хунгару. Симхаэт ни на миг не забывал об этом и ожидал беды ежеминутно и отовсюду. Дочь, благословение Аллара, ниспосланное им с Сингрид, и хрупкий паренёк, из которого рвался Свет Аллара, беспечно смеялись, шагая по оврагу Хунгара навстречу судьбе. Так же беспечно, как они с Сингрид, когда следовали за Апанхуром в земли дикарей. И, не зная, каким образом оградить Синголь и её мальчика от неведомой беды, Симгоин лишь стискивал зубы да хватался за рукоять чужого ножа.

Высоко-высоко над тем участком, который преодолевали беглецы, нависал широкий песчаный пласт. Год за годом дожди отрезали левый край оврага, как кусок от пирога. Пласт давно держался на честном слове, и нынешний ливень довершил дело своих предшественников. К-х-р-р-а-х! – ухнуло сверху, и тяжёлая масса мокрого песка обрушилась на дно оврага.

Синголь от страшного удара рухнула ничком, лицом в ручей. Казалось, вся земля навалилась на неё, не позволяя шевельнуться, приподнять голову. В последнем усилии Синголь раздвинула указательный и средний пальцы и посмотрела через кристалл. «Уйди», – задыхаясь, попросила она воду. Возле её лица образовалась воронка, в которую со свистом стала убираться вода. Талисман уткнулся в песчаное дно. «Уйди», – обратилась Синголь к песку, давившему сверху. Через некоторое время возникло ощущение, что с неё что-то осыпается, давление стало слабеть. Однако прошло немало времени, прежде чем Синголь сумела опереться на правую руку, повернуться на бок, согнуть ноги в коленях и встать на четвереньки, ссыпая с себя оставшийся песок.

Алзик должен быть рядом! Но слева громоздилась лишь бесформенная серая куча. Поднеся кристалл к глазу, Синголь свободной рукой принялась разрывать песок. Усилия девушки возымели небывалый эффект: песок утекал, словно бесчисленные невидимые муравьи схватили каждый по песчинке и побежали с ними подальше от её руки.

Пальцы Синголь коснулись шкуры, которую держал Алзик, и она потянула за край. Лицо друга погрузилось в жидкое месиво. Синголь опустила талисман и осторожно приподняла голову юноши. Губы Алзика посинели, ноздри, рот и уши были забиты песчаной кашей. Торопливо очистив его лицо, симхаэтка вытянула тело охоя из жижи. Разложила шкуру там, где мокрый песок казался достаточно плотным, уложила Алзика поверх и прижалась ухом к его груди. Сердце не билось! Девушка подавила приступ паники и сосредоточила память на наставлениях Старца. «Иногда мнимоумершего удаётся оживить, – говорил отшельник. – Целители называют этот приём „дыханием жизни“. Он несложен в исполнении. Главное, вовремя успеть».

Синголь запрокинула голову друга, зажала юноше нос и сделала глубокий выдох ему в рот. Повторила, затем быстро переползла к груди Алзика. «Раз-два-три-четыре– пять», – считала симхаэтка, ритмично надавливая на область сердца. Три раза по пять. «Главное, успеть вовремя, – вертелось у неё в голове. – Главное, успеть…»

Два глубоких выдоха в рот, три раза по пять толчков в грудь…

– Не смей оставлять меня, слышишь?!

Синголь опять прижалась ухом к груди охоя. Действительно появилась слабая пульсация или ей только кажется?

Девушка удвоила усилия.

– Дыши, Алзик! – кричала она. – Ты можешь дышать! Можешь!

Однако способность дышать самостоятельно вернулась к другу далеко не сразу. Не дожидаясь, когда он придёт в сознание, Синголь укрыла его половиной шкуры и поднялась. Отец!

Верёвку, соединявшую её с Симгоином, скрывал песчаный холм. Синголь повторила свой трюк, наставив кристалл на песок. Песчинки побежали, но когда наконец она пробилась к Симгоину, тот был мёртв. Не в силах в это поверить, девушка попыталась вернуть отца «дыханием жизни». Её старания ни к чему не привели – помощь опоздала! Вконец обессиленная и опустошённая, Синголь упала рядом, обнимая искалеченное тело Симгоина.

