На сей раз сбор команды прошёл без эмоционального надрыва. Правда, Стеклов смотрел на сетевых партнёров, как карп из отдела «живая рыба», и так же смешно шевелил толстыми губами. Особенно Гласса потрясли братья Несруки.

– Ну, чего уставился? – неприязненно спросил Йа. – Хочешь взглядом зажарить? Так я не карлик-рудокоп и не валькирия.

– Зачем ты так? Он же новенький, – вступилась Алька.

– А если новенький, пусть ведёт себя прилично, – поддержал старшего братца Ю. – Ты при первом знакомстве вполглазка на нас поглядывала. А этот пялится, невежа!

Сетевые партнёры взорвались хохотом. Стеклов растерянно переводил взгляд с Лёшки, хлопающего себя по коленям, на утирающую слёзы Альку и нерешительно улыбался неизвестно чему. Но компания ржала так заразительно, что Гласс, сражённый всеобщим весельем, даже не заметил, как сам стал похрюкивать от смеха.

Алька, освобождённая от вахты, за истёкшую неделю значительно посвежела и теперь радовалась, что стала отделять партнёров от их персонажей. Когда закончился пересказ фрагментов, Ю потребовал, чтобы очерёдность распределяли по жребию. Никто не возражал.

– И последние станут первыми! – возгласил Ю, вытягивая свёрнутый в трубочку номер.

Ему, как последнему в предыдущем раунде «Игры», было предоставлено право первым тянуть жребий. Раскрутив трубочку, Ю вздохнул:

– Первыми последние не стали. Спасибо, что опять не остались последними.

Последним оказался Стеклов, первым Йа, вторым Лёшка, затем Ю и предпоследней мадам Добрэн. Алька тянуть жребий отказалась.

Домой Алька и Лёшка возвращались в компании Стеклова.

– Лёх, ну круто! – трещал Гласс. – Я не представлял, что бывают такие игры! Всё как по-настоящему! Только почему мне роль какой-то Бабы-яги досталась? И вообще, что происходит? Я не совсем въехал.

– Позже перескажу содержание предыдущих серий, – пообещал Лёшка, в душе испытывая стыд.

Погремушка заглядывал ему в глаза с преданностью собачонки, которой добрый хозяин почесал брюшко, и разве что хвостом не вилял.

– Аль, а ты почему не играла? – не унимался Гласс. – Лёха сказал, ты режешься в сетевую игру с утра до ночи, за уши не оторвать.

– Неужели так и сказал? – Алька бросила на друга вопросительный взгляд.

Ответственный гений покраснел.

– По причине избыточного благородства Аля свою вахту отдала тебе, – поспешно объяснил он Стеклову. – Сам я, признаться, так не поступил бы, поскольку моё благородство ограничено чувством меры.

– Я же последний! – вдруг охнул Гласс.

– Ну и что? – удивился Лёшка. – Какая разница?

– Большая! Мы послезавтра в Грецию летим!

– Ага. Значит, тебя не будет.

Стеклов чуть не плакал от досады.

– Вернёшься из Греции – доиграешь, – подбодрил Лёшка. – Талисман теперь у Анбоды, значит, и главная роль твоя.

По голубому небу двигались невесомые облачка. Лёгкий, пахнущий хвоей ветерок ласково пробегал по коже, и это было очень приятно. Потом над Фригг склонилось лицо, полное участия и заботы. Она всматривалась, пытаясь понять, кто это… Лицо было очень красивым, но всё время расплывалось перед глазами…

– Ты жива! Какое счастье! – шевелились прекрасные губы.

Верно, это её альв-хранитель… Фригг собралась сказать, что узнала его, но не успела. Пронзила боль! Словно Тор ударил молотом по затылку, а на ладони вылили кипящую смолу. Царица издала жалобный стон, как ребёнок, которого незаслуженно обидели.

– Что не так, Фригг?

– Руки…

Альв-хранитель перевёл взгляд на её ладони, уголок его рта задёргался.

– Я сейчас.

