– Мы с Лёшей и Ю остались без персонажей, – заметила Алька, когда закончился пересказ фрагментов. – Значит, мы вышли из «Игры»?

Девочка вполне восстановилась и была не прочь проверить в новом раунде гипотезу относительно своей роли, да и Лёшкиной тоже.

Йа пожал плечами:

– Были бы актёры, а персонажи найдутся.

– Я вот рад распрощаться с омелой, – заявил Ю. – Надеюсь, вторая роль окажется менее древесной.

– Ну да, будешь мокрицей, которую Фригг забыла заговорить, – чутко отреагировал на желание брата Йа.

– Стеклов тоже озадачен своей ролью, – попыталась предотвратить назревающую перепалку Алька.

– Если Госпоже угодно оскорблять малых мира сего, пожалуйста, – фыркнул Ю. – Только не забывай, что ещё есть вакансия царя.

– Роль царя тебе не светит! – Йа выразительно постучал себя по лбу. – Репкой не вышел.

– Какая разница, что за роль? – присоединился к миротворческим усилиям подруги Лёшка. – Глассу досталась людоедка, а он счастлив, что в «Игру» приняли!

– Тебе, юноша, без разницы, потому что твоему амплуа уже ничто не повредит, – нахохлился Ю. – Ты в нашей памяти останешься всеобщим любимцем, хоть на данный момент и покойным. Глассу твоему некультурному тоже без разницы. А вот мне, набирающему ролевое портфолио, очень даже не всё равно!

– А ролевое портфолио тебе зачем сдалось? – ехидно осведомился Йа. – Собрался пробовать себя в Голливуде?

– Это никого не касается, – с достоинством ответил Ю.

– Думаю, талисман раздаёт роли неспроста, – многозначительно вставила Алька, которую так и подмывало изложить всем свою гипотезу.

– Конечно, – подлил масло в огонь Йа. – Каждому по способностям!

– По-моему, мы должны понять смысл «Игры», а не принцип раздачи ролей, – напомнил Лёшка.

– Может, смысл как раз и состоит в наших ролях, – возразила ему названая сестра.

– Давайте проведём мозговой штурм и соберём в кучку все идеи, – предложил Ю. – Я, например, думаю, талисман просто развлекается.

– Или обучает, как им пользоваться, – подхватила Алька.

– Талисман хочет продемонстрировать своё могущество, – продолжил Йа.

– Хочет, чтобы мы узнали, как всё происходило на самом деле, – предположил Лёшка. – В «Эддах» события излагаются иначе.

– Между прочим, о талисмане «Эдды» не упоминают, – подала голос мадам Добрэн. – Среди множества волшебных вещей, которыми владели асы, не было талисмана. А в «Игре» всё построено вокруг него.

На сей раз Алька тоже участвовала в жеребьёвке и вытянула первый номер.

Узнав, что Круторогий покинул Химинбьёрг, они вернулись в родную пещеру. Фенрир вытребовал у матери клятву никогда не охотиться на тропе рудокопов, и Анбода дала её без размышлений. С того дня, как к ней попал амулет жены Одина, колдунья утратила интерес ко всему другому. Денно и нощно Анбода ставила какие-то эксперименты, забыв об охоте и равнодушно ужиная тем, что добывал Фенрир. Однажды они услышали исполненный скорби звук рога Хемдаля.

– У асов стряслась беда, – с недоброй усмешкой сказала мать. – Второй раз за одну луну трубит Хемдаль, значит, грядут большие перемены. Скоро возвратится твой брат, день вашей славы близится. К приходу Ермунганда ты должен собрать войско.

И Фенрир отправился воодушевлять на битву кланы горных великанов. Он не жалел красноречия, описывая безжалостность асов, пришедших как захватчики в исконные земли великанов, алчность и коварство врага, а также сокровища и богатства, которые асы награбили у всех народов мира. Жаждой крови и жадностью вспыхивали глаза его слушателей. Гремели в кузницах молоты, выковывая боевые топоры. Рубились на тренировочных площадках воины, готовясь к будущей войне. Фенрир единодушно был признан вождём горцев. Вряд ли бы ему, полукровке, светила подобная честь, если бы не талисман, который Анбода дала в дорогу.

