Карл Мессир звонил Диве сначала на мобильный телефон, потом домой. Механический голос оператора предлагал проверить номер через справочную службу. Дома трубку и вовсе не снимали. Он проехал мимо своего дома, взглянул на окна своей квартиры. Подумал, что ее могли конфисковать за неуплату, сейчас с этим вроде строго… Данило предложил продать квартиру, зачем добру пропадать. Если еще не свистнули – охотников много, а квартира по теперешним временам целое состояние.

Деньги нужны, конечно… даже Алену лечить, но так сразу квартиру не продашь. Мысль попросить у Дивы пришла Карлу в голову по дороге домой. Сначала он ее отбросил, но по мере приближения к родному городу мысль обретала плоть. В крайнем случае, он напишет ей доверенность на квартиру. В конце концов, он решил действовать по обстоятельствам. Он встретится с Дивой… а там посмотрим.

Его волновала предстоящая встреча с Дивой. Он объяснит ей… что не мог выдержать и сбежал. Не хотел подвергать ее опасности, боялся передумать и потому ничего не сказал… Карлу было не по себе. Он вспомнил, как Дива таскала его по экстрасенсам и психиатрам, как она сходила с ума от беспокойства, а он, неблагодарная скотина, сбежал. А ведь она могла подумать, что его убили! Эта мысль пришла ему в голову впервые, и Карл, уже в который раз, скорчился от стыда. А теперь он собирается просить у нее деньги! Он представил себе, как Дива металась по городу в поисках его, Карла… Нет, тогда еще Андрея Калмыкова, своего любимого. Сходила с ума от беспокойства, обзванивала знакомых, наверное, заявила в полицию и взломала дверь его квартиры, думая, что он может быть еще там… А он в это время петлял, как заяц, радуясь обретенной свободе. Он даже не вспоминал о ней! Что случилось со мной, думал Карл в отчаянии. Как я мог? Неужели человека можно превратить в ничто? В слабое, дрожащее, пустое ничто? Неужели его можно превратить в убийцу и насильника? Лишить разума и воли?

Ему пришло в голову съездить на дачу, где они бывали так часто когда-то. Он оставил машину за пару улиц от дома Дивы, пошел пешком, сам не зная, зачем нужны такие меры предосторожности. Накануне выпал первый снег, прикрыл опавшие листья. В воздухе резко пахло сыростью и тленом. Было очень тихо. Карл скользил по мокрой дороге, хватаясь за кусты и заборы. В окнах дачи горел свет, несмотря на то что было еще светло. Карл почувствовал, как у него отлегло от сердца. Он поднялся на знакомое крыльцо. Постучал. Дверь распахнулась сразу же, словно его ждали. На пороге появилась смеющаяся незнакомая женщина, схватила Карла за руку и закричала:

– Новый гость! – С ней вместе вырвались из дома громкая музыка, смех, крики.

– Я не гость… – пробормотал он, захваченный врасплох, отступая. – Мне нужна Дива… Диана, это ее дача…

– Так она же… – Женщина оглянулась, проворно захлопнула дверь. – У нас тут день рождения, у подруги… – И вдруг зашептала: – А Диана… вы ничего не знаете? Она же умерла, говорили, вроде как сама себя… Давно уже, года три. Тут у нас всякое говорили, никто ничего толком не знает. Вроде как с любовником поссорилась… – Женщина осеклась, закрыла рот рукой и смотрела на него с нескрываемым любопытством. Она была изрядно пьяна. – А подруга моя и купила… недорого просили, повезло. Сейчас знаете какие цены. А вы ей кто будете?

Карл смотрел на женщину, не понимая, не веря. Дивы нет? Дива умерла? Он прислонился к перилам, закрыл глаза, пережидая приступ тошноты.

– Вам плохо? – спросила женщина. – Может, зайдете?

– Спасибо. А… где она?