– Не уходи…

– Хорошо-хорошо, я буду всё время с тобой!

Оглянувшись, он отдал короткий приказ и вновь склонился к Фригг.

– Потерпи ещё немножко, сейчас станет лучше, – нашёптывал альв-хранитель, утирая ей слёзы.

Было приятно, только очень больно. Чтобы не закричать, Фригг закусила губу. А потом ощутила, что на ладони льётся какая-то жидкость, остужает кипящую смолу, и боль сменяется лёгким пощипыванием.

– Теперь глотни это. – Альв-хранитель поднёс к её рту сосуд.

Фригг послушно сделала глоток. Огонь на мгновение обжёг горло и пищевод, а потом осталось только тепло. Веки закрылись сами собой.

Затылок покоился на холодном пузыре, и это приносило облегчение. Кисти были туго забинтованы. На ладонях лежал густой слой мази. Между ним и тканью перевязки – пластины, вроде тех, что делают из медовых сот.

Знакомое лицо склонилось к Фригг:

– Выпей лекарство.

Она глотнула, и вновь наступило забытьё. Когда Фригг опять пришла в себя, память к ней вернулась полностью. Не успела Госпожа позвать Хемдаля, как он тут же явился. Сколько же, интересно, не спал Хозяин Химинбьёрга, если так осунулся…

– Я постоянно рядом, Фригг. Но никогда себе не прощу, что оставил тебя одну на перевале!

– Спасибо, что вовремя пришёл, – с признательностью пробормотала царица. – Я вела себя как глупая девчонка. Мне следовало внимательнее отнестись к твоим словам.

Чтобы её не смущать, Хемдаль поспешил перевести разговор на другую тему:

– Сегодня в крепости пир в твою честь, Госпожа. Я позову служанку. Она поможет тебе одеться и причесаться и будет прислуживать за столом.

Сын девяти сестёр поклонился и вышел. Фригг неловко ощупала себя забинтованными руками. Холщовый мешочек отсутствовал!

Подготовка к ужину заняла много времени, поскольку царица вдруг решила обучить служанку секретам укладки волос. Девушка то и дело впадала в отчаяние, но Госпожа терпеливо приговаривала:

– Рано или поздно Хемдаль женится. Когда его супруга узнает, какие причёски ты умеешь делать, ты станешь самым главным человеком в Химинбьёрге!

Девушка улыбалась, стряхивала слёзы досады на себя, и всё начиналось сначала.

Когда Фригг явилась на пиршество, собравшиеся были уже изрядно пьяны. Она присела рядом с Хемдалем, который один сохранял трезвость. К угощению Фригг не притронулась, лишь изредка глотала воду, с трудом удерживая кубок забинтованными руками. Тем временем в её честь поднимались бесчисленные здравицы. Браги, считавшийся лучшим скальдом среди асов, сообщил, что сложил песню о драме, свидетелем которой он был.

– Железный лес стоит стеной… – затянул Браги, перебирая струны арфы.

По телу Фригг пробежала дрожь. Чуткий Хемдаль уловил это и склонился к её уху:

– Пойдём, Госпожа, балладу Браги допоёт без нас.

Хозяин Химинбьёрга увлёк царицу прочь из пиршественной залы. Небольшая уютная комнатка, в которую они вошли, располагала к беседе.

– Расскажи, что с тобой случилось, – мягко попросил Хемдаль, усадив гостью.

К завершению её рассказа он был мрачнее тучи.

– Понятно, в чью ловушку ты угодила. Счастлива твоя судьба!

– Кто это сделал?

– Анбода, мать Хель.

– Мать Хель?! Но… Локи всегда утверждал, что сам родил Хель…

Брови Хемдаля изумлённо взлетели вверх:

– И ты поверила?! Разумеется, Хель произвела на свет женщина! Анбода родила Локи троих детей. Двух сыновей-близнецов и дочь. Дочь Локи забрал с собой, когда сбежал от Анбоды. Сыновей, пока те были малы, оберегал от матери-людоедки, не позволяя их сожрать. Я не знаю, где теперь один из сыновей Локи, второй остался с Анбодой.

