Кирилл расположился на кухне. Не спросив, притащил из спальни кресло, добавил табуретку, накрылся сверху пледом, найденным в кладовке. Кажется, спал так. Лара не знала, чем он занят. Он не разговаривал с ней и не показывался ей на глаза. Она случайно подсмотрела, как он неторопливо и тщательно обыскивал кладовые, буфет на кухне, секретер в кабинете. Долго ковырялся в компьютере.

Она лежала на кровати, отупев от страха и нереальности происходящего, погрузившись в сонную одурь. Прислушивалась к звукам из кухни и кабинета. Представляла себе, как бежит из квартиры. Он уснет, и она убежит. Должен же он спать… хоть когда-нибудь. Она представляла себе, как летит по лестнице вниз, не дожидаясь лифта. Ей бы только выскочить за дверь, а там… Ей казалось, что главное – выскочить на лестничную площадку, а там… люди, он не посмеет. Она считала на пальцах, сколько прошло времени. Он пришел вчера в одиннадцать вечера… или в половине двенадцатого. Нет, позавчера, кажется. Вчера утром он уже был здесь. Готовил себе чай. Она вышла на кухню, он молча кивнул и ушел в кабинет. Сидел там, пытался взломать компьютер. Лара бросила в кипяток пакетик чая, унесла кружку в спальню. Оторопев, застыла на пороге – Кирилл обыскивал спальню. Поднимал матрасы, ковер, шарил под подушками и по тумбочкам. Не обращая на нее, стоявшую у двери, ни малейшего внимания. Простукивал стены в поиске тайников.

Вчера она закрылась в ванной, чтобы принять душ. От звука льющейся воды ей стало легче. Она уже закрутила кран, как вдруг дверь с треском распахнулась. Круглая блестящая ручка упала на пол. Лара вскрикнула, закрываясь полотенцем. Кирилл осмотрел ванную, уставился на нее с ухмылкой. Потом, не произнеся ни слова, повернулся и вышел, оставив дверь открытой. Лара прислонилась к стене, едва живая от ужаса. Кое-как натянув свитер и джинсы трясущимися руками, она проскользнула в спальню. Легла, закуталась в одеяло с головой, приходя в себя.

Это было вчера. Весь день сегодня она пролежала в постели, чутко прислушиваясь – «наблюдая» за передвижениями Кирилла. Улучив момент, прокралась на кухню, сделала себе чай, съела кусок хлеба. Кирилл заглянул, молча постоял на пороге. Он был неразговорчив, этот человек. С невыразительным взглядом. Он стоял и смотрел на Лару, и в глазах его не отражалось ровным счетом ничего. Так смотрят на любой неодушевленный предмет. От его взгляда Ларе делалось плохо. Она сидела неподвижно, не сводя с него взгляда, как маленькое слабое животное, мышь какая-нибудь, перед гадюкой. Он снова ухмыльнулся и ушел.

Лара перевела дух. Почему он не отпускает ее? Уверен, что она что-то знает? Если так, то рано или поздно он попытается вырвать это из нее…

А может, он боится, что, отпущенная, она немедленно побежит в полицию или позвонит и предупредит Андрея? А если пообещать ему, поклясться, дать честное слово, что она никуда не пойдет… Мысль была абсурдной, и Лара прекрасно понимала, что он ее не отпустит. Пока не вернется Андрей. Кричать бесполезно – звукоизоляция здесь прекрасная, она ни разу не услышала ни одного звука из соседних квартир.

Он ждет возвращения Андрея. Насколько у него хватит терпения? И что будет, когда он поймет, что Андрей не вернется? Что он тогда сделает с ней?

…Ночью Лара внезапно проснулась. В комнате было темно. Она не поняла, что ее разбудило. Когда глаза привыкли к темноте, она увидела Кирилла, неподвижно стоявшего у изголовья кровати. Он внимательно смотрел на нее – светились фосфорно-светлые белки глаз. Его протянутая рука застыла над ее лицом. Лара издала полузадушенный писк. Кричать она была не в состоянии, парализованная ужасом. Кирилл вдруг повернулся и бесшумно пошел из спальни, не издав ни звука. И тогда Лару затрясло. Она с трудом села в кровати, стянула с себя влажную майку. Что это было? Что он собирался сделать? Задушить ее? Убить?