– А тут недалеко, на нашем погосте. В соседнем селе. Знаете, сейчас мода пошла у городских, хоронят на сельском погосте…

…Карл шел вдоль ряда могил, с трудом представляя себе, где искать Диву, не веря, что она умерла. Хотел убедиться, что ее здесь нет. Что женщина ошиблась, что произошла чудовищная ошибка. Он скользил на раскисшем снегу, проваливался в какие-то ямы. С трудом читал имена и даты. Три года назад…

День давно перевалил за свою середину. Ощутимо вечерело. На кладбище было пусто и печально, но печально без надрыва – скорее задумчиво печально. Снег покрывал линялые бумажные венки на свежих могилах, из голубых и розовых цветов. Негромко шелестели жесткие черные ленты, хотя ветра не было.

Он нашел наконец могилу Дивы. Черный скромный обелиск, выбитые в камне буквы. Имя и две даты – рождения и смерти. Цветов не было. Вокруг стояла сухая трава, а может, засохшие летние цветы. Похоже, здесь нечасто бывали. Карл положил руки на ограду, ему казалось, он сейчас упадет. Невозможно было поверить, что Дива здесь… Дива, полная света, радости, жизни… Прекрасная, ослепительная Дива… Карл почувствовал жжение в глазах.

Он не услышал шагов за спиной и вздрогнул, когда кто-то рядом произнес:

– Замечательная была женщина…

Карл резко обернулся. Рядом стоял человек, которого он видел впервые. Но тем не менее он был знаком Карлу. Это был Павел.

…Они стояли друг против друга. Высокие, смуглые, темноволосые и темноглазые. Неотличимые. Разные. Карл, с длинными волосами, собранными в узел на макушке, был похож на сикха и немного на бродягу – кожаная куртка, черный свитер с высоким воротом, серебряная серьга в ухе. Андрей, с аккуратной прической, в дорогом кашемировом пальто до пят, смотрелся денежным мешком. Более разных людей было трудно себе вообразить. И тем не менее они были неотличимы. Светлая родинка на мочке уха у обоих была слева. Правая бровь выше левой что у одного, что у другого. Неровная улыбка, ямочка на подбородке, манера щурить глаза, задумываясь, смотреть, наклонив голову, на собеседника, словно вслушиваясь в его мысли… Голос, широкий разворот плеч, длинные пальцы – все было одинаково.

Одна лишь разница была, незначительная и незаметная – крошечное пятнышко, крошечный кусочек тела без пигмента – у одного над правым ухом, у другого в ямке между ключиц…

…Они стояли у могилы Дивы. Темнело. Ни одного огня не было вокруг, ни одного фонаря. За кладбищем черной стеной стоял лес. Розовые и голубые бумажные цветы в сумерках потеряли краски и стали серыми. И вдруг неожиданно повалил размашистый снег – крупные, тяжелые хлопья. Андрей поднял воротник пальто, кивнул и сказал:

– Здравствуй, Петр. Вот и встретились…

– Что тебе нужно? – враждебно спросил Карл.

– Поговорить нужно. Мы же не чужие. – Он положил руку Карлу на плечо, и тот резким движением стряхнул ее.

– А если я скажу нет, ты убьешь меня?

– Нет. – Андрей рассмеялся. – Не убью. Неужели ты не хочешь знать, кто мы? Не интересно?

– Откуда ты знаешь?

– Длинная история. Но могу рассказать, если хочешь. От тебя никаких тайн. Пойдем, посидим где-нибудь…

– Откуда ты знал Диву? – спросил Карл, когда они уже сидели в пустом маленьком бедном кафе.

– Искал тебя. Думал, она знает, куда ты пропал. Она приняла меня за тебя. Обрадовалась. А мне было интересно, неужели не догадается? Я не мог поверить, что мы до такой степени… идентичны.

– Ты…

– Да! Шикарная женщина!

Карл рванулся. Павел перехватил его руку, занесенную для удара. Сказал:

– Какие счеты между своими. А чем ты лучше? Ты как с ней поступил? Она любила тебя…

Карл сник. Павел смотрел с усмешкой.

