1 апреля, пятница
Настроение как было накануне вечером отвратительным, так таким и оставалось. Влада не могла спокойно вспоминать, как Степа смотрел на врачиху, а забыть об этом не получалось. Вообще-то, Степа на Татьяну совсем почти не смотрел, но то, что она является для него центром притяжения, видно было сразу. На Владу он никогда так не смотрел. И никто на нее так никогда не смотрел, и это было ужасно.
Хотелось хоть как-то отвлечься от мыслей о Степе, и Влада поехала в фирму.
В приемной сидела одна Милада. То ли у Юли был свободный день, то ли она уже успела распрощаться с работой. Ну и отлично, Влада совсем не расположена выражать сочувствие. Ей бы кто-нибудь посочувствовал.
При виде хозяйки глаза у Милады загорелись. Есть новости, сразу догадалась Влада.
— Что новенького? — равнодушно спросила она, улыбнувшись секретарше.
— Документы на тендер оформили, — доложила Милада и даже поерзала, так ей хотелось поговорить на другую тему.
— Это хорошо. — Больше Влада ничего не добавила, только внимательно посмотрела на секретаршу — говори.
Милада опять поерзала. Влада поняла, отперла кабинет, села за стол, кивнула секретарше на стул напротив.
Равнодушно посмотрела в окно, постукивала пальцами по столу. Милада смутилась, кажется, всерьез засомневалась, что Владе интересно слушать про ее сестрицу. Ничего, Влада ей подсказывать не станет, пусть сама соображает, что и когда говорить. Если, конечно, хочет в дальнейшем работать с Владой.
— Вчера Неля звонила, — решилась Милада.
Влада откинулась на спинку стула, сплела пальцы за головой, качнулась.
— Сегодня утром опять звонила. Спрашивала, у кого могут быть ключи от их квартиры. То есть от квартиры Егора Максимовича, — поправилась Милада.
Значит, любовница съездила на съемное гнездышко и наверняка заметила, что планшета нет.
— А у кого могут быть ключи? — улыбнулась Влада.
— Понятия не имею. — Милада робко на нее посмотрела.
Правильно Влада себя с ней ведет, так и дальше надо.
— Вот и я понятия не имею, — пожала она плечами.
Больше говорить было не о чем. Секретарша бесшумно исчезла, Влада включила компьютер, со скукой на него посмотрела, отвернулась.
А ведь, пожалуй, мотив мог быть и у любовницы. Это Влада от страха быть брошенной считала, что Егор готов жениться на Неле. А на самом деле все могло быть совсем не так. На кой черт ему какая-то дура? Владу не стыдно показать друзьям. Владу никто и никогда не назовет простенькой.
И его «все будет хорошо» могло относиться не к тому, что он готов жениться, а к тому, что не бросит ребенка. Готов помочь деньгами.
Ребенка Егор действительно не бросил бы, Влада хорошо знала своего мужа. До такой подлости он бы точно не опустился.
Но Неля вряд ли мечтала быть матерью-одиночкой. Она мечтала выйти замуж, иначе не держала бы теперешнего жениха в качестве запасного варианта.
Потерпел бы Егор, чтобы его ребенок считал отцом другого мужика? Черт его знает, настолько хорошо Влада покойного мужа не изучила.
Зазвонил стационарный телефон на столе, Влада от неожиданности едва не подпрыгнула.
— Привет, — пробурчал Савельев. — Милада сказала, ты здесь. От меня что-нибудь нужно?
«Нужно, — зло подумала Влада. — Нужно заменить директора!»
Ей решительно не нравилось, что Костя разговаривает с ней, как с надоевшей наемной секретаршей, которую держат из жалости.
— Нет, Костя, спасибо, — тихо сказала Влада.
— Представляешь, мне сейчас Илья Мансуров звонил, — отчего-то смягчился Савельев. — Предлагает сотрудничать.
