Глава 6. Луораветланы

После славной победы над русскими, что так неожиданно приключилось у реки Егача, чукотское ополчение возвращалось к своим стойбищам.

Главный тойон, по имени Кивающий Головой, был доволен нынешним походом. За победу над бородатыми людьми про него обязательно сочинят песню и будут восхвалять даже после смерти.

Качающим Головой его прозвали за привычку наклонять голову при отдаче команд во время битв. Свирепые воины из каменной тундры, всегда с нетерпением ждут этого момент, и во все глаза смотрят на своего тойона. Этот момент очень важен для победы, а Кивающий Головой не ошибается.

Несколько лет назад, будучи молодым охотником, его звали, Омрын, что означало крепыш, за его кряжистое телосложение. Но после той охоты на кита, когда угадил в воду, да чуть не утонул, пришлось изменить имя. Иначе злых духов не обмануть, и они будут продолжать попытки убить тебя.

Сейчас Кивающий Головой богатый человек, у него есть байдары много китового уса и моржовых шкур. Когда на Чукотскую землю приходят чужие, или в тяжелый год надо идти войной на коряков, эскимосов, чтобы забрать у них оленей и мясные запасы, то его избирают тойоном. Но сейчас военный поход в Корякские земли закончен. Многотысячное оленье стадо гонят пленные корякские пастухи. Но это ни что в сравнении с тем богатством, что взяли у русских. В санях лежат несколько железных котлов, топоры, ножи, и луки, стреляющие огненными стрелами. И хоть они уместились на десятке саней, но цена им велика. За это богатство он готов отдать всех своих оленей.

Кончились сражения, и на этом закончилась его власть над воинами. Забирая положенную часть добычи, они расходятся по стойбищам. Добыча нынче велика, и каждый берет сколько захочет. Драк почти нет. Но если случиться, то вмешиваться никто не будет. Таков закон. Сейчас, каждый стал опять сам по себе, а их тойон не более чем другие.

Это очень схоже с законами волчьей стаи, что собирается лишь в трудную годину для охоты на крупного зверя. Самый матерый зверь становится вожаком. Неписанные законы стаи жестки и непреклонны, но насытившись, она мгновенно распадается на одиноких охотников, которые разбредаются по своим логовам. Но вой любого из них снова может мгновенно собрать стаю.

Так и у чукчей. Их сказки славят молодого охотника, который проживает в одиночестве среди снежной пустыни. Они даже не живут родами, их удел семейное стойбище, и если обстоятельства требуют, то семьи селятся рядом образуя одно поселение, но то абсолютно ни к чему ни обязывает. Любой чукоч может сняться и откочевать по своей воле. Даже сын может бросить родителей в любой момент, и навсегда забыть про свое родство.

Суров тот край, что раскинулся от Калымы до Восточного моря. Трудно найти на земле более тяжелых условий для жизни. Но именно здесь всевышний сотворил изобилие промыслового зверя, и народ что тысячелетиями жил на этой земле, охотился и разводил олений. Всего было в достатке. Ведь в холодном климате, единственный залог жизни это изобильная жирная пища. То не шутка, когда говорят, что три месяца здесь холодно, а остальные месяцы в году очень холодно.

Этот народ имеет несколько названий. Тунгусы, что соседствуют с ними на западе по реке Колыме, и вслед за ними русские, звали их Чюхчи, по названию реки, что впадает в Северное море рядом с Колымой. Там русские и столкнулись впервые с этим народом. Это название оказалось созвучно с их самоназванием чаучу, что обозначало богатый оленями. В итоги закрепилось за ними название чукоч или чукча. Но те, что жили у моря, береговые чукчи, считали себя родоначальниками, и гордо назывались Луораветланы, что значило истинный, настоящий человек. Они чукчи называют себя настоящими людьми, свой язык — настоящим языком, свой дом — настоящим домом, а все чужеплеменное, чужое ставят в один уровень со злыми духами.

Это самоназвание исконных чукчей объясняет многое, но здесь указанная транскрипция уже упрощенна для русского языка. Если пытаться написать ближе к их произношению, то получается что-то типа лыиораутлат. Согласитесь, что гордое название истинных людей не могло войти в обиход бородатых пришельцев из-за сложности произношения, и было забыто ими, даже без попытки вникнуть в его суть. А зря! Видится, что именно в этом слове кроется загадка народа Луораветлан, и причина тех трагедий, что произошли на Восточном порубежье России.