– Так я попала в западню, расставленную женой Лукавого?

– Не выдумывай, Госпожа! Локи никогда не называл Анбоду женой. В своё время он так же, как и ты, попал в ловушку великанши.

– Хемдаль, у меня пропал оберег!

– Главное, ты сама цела, Фригг! Мало кому из жертв Анбоды посчастливилось отделаться такой мелочью, как оберег. Эта людоедка – самая могущественная колдунья в здешних краях.

– Волшебная вещь, оставшаяся у великанши, очень ценная! Её можно вернуть?

– Забудь о своём обереге, Фригг! Колдунья и её сын уже покинули эти места. Не сомневаюсь, что всё ценное они забрали с собой.

Вернувшись в Асгард в сопровождении Хозяина Химинбьёрга, Фригг рассказала царю обо всём, что сделала, чтобы защитить Бальдра.

– Я так тебя люблю, – прошептал Один, обнимая жену, когда она закончила.

Однако Фргг заметила, что её муж чем-то удручён.

На следующий день Бальдр сообщил матери о своей неуязвимости, и сердце Фригг возликовало. Труды и мучения не пропали даром! Ей удалось защитить сына от всего на свете!

Царице очень хотелось расспросить Локи об Анбоде, но Лукавый как сквозь землю провалился. Впрочем, у Фригг накопились и другие дела. Узнав, что Бальдр расторг помолвку, она бросилась улаживать скандал. Решили пока никому не сообщать о разрыве, пусть Найна продолжает считаться невестой Бальдра, глядишь, Фригг удастся повлиять на сына. Однако Бальдр сильно изменился за то время, что мать его не видела. Стал не только неуязвимым снаружи, но и полностью закрытым изнутри. Царица не знала, как подступиться к нему с разговором, хотя ей не терпелось выяснить, что это ещё за «любимая женщина». Либо Найна сочиняет невесть что, либо… Неужели она прозевала момент, когда её мальчик влюбился?!

Три дня спустя её навестил Хемдаль, которого царь задержал в Асгарде.

– На поле собралась толпа, – сообщил Хозяин Химинбьёрга. – Швыряют в Бальдра копьями, мечами, секирами, а те, не долетая, падают к его ногам.

Фригг не удержала победной улыбки:

– Копья, мечи и секиры не могут навредить моему сыну! Они сделаны из металла, выплавленного из руды Железной горы.

– Да, ты рассказывала, что взяла с Железной горы клятву. Но, признаться, я не поверил. Твоя сила просто чудесна, Госпожа!

– Не моя, – вздохнула Фригг. – Помнишь, я спросила, можно ли вернуть пропавший оберег? Его даровала мне приёмная мать-вёльва для защиты Бальдра, потому что в моём сыне заключена надежда асов. Это не просто оберег, а могущественный талисман, которому подвластны не только люди, животные и растения, но вообще всё на свете!

– И эта вещь попала к Анбоде?! – Синие глаза Хемдаля расширились. – Колдунья – злейший враг асов! Она очень быстро поймёт, какую силу заполучила, и обратит её против нас! Дело пахнет войной, Фригг! Нужно немедленно всё рассказать Одину.

В тот вечер Бальдр сам зашёл в Фенсалир, и Фригг несказанно обрадовалась.

– Я так давно не видела тебя, сынок! – воскликнула она, стискивая юношу в объятиях.

Сын улыбнулся:

– Сегодня твои волосы пахнут незабудками.

– У меня к тебе есть разговор.

Госпожа указала на кресло, но Бальдр покачал головой:

– Мне хочется просто полюбоваться тобой, мама. Ты расчёсывай волосы, а я буду смотреть.

Фригг не стала настаивать и, устроившись перед зеркалом, принялась расплетать косы, время от времени поглядывая на отражение сына. В детстве он любил сидеть на полу под окном. Там же опустился и теперь, не сводя глаз с распущенных кудрей матери, по которым та плавно водила гребнем.