…Дива, увидев его, обрадовалась, бросилась навстречу. Сначала он хотел объяснить, кто он. Потом передумал, ему было интересно… Почти два дня на даче они не отрывались друг от друга… Такой женщины у него еще не было. А потом она увидела шрам у него на боку – последствия неудачного падения в детстве, и лицо у нее стало такое… застывшее. Он с улыбкой наблюдал за ней. Она на миг прикрыла глаза и сразу же взглянула на него в упор…

…Они лежали обнаженные, она даже не попыталась прикрыться. В ее глазах было презрение. Он протянул к ней руку, погладил по щеке. Она вдруг вцепилась в его руку зубами. Он вскрикнул и ударил ее. Она царапалась, как дикая кошка. Он, озверев от боли, бил ее наотмашь. Она ни разу не закричала…

– Ты убил ее!

– Зачем мне было убивать ее? Нет, разумеется. Когда я уходил, она была жива. – Он помолчал, глядя в стол. Потом сказал: – Ее убил ты, а не я. Если бы ты не бегал, как последняя…

– Ты знаешь, почему я бегал!

– И почему же? – Андрей, казалось, издевался. Не смог удержаться.

– Ты заставил меня убить человека!

– Я и сам не ожидал! Я ведь тогда ничего еще не знал. Я не думал, что так получится, честно! – Голос у него был покаянный.

– А Сторожа зачем убил?

– Не знаю. – Павел смотрел виновато, и было непонятно, искренен он или играет по привычке. – Испугался, наверное. Он много чего рассказал, и я хотел только одного – чтобы об этом никто больше не узнал. Он был опасен.

– Это ты был там на скамейке?

– Я. Хотел посмотреть на тебя.

– Что он тебе рассказал?

– О лесной школе и четырех выродках. Он говорил, твари, нелюди. И я вспомнил его. Я вспомнил Учителя, Отца… Нас вспомнил. Андрея, тебя, Марию…

– Что ты знаешь о нас?

Павел раскрыл портфель, достал оттуда толстую синюю папку, положил на стол перед Карлом:

– Вот!

– Что это?

– Проект «Авенир».

– Что такое «авенир»?

– В переводе с французского «будущее». Название придумал Отец, его жена была француженкой.

Карл взял папку, подержал на весу. Так и не решившись раскрыть, положил обратно.

– Это ключ, – сказал Павел. – Без этого все остальное бессмысленно.

– А где остальное?

– В архиве. Десятки томов с описаниями опытов, графики, формулы, фотографии. Это – главное.

– Откуда?

– Кое-что… взял у одного человека, кое-что купил. Наше время хорошо тем, что все покупается и продается.

– Отец… Он действительно был нашим отцом?

– Нет.

– Кто наш отец?

Павел пожал плечами:

– Не было отца. И матери тоже не было. Никого не было. А тот, кого мы называли Отцом, был руководителем проекта. И донором.

– Донором?

– Донором генетического материала. Он начал проект еще в пятидесятых. А в начале семидесятых, почти через двадцать лет, был получен первый результат. И мы оказались впереди планеты всей. Первыми создали детей из пробирки. В количестве одиннадцати штук. Семеро первых умерли. Мы, четверо, выжили. Андрей, ты, я, Мария. Мы были последними. Опыта уже было побольше, технологии совершеннее. Кстати, мы родились девятого мая. Наверное, и обязательства были взяты выдать перспективный материал ко Дню Победы.

– Ты хочешь сказать… – Карл запнулся. Он не знал, как отнестись к услышанному. Он пристально смотрел на Павла, допуская, что тот его дурачит с какой-то одному ему понятной целью.

– Мы – клоны, Петр. Вроде овечки Долли. Самые первые. Сторож был прав, назвав нас выродками. Он почти ничего не знал и не хотел знать, считая: чем меньше знаешь, тем крепче спишь. Но в принципе не ошибся. Он чувствовал, что мы другие. Нелюди. Он говорил, что боялся нас, не мог выдержать нашего взгляда. И та славная женщина, что кормила нас, Хозяйка, тоже боялась. Потому школу и прятали в лесу, и других детей там не было. Режимный объект, сказал Сторож.