Первым из русских промышленных людей здесь побывал в 1644 году казак Михаил Стадухин. В своей отписке Якутскому воеводе он писал:

— На Колыме реке был я для ясачного сбору два года. Колыма река велика, есть с Лену и идет в море так же как и Лена под восток и под север. Сторонней реке прозвищем Чюхчя, что впадает в море своим устьем, по той реке живут иноземцы и свой род словут Чухчи. Тоже что и самоядь, оленные и сидячие. Против реки есть большой остров. Те чухчи по сю сторону Колымы, от своего жилища с той речки зимой переезжают на оленях на тот остров одним днем. На том острове они побивают морского зверя моржа и к себе привозят моржовые головы со всеми зубами и по своей вере тем моржовым головам молятся. Промышленные у чухчей тот рыбий зуб видели. Концы у Оленных санок у чюкоч зубьи, все того одного моржового зуба. У оленных чукоч каждый мужик или женка имеют оленную упряжку и все ездят. У береговых чукочь ездят только справные мужики, а все другие ходят пешком.

Этот, по сути небольшой дикий народ, не принял русских. Отказ платить ясак русскому государю был повсеместно. Чукчи не могли взять в толк, за что или зачем они должны отдавать свою ценную добычу.

Они, чукчи хозяева этой земли, это они гроза тундры для всех соседей, это они на правах сильнейшего отбирают у соседних народов имущество, стада оленей и морскую добычу. Они Луораветланы, другие народы недостойны именоваться настоящими людьми.

Всех остальных, и в том числе русских пришельцев, они называли тангыт, тангытан, что значило чужой, а чужой всегда враг. Правда русских пришлось выделить из числа других врагов, уточняя мелгыт-тангыт, чужой с огненным луком. А позже получили и отдельное название, леларемкын, что значило бородатый народ. И то по необходимости, так как объявились американские китобои, получившие прозвище усатые.

Но кроме редкостного самомнения чукчи отличались запредельным упорством и смелостью, что переходили грань разумности в понимании белого человека. Упорство, прежде всего, сказывалось в том сопротивлении, которое русские получили от этого сурового, и дикого народа. Предела в той упорной борьбе не было, а когда случались перерывы, и казалось, что чукотский народ уничтожен полностью, волею проведения или других потусторонних сил спустя пять шесть лет чукотские орды появлялись из небытия, и вновь без малейшего страха шли на русские остроги.

Кивающий Головой чукча богатый и крепкий телом, он Луораветлан. Его приморский поселок зовется Машку и стоит на берегу Ледовитого моря против острова Имаклик. Яранги поселка вытянулись вдоль берега, и как полагается, повернуты входом к морю. Его жилище стоит с правой почетной стороны, то передняя яранга, а он владелец ее, человек из дома сильнейших. Ему же принадлежат все байдары, и он будет решать кому жить в поселке Машку. Эти права даны ему не случайно. Его семья живет на этом месте уже много лет. Ему известны все места промысла моржей и китов, известны все секреты движения льдов, ветра и морских течений, он самый быстрый и сильный чукоч в родном поселке.

Сейчас он спешит к родной яранге. Из добычи выбрал себе сотню самых крупных оленей, забрал железную одежду русских и огненный лук. Потом у себя, он внимательно все изучит, и может постигнет тайну огненных стрел. Корякские олени слабы, пригодны лишь к санной упряжке. Редкий способен нести верхом взрослого чукчу, а Кивающий Головой так и не может найти себе подходящего.

В поселок спешит он неспроста. Близится время морской охоты, но прежде надо провести праздник байдары и распределить их по артелям. Только владелец байдар в праве его проводить. А если не проведешь и не порадуешь духов, то удачи на охоте не будет, байдары будут тонуть в море, и семья его пойдет скитаться по тундре.