Текли минуты, Бальдр не шевелился. Наконец Фригг не выдержала:

– Тебе не наскучило работать мишенью, сынок?

– Завтрашний день будет последним, мама, обещаю.

– Найна мне сказала…

– Какая разница, что сказала Найна?

– …будто бы у тебя есть любимая женщина. Это правда?

Бальдр встал, поднялась и Фригг.

– Это уже неважно, мама.

– То есть как?! Что же, по-твоему, важно?

Сын обнял её за плечи:

– Важно, что я люблю тебя и папу. И надеюсь, вы оба уже взрослые.

Рассмеявшись, Фригг прижала своего мальчика к груди. Не догадываясь, что смеётся так счастливо последний раз в жизни.

Едва Бальдр покинул Фенсалир, как столкнулся с Хемдалем.

– Я искал тебя, – остановил его Белый ас. – Почти все в сборе. Тор подъедет завтра. Передай Хеду, что Большой совет назначен на послезавтра.

– Большой совет?! Что-то стряслось?

– Всё имеет свою цену, – уклончиво ответил Хемдаль. – Боюсь, за твою неуязвимость асам придётся расплачиваться войной.

– Что произошло с мамой в Железных горах? – нахмурился Бальдр.

– Всё нужное узнаешь на Совете.

– Нет! Мне необходимо узнать сегодня! Пожалуйста, Хемдаль!

Бальдр был способен уговорить кого угодно, и Сын девяти сестёр не являлся исключением.

– Госпожа считает, что в тебе заключена надежда асов, – закончил Хемдаль рассказ. – Говорят, ей ведомы судьбы.

– Не уверен. – Юноша задумчиво покачал головой. – Мне кажется, до какого-то момента судьбы неопределённы. Люди могут делать выбор и отменять его. Но есть точка перехода, после которой отменить уже ничего нельзя. Любое действие становится необратимым. Завтра последний день игрищ в мою честь. Приходи утром на Идавелльполе, Хемдаль.

– Хорошо, раз ты просишь, приду. Я очень удивился, впервые увидев, как от тебя отскакивает оружие. Но, если честно, ваша забава мне совершенно не по нутру!

Бальдр опустил глаза:

– Мне она тоже не нравится.

Вот и оно, Идавелль-поле! Еле различимые при свете нарождающегося месяца западный и восточный холмы. Невидимое, но почти осязаемое пространство между ними. Поющие цикады, вскрики ночных птиц, шорох полёвок. Ветер, несущий ароматы летней ночи, и звёзды, рассыпавшиеся над головой. Самое знакомое и дорогое место во вселенной. Место, где нет тревог и забот, где всё близкое, своё, родное.

Бальдр сел так, как сидел во сне парень с его лицом, называвший себя сыном бога. Сердце полностью очистилось от яда видений и наполнилось любовью. Слёзы восторга щипали глаза юноши, хотелось обнять весь мир, вобрать его в свою душу…

Ночь незаметно сменилась утром, и Бальдр вскочил. Ноги стремительно несли его по полю. Он бежал, раскинув руки, и не ощущал тела, только ветер и свет.

– Бальдр! Где ты? – донёсся хриплый голос Хеда.

Он побежал на голос, сгрёб брата в охапку, оторвал от земли и закружил.

– Бальдр, перестань!

Слепой воин растерялся. Он был старше, выше и массивнее Бальдра. Но сейчас Хеду казалось, что кружит его свет и ветер.

– Да поставь ты меня на ноги, вепрь тебя задери! Совсем сдурел! – заорал Хед.

Бальдр бережно отпустил брата.

– Смотри, – Хед показал юноше жалкий прутик, – мне Локи сунул эту дрянь и сказал, что я должен ею уважить тебя. Ты не обидишься, если я кину в тебя этим?

Бальдр обнял слепца за плечи:

– Не обижусь. Сделай именно так, как тебе сказал Локи. Пошли, Хед.

В обнимку братья подошли к собравшейся толпе. Хмурый Хемдаль стоял особняком и, в отличие от прочей компании, не имел при себе ни весёлости, ни оружия.