– Я был там, – сказал Карл неожиданно для себя.

– И что?

– Ничего. Лес. Пустота. Бетонные коробки. Я был даже в нашей классной комнате…

– Инкубатор для сверхчеловеков!

– Не верится… А ты уверен? Это даже сейчас невозможно. А почти тридцать лет назад…

– Здесь доказательства. – Павел похлопал ладонью по папке. – Они это сделали.

– А… что случилось потом?

– Умер Андрей. Сторож сказал, опыты ставили, как на зверях, вот сердце и не выдержало. А другой человек, который тоже там работал, сказал, погорячились, результатов хотелось, рапортовать хотелось… Потом умер руководитель проекта, Отец, тоже сердце не выдержало. И Учитель увез нас, боялся, что без Отца нам не выжить. Я допускаю, что Отец относился к нам как к своим детям. А другие бы нас не пощадили, для них мы не были людьми. Спустя несколько дней Учитель погиб в автокатастрофе. Тоже неспроста, я думаю. Помогли ему… обрести вечный покой, слишком много знал. И я даже знаю, кто помог. Ну а мы… Мы разбрелись по миру, забыв по приказу Учителя, кто мы есть.

– Мы близнецы?

– Ну, как тебе сказать… Ты вообще что-нибудь знаешь о клонах?

Карл пожал плечами:

– Никогда не интересовался. Что-то попадалось случайно…

– Мы близнецы донора, Отца. Идентичные его копии во всем, кроме отпечатков пальцев. – Он засмеялся. – Оказывается, природа относится к ним очень серьезно, и нет двух одинаковых. Мы созданы из клетки Отца, по его образу и подобию… Десять мальчиков и одна девочка – Мария, что, как я понимаю, было неожиданностью для них самих. Они не знали, каким образом получилась девочка. Тут всякие гипотезы о том, почему это оказалось возможным… – Он постучал пальцем по папке. – Отец любил ее больше, чем нас, если помнишь… Наверное, она казалась ему уникальным подарком природы, тем более что своих детей у него не было.

Они помолчали. Карл задумчиво помешивал ложечкой свой кофе.

– Ты ее… не встречал? – небрежно спросил Павел.

– Нет. Что значит «донор»?

– Каждая человеческая клетка, как оказалось, способна к самовоспроизводству. Не нужно ничего – ни семьи, ни родителей, ни таинства зачатия. Только лаборатория и донор, чья клетка используется. Мы – дети из пробирки, без роду и племени. Выродки.

Он выразительно смотрел на Карла. Карл пожал плечами. Он и сам не знал, почему сказанное Павлом задело его так мало. Что-то подобное он предполагал…

– Помнишь, какие были дискуссии еще недавно, можно ли использовать нас в качестве доноров здоровых органов для трансплантации? – продолжал Павел. – С какой радостью и облегчением цивилизованное человечество согласилось, что можно! Потому как без души, не люди! Церковь, правда, осудила, но мягко, без фанатизма. Да еще ЮНЕСКО приняло «Всеобщую декларацию о геноме», где тоже мягко указала, что клонирование человека противоречит «человеческому достоинству» и законам. В жизни, как ты знаешь, есть масса того, что противоречит человеческому достоинству. Одним противоречием больше, одним меньше… И потом, чьему достоинству – их или нашему? – Он замолчал, давая Карлу возможность ответить. Тот возможностью не воспользовался. – Их, конечно. У нас изначально не может быть человеческого достоинства потому, что мы не люди. Мы нелюдь, и человеческого достоинства у нас нет. К счастью, органы для трансплантации, как оказалось, можно выращивать целенаправленно, законченная особь для этого не нужна. А кроме того…

