Они снова сидели друг против друга – банкир Андрей Липатов, прикидывающийся журналистом, и генерал Колобов, прекрасно знавший об этом. Оба напоминали заядлых картежников. Оба пытались вычислить, что за карта на руках у противника. Андрею казалось, что козыри у него – он кое-что узнал, а генерал не в курсе, что именно ему известно. Но и генерал знает то, о чем он, Андрей, даже не догадывается.

Он ожидал звонка от генерала еще на прошлой неделе, твердо зная, что тот позвонит. Но генерал держал паузу. В том, что генерал узнал его, Андрей почти не сомневался. Генерал вспомнил его – если не во время встречи, то потом уж наверняка. Вспомнил, хотя… Нет, сказал он себе. Генерал Колобов вспомнил его сразу. Андрей помнит взгляд его бесцветных глаз, испытующий, жесткий. Такие, как генерал Колобов, никогда ничего не забывают. У сотрудников этого ведомства профессиональная память на лица и события.

Молчание затягивалось. Никто не спешил начинать первым. Улыбка Андрея словно говорила – ты меня позвал, ты хозяин, твой ход!

– Андрей Васильев… – произнес генерал, тоже растягивая тонкие губы в подобие улыбки. – Вы ведь не Васильев, не правда ли? – спросил он вдруг.

Андрей молча смотрел на генерала, не выражая ни малейшего замешательства. Он ожидал чего-то в этом роде – обманчивая улыбка и вдруг вопрос в лоб. Туше. Классика. И холодное любопытство в неподвижных глазах.

– Нет, – ответил он наконец. – Вы же сами знаете, что нет, Владимир Семенович.

– Знаю. Вы – Андрей Липатов. Банкир, а не журналист.

Если генерал думал смутить Андрея, то он просчитался. Он это понял, и на лице его промелькнуло разочарование.

– Верно. Я – Андрей Липатов. Я не журналист, а банкир. Я понимаю, это дурацкая идея назваться чужим именем. Но не мог же я прийти и сказать, я вас знаю! Да и не был я ни в чем уверен.

– Что же вам нужно от меня?

– Ответы на вопросы, Владимир Семенович. Только и всего. Когда я увидел вас по телевизору, мне показалось, что я уже видел вас раньше. Чувство это было настолько сильным, что почти превратилось в навязчивую идею. Я спросил у матери, знает ли она вас. Она никогда не слышала о генерале Колобове. Потом оказалось, что я приемный сын, что меня нашли на улице, как щенка. Было мне тогда лет пять-шесть, я должен помнить хоть что-то из прежней жизни, но я не помню ничего. Я почти уверен, мы с вами встречались когда-то… очень давно. Вы знали меня в прошлом. Возможно, вы знаете, кто мои настоящие родители. – Он помолчал. Генерал тоже молчал. – Это не так уж важно сейчас. – Андрей усмехнулся, словно извиняясь за сентиментальность. – Но, как вам известно, всякая тайна ждет своего часа. Будем считать, что пришло время моей. Расскажите мне, кто я, Владимир Семенович. Если, конечно, это не государственная тайна, – прибавил он шутливо.

Генерал выдвинул ящик стола, достал оттуда красную папку. Раскрыл. Андрей увидел несколько любительских черно-белых фотографий, чуть пожелтевших от времени. Генерал взял верхнюю и протянул Андрею. Тот, помедлив, взял. На фотографии были дети. Четверо. Трое мальчиков и девочка. Сходство их было поразительно. Красивые дети-близнецы.

«Нелюди! – сказал старик. – Бездушные твари!» Один из этих мальчиков – он сам, Андрей. Он попытался определить, кто именно. Первый слева? Или третий? А может, четвертый?

Он вопросительно взглянул на генерала. Тот наблюдал за ним, и на его лице читались ожидание, любопытство, азарт, пожалуй. Он словно заключил пари с самим собой, узнает ли Андрей себя или нет.

– Этот? – Андрей ткнул пальцем наугад. Он узнал себя. Но генералу знать об этом необязательно.

– Нет, – ответил генерал. – Последний справа.

– Как вы их различаете?

– Я просто хорошо их помню. Это во-первых. А во-вторых – эту фотографию делал я сам. Первый слева – Андрей. За ним Мария. Потом Петр и последний – вы. Павел.