– Я хочу, чтобы эта вещь была с тобой, – загадочно произнесла мать, передавая Фенриру холщовый мешочек. – Это залог нашей победы над асами.

– Но ведь талисман принадлежал царице асов. Почему ты думаешь, что он станет помогать нам? – усомнился Фенрир.

– Не знаю, как эта вещь попала к жене Одина, но уверена, что создали её не асы.

И Анбода принялась обучать Фенрира пользоваться талисманом. Результаты его кампании у горных великанов показали, что он оказался способным учеником. Вернувшись к матери, Фенрир сообщил, что горцы готовы выступить.

– Не торопись, сынок! Не следует недооценивать противника. У асов большие силы, поэтому дождёмся Ермунганда. А если у тебя чешутся руки, попробуй разрушить Химинбьёрг.

– Ты шутишь, мама? – изумлённо воскликнул Фенрир. – В одиночку?!

– Нет. Вместе с талисманом.

– Круторогий вернулся?

– Его не видели в окрестностях. Правда, какие-то всадники шляются по дорогам, но это обычные воины, и их мало.

Той же ночью, оставив талисман матери, Фенрир отправился на разведку к крепости. Хемдаль отсутствовал, а обычные воины не представляли для Фенрира опасности. Так что в талисмане не было нужды. Да и разрушать Химинбьёрг он не собирался, а лишь хотел выяснить, насколько хорошо охраняется мост. Своих верных волков Фенрир тоже не взял – пусть охотятся! Молодой великан возглавил стаю после того, как в честном бою убил её прежнего вожака, а потом надел маску, сделанную собственноручно из волчьей головы. Стая признала Фенрира и стала всецело ему преданной. Так, как умеют быть преданными только волки, значительно превосходящие людей в соблюдении законов чести. Особенно коварных асов, которым, судя по словам матери, вообще нельзя доверять.

Правда, когда четыре года назад Хемдаль выследил его и схватил, Фенрир не ощутил со стороны Хозяина Химинбьёрга ни коварства, ни жестокости. Разумеется, воины Хемдаля не церемонились с пойманным людоедом. Сын Анбоды получил немало тычков тупыми концами копий, пока бесновался в цепях. Когда он выдохся, Хемдаль приказал воинам выйти.

– Я не буду убивать тебя, Фенрир, – сказал Круторогий, оставшись с пленником наедине, – потому что дал слово твоему отцу. Хотя ты вполне заслуживаешь смерти, лишив жизни массу безвинных людей. Ты останешься в крепости, пока я не решу, что с тобой делать. Но запомни хорошенько на случай, если вдруг ты окажешься на свободе. Ещё хоть раз мне пожалуются, что в моих землях пропадают люди, я тебя найду. Тогда пощады не жди!

Фенрир запомнил это напутствие, особенно загадочную фразу: «Я дал слово твоему отцу». Подбираясь ползком к стенам Химинбьёрга и чувствуя несокрушимую мощь крепости, он внезапно подумал, что Хемдаль в тот раз просто позволил Анбоде освободить сына. Потому что «дал слово отцу». Внезапно чуткий слух Волка различил хруст ветки. Настороженно приподнявшись, Фенрир уловил свист рассекаемого воздуха, а в следующий миг на его горле стянулась петля.

– Очнулся? Можешь открыть глаза, здесь не такое освещение, чтоб ослепнуть.

– Ты? – задушенно прохрипел Фенрир.

– А ты кого рассчитывал встретить? – удивился Хемдаль. – Ты же вроде направлялся в Химинбьёрг, значит, ко мне в гости. Или Волк надеялся навестить овчарню в отсутствие пса?

Мышцы пленника напряглись.

– Даже не думай! – Хозяин Химинбьёрга резко выбросил руку вперёд, предвосхищая движение. – Если ты не скован цепью, это не значит, что я не защищён. Конечно, можешь проверить, но не думаю, что результат тебе понравится.