– Сегодня последний день развлечений, – объявил Бальдр, вставая напротив асов. – Пробуйте силы, кто ещё не успел.

– Тор никогда не простит себе, что опоздал, – вознёсся над толпой насмешливый голос Локи.

Первыми выступили Фрейр и Ньёрд, прибывшие в Асгард только вчера и в ранних представлениях не участвовавшие. Олений рог Фрейра, не долетев до груди Бальдра, завис в воздухе и упал. С тем же эффектом был брошен гарпун Ньёрда.

Подошёл Локи, повесил юноше на шею венок из омелы и торжественно возгласил:

– Приветствуйте Бальдра Неуязвимого!

Толпа взорвалась овациями.

– Эй, Бальдр! – выкрикнул один из асов. – Ты с этим венком похож на жертвенного бычка!

Шутка показалась на редкость смешной, толпа весело заржала.

– Давай, Хед, – шепнул Локи слепому. – Уважь брата.

Хед неуверенно выдвинулся вперёд и поднял свой прутик. Хохот усилился.

Бальдр заметил, что к ним по полю кто-то бежит. Но человек был слишком далеко, чтобы Бальдр мог его узнать. Остальные асы стояли к бегущему спинами и не видели его.

Хед не зря считался могучим воином. И не зря Бальдр столько времени служил брату добровольной мишенью. Хед сделал замах и пустил свой прутик как копьё. Прутик не завис и не упал на землю, а вонзился Бальдру в шею. Долю мгновения юноша всматривался в бегущего и вдруг понял, кто это. Даже успел поднять в приветствии руку. Затем мир окрасились алым, и снизошла великая тишина.

Подвергшись беспримерному насилию и надругательству, мой шарик превратился в куцее подобие окружности. Даже если его и называют венком, дело, по сути, не меняется. Надругавшись надо мной, палач поизмывался и над моим юным, даже не начавшим куститься соседом. Впрочем, я подозреваю, что участь моего соседа никого не волнует, как и моя собственная судьба. Что ж, в таком случае я выступлю как свидетель, ибо не только я и мой сосед стали жертвами! И не того покарали, кто в действительности виновен!

Надев себе на шею то, что осталось от меня, и прихватив то, во что превратился мой сосед, преступник отправился на поиски подельника. Разыскал слепого и принялся его обрабатывать:

– Ты должен уважить брата, Хед. Завтра последний день игрищ в его честь. Если ты на них не выступишь, нанесёшь Бальдру обиду.

Слепой долго отнекивался, но преступник его уговорил.

– Покажи Бальдру это оружие и передай, что тебе его дал я. – Преступник сунул подельнику останки моего соседа. – Дальше поступай, как скажет брат.

Потом мы таскались вместе всё утро, потому что преступник не желал освобождать меня от себя. Я видела всё, что происходило. Видела, как собравшиеся на поле психи швыряли в человека, часто являвшегося под мой дуб, какими-то отвратительными предметами. Преступник оторвал меня от себя, надел на этого человека, и мне вдруг стало хорошо! Правда, человек не обращал на меня внимания, но как только я очутилась на нём, воздух словно потеплел и наполнился чем-то столь сладостным, с чем даже древесные соки не идут в сравнение. Однако моё блаженство длилось недолго. Преступник вытолкнул вперёд подельника, тот размахнулся и швырнул моего соседа прямиком в меня. Но, разумеется, не попал – он же слепой, где уж ему точно прицелиться. Вместо меня сосед вонзился в человека, на котором мне было так хорошо. Тот упал, и меня начала заливать какая-то тёплая жидкость. Мне стало плохо видно, зато слышно было всё.

Толпа остолбенела. Затем тишина сменилась воплями: «Убийца!» Я надеялась, что покарают преступника, но нет! Преступник и ещё какой-то тип оказались рядом со мной, а озверевшая толпа бросилась на подельника.

– Зажимай кровь, Хемдаль! – орал преступник.