– Павел? Меня зовут Павел? – Андрей удивился.

– Да. Вас зовут Павел. Вас назвали Андреем приемные родители?

– Нет, я сам сказал, что меня зовут Андрей. Как же я мог забыть собственное имя?

– Андрей был у вас лидером. Он был старше вас. Может, вы просто повторяли его имя, – предположил генерал.

– А может, я Андрей?

– Нет. Андрей умер в результате несчастного случая, к сожалению. Вы – Павел, поверьте мне. Я отлично помню вас всех.

Андрей рассматривал фотографию. Он узнал не только себя. Он узнал и третьего слева, того, что был сразу за Марией. Петр, назвал его генерал. Андрей мысленно усмехнулся – значит, Петр! Программер Андрей Калмыков на самом деле Петр, один из четверки. Его брат. Братишка. Младший, глупый, испуганный братишка, которого так легко запугать. Теперь их двое. Дело за сестрой… Мысли эти роем проносились в его голове. Зная, что генерал наблюдает за ним, Андрей старался ничем себя не выдать.

– Кто наши родители? – спросил он.

– Я никогда их не видел. Мать умерла родами. А отец… поверьте, мне ничего о нем не известно. Вас привезли в школу, когда вам было три года от роду. Ваша тетка, сестра матери, пыталась сдать вас в детдом, ей было не под силу тащить вас в одиночку, но там заметили, к счастью, что для своих лет вы слишком развиты…

– Что это была за школа?

– Школа для детей с паранормальными способностями. Вас проверил штатный психолог и признал годными для обучения.

– О каких паранормальных способностях идет речь?

– Затрудняюсь сказать, уж очень вы были маленькие. Да и не знаю деталей. Были разработаны специальные тесты. Тогда существовало повальное увлечение паранормальными явлениями – телепатией, телекинезом. Спрос рождал предложение. Появились люди, которые двигали взглядом небольшие предметы, читали мысли, угадывали, что в запечатанном конверте и так далее. Девяносто девять из ста были обычными шарлатанами или ненормальными, поэтому стали обращать внимание на детей, которые в силу возраста не могли быть шарлатанами.

– А чему нас учили?

– Логике, математике. Опять-таки, были специальные программы. Боюсь, я не знаю подробностей.

– А вы обеспечивали тайну… вклада, – пошутил Андрей.

– Вроде того, – бледно улыбнулся генерал.

– А как я оказался на улице? Где остальные?

– Вскоре после смерти Андрея скончался от сердечного приступа руководитель проекта, известный профессор. Знаете, смерть этого ребенка произвела гнетущее впечатление на всех. Все чувствовали себя виноватыми, хотя вины ни на ком не было. То, что произошло, было не более чем трагичной случайностью. Вас постоянно наблюдали врачи, опытнейший терапевт-кардиолог, психолог. Спустя пару недель после смерти руководителя попал в автомобильную катастрофу ваш учитель, человек одержимый и преданный делу. Люди были угнетены. Атмосфера в школе была тяжелой. Все стало разваливаться.

– А что случилось с нами?

– Я был уверен, что вас поместили в какой-нибудь детдом. Меня перевели в новое место, ликвидацией школы занимался другой человек. Люди были уволены, оборудование свернуто, документы опечатаны и отправлены в архив.

– А… о каких все-таки паранормальных свойствах идет речь? – снова спросил Андрей.

– Замечаете за собой странности, молодой человек? – пошутил генерал, испытующе глядя на гостя. – Насколько я помню, у вас была сильно развита интуиция. Учитель восхищался вашей сообразительностью при решении логических задач. Он был также уверен, что вы чувствуете друг друга на расстоянии. И даже общаетесь телепатически. – Генерал улыбнулся снисходительно. – Ну, он был известный романтик и идеалист. Еще, пожалуй, математические способности. Я почему-то уверен, что вы стали банкиром не случайно.

– Что теперь на месте школы?

– Понятия не имею. Ничего, наверное. Хаос, запустение. Корпуса вряд ли уцелели, скорее всего, их растащили на стройматериалы жители окрестных сел. Можете поехать как-нибудь взглянуть, любопытства ради. Хотя не уверен, что это доставит вам удовольствие. Есть места, куда лучше не возвращаться.