Как недолго отец пробыл рядом с ней и как много успел для неё сделать! За несколько дней, проведённых с ним, Синголь узнала, какой он. И как он любил маму! Девушка всхлипнула. Мама… Синголь не позволяла себе произносить это слово с тех пор, как ей объяснили, что мамы и папы больше нет. А у неё, оказывается, всё это время был отец! Был… Нет, она не станет плакать! Будет радоваться, что Аллар подарил ей нежданную встречу с отцом. Будет благодарить Аллара, который позволил узнать отца. Будет стараться походить на Симгоина и верить, что в Садах Аллара он встретил свою Сингрид.

– Синголь, где ты? – позвал слабый голос Алзика.

– Здесь.

Когда охой подполз ближе, Синголь беззвучно протянула ему талисман. Едва взглянув на Симгоина, юноша вздохнул:

– Ты потратила слишком много времени, возвращая меня к жизни.

Синголь не ответила. Алзик обнял подругу:

– Я никогда не встречал человека более правильного, чем твой отец. Сурового и доброго, терпеливого и решительного. Жёсткого, но совсем не жестокого, а справедливого. А сколько всего он знал и умел! Ты не зря им гордишься.

Не сдержав данного себе обещания, Синголь разрыдалась. Когда её всхлипывания немного утихли, Алзик проговорил:

– Твой отец повторял, что овраг – место Хунгара. Негоже оставлять тело Симгоина здесь. Обернём его в шкуры, перевяжем и будем тащить за верёвки.

– Дай мне подумать.

Утерев слёзы, Синголь замерла, мысленно взывая к отцу и спрашивая его совета. Через какое-то время ей почудился голос Симгоина: «Вся земля, по большому счёту, одна братская могила. Раз судьбой уготовано, чтобы мои кости покоились на дне этого оврага, не нужно тащить их ещё куда-то, Синголь. Исполни то, что должно. Принеси талисман в дар Ашмару».

– Тело отца будет погребено здесь, – через силу выдавила девушка.

Они развязали верёвку, опоясывавшую торс симхаэта, сняли сплетённые ножны и тыквенные сосудики, отложив один в сторону. Алзик отрезал кусок верёвки, повесил на него три сосуда и завязал на талии подруги. Остальные сосудики и ножны нанизал на остаток верёвки, который обмотал вокруг своего пояса. Вытряхнули шкуру, укрывавшую Симгоина, уложили его тело по центру. Синголь отрезала у отца прядь волос и вплела в верёвочку, снятую с его головы. Вложила в правую ладонь Симгоина отложенный сосудик, надела ему на чело свой серебряный обруч, а себе повязала его верёвочку.

– Если на то будет милость Аллара, встретимся в его Садах, отец.

Затем забрала у Алзика нож и талисман, обвела ножом прямоугольник, чуть более просторный, чем занимало тело отца, отступила подальше и навела на него кристалл. Очерченный прямоугольник стал медленно оседать. Когда на его месте образовалась дыра, Синголь обратилась к песку, запрудившему ручей. Повинуясь воле талисмана, песок послушно потёк к дыре.

И снова они брели в тумане по дну оврага. Алзик едва переставлял ноги, но, понимая, что подруге во много раз хуже, пытался пробиться сквозь плотный кокон скорби, окутавший её.

– Симхаэты хоронят своих мёртвых в земле?

– Да.

– А у нас есть колодец предков, куда охои спускают умерших. Очень глубокий колодец, под которым течёт подземная река. Она принимает тела и несёт к морю, чтобы охои, чья жизнь принадлежала горе, после смерти встретились со своими предками о-хайями, людьми моря. А симхаэты встречаются с предками в Садах Аллара?

Синголь долго собирала разрозненные мысли, прежде чем ответить:

– В Сады Аллара попадают души, наполненные Светом. Считается, что в душе любого человека изначально присутствуют и Свет, и Чёрная Пустота. В детстве я пыталась представить, на что это может быть похоже, но мне никак не удавалось. Теперь на ум приходит священный зал в Доме охоев. Душа – как огромная, тёмная пещера, а в центре – алларет. В зависимости от поступков человека алларет может засиять очень ярко или может померкнуть, и душа погрузится во тьму. Но даже если человек наделал ошибок, и Свет почти угас, есть шанс, что в следующей жизни алларет в его душе заново расцветёт. Поэтому остаётся надежда когда-нибудь попасть в Сады Аллара и встретиться там с душами любимых.

Некоторое время Алзик размышлял над словами подруги, затем спросил:

– Зачем ты отрезала у Симгоина волосы?