Эти слова были чистым блефом – никакой страховки у него не имелось! Но в том деле, что они с Локи задумали, приходилось идти на риск.

– Я соблюдал твои условия, – хрипло выдавил Волк.

– У меня нет к тебе претензий. В данный момент, Фенрир, ты мой гость, а не пленник.

– У асов принято гостей слегка придушивать? Интересный обычай!

– Званых гостей – нет. Но я не помню, чтобы приглашал тебя в Химинбьёрг. Так что, не обессудь, каждый защищается, как может. Тем более что ты пытаешься развязать войну!

– Чего ж ты церемонишься, если всё знаешь? Я уже не тот мальчик, Хемдаль, что был четыре года назад!

– Жаль. Тот мальчик мне скорее понравился, невзирая на дурное воспитание. И я об этом сообщил его отцу.

– Прекрати немедленно! Или я порву тебе глотку!

– Я до сих пор не сказал ничего оскорбительного.

– Ты снова его помянул! – прорычал пленник. – Любое напоминание о нём для меня как пощёчина! Оскорбительно уже то, что мой отец – ас!

– Вста нь, – холодно приказал Хемдаль.

Фенрир лениво поднялся и усмехнулся. Хемдаль был без шлема, и выяснилось, что пленник смотрит на него сверху вниз, хотя на рост Хозяин Химинбьёрга не жаловался.

– Своему отцу-асу ты трижды обязан жизнью. Первый раз фактом своего появления на свет. Второй раз тем, что твой отец неусыпно стерёг вас с братом. Ты знаешь пищевые пристрастия своей матери, поверь, твоему отцу стоило больших трудов присматривать за вами день и ночь. Твой отец ушёл вместе с вашей сестрой, понимая, что не сумеет защитить всех троих. Вы с братом достаточно подросли, но крошечная девочка была абсолютно беспомощна и беззащитна. Если бы он чуть-чуть повременил, у тебя сейчас не имелось бы родной сестры.

Фенрир выглядел таким ошеломлённым, словно ему заехали дубиной по затылку.

– Твою сестру зовут Хель, – продолжал Хемдаль. – Она уже взрослая девушка, умная и сильная, хозяйка немалых земель, которыми наделил её Один. Анбода не рассказывала подробностей, понимаю. Зачем вам с братом знать, что главной угрозой вашей жизни в младенчестве являлась собственная мать.

– Я тебе не верю! Ни единому твоему лживому слову! Хочешь настроить меня против матери? Не выйдет!

– Жаль, что у тебя нет талисмана, который Анбода отобрала у Госпожи. С его помощью ты бы выяснил, правду ли я говорю.

– Действительно жаль, – оскалился в недоброй усмешке Волк.

– Наконец, в третий раз ты обязан жизнью своему отцу, потому что я дал ему слово не причинять вреда его сыновьям и Анбоде. Вы творили страшные дела в моих землях, и это не сошло бы вам с рук, не вступись он.

– Мой отец – такой влиятельный ас? – криво ухмыльнулся Фенрир.

– Нет, сынок, – Локи выдвинулся из тёмного угла, – не такой влиятельный. Просто мой друг – человек чести.

Надо отдать должное выдержке Волка, железной, как взрастившие его горы: ни один мускул у него не дрогнул. Не поворачивая к отцу головы, Фенрир бросил Хемдалю:

– Учту. Если ты действительно человек чести, то с честью и умрёшь.

– Постараюсь, – без тени улыбки ответил Хозяин Химинбьёрга. – Только, извини, не сейчас.