Наступила пауза. Кажется, все было сказано. Генерал взглянул вопросительно – еще что-нибудь? Андрей пожал плечами.

– Какая у нас была фамилия? Может, жив кто-нибудь из семьи?

– Фамилия ваша была, если мне не изменяет память, не то Соколовы, не то Соколовские. Отец неизвестен, как я уже сказал. Мать умерла. Куда делась сестра матери, ваша тетка… трудно сказать, я и не видел ее ни разу.

– Я все-таки не понимаю, – сказал Андрей задумчиво, – эту школу создали специально для нас? Для нас четверых?

Ему показалось, что генерал растерялся на миг, замешательство промелькнуло во взгляде.

– Ну что вы! – воскликнул он сразу же. – Разумеется, нет, там были и другие дети. Это же была школа. А вы их разве не помните?

Андрей покачал головой:

– А остальные фотографии… можно взглянуть?

Генерал протянул ему папку.

– Это Учитель забивает мяч, он когда-то играл в сборной университета по баскетболу, – принялся он объяснять. – Это вы на занятиях. Это Мария с куклой, подаренной на день рождения. Кстати, день рождения у вас в мае, девятого числа. Знатная дата. Я помню торжества по этому поводу. Повар испек торт, в него воткнули маленькие разноцветные свечки, собрался персонал, принесли подарки. Смотрите, здесь почти вся школа в сборе, один из редких случаев. Вы все в центре, Мария дует на свечки, спешит успеть раньше мальчиков, реакция у нее была отменная. Руководитель – вот он, рядом с вами, с бородой. Учитель, Хозяйка. Это тоже кто-то из персонала, не помню, кто именно…

«Прекрасно ты помнишь, это Сторож, – мысленно отвечает генералу Андрей. – Он написал тебе письмо. С ним я уже знаком… Но тебе знать об этом необязательно. Как и о многом другом. О Петре, например. И о Марии. Действительно, ловка, ускользает как кошка… Надо же, как их всех столкнуло лбами! Судьба…»

– Узнали кого-нибудь? – Генерал смотрит испытующе, улыбается криво.

– Нет, – отвечает Андрей. – Не узнал. К сожалению…

– Знаете, я все думаю, что же с вами произошло, – говорит генерал тоном почти отеческим. – Как вы оказались на улице, почему потерялись… И где остальные? Неужели вы абсолютно ничего не помните? Вам тогда было пять лет.

Андрей качает головой.

– Может, вам удастся вспомнить хоть что-нибудь… теперь, когда вы знаете, кто вы, – мягко настаивает генерал.

– Я попытаюсь, – обещает Андрей искренне. Он тоже непротив вспомнить хоть что-то.

– Чаю? – гостеприимно предлагает генерал.

– Нет, спасибо, – отказывается Андрей. – Поздно уже, мне пора. Дома будут беспокоиться.

– Семья – это святое, – назидательно говорит генерал. – Звоните, Андрей, не забывайте старика. – Ностальгические нотки в голосе являют гостю нового генерала Колобова – добродушного старика, друга и наставника молодежи, снисходительного и понимающего. Впору напоказ прошаркать по кабинету, держась за поясницу. – Приятно иногда совершить путешествие в прошлое, помолодеть душой, так сказать, – продолжает генерал тепло. – Замечательное было время, молодой человек. Мы были идеалистами, в отличие от вас, прагматиков. Времена меняются, и горе тем, кто не меняется вместе с ними, – перефразировал он известную цитату.

– Я думаю, разумный человек всегда сможет измениться, – заметил Андрей, с живым удовольствием наблюдавший за хозяином.

– Взгляд типичного прагматика! – вскричал генерал. – Не всегда, молодой человек, отнюдь не всегда! Есть предел приспособляемости человека. Способность восприятия перемен конечна, к вашему сведению, и зависит от возраста. Знаете, я иногда думаю, как удачно, что я не потерял ее к моменту появления всех этих компьютеров, Интернета, сотовых телефонов. Должен признаться, мне они дались с известными трудностями в отличие от малышей из детского сада, которые постигают их мгновенно.