– Это традиция, оставшаяся от наших предков. В незапамятные времена они жили где-то за морем и были способны делать то, что сейчас невозможно вообразить. Говорят, они могли восстанавливать внешний облик по единственному волоску. Если бы мы с тобой жили во времена их силы и зачали бы сына, то с помощью одного волоса Симгоина сумели бы сделать ребёнка похожим на моего отца. – Синголь вдруг осеклась. Затем смахнула слёзы и горько закончила: – Не слушай меня, Алзик! Это лишь легенды! Могущество наших предков развеялось, как пыль на ветру, их знания ушли бесследно, как вода в песок. У симхаэтов почти не рождаются дети, скоро вообще не останется никого… Боги, как же хочется помыться!

Алзик стиснул её ладонь:

– У симхаэтов ведь есть детские сказки? Кто в них обычно исполняет желания?

– В детских сказках? – удивилась девушка. – Волшебный поросёнок, а что?

– Скоро ты убедишься, что я – весьма толковый волшебный поросёнок.

– Ты, конечно, чудовищно грязен, Алзик, но этим заканчивается твоё сходство с поросёнком.

– Как только сделаем привал, я тебе докажу!

Вскоре они нашли подходящую вымоину. Симхаэтка, цепляясь за корни, залезла внутрь и стала стелить шкуру. Охой, вместо того чтобы последовать за ней, забрал талисман и отошёл чуть выше по течению. Через какое-то время он позвал:

– Синголь! Иди сюда!

– Я устала…

– Ты не пожалеешь, если вылезешь!

Когда подруга нехотя выбралась из убежища, юноша протянул ей талисман:

– Смотри туда.

Синголь ахнула! В нескольких шагах её ждал наполненный водой бассейн, достаточно глубокий, чтобы помыться.

– Вода подогрета, – во весь рот улыбался Алзик. – Купайся!

Закончив развешивать на корнях, нависавших над их убежищем, свою тунику и робу Алзика, Синголь нырнула под шкуру и сразу очутилась в объятиях друга.

– Теперь ты веришь, что я могу быть толковым волшебным поросёнком? – Юноша прижался губами к ямке между её ключицами.

– Самым лучшим, Алзик!

– Ты ещё не знаешь всех моих способностей… – Приподнявшись на локтях, охой приблизил к девушке своё лицо. – Может, у симхаэтов и не рождаются дети, Синголь, да только я не симхаэт. Не знаю, насколько наш сын окажется похожим на Симгоина, но одно я тебе твёрдо обещаю: Свет Аллара будет сиять в его душе! Верь мне!

– Ты не поверила…

Сон Синголь слетел, как вспугнутая птица! Алзик тихо дышал справа, а слева раздавалось угрожающее шипение.

– …не поверила, хотя тебе было сказано: если хочешь, чтобы твои спутники жили, отдай амулет Хунгару. Одного ты уже похоронила. Если не отдашь сейчас же, готовься к следующему погребению. И знай, что второй умрёт не так легко, как первый. Ты успеешь налюбоваться зрелищем его мук!

– Убира-а-а-йся! – Вопль Синголь сотряс белёсый кисель тумана.

Алзик мгновенно вскинулся:

– Что случилось?

– Т-т-тварь… – Зубы симхаэтки выбивали дробь. – Снова та же т-т-тварь… Возьми талисман, Алзик! Не снимай его! Не возвращай мне! Иначе я отдам его Хунгару!

Юноша остановил дрожащие пальцы подруги, пытавшиеся расстегнуть цепочку с кулоном.

– Чем тебе угрожала тварь? – спросил он.

Выслушав Синголь, Алзик слегка отстранился.

– Ты не выкупишь талисманом мою жизнь, просто совершишь предательство. Но ты этого не сделаешь! Когда я терзался сомнениями, ты нашла правильные слова. Сказала, что я не стану предателем. Вот и ты им не станешь! Потому что, есть пример – твой отец.

– И где сейчас мой отец?! – вскричала Синголь. – Погиб! Из-за меня!

– Нет! Эти мысли тебе внушает Хунгар! Я тоже поначалу считал, что ты потратила чересчур много времени, возвращая меня к жизни. Но когда мы заворачивали тело Симгоина, я увидел, что у него сломана шея. Он шёл сзади, на него рухнула бóльшая тяжесть, чем на нас, и удар оказался слишком силён. Ты ничем не могла помочь отцу.

Алзик умолк, осушая слёзы подруги.