Наблюдая из своего угла за беседой Хемдаля с Фенриром, я любовался обоими. Конечно, пригожие барышни из Асгарда предпочли бы безупречность Белого аса. Знаменитый рогатый шлем, хоть золотой, а всё же нелепый, сейчас не скрывал природной красоты его волос. Синие глаза смотрели на пленника спокойно и твёрдо. В белой кольчуге и коротком светлом плаще, застёгнутом на плече пряжкой с эмблемой Химинбьёрга, Хемдаль выглядел так, словно собрался на праздничный пир, а не вернулся с охотничьей вылазки. Интересно, он знает, сколько прекрасных дев и дам сходит по нему с ума? Хотя мир полнится слухами, до меня ни разу не долетало, чтобы какая-либо из красоток завладела сердцем Хозяина Химинбьёрга. Ходил, правда, шепоток, будто девять сестёр в обмен на свои дары взяли с воспитанника обет безбрачия. Возможно. Кто их, вёльв, поймёт?! А Белый ас нерушимо исполнял свои обеты.

Лучшей тактики, чем выбрал Хемдаль в разговоре с Фенриром, я и сам бы не придумал. По контрасту с Волком, всецело пребывавшем во власти эмоций, он сохранял бесстрастность. Стиль его беседы больше походил на увещевание, чем на допрос, хотя по факту являлся допросом. Фенрир, оказавшийся в сравнении с Хемдалем наивным мальчиком, выложил доброму дяде всё, что тот хотел знать. Волк умеет пользоваться талисманом. Грядёт война. Получив эти сведения, Хемдаль оставил сына в моём распоряжении. Я не сомневался, что он где-то неподалёку страхует меня – слишком «нежную любовь» к отцу привила своим сыновьям Анбода, и Волк мог легко разорвать меня голыми руками.

Малыш, которого я оставил двухлетним карапузом, за двадцать с лишним лет превратился в великолепного и чрезвычайно опасного зверя. Воспитанный людоедкой, Фенрир обладал безупречными инстинктами животного, острым умом аса и волей прирождённого вожака. Но до чего он был хорош! Я любовался сильным и грациозным телом сына как произведением искусства! Одет Фенрир был в кожаные штаны и сапоги, грудь прикрывала безрукавка из волчьей шкуры мехом наружу. Под смуглой кожей обнажённых рук играли прекрасно развитые мускулы, запястья обвивали кожаные браслеты. Чёрные волосы стянуты в хвост, усов и бороды Фенрир не носил. Кроме гривы на голове, густых ресниц и бровей, волос на теле вообще не наблюдалось, кожа казалась гладкой, как у девушки.

Сын смотрел на меня со смешанным выражением презрения и брезгливости, как на насекомое. Собственно, я не рассчитывал, что он со слезами восторга бросится в мои объятия.

– Вижу, Хемдаль зря старался, пытаясь пробудить у тебя сыновнюю признательность, Фенрир, – усмехнулся я.

– Фенрир-р! – с чувством крикнул Мунин. – Пр-р-обуди пр-р-изнательность!

Когда крылатому посланнику Одина нравилось звучание какой-то фразы, он непременно её повторял и запоминал.

– Пр-р-обуди пр-р-изнательность! – ещё раз каркнул ворон и впился когтями в моё плечо.

Увлекаясь обогащением своего и без того не бедного лексикона, Мунин терял над собой контроль и вполне мог продырявить когтями кожу. Поморщившись, я аккуратно снял птицу с плеча и посадил на пол.

– Это ещё что за асов прихвостень? – скривился сын, впервые удостоив меня прямым вопросом.

– Мудр-р-ый вор-р-он! – не замедлил представиться Мунин.

– Все, ш-ш-ах! – Я твёрдо потребовал, чтобы царский вестник перестал проявлять неуместную инициативу. – Что тебя удивляет, сынок? У тебя же есть волчья стая, почему у меня не может быть говорящего ворона?

Мунин, отправленный с нами в Химинбьёрг, разумеется, был не моим, но сыну знать об этом вовсе не требовалось.

– Мои волки не поддакивают мне, – возмутился Фенрир. – И я, в отличие от асов, учусь понимать животных, а не заставляю их учить свой язык.