Андрей не спеша вышел из подъезда. Оглянулся по сторонам. Темный двор был пуст. Он скользнул взглядом по зашторенным окнам генеральского кабинета, зашел за дерево, достал из кармана плаща миниатюрные наушники и маленькую черную коробочку. Надел наушники. Щелкнул кнопкой прибора, мигнул зеленый огонек. Прислонился к дереву и приготовился ждать.

Он услышал, как генерал набирает номер телефона. На крошечном табло побежали мелкие зеленые нули, номер был засекречен. «Алло, – ответил густой бас. – Володя, ты?»

Разговор шел о нем, Андрее Липатове.

– Что там за проект был, напомни, – попросил бас.

– Если коротко, то речь шла о создании… сверхчеловека, – ответил генерал Колобов.

– Так прямо и сверхчеловека? – хохотнул бас. – А зачем? В цирке выступать?

– В цирке тоже, – не стал спорить генерал. – Согласен, звучит громко, но это действительно были сверхлюди… по всем параметрам. Интеллект, характер, выносливость, приспособляемость – это лишь то немногое, о чем мы могли судить. И, уверяю тебя, было еще многое, о чем мы могли только догадываться. – Он помолчал. – К сожалению, исследования не были закончены. Так получилось. Сверхчеловек, как бы громко это ни звучало, – это универсальная машина для решения задач. Любых. Идеальный исполнитель, который не оставляет следов, не обременен химерой совести, понятия не имеет о морали. – Генерал говорил как по писаному, видимо, готовился к разговору заранее. Был собран, деловит. Не откликался на шутливый тон собеседника. – Машина в полном смысле этого слова, поверь мне. Машина, а не человек! Причем машина, которая никогда не ломается. Ее можно только уничтожить за ненадобностью. Помнишь наш разговор пару лет назад – ты спросил, не могу ли я подбросить тебе дельного человечка?

– Подожди, Володя, ты хочешь сказать, что уже тогда мы могли это делать? – не поверил бас.

– Могли. Мы многое могли. К сожалению, испытания были признаны бесперспективными и свернуты. Не уверен, сохранилась ли документация. Во всяком случае, в прессу не просочилось ничего.

– Ты утверждаешь, что к тебе пришел один из них, а где остальные? Что с ними случилось?

– Деталей не знаю, могу только догадываться. Да и не важно это, поверь мне. Подопытные животные вырвались на волю. Помнишь «Планету обезьян» Пьера Буля? – Генерал, знаток и любитель литературы, не преминул щегольнуть эрудицией. Была у него такая маленькая слабость – щеголять эрудицией. – Так вот, ситуация примерно такая же. Только в романе она доведена до абсурда. У нас все получилось гораздо проще. Морские свинки разбежались и забыли, чему их учили. Где остальные, я не знаю. Если живы, мы их найдем. Но… знаешь, у меня чувство, что не надо бы собирать их вместе. Был один эпизод, когда они едва не опрокинули работу Центра, а ведь им было всего пять. Знаешь, как говорят в народе – никогда не призывай того, кого не сможешь отправить обратно!

– Ну а этого ты сможешь удержать на коротком поводке? – спросил бас.

– Смогу. – Генерал позволил себе рассмеяться. – Не сомневайся. Надо бы встретиться, обсудить детали. Ты даже не представляешь себе, что это такое. Я, впрочем, тоже. Я помню их маленькими… Это было невероятно! Просто невероятно. То, что они выжили все, кроме одного, было чудом. Один умер во время опытов, к сожалению. Потом уже…

– Что же вы там с ними проделывали? Пытали? – пошутил бас, и первый рассмеялся своей шутке.

– Нет, конечно. – Генерал снова не принял шутки. – Просто перегрузка сказалась. Наш недосмотр, согласен. Но уж очень хотелось поскорее… У него было слабое сердце. Потом умер от сердечного приступа руководитель проекта, переживал очень. Возглавил Центр его заместитель, которого там терпеть не могли, полнейшее ничтожество, но человек надежный. Потом они вдруг исчезли… Никто не мог понять, каким образом. Там и мышь бы не проскочила. И Центр в итоге прикрыли.