Больше всего пугает непонятное. Кирилл был ей непонятен. Он внушал ей ужас. Бежать, подумала она. Бежать, а не покорно ожидать, что он с ней сделает, когда ему надоест ждать. Или раньше. Его странный интерес к ней, невыразительный настойчивый взгляд, то, как он смотрел на нее в ванной… Если бы он хоть что-то сказал… В его молчании было что-то извращенное. Весь он, его небольшая фигура, горячие сильные маленькие ладони – Лару передернуло от воспоминания, как он протянул ей руку, бесшумная походка… даже то, что он пользовался туалетом, не закрывая двери. Она случайно увидела, как он возился там, и со всех ног бросилась обратно в спальню.

…Она спала, не раздеваясь. Пряча в кармане джинсов фотографию из секретера. Ей пришло в голову, что фотография попала туда случайно, застряла между ящиками и не имеет к Андрею никакого отношения. На фотографии были дети. Четверо детей, трое мальчиков и девочка, лет примерно пяти. Они были похожи между собой. Братья и сестра. Близнецы. Лара рассматривала фотографию, прислушиваясь к передвижениям Кирилла, готовая немедленно спрятать находку.

Фотография вызывала любопытство и тревожила почему-то. Кто были эти дети? Фотография старая, с пожелтевшими краями. Черно-белая. Как она попала в секретер? Выпала из альбома? В квартире нет ни одного альбома. Здесь нет ни документов, ни писем, ни безделушек, дорогих сердцу, ничего! Как будто это было временное пристанище. Ничего, что может рассказать о человеке, его характере, пристрастиях, знакомствах. О его жизни. А что, собственно, она знает об Андрее? Он появился два года назад, ниоткуда, из воздуха, он ничего о себе не рассказал. И исчез. Появился снова… Нет, не появился. Они столкнулись случайно. И он ее не узнал. Он не помнил ее…

И теперь он снова исчез. Раз исчез, значит, знал, что ищут. Что доберутся до нее. Он мог попросить ее вернуться домой. Ах, если бы она уехала домой, а не сидела в пустой квартире три бесконечных дня, ожидая его возвращения. Бежать нужно было без оглядки! Дура, дура…

Получается, он бросил ее на произвол судьбы. На милость этого серийного убийцы, который подглядывает за ней и ночью стоит столбом у ее кровати.

…Лара не знала, сколько прошло времени. Час, два… Мысль о побеге превращалась в навязчивую. Бежать. Немедленно. Когда он уснет. Сейчас же. После его пугающего визита в спальню выбора у нее нет. Сейчас он на кухне, уронил что-то стеклянное, чашку, наверное. Он не спал днем – застыв, бесконечно долго смотрел в окно, бродил по квартире, сидел за компьютером. Должен же он спать хоть когда-нибудь? Он не ожидает, что она придет в себя и посмеет… Он знает, не может не знать, что она испытывает. Он нарочно пугает ее…

Лара осторожно сползла с постели. Бесшумно достала из тумбочки деньги, сунула в карман. Натянула на себя свитер, зажала тапочки под мышкой и босиком двинулась к двери. Осторожно отворила, прислушалась. Не услышав ни звука, пошла дальше. От мысли заглянуть на кухню, чтобы убедиться, что Кирилл там, отказалась – страшно! Если она увидит его, она не посмеет убежать. Лара выскользнула в прихожую. Снова прислушалась. Не услышав ничего подозрительного, на цыпочках подошла к двери. Протянула руку, нащупала круглую металлическую головку замка, осторожно нажала…

И вдруг вспыхнула ослепительно люстра под потолком. Свет был как удар. Лара закричала и оглянулась. Кирилл стоял на пороге, глядя на нее, как всегда, бесстрастно. Подошел, взял железными пальцами за шею. Сдавил. Лара вскрикнула и отшатнулась. Он, не выпуская ее, зашагал в спальню. Лара, обмершая от ужаса, семенила рядом на непослушных ногах. Никто из них не произнес ни слова. Он подвел ее к кровати, толкнул. Лара упала. Он стал расстегивать брюки. И тогда она закричала, отворачиваясь. Подогнула под себя колени и перекатилась на живот, пытаясь уползти. Кирилл схватил ее за плечо и развернул к себе. Сильно ударил в лицо мягкой горячей ладонью, опрокидывая на подушки, и произнес негромко: «Изуродую». Голос его был, как всегда, невыразителен, но было в нем что-то, что убеждало сильнее слов, что изуродует не задумываясь. Замучает, убьет…