– Сынок, ты говоришь очень скучные вещи, – устало произнёс я. – Зачем-то пытаешься доказать себе, что великаны лучше, чем асы. Мне совершенно неинтересно вступать в такие дискуссии. Тебе нравится осваивать язык волков? Ну, и на здоровье. А Мунину нравится учить язык людей, никто его не заставляет. Я же хотел просто познакомиться с тобой, поскольку давно тебя не видел.

– Ты сам сбежал от нас! – со злостью воскликнул мой сын.

– Фенрир! Ты слышал всё, что сказал Хемдаль? Я покинул Анбоду, чтобы спасти вашу сестру. Вы уже понемногу начали лопотать, и ваша мать стала разговаривать с вами. Таким образом, вы получили страховку жизни, пусть и не самую надёжную.

– Не понимаю, о чём ты!

– Анбода рассказывала, что мать учила её не разговаривать с пищей. Поэтому, когда вы заговорили, я стал меньше бояться, что Анбода вас сожрёт. А жизни Хель угрожала серьёзная опасность. И я предпочёл забрать девочку к асам.

– Мать говорила, что ты похитил её третьего ребёнка!

– С согласия Анбоды я провёл для дочери обряд нового рождения, став ей и отцом, и матерью. Поэтому я никого не похищал, ушёл со своим ребёнком.

– Я тебе не верю!

Враждебность Фенрира порядком мне надоела, хотелось быстрее закончить «душевный» разговор.

– Используй талисман, загляни в память своей матери и узнай правду. Твой брат ненавидит меня так же сильно?

– Понятия не имею! Я не видел его пять лет. Змей скоро вернётся, спросишь у него сам.

Я вздрогнул, услышав имя своего второго сына.

– Твоего брата зовут Змей?

– Ермунганд-Змей.

– Ясно. Что ж, Фенрир, надеюсь, талисман поможет тебе докопаться до истины. И если нам доведётся встретиться снова, ты станешь приветливее.

– Я стану более приветлив, если твой приятель Круторогий не будет тащить меня на свидание с тобой с помощью удавки на шее.

– Тогда не лезь в его владения! – отрезал я.

Бесшумно появился Хемдаль:

– Я на твоём месте послушался бы отца, Фенрир, и больше не приближался ночью к Химинбьёргу. Если я тебе зачем-то понадоблюсь, приходи днём, как честный человек.

– Ты мне понадобишься, уж поверь! – оставил за собой последнее слово сын.

– Плохи дела, Хемдаль. – Я рассеянно погладил иссиня-чёрные перья ворона. – Тебе не удержать Химинбьёрг.

Хозяин крепости воззрился на меня с неподдельным изумлением.

– Я говорил тебе, что перед смертью Бальдра ездил в Хельм, – продолжил я, отвечая на его немой вопрос. – Хель рассказала мне о последнем видении вёльвы – великой битве асов с великанами. Дочь описывала видение в общих чертах, но одну фразу она запомнила дословно. «Море хлынуло на сушу, ибо Змей поворотился в великанском гневе и лезет на берег». Я ломал голову – какой ещё Змей? Теперь всё прояснилось. Второго сына Анбоды зовут Ермунганд-Змей. Ермунганд отсутствует уже пять лет и скоро вернётся. Змей придёт со стороны моря и приведёт с собой флот. Как только тот появится, объединившиеся горные племена начнут штурм Химинбьёрга. Я думаю, Фенрир сегодня проводил разведку, отыскивая самое уязвимое место в твоей крепости. И мы с тобой прекрасно знаем это место.

– Мост, – мр ачно произнёс Хемдаль.

– Совершенно верно. Если Фенрир разрушит мост, твой гарнизон обречён. Ты на Золотой Чёлке, может, и сумеешь перелететь через пропасть, однако ни у кого из твоих людей больше нет такого коня.

– Я прикажу усилить охрану моста.

– Не поможет. Никому, кроме тебя, не выследить Фенрира. Значит, ты должен будешь караулить мост все ночи напролёт. Но как только к брату присоединится Ермунганд и пойдут на штурм горцы, тебе станет не до того. Не забывай, что у врагов в руках будет талисман, которому, если я правильно понимаю, подвластно любое оружие.