Весть о гибели Афанасия Шестакова разлетелась во все уголки Чукотки и Камчатки с удивительной скоростью. По разному к ней отнеслись наши герои, но все были едины в одном. Разгром хоть и малочисленного, но хорошо подготовленного и вооруженного отряда, под командой опытнейшего человека, удивил всех до крайности. Только сейчас и только те, что были близки к месту событий осознали, и то в некоторой мере, что Анадырская экспедиция не прогулка, что перед ними стоит серьезная проблема и она именуется Чукчи.

Первым узнал о смерти Шестакова матрос Петров. Он в это время зимовал в Тауйском остроге, куда попал вместе с геодезистом Гвоздевым на боте «Восточный Гавриил», после его ремонта. Петров тогда получил весть, что с Камчатских острогов подмоги Афанасию не будет, так как те сами ели отбиваются от камчатских ительменов. Старался он поспеть на подмогу своему командиру, но не вышло, припоздал.

Попереживали казаки, помянули любимого атамана, да сели думу думать, как далее быть. Возле бота на берегу присутствовала, команда «Восточного Гавриила», два десятка казаков экспедиции, сам матрос Леонид Петров, да геодезист Михаил Спиридонович Гвоздев.

Гвоздев как человек офицерского звания и дворянин пытался навести порядок и унять лихую братию, но его решительно перебил матрос Петров.

— Други мои! Как помните своим ордером, еще будучи в Охотске, Афанасий назначил меня главным квартирмейстером. Теперече, опосля его смерти я становлюсь главным командиром, — неожиданно твердо заявил Петров.

Все раскрыв глаза удивленно посмотрели на мотроса.

— Тебя же, по старому понятию, вроде ключником Афанасий ставил? — засомневался казак Крупышев.

— Какой ключник? Бери выше! Слыхал же, Главный квартирмейстер. Голова при расставании так и сказал. Мол ежели что? Быть тебе Петров за меня вторым человеком! Во как!

— Так и было. Сам слышал! — подал голос кто-то из команды.

— Я же братки вам врать не буду! Предлагаю идти на Камчатку на соединение с сыном Шестакова, Василием.

Все внимательно слушали, что разумного предложит главный квартирмейстер.

— А далее пойдем братья казаки на дальние острова, куда еще никто ни хаживал. Думка есть у меня. Построим на том острове острог, гарных баб из туземок возьмем, и заживем своим царством государством.

— Да куда ты на «Восточном Гаврииле» уплывешь, он же развалится при первом шторме! — с досадой произнес кто-то из мореходов. — На нем даст бог берегом до Охотска вернуться!

Видно было, что большинству казаков по сердцу пришлась думка Петрова. Они сидели молча обдумывая замечание морехода.

— А у меня в Охотске изба, женка с детишками. Куда я с вами? — опять подал голос казак Крупышев.

Мнения разделились, но тем не менее большинство продолжало поддерживать матроса Петрова.

— Казаки, да вы, что с ума посходили? — вновь заговорил Гвоздев. Да это же дело воровское, изменное. За одни только речи непотребные казнить могут! В Охотск подаваться надо до тамошнего комиссара, а далее быть как он велит.

— Идем в Охотск! — загалдели казаки. — Мы служилые люди и не к лицу измены чинить!

— Капитан Павлуцкий в скорости объявится и казнит всех изменных людишек, — пуганул для верности Гвоздев

На этом шабаш прекратился, и большинством было решено возвращаться в Охотск.

Зиму 1729–1730 года капитан Павлуцкий провел в Нижне-Колымском остроге. Вместе с ним в бездеятельности пребывало более двух сотен солдат и казаков экспедиции. Сюда весть о смерти Шестакова достигла 25 апреля 1730 года из Анадырска. Сомневаться в том не приходилось, ведь тело Шестакова было доставлено есаулом Иваном Остафьевым в Анадырь, и это подтвердил в донесении тамошний приказчик.

Все было так неожиданно, что привело Павлуцкого, по началу, в крайнее замешательство. Он не ожидал такой скорой развязки в его конфликте с Шестаковым, и до сего дня, не имея собственных планов, попросту вредил всем начинаниям головы.

Вины он за собой не чувствовал. В борьбе за лидерство все меры хороши, и то, что он не выполнил ни одно предписание Шестакова, по сути, бросив его с малочисленным отрядом на погибель, нисколько его не беспокоило, и даже ни шло на ум. Смерть казачьего головы представлялось ему проведением божьим, наказанием за лихоимство и самозванство.