– Понятно… Так ты говоришь, идеальный исполнитель? Это интересно. Хорошо, давай поговорим. Захватишь заодно бумаги, хочу сам взглянуть…

– Бумаг, к сожалению, нет.

– Но хоть что-то есть?

– Мои свидетельские показания и пара фотографий. Устроит? – пошутил генерал. – Непременно захвачу.

Андрей Липатов не спеша брел по улице. Ему было о чем подумать. Как он и предполагал, генерал Колобов сказал ему далеко не все. И соврал. В Центре не было других детей. Сторож сказал, что вроде были, но сам он никогда их не видел. На самом деле их просто не было! Старик назвал школу режимным объектом. Там была охрана, пропускные пункты, люди работали вахтовым методом. Андрею было непонятно, зачем такая секретность? Из-за четырех малышей, пусть даже гениальных?

Специальные тесты, программы обучения, целый штат специалистов… Решение закрыть Центр принималось на самом высоком уровне, сказал генерал. Зачем? Это же… школа, а не атомная станция.

Теперь он понял. Идеальная машина для выполнения деликатных поручений, сказал генерал. Оружие, не дающее осечки. Подопытные животные, сказал генерал. Морские свинки. Бездушные твари, сказал Сторож. Нелюдь.

Так что же мы такое на самом деле, раздумывал Андрей, меряя шагами улицу. Происхождение детей туманно. Мать, которую генерал никогда не видел и чью фамилию не запомнил, неизвестный отец, мифическая тетка… Сплошные отрицательные величины.

Руководитель проекта, сказал генерал, был известным профессором. Он назвал имя, смутно знакомое Андрею. Кажется, это был ученый-генетик. Генерал сказал тому человеку, что речь шла о создании сверхчеловека. Ни больше ни меньше. В устах генерала Колобова «сверхчеловек» не звучало шуткой. Их создали сверхлюдьми, а потом обучали соответственно, развивая логику, интеллект, быстроту реакции, сообразительность.

Генная инженерия? Поиски того самого «золотого ключика» от генетики? Он читал где-то, что запрещение на генетические исследования в Советском Союзе было отменено лишь в семьдесят восьмом году. Не так уж давно, вполне обозримая во времени величина. А в Штатах еще в сороковые они велись с размахом, и тогда же было установлено, что носителем генетической информации является ДНК, из которой состоят гены…

Центр появился примерно в конце семидесятых… сразу после отмены? Или… раньше. Конечно раньше! Потому что в конце семидесятых уже был получен результат. Девятого мая…

Генерал спросил, не замечал ли он, Андрей, за собой… как это он выразился? Странностей! Это прозвучало как шутка, но взгляд у него был настороженный и цепкий. Генерал прощупывал его, стремясь определить, на что он способен.

Как тогда сказал Сторож… «Они же влазили тебе в душу, они все про тебя знали! А один гаденыш кричал – Сторож, замри! И такая тяжесть наваливалась, не передать! А он стоит, смотрит жадно, лыбится…»

Андрею уже казалось, он помнит этот эпизод. Он почти не сомневался, что «гаденышем» был он сам…

Генералу невдомек, что он нашел Петра и Марию. Они все связаны, и судьбы их переплелись. И лидер теперь он, Андрей или… Павел, потому что ему известно то, что неизвестно остальным. Петр у него в руках – эксперимент с политиком прошел удачно. Между ними действительно протянулась ниточка, и он всегда может за нее дернуть. Задача теперь найти Марию…

И когда он соберет их всех под одной крышей, своих цыплят, своих овечек, они все вместе подумают, что им делать дальше. Ему понравилось сравнение себя с пастырем. Пастырь – умный, сильный, не обремененный… как это выразился эрудит генерал Колобов? Не обремененный химерой совести! и его славные послушные овечки…

Он купил по дороге цветы – уродливые, крашенные в синий цвет ромашки. Придет же кому-то в голову подобная дикая фантазия! Со времени его возвращения из того городишки в семье тишь да гладь. Он попросил прощения у Людмилы, сказал, что безумно испугался странного приступа, сам не помнил, как убежал из дома. Очнулся в какой-то гостинице почти двое суток спустя. Видимо, транквилизатор доктора Фрида подействовал. О том, какой был день, узнал из купленной газеты…