– Что же делать, Локи? – растерялся Хозяин Химинбьёрга.

– Нужно срочно отправлять Мунина к Одину и просить о подмоге. Нам потребуются здесь все силы.

– Но мы не можем оставить Асгард без защиты! Особенно если Змей явится с флотом. – Хемдаль на минуту задумался. – Давай сделаем так… Ты, Локи, поскачешь к Одину и передашь наши новости. А Мунин полетит к побережью и, едва заметит приближение флота, немедленно вернётся ко мне. По воздуху он значительно опередит врагов, и гарнизон успеет покинуть Химинбьёрг. Я буду защищать крепость до последнего, а когда исчерпаю свои возможности, перескачу через пропасть на Золотой Чёлке.

– Идёт, – согласился я.

Скосив умный глаз, ворон важно кивнул.

Тяжело рассекая крыльями воздух, Мунин взял курс на побережье. Ворон летел всю ночь и очень устал. Когда встречный ветер принёс солёный запах большой воды, Мунин решил передохнуть, примостился на первой попавшейся ели, спрятал голову в перья и задремал. Поспал совсем недолго и снова двинулся в путь.

Море шумно дышало, вздымались и с грохотом опадали волны. Воздух разрезали крики чаек, стремительными тенями над водой проносились бакланы, в шипящей прибрежной пене мелькали изящные остроклювые кулики. Со стороны горизонта приближалось множество чёрных точек. Опустившись на вершину утеса, ворон принялся наблюдать за ними. Но подозрительные точки замерли, словно передумали двигаться к берегу. В несколько скачков Мунин достиг обрывистой оконечности утеса, расправил крылья, сделал мощный взмах и затерялся в птичьей кутерьме. Чем дальше он удалялся от берега, держа курс на застывшие точки, тем меньше становилось крикливых чаек и пикирующих в воду бакланов, но всё же они попадались в достаточном количестве, чтобы вид одинокого пернатого разведчика не привлекал внимания.

Мунин уже был совершенно уверен, что чёрные точки – не водоплавающие птицы, как он сначала подумал, а корабли, и собирался выяснить намерения тех, кто на них приплыл. Переднее судно с толстой обшивкой потрясало воображение. Настоящая плавучая крепость! Самый крупный из драккаров Одина по всем размерам уступал кораблю раз в пять. Ворон присел на одну из мачт и осмотрелся. На палубу поднялись двое – смуглый великан, облачённый в обтягивающие доспехи, сверкавшие на солнце зеленоватым перламутром, и невысокий, по плечо ему, желтокожий человечек в одежде странного покроя и яркой расцветки. Тонкий женоподобный голос человечка искажал слова, и Мунин не сразу понял вопрос:

– Каковы дальнейшие указания, Змей?

Зато ответ великана прозвучал очень отчётливо:

– Передай адмиралу, пусть дожидается меня в бухте. Часть людей нужно отправить охотиться, вялить мясо и наполнять бочки пресной водой. Оставшиеся должны привести корабли в состояние боеготовности.

– Ты обещал императору баснословные богатства, а я не вижу роскошного города, полного сокровищ, который ты расписывал в своих рассказах. Только неприветливый берег и скалы, покрытые лесами.

– Для начала этот город нужно захватить. Асгард – не рыбацкая деревня, и асы – не миролюбивые землепашцы. Чтобы наше путешествие не оказалось напрасной тратой императорской казны, тебе придётся убедить адмирала и людей набраться терпения и подготовиться.

– Мне?

– Тебе, Чен. Я же отправляюсь за металлом для отливки ядер. К моему возвращению ты должен принарядить флагманский корабль. На всех палубах установите катапульты и наковальни.

– Какие ещё оставишь рекомендации по оформлению? Может, разноцветные ленты на мачтах?

– Шары. Вот эти. – Великан швырнул к ногам желтокожего связку черепов. – Они должны украшать оба борта от носа до кормы. В трюме ты найдёшь необходимое количество черепов. Если окажется недостаточно, используй головы тех, кому придутся не по душе мои указания. Тебе оставить в помощь Ужика?