Второй попытался куда-то надавить на шее моего человека, но, видимо, надавил не туда. Брызнул тёплый фонтан.

Подбежал ещё кто-то, и все затихли. Я хотела пожаловаться, какому беспримерному насилию и надругательству подверглись мы с соседом, но до меня по-прежнему никому не было дела. Вновь прибывший прижимал к груди голову моего человека, и прозрачные капли катились из его единственного глаза.

Когда добрался Один, всё было кончено. Уступив отцу место возле сына, Хемдаль поднялся. Его белые одежды были залиты кровью Бальдра, лицо побелело от гнева.

– Вы хоть поняли, что натворили? – тихо спросил Белый ас, окинув взглядом побоище.

– Хед – убийца, – мрачно бросили из толпы.

– Не более чем каждый из вас! Вы все занимались убийством, швыряя в Бальдра оружием. Прутик Хеда оказался не заговорённым. Думаете, он об этом знал?! Думаете, Хед хотел убить брата, которым дорожил больше, чем собственной жизнью? Разве Хед начал испытывать неуязвимость Бальдра? Разве это предложил Бальдр?! – Хемдаль рубил словами, как секирой. – Нет! Вы все убили Бальдра, а теперь растерзали Хеда. Вы убийцы!

Асы онемели. Над полем плыла тишина.

Возвращались в Асгард в подавленном молчании. «И ты надеялся отучить этих людей от убийства? – мысленно обращался я к юноше, чьё тело сейчас укладывали на носилки. – Первое, что они устроили после твоей добровольной жертвы, был самосуд над Хедом, который ничего не понял, потому что ничего не видел. Что-то ты напутал в своём плане, мой мальчик».

Хемдаль тронул моё плечо:

– Бальдр все эти дни искал тебя, Локи.

Я старался не глядеть в честные глаза Белого аса. Из всей компании, возвращавшейся с поля, Хемдаль был единственным человеком с врождённым чувством порядочности. И единственным, кто меня ни разу ни о чём не просил. Зато, когда четыре года назад я попросил его не причинять вреда Анбоде и моим сыновьям, он дал слово и выполнял его безоговорочно. Хотя соседство великанши и её мальчиков, воспитанных в лучших традициях людоедов, наверняка доставляло Хозяину Химинбьёрга немало хлопот.

– Один тоже искал тебя, да и я, – продолжал Хемдаль. – У нас назревает проблема, Локи. Дело в том, что, будучи в моих краях, Фригг попала в ловушку Анбоды.

Я споткнулся на ровном месте, поражённый новостью:

– Как же тебе удалось спасти Госпожу?

– Думаю, благодаря твоему сыну, Фенриру.

– Фригг невероятно повезло, что всё завершилось благополучно!

– Не совсем благополучно. Поэтому Один экстренно созвал Большой совет. Но теперь у него другие дела… Потерять в одно утро сразу двух сыновей! Ужасно!

– Согласен, ужасно… Но Один, прежде всего, царь, а уж потом отец. А вот для матери гибель Бальдра – сокрушительный удар. Так о какой проблеме ты начал говорить, Хемдаль?

– Царица утратила вещь – оберег, полученный ею от вёльвы. Скорее всего, эта штука теперь у Анбоды. Будучи в Химинбьёрге, Фригг спрашивала, нельзя ли вернуть оберег, но я тогда не придал должного значения её просьбе. Потому что лишь в Асгарде Госпожа раскрыла мне свою тайну. Утраченная вещь – могущественный талисман, который может управлять даже силами природы. Пошли гонца к дочери, Локи! Пусть Хель разузнает у вёльвы, что это за талисман.

– Я только что вернулся из Хельма. Норны перерезали нить жизни приёмной матери Фригг. Узнать о талисмане от вёльвы мы уже не сумеем. Мне кажется, Хемдаль, прежде чем выносить вопрос на Большой совет, нужно удостовериться, действительно ли талисман попал к Анбоде.

Через день после погребения Бальдра мы с Хозяином Химинбьёрга скакали на запад с особой миссией, о которой кроме нас знал только Один.