– Подожди! – перебил его Карл. – Я думаю…

– Ты думаешь? – резко спросил Павел. – Что ты можешь знать об этом? Тебе только попадалось что-то, а я прочитал все, что пишут. Это сейчас дебаты, а тогда, тридцать лет назад, если и писали, то только в научной фантастике… А сейчас и Международный комитет по биоэтике создали, тоже с подачи ЮНЕСКО, с целью контроля, а только что толку. Научный мир подыхает от любопытства и желания «зачать» в лаборатории человека будущего, нового Авенира. Исследования ведутся подпольно, и никакие запреты их не остановят. И вопли церкви об уникальности человеческой жизни и таинстве зачатия, которое от Бога, тоже никого не остановят. Богатые и знаменитые подкидывают деньги, скоро пойдет мода на личных клонов… Джинн вырвался из бутылки. – Павел поднял руку, предостерегая Карла, который открыл рот, собираясь спросить о чем-то. Был он возбужден, глаза недобро горели. – Человек существо злолюбопытное и жадное! Оно и оружие придумывает, чтобы угробить побольше и сразу. Уже в семи странах умеют клонировать животных, а может, и человека, да только молчат. Овечки, козы, коровы и человек. Впрочем, не человек! Нет! – воскликнул он. – У клона ведь нет души. А если даже и будет принят закон о защите чести и достоинства клона, то соблюдать его никто не собирается. Мы всегда будем существами второго сорта. Всегда вне закона. Ты можешь себе представить, что будет, когда таких, как мы, станет много? Какие начнутся крики о том, что мы занимаем место под солнцем, лишаем их работы, должны знать свое место и быть довольны тем, что дают, потому что мы не люди! Какие запылают костры, какие начнутся погромы! Всякое быдло, зачатое мужчиной и женщиной по глупости или пьяни, убогое, злое, глупое, будет чувствовать свое превосходство, потому что оно – человек, имеет душу и право, а ты – нет, и души и права не имеешь! Ты, который умнее, красивее, лучше! Потому что ты не человек, а бездушный… гомункулус!

Павел почти кричал. Карл стер капельку его слюны со щеки. Две девушки за столиком в углу не сводили с них взгляда. Буфетчица беспокойно поглядывала, прикидывая, дойдет ли до драки. И спиртного не заказывали, только кофе. Не иначе с собой принесли, думала буфетчица.

Карл слушал, не пытаясь прервать.

– Процесс не остановить, ученым хочется поиграть в Бога. Конвейер клонов, тысячи клонов! Рабы-клоны будут работать в урановых шахтах и воевать, на них будут ставить опыты, потому что они не люди. А на ярмарках будут показывать выведенных на заказ клонов-уродов, генетически модифицированных, с генами растений и животных… Потому что у них нет души. А у серийного убийцы, насильника и растлителя детей она есть! И он все равно лучше нас, потому что свой, а мы чужие!

– Послушай, а тебе не кажется, ты сгущаешь краски? – не выдержал Карл. – Клон, не клон… Я человек! А конвейер клонов, урановые шахты, ярмарочные уроды – когда это еще будет! Если будет. За тридцать лет ничего не случилось. Технологии несовершенны, овечка эта умерла неожиданно для ученых, если помнишь… Разве что ты продашь им папку, – пошутил.

– Один философ сказал, что самое главное правило науки – что может быть сделано, то будет сделано, – заметил Андрей.

– Не вижу, как этому помешать.

– Помешать нельзя, к сожалению или к счастью, но подготовиться можно. И вмешаться.

– Как?

– Занять место под солнцем, самое высокое. Нам больше дано, чем им. Мы – сверхраса, тот самый новый человек, которого предсказывали еще в древности. Мы можем то, что им и не снилось!

– Сверхраса, сверхчеловек… Что-то не хочется мне быть новым человеком. Меня устраивает то, что есть.

– Тебя устраивает гастролировать в провинции и развлекать тупое стадо?

– Это было вынужденно, сам знаешь. Ты можешь не поверить, но мне нравилось.