– Нет-нет, Змей, я справлюсь.

– Как знаешь. Где он, кстати?

– Вон. Решил пообедать уставшей птичкой.

Мунин скосился вниз, и перья на нём встали дыбом. Два жёлтых глаза с вертикальными чёрными зрачками, не мигая, уставились на ворона. Пасть распахнулась, из неё стрелой вырвался узкий, раздвоенный на конце язык… В ужасе сорвавшись с мачты, Мунин что было силы замахал крыльями по направлению к берегу.

Самые чёрные дни наступили после погребения. До этого нужно было заниматься церемонией, отбирать вещи, которые будут сопровождать Бальдра и дочь Цепа. Потом готовили тризну по сыновьям и Найне. Но вот проводы и хлопоты закончились. Улеглось потрясение, асы вернулись к своей обыденной жизни, к своим жёнам и детям. Один был всё время занят, а Фригг осталась наедине с беспросветной тоской.

Она перестала вставать с постели, причёсываться, выходить из своих палат. Во время одного короткого забытья царице привиделось, как малыш Бальдр вбегает в её комнату, утыкается лицом ей в колени, затем поднимает голову и пытливо спрашивает: «Мама, если все-все будут плакать из-за того, что я умер, я оживу?»

Фригг вскочила. Неубранная, толком неодетая, бросилась разыскивать Одина по Фенсалиру, не соображая, что вряд ли найдёт его на своей половине. Служанки шарахались от Госпожи, как от бесноватой. Срочно послали за царём. Увидев мужа, Фригг бросилась к нему с воплем:

– Я знаю, как вернуть Бальдра! Объяви указ! Разошли гонцов! Пусть все-все плачут по Бальдру! Пусть Хемдаль трубит в рог! Пусть внемлют его звуку светлые альвы! И когда они увидят, что все оплакивают моего мальчика, то не будут удерживать его и отпустят!

– Хемдаль уехал, – устало ответил Один.

– Я поскачу за ним в Химинбьёрг! Пусть твой указ разнесут по землям асов! Пусть все оплакивают Бальдра!

– Его и так все оплакивают, не нужно никакого указа.

Фригг молотила мужа кулачками, обвиняя в бездействии, в нежелании возвратить сына. Царь крепко прижал её к груди и не отпускал, пока она не затихла. Только тогда отстранился и мягко сказал:

– Собери всё мужество, Фригг. Бальдра не воскресить. Ты и так сделала больше, чем в человеческих силах, чтобы его уберечь. Но в противоборстве с судьбой победить невозможно.

В ту ночь ей привиделся Свет. Он был ослепительнобелым, потом из Света соткалась фигура юноши, и от неё исходила такая сила любви, что безумие и отчаяние растворились без следа.

– Я люблю тебя, мама, – говорил Свет. – Твои волосы сегодня пахнут ландышами, ты знаешь?

Фригг протягивала к нему ладони, покрытые новой кожей, на которой не было ни линий жизни, ни линий судьбы, и шептала как молитву: «Бальдр… Бальдр… Бальдр…»

– Ты ведь у меня взрослая, мама? – вопрошал Свет, и Фригг кивала, согласная на всё, лишь бы он не покидал её.

– Ты будешь приходить ко мне, Бальдр? Хотя бы так?

– Я всё время буду с тобой, мама…

На следующее утро впервые неизвестно за сколько дней Фригг привела себя в порядок, заплела и уложила косы, надела нарядное платье. Вернулся Локи и надолго заперся с царём. Вскоре Асгард загудел как растревоженный улей, у всех на устах было одно слово: война! Дружины под предводительством Тора готовились выступить на запад. Каждый день Один ждал известий из Химинбьёрга, но они всё не поступали. А потом в Асгард примчался знаменитый конь Золотая Чёлка, любимец Хемдаля. Когда Фригг увидела пустое седло с наспех прикрученным рогом, слышимым в трёх мирах, ей сделалось очень страшно. За мужа и за них всех…