— Дозрел, значит, — усмехнулась Влада.
— Дозрел, — засмеялся Костя.
Наверняка Людкина работа. Натерпелась, бедная, пока без денег сидели, второго раза не допустит.
Влада достала косметичку, подкрасила губы. Помада была темновата для незагоревшего лица, ну и ладно.
Нужно обязательно поехать отдохнуть. Влада помедлила, захотелось прямо сейчас подыскать подходящий тур, но она решительно выключила компьютер. Это можно сделать и дома.
Дробышев проснулся рано с неприятным чувством, что что-то он делает не так. Что он делает не так, Дробышев не вспомнил, но раздражение осталось. Он полежал немного, боясь разбудить Таню, осторожно вылез из-под одеяла и, стараясь бесшумно закрывать двери, прошел в свою квартиру.
Собственное жилище показалось ему чужим и пустым, а сам он почувствовал себя временным постояльцем, непонятно зачем оказавшимся в случайной гостинице. Это было необъяснимо, потому что квартиру свою Дробышев любил. Не то чтобы он слишком о ней заботился и старался создать уют, просто дома в одиночестве он всегда чувствовал себя наиболее комфортно.
Теперь он больше никогда не будет чувствовать себя комфортно в одиночестве, для комфорта ему необходима женщина за стенкой.
Мама очень переживала, что он так долго не женится. Вообще-то, Дробышев допускал, что не женится никогда, потому что женщины, которые встречались ему после Влады, не то чтобы очень быстро ему надоедали, просто они не были частью его жизни. Весело проводить с ними время он любил, а в свою жизнь не пускал.
Только Таня непонятно как и непонятно когда оказалась частью его жизни. Самой главной частью.
Слава богу, что он вовремя это понял. А ведь мог и не понять.
Дробышев заварил чай в большую кружку и включил компьютер.
И опять ему показалось, что что-то он делает не так, упускает что-то очень важное. Он принялся внимательно смотреть на экран, с раздражением вспомнив, как Влада вчера морочила ему голову, утверждая, что комп сбоит.
С ее компьютером было все в полном порядке. Не в порядке было с Владой, которая смотрела на него с тоской и робкой надеждой. Дробышев тогда, просто чтобы отодвинуться от нее, взял валявшийся на столе листок — штраф за неправильную парковку. Бумагу Влада у него почти вырвала, как будто Дробышев был гаишником, от которого хотелось скрыть прошлые штрафы. Господи, какая дура, подумал он о бывшей невесте.
Сейчас ему хотелось проверить то, что нужно было проверить давно. На самом деле правильнее всего было ничего не проверять, а просто забыть о недавнем убийстве соседского племянника. Или не забывать, но спокойно и терпеливо ждать, когда полиция найдет убийцу. А даже если убийца не будет найден никогда, Дробышеву должно быть на это наплевать.
Но почему-то ему было не наплевать, хотя Таню он уверял в обратном. Его как будто что-то связало с убийством Егора, и отгадать загадку было совершенно необходимо для дальнейшей нормальной жизни.
Он открыл архив Максима Ильича и принялся искать в текстах фамилию журналиста Александра. В архиве фамилия журналиста ни разу не засветилась. Тогда Дробышев принялся искать информацию о журналисте в Интернете. Здесь информации было много.
Он посмотрел на часы, разбудил Таню, вернувшись в ее квартиру. Посидел с ней, пока она завтракала и торопливо собиралась на работу, и снова вернулся к компьютеру.
Ему самому тоже давно нужно было отправиться на работу, но он знал — он не сможет думать о работе, пока не разберется с журналистом.
Информации о журналисте обнаружилось множество, мужчина явно себя любил и всячески рекламировал. Дурак, решил бы Дробышев, если бы точно не знал, что журналист Александр далеко не глуп.
Дробышеву понадобилось несколько часов, чтобы понять мотивы непримиримой журналистской борьбы с коррупцией. Мотивы были просты — тесть журналиста оказался заместителем мэра-коррупционера.