Лара сжалась, почти теряя сознание, и затихла. Он рванул ее свитер, пояс джинсов. Отлетевшая заклепка звонко запрыгала по полу. От Кирилла пахло немытым телом. Он раздвинул ее бедра, намеренно причиняя боль. Не то вздохнул, не то всхлипнул утробно, погружаясь в ее плоть…

Это не со мной, думала Лара, отворачиваясь, сжимая кулаки, впиваясь ногтями в ладони. Не может быть! Этого просто не может быть!

Ей казалось, что нечистое животное, дергаясь и рыча, пожирает ее…

…Рука ее ударилась о тумбочку. Боли Лара не почувствовала. Инстинктивно схватилась за край, затем нащупала продолговатый холодный предмет. Острый. Пальцы сжались в кулак. Лара подняла руку и ударила изо всех сил, на какие была способна, целясь в горло… Кажется, она снова закричала. Бесконечно долгий миг ничего не происходило – Кирилл замер. Лара сжалась, ожидая удара. Но удара не последовало. Кирилл внезапно отяжелел и стал заваливаться на бок. Он даже не вскрикнул, только хватал воздух широко раскрытым ртом. Из горла его вырывались слабые хрипящие звуки, голова с силой уперлась в Ларино плечо. Лара, всхлипнув, оттолкнула его голову. Помогая себе руками, выползла из-под неподвижного тела и соскочила с кровати. Метнулась к двери, на ходу кое-как застегивая джинсы. На пороге упала, больно ударившись бедром. Поднялась и понеслась в прихожую. Открыла входную дверь, боясь оглянуться, ожидая железной хватки. Со стоном облегчения выскочила на лестничную площадку. Спотыкаясь и ударяясь плечом в стену, помчалась вниз. Выскочила из подъезда и побежала по улице, не веря, что вырвалась. Не понимая, как ей это удалось, никак не связывая удар металлической шариковой ручкой Андрея, которую взяла с письменного стола, с обретенной внезапно свободой.

Она бежала босая по пустой улице, не имея ни малейшего представления, куда бежать. Не чувствуя холода, не чувствуя боли. Вокруг тянулись кварталы, непохожие на те, по которым она проходила днем. Какие-то склады, гаражи, заборы. Светились редкие уличные фонари. Увидев освещенное окно сторожевой будки, Лара затарабанила в дверь. Ей казалось, Кирилл нагоняет ее. «Пожалуйста! Помогите! – кричала Лара, колотя в дверь кулаками. – Пожалуйста!»

– Чего надо? – спросили настороженно из-за двери.

– Пустите! Меня ограбили! – Лара выкрикнула первое, что пришло в голову, и зарыдала.

Дверь открылась. Рука в ватнике втащила Лару внутрь и захлопнула дверь. Толстая сонная тетка, вытаращив глаза, смотрела на нее.

– Да кто ж тебя, девонька, так уходил! – Она всплеснула руками. – Господи, спаси и помилуй!

Лара стояла перед ней в разорванной одежде, с окровавленными босыми ногами. Только сейчас она поняла, что произошло, и стала медленно оседать на пол.

– Эй! – завопила тетка, обхватывая Лару за плечи. – Давай сюда! – Она приволокла ее в маленькую комнату со столом и лежанкой. Усадила на лежанку. Захлопотала с чайником. – Сейчас, сейчас! – приговаривала тетка. – Сейчас, девонька, горе-то какое… – Она налила в таз воды, раздела Лару, продолжая охать. – Давай помойся, легче станет. И чайку с настоечкой. Они тебе ничего не сломали? Били? Чисто звери!

– Нет, – пробормотала Лара. – Кажется, нет.

– А кровь… вот! Руки, и на лице…

Лара растерянно посмотрела на свои руки. Они были в крови. Кровь была и на футболке. Она перевела взгляд на женщину. Та смотрела, раскрыв рот, боясь своей догадки.

– Мойся! – приказала наконец, словно приняла решение. Поспешно сгребла одежду Лары, сунула в полиэтиленовый мешок. – Сейчас соберу что-нибудь надеть.

– У меня есть деньги, – заторопилась Лара. – Я заплачу́!