– Мы, только мы должны стать во главе этого стада! Мы должны стать пастухами.

– Каким образом?

– Деньги! – ответил кратко Павел.

– Деньги? – Карл рассмеялся. – Деньги, конечно. Это по твоей части, я делать деньги не умею. И пастух из меня не получится. Не умею я быть пастухом. Так что придется тебе самому.

– Ты не понимаешь! – В голосе Павла звучала злоба. – Мне нужен ты! Мы нужны друг другу!

– Зачем?

– Да потому что мы сильнее вдвоем! Неужели непонятно? Потому что мы одно целое!

– Придется тебе самому, – повторил Карл. – Тем более пастух всегда один. Стаду нужен только один пастух.

– Я не могу один, – выговорил Павел с трудом, не глядя на Карла. – Что-то случилось… – Он потер лоб рукой. – Я плохо себя чувствую, теряю память… Головокружения… Я не знаю, что это… и… и боюсь. – Голос его упал до шепота. – И Марию нужно найти, вместе мы… сила! Пожалуйста, брат! Пожалуйста… – Он сидел, опустив плечи, сложив руки на столе, умоляюще глядя на Карла. В глазах Карла мелькнуло сомнение – он не верил Павлу ни на грош.

– Прощай, – сказал он и поднялся. – Надеюсь, больше не увидимся. Выздоравливай.

– Но почему? – закричал Андрей.

– Потому что у меня душа есть. Мне все равно, кто я. Я не хочу быть пастухом. И твоей овцой не хочу быть. Ты сказал, мы семья, мы другие, мы не такие… Я и ты другие! Понимаешь? Мы с тобой разные! И лучше бы нам не встречаться… А если случится то, о чем ты говоришь… ну, когда нас станет много, тогда и думать будем. Я не сомневаюсь, мы сумеем себя защитить.

– Подожди!

– Кроме того, я не умею делать деньги. И убивать тоже не умею, – последние слова он шепчет, наклонившись к Павлу. И добавляет уже громко: – А ведь все из-за денег, правда? И власти! Главное для тебя – деньги и власть! Над быдлом, над сверхчеловеками, не важно над кем. Надо мной. Я же тебя знаю! Я помню тебя.

– Ты не можешь уйти!

– Могу. Я ухожу. И не вздумай попасться мне снова. Я уже не Андрей Калмыков, который боялся Человека со скамейки. Я – Карл Мессир, который страшен во гневе! – Он рассмеялся. – Я могу превратить тебя в лягушку! – Он щелкнул пальцами.

– Ты пожалеешь! Я…

– Убьешь меня? Попробуй! – Карл снова рассмеялся, чувствуя опьянение и эйфорию, как полководец, выигравший битву. И ушел не оглянувшись.

Павел смотрел ему вслед, полный ослепляющей ненависти. Ломило затылок, перед глазами проплывали красные полосы. Ему казалось, он теряет сознание. Он махнул официантке. Заказал бутылку коньяка. Девушка смотрела на него с сомнением – он выглядел совсем больным.

– Что? – произнес он, тяжело глядя на нее. – Неси!

Боль в затылке усиливалась, хотя куда уж больше. Ему казалось, он слепнет от боли. Он сжал пальцами виски. Да что же это, думал он в отчаянии. «Я… сильный… сверхчеловек… Авенир…» – повторял он как заклятие.

И последняя мысль, ускользающая, не дающаяся… Не нужно было рассказывать! Дурак! Теперь он один против… двоих! Он хватает синюю папку, поспешно запихивает в портфель. Оглядывается – ему кажется, за ним следят. Он уже уверен, что здесь был не только Петр, но и Мария. Сидела напротив, ведьма, вылупив свои черные глазищи… И смеялась, дрянь! Оба смеялись… как тогда, в школе, когда они все были детьми… совсем маленькими… уже тогда! Ну ничего… ничего… не уйдут! Он уничтожит их, у него нет выбора…

Господи, как больно!