Все просто, как химическая формула воды. Шел передел собственности.
Кстати, фамилия тестя в архиве Максима Кривицкого присутствовала. Тесть тоже не отличался кристальной честностью.
Дробышев позвонил Инне Ильиничне, попросил телефон Александра. Набрал журналиста, не слишком надеясь, что тот ответит, многие не отвечают на незнакомые вызовы, но Александр ответил и даже сразу вспомнил Дробышева.
Дробышев только начал говорить и едва упомянул фамилию жены Александра, как тот его действительно удивил — такого изысканного мата Дробышев не слышал давно.
Он торопливо оделся и, наконец, поехал на работу. День выдался суматошный, он не успел пообедать и, возвращаясь домой, мечтал о куске колбасы, как какой-нибудь бродячий пес.
Тани дома не оказалось. Он позвонил ей, послушал длинные гудки, потом женский голос объяснил, что абонент не отвечает. Как будто Дробышев сам этого не понял.
Он достал из холодильника колбасу, отрезал кусочек, положил в рот и нехотя сжевал. Аппетит пропал начисто. Он опять надел куртку и пошел к больнице, опасаясь случайно разойтись с Таней.
Попасть на территорию через проходную не попытался, протиснулся между прутьями забора. Опять позвонил Тане, и на этот раз она ответила:
— Я выхожу. Иди к нашему корпусу.
Она стояла на крыльце, вглядываясь в темноту, и, увидев его, начала спускаться. Дробышев прибавил шагу и обнял ее, стоявшую на ступеньке. Стоя на ступеньке, она была выше его, так обнимать ее было непривычно и почему-то весело. Хлопнула дверь, Дробышев опустил руки. Из корпуса вышла невысокая кругленькая старушка, заулыбалась Тане, с любопытством оглядела Дробышева.
Он не чувствовал никакой тревоги, и когда раздался выстрел, даже не сразу понял, что это за звук.
Тут же раздался второй выстрел. Дробышев толкнул Таню к стене, прижал к холодной мокрой плитке. Старушка всплеснула руками.
— Что это? — недовольно спросила Таня.
— Не знаю, — буркнул Дробышев.
На выстрелы никто не вышел. То ли никто не слышал, то ли всем наплевать, что стреляют в больничном дворе. Впрочем, Дробышев до конца не был уверен, что это выстрелы. Он бросился к дыре в заборе, рискуя поскользнуться на мокрой дорожке, выбрался на улицу.
Ничего подозрительно на улице не было. Никакая машина не сорвалась с места и с ревом не промчалась мимо, не слишком плотный поток машин спокойно плыл. Редкие прохожие равнодушно огибали Дробышева, остановившегося посреди тротуара.
Кое-кто на выстрелы все-таки вышел. Когда он вернулся к корпусу, рядом с Таней и старушкой топтался хмурый мужик. Охранник, понял Дробышев.
— Вызову наряд, — с сомнением решил охранник. — Не уходите пока.
Наряд пришлось ожидать недолго, минут десять. Двое мужчин в полицейской форме побродили по пятачку перед корпусом, с тоской оглядывая территорию.
— Хулиганы, наверное, — подсказал охранник.
Полицейские недовольно на него посмотрели, промолчали. Потом о чем-то поговорили.
Дробышев стоял, обняв Таню, и чувствовал, как она дрожит то ли от холода, то ли от усталости. Будь он уверен, что в него действительно сейчас стреляли, он бы заставил недовольных мужчин посерьезнее отнестись к своим служебным обязанностям, но он не был в этом уверен. Он не слышал звука выстрела со времен занятий на военной кафедре в институте.
Потом он не мог себе простить, что не понял настоящей реальной опасности, но тогда мечтал поскорее очутиться дома и только старался согреть Таню, обнимая покрепче.