– И последнее, Синголь. Тварь тебя запугивает моей смертью, но для меня в этом ничего нового нет. Я уже был мёртв. Видел откуда-то сверху, как ты ритмично давишь мне на грудь и вдыхаешь воздух мне в рот. И у тебя ничего не получается, потому что я умер. Но ты так не хотела меня отпускать, что заставила вернуться. Ты совершила чудо, однако я помню, что увлекательное приключение, именуемое жизнью, для меня оборвалось. Там и тогда. А это восхитительное продолжение – подарок, на который я совсем не рассчитывал…

Алзик стал надолго прерываться, в паузах покрывая поцелуями лицо, шею и плечи девушки.

– Каким бы коротким ни оказалось продолжение, я был бы не волшебным поросёнком, а неблагодарной свиньёй, если бы мечтал о большем… Не возьмусь судить, привлекательны ли благодарные свиньи… ты мне их пока не показывала… Но представляю, как чудовищны неблагодарные… Даже если тварь Хунгара не врёт и следующая моя смерть окажется не столь лёгкой, меня это не пугает… Время, подаренное тобой, того стоит…

Естественно, их одежда и не подумала высохнуть. Невзирая на шкуру, накинутую поверх мокрой туники, несмотря на то, что тёплая рука Алзика обнимала её за талию, Синголь дрожала. Она боялась всего, и чем дальше они шли, тем тревожнее ей становилось. А охой насвистывал что-то жизнерадостное, как перенёсший долгую зиму воробышек.

– Ты поёшь? – удивилась симхаэтка.

– Конечно! – тотчас же откликнулся юноша. – Обожаю петь, разве ты не замечала? Меня и кормить не надо, дай попеть! Малины и чёрных ягод здесь нет, а эликсир Симгоина придаёт мне достаточно сил, чтобы исполнять твои желания. Так что не ломай голову мыслями о пропитании.

Девушка снова удивилась. Как Алзик научился понимать её мысли без талисмана? Помимо страхов, нагнанных тварью, Синголь мучилась беспокойством из-за отсутствия еды. У неё самой после гибели отца начисто пропал аппетит, но воскрешённого друга требовалось кормить. Охой в еде всегда был более чем умерен, но третьи сутки питаться лишь водой и каплями Симгоина – это чересчур! Однако есть здесь и вправду нечего, придётся потерпеть, пока они не выберутся.

– Признайся, что ты в детстве была страшной собственницей и мечтала о персональном волшебном поросёнке, – продолжал болтать Алзик, – ведь так?

Синголь невольно улыбнулась – кто же в детстве об этом не мечтает?

– В итоге памятливые боги снизошли и послали тебе персонального волшебного поросёнка. Весьма толкового, между прочим, так что не сердись на них за задержку. Но я тебе сейчас открою тайну… Персональные волшебные поросята очень привязываются к тем, чьи желания исполняют. Только сказать об этом толком не умеют и потому сочиняют песни. Тоже персональные, естественно. Вот послушай.

Синголь испуганно зажала ему рот.

– Ты сошёл с ума! – зашипела она, не хуже твари Хунгара.

Юноша рассмеялся, исхитрившись чмокнуть её в ладонь.

– Немножко есть. Но ты права, лучше допою тебе в другом месте. Песня-то длинная.

– Алзик, возьми талисман! – Синголь чуть не плакала от страха за друга.

– У тебя так быстро устала рука?

– Нет, на случай чего…

– На случай чего у меня есть нож. Несподручно пользоваться тем и другим одновременно. Раз ты не разрешаешь петь песню в твою честь, давай немножко порассуждаем. Симгоин правильно поставил вопрос: зачем Хунгару талисман? И чтобы ответить на него, стал нас расспрашивать о возможностях этой штуки. В ваших сказках волшебный поросёнок наверняка умеет превращать воздух в малину. В отличие от талисмана, который ничего не превращает. Он не превратит золу в огонь.

– Или мёртвого в живого, – горько вздохнула Синголь.

Алзик сделал вид, что не расслышал:

– Зато искра может превратиться в огонь. Песок может осыпаться. Вода может согреться. Камень может треснуть. Чудовище из озера Хой-Лор может уплыть. Если с ними со всеми договориться. Это и позволяет кристалл! Но раз с его помощью можно договориться с кем и с чем угодно, значит, он обращается к тому, что лежит в основе всего.

Синголь догадалась, куда клонит друг:

– Свет и… Чёрная Пустота…

Охой кивнул:

– Если мир был создан из них, значит, они присутствуют во всём, что существует.