– Потом сочтемся.

– Я ни в чем не виновата… – Лара, словно умоляя о прощении, тянула к женщине окровавленные руки. – Он не выпускал меня, я хотела убежать, а он проснулся и… и… – она разрыдалась. – Три дня! Я не знаю, как это получилось…

– Мойся! – повторила тетка. – Бог тебе судья. Надо бы тебе уехать, чем раньше, тем лучше, пока не начали искать. Есть куда?

Лара кивнула. Стала умываться. Тетка шуршала в углу, рылась в низком шкафчике, доставала какие-то тряпки.

– Вот! – сказала, выпрямляясь. – Надевай! – Она положила рядом с Ларой старый свитер, выцветшие джинсы и туфли со сбитыми каблуками. – От Оли осталось, напарницы моей. Вышла замуж за клиента и уволилась. У нас тут платная стоянка.

Лара натянула на себя чужую одежду. Туфли были великоваты.

– Вот и ладно, – похвалила тетка. – В самый раз. А теперь чайку. А может, чего покрепче? Водки хочешь? И я с тобой за компанию. Все лучше, чем одной. А водка тебе будет в самый раз.

Тетка достала из-под лежанки початую бутылку водки, разлила в чашки. Подняла свою и сказала:

– За судьбу. До дна, разом, а то удачи не будет.

Услышав про удачу, Лара засмеялась и взяла чашку. Захлебываясь, проглотила водку. Горло продрало огнем. Она закашлялась. Тетка одобрительно похлопала по спине.

– Хорошо пошла! Закусывай! – Она пододвинула к Ларе тарелку с колбасой. – Бери хлебушек, колбаску. – Она оживилась, раскраснелась и стала наливать по новой. – За нас, грешных!

Они снова выпили. Лара жевала хлеб, не чувствуя вкуса, только чтобы не обидеть свою спасительницу. Хмель забрал ее сразу. Сознание стало ускользать, глаза закрылись, и Лара повалилась на лежанку…

…На другой день к вечеру Лара добралась домой. Дом стоял пустой, холодный и темный. Чувство вины кольнуло ее. Лина и Алька, если и ночевали здесь, то уже вернулись домой. Лина не признает подобной романтики, ее не хватило бы надолго. Лара достала ключ из-под циновки у порога, открыла дверь. Переступив порог, едва не зарыдала от облегчения.

Зажгла колонку. Долго стояла под душем. Яростно терла себя губкой, бормоча слова, которых не произносила никогда в жизни и не подозревала, что знает. «Сука рваная! Урод! Падла! – бормотала Лара, вскрикивая от боли, когда губка касалась синяков. – Недоносок! Чтоб ты сдох! Гадина! Дерьмо! Маньяк! Убийца! Гнида!»

За весь день она ни разу не присела – мыла полы в доме, пересаживала цветы, выкапывала клубни, убирала в саду и жгла листья. Физическая работа помогала не думать. И только вечером, валясь с ног от усталости, она вспомнила о фотографии. Достала из кармана чужих джинсов, положила на стол в круг света. Четверо детей. Мальчики и девочка.

Близнецы. Одинаковые. Неразличимые…

Лара вдруг накрыла фотографию дрожащей рукой и уставилась взглядом в никуда.

Неразличимые. Близнецы. Одинаковые.

Она замерла, пораженная своей догадкой. Недостающий кусочек в игре-головоломке встал на место, и проявилась картинка!

Ее обманули, и она с радостью обманулась! Отбросив недоумения и подозрения. Это же был другой человек! Неотличимый от того. Другой! Слепая! Как же она раньше не догадалась?

Неотличимый? Неправда, отличимый! Один был радостный, другой – жесткий и неулыбчивый. Тот – полный света, этот – как сжатая пружина. Мальчик и муж. И только такая дура, как она…

Откуда он узнал о ней? Тот, первый, рассказал? Зачем? И зачем он выдал себя за того? А потом бросил одну в пустой квартире? Что случилось с ним? А с тем, другим? А где… третий? На фотографии их трое…

Оглушенная, оскорбленная, недоумевающая, Лара просидела в кресле почти до рассвета, так ни до чего путного и не додумавшись. И только когда забрезжили за окном серые утренние сумерки, она сказала себе, что не хочет ничего знать. И не хочет их больше видеть. Обоих. Никогда в жизни!