– Тогда тот, в чьих руках талисман, может просто приказать… – Оборвав неоконченную фразу, симхаэтка вдруг в ужасе вскричала: – Алзик!!! Алзик, что с тобой?! Почему ты хромаешь?!

– Пустяки.

– Немедленно сядь!

Положив правую ногу юноши себе на колени, Синголь принялась её осматривать. Возле щиколотки обнаружились две небольшие ранки, кожа вокруг них затвердела и вздулась. Руки девушки затряслись. Повесив другу на шею кулон, она сдавленно спросила:

– Когда ты почувствовал боль?

– Почти не болит, – заверил Алзик.

– Дай мне нож и верёвку.

Как учил Старец, Синголь перетянула верёвкой пострадавшую ногу чуть ниже колена, быстро сделала крестовидный надрез в месте укуса и принялась высасывать отравленную кровь.

Алзик смутился:

– Что ты делаешь?! Конечно, я ценю твой порыв… Когда закончишь, обещай отдать свои ножки в моё пользование, я буду обходиться с ними нежнее. Кстати, нож тебе в данный момент не нужен?

Не прерывая своего занятия, Синголь протянула ему рукоять. Юноша размахнулся и с силой швырнул нож в туман:

– Больше тварь не будет тебя запугивать.

Закончив, симхаэтка вылила на разрез несколько капель из бурой бутылочки и туго замотала щиколотку Алзика полоской, отрезанной от многострадальной туники.

– У тебя на поясе красная тыквочка с противоядием. Выпей всё! – приказала Синголь.

Убедившись, что в сосудике не осталось ни капли, она забрала у Алзика талисман и посмотрела вперёд. Поперёк ручья валялись длинное чёрное туловище и нож, отсекший голову твари. А шагов через тридцать начинался подъём.

Орудуя ножом и талисманом, девушка договаривалась со склоном, вырывая Алзику и себе последнее убежище. Хотелось быстрее выбраться из гнусного оврага, но требовалось отдохнуть перед подъёмом. Неизвестно, что их ждёт наверху, да и для действия противоядия необходимо время. Закончив, Синголь помогла другу допрыгать до убежища. Сняла жгут с его ноги, прикрыла Алзика шкурой, тесно прижалась к нему и сразу провалилась в сон, чёрный, как колодцы в Доме охоев.

– Проснись, Синголь…

Симхаэтка испуганно подхватилась:

– Алзик, где ты?!

Отодвинувшись на самый край шкуры, охой пробормотал:

– Тише… – От его тела исходил жар, дыхание было тяжёлым и прерывистым. – Я понравился этому оврагу, Синголь… Он всерьёз рассчитывает заполучить мои кости… Постараюсь его разочаровать… Но если повторно не выйдет… Ты не жадничай, оставь их здесь…

– Не смей даже думать об этом!!! – закричала девушка. – Ты обещал никогда не оставлять меня!

– Если бы ты знала… как мне самому… не хочется…

Синголь схватилась за талисман. Алзик остановил её.

– Не надо… неинтересно… обещай… не смотреть…

Она всхлипнула:

– Обещаю.

Алзик стал задыхаться, каждое слово давалось ему с неимоверным усилием. Синголь уже с трудом разбирала их.

– Дар… Аллара… сбереги… песню… допою… позже…

Туман поредел. Хунгар приглашал Синголь полюбоваться, как её друг бьётся со смертью. Борьба была долгой и мучительной. Алзик не хотел, чтобы подруга ощущала его страдания, и не позволил ни на толику их облегчить. Девушка корчилась от бессилия, обтирая краем туники горящее, покрытое потом, тело юноши; капая воду на его трескающиеся от жара губы, судорожно открывающиеся, чтобы вдохнуть. И всплывал в сознании суровый вопрос отца: «Но сумеешь ли ты удержаться и не воззвать к силе нечеловеческой, если окажешься бессильна помочь любимому существу, сделав всё, что в человеческих силах?»

Синголь была готова воззвать к этой силе! Была готова отдать талисман, свою душу, да что угодно, лишь бы тот, кто ей дороже всего на свете, мог дышать без мучительной борьбы за каждый вдох. Она была готова, но Алзик не позволял! В висках стучали его слова: «Ты не выкупишь талисманом мою жизнь… Не выкупишь мою жизнь… Не выкупишь жизнь… Просто совершишь предательство. Ты не сделаешь этого!»

Тело друга перестало исходить жаром. Синголь всмотрелась в его неподвижное лицо и почувствовала, что проваливается в бездну. В чёрную пустоту – без конца и без края…