— Господь все видит! И всем воздает по заслугам! — рассудил Павлуцкий, оправдывая свои поступки. — Теперь настал мой черед действовать.

Майорское звание и дальнейшая служба в гвардии продолжали мерещиться капитану, как дивный сон, видится как цель всей его жизни. Ведь дело осталось за малым. Привести в покорность небольшой дикий народец. И хоть много уже наслышан о бесстрашии и упорстве чукчей в бою, о их звериной хитрости и выносливости, то его не пугало. Все определяет оружие. Чукчам со своими копьями и луками с костяными наконечниками придется противостоять обученным русским солдатам и казакам вооруженных пушками, фузеями и ручными гранатами. Это сравнение вызывало у него лишь улыбку.

Гибель казачьего головы и разгром его отряда, давали повод для размышления, но особого беспокойства не вызывали. Малое число казаков и неосторожное командование головы были здесь очевидны.

Сейчас от него требовалось срочных действий и желательно разумных, чтобы не загубить дела экспедиции. Не знал он всех тех обширных планов, что не давали покоя казачьему голове. У Павлуцкого все выглядело гораздо проще. Он не сомневался, что основная задача это подчинение Российской Империи чукчей и камчадалов, и достижение цели видел в подавлении всякого сопротивления. Сейчас самое главное для него собрать все силы в единый кулак и центром определяется Анадырский острог, что стоит в самом сердце чукотской земли.

Будучи в Якутске и ныне в Нижне-Колымском остроге он внимательно наблюдал за действиями Афанасия Шестакова и сейчас превосходно владел ситуацией.

26 апреля 1730 года капитан Павлуцкий, ныне едино начальный, главный командир Анадырской экспедиции рассылает ордера всем начальным людям.

Руководству морским отрядом экспедиции штурману Якобу Генсу, подштурману Ивану Федорову, геодезисту Михаилу Гвоздеву:

— Велю вам по получению сего ордера в Охотском остроге взять, ежели имеется, оставшееся судно от капитана Беринга, или из вновь построенных, и на том судне, взяв всех служилых людей и припасы идти на Камчатку в Большерецкий острог. Передать или оставить в Большерецком остроге ордер для дворянина и нашего начального человека Ивана Шестакова. С Камчатки морем быть к нам в Анадырский острог в немедленном времени. А буде помянутого судна не имеется, или что другое приключиться, то усмотря как способнее идти к нам в самой скорости. Команда над офицерами флота, всеми матросами и мореходами поручается штурману Русского флота Якобу Генсу.

К этому ордеру прилагался второй на Камчатку дворянину Ивану Григорьевичу Шестакову, командиру бота «Святой Архангел Гавриил».

— Велю вам присоединиться со всеми людьми к отряду Якоба Генса и действовать согласно его указаний и правил.

Кроме того он затребовал от Якутского воеводы, стольника Ивана Ивановича Полуэктова, отослать в Охотск денежную казну экспедиции, и застрявший по дороге провиант, а также прислать в Анадырь служилых людей, что были завербованы в Жиганском зимовье.

Не забыл он и о сыне Афанасия, Василии Шестакове, что управлялся на боте «Фортуна», и к тому времени уже имел не плохой опыт хождения из Охотска до Большерецка. Ему предписывалось, взять в Охотске подчистую всех матросов, солдат, казаков, что пребывали там по служебным надобностям, и, забрав в Охотске все экспедиционные припасы, также присоединиться к отряду Генса.

Что тут скажешь? Круто взялся за дела капитан Дмитрий Иванович Павлуцкий. Да и то право насиделся болезный. Ведь оно хорошо когда безделье протекает в праздности и неги. А ежели в утомительном ожидании, да переживаниях всяческих, то и с ума сойти можно.

Хотя, дела эти, напомнили старую восточную поговорку:

— Если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе.

А у Павлуцкого все выходило на оборот. Видимо сказалось слабое познание морского дела. Затребовать в Анадырь всю Охотскую эскадру, да еще с грузом была дело пустое. Из Охотска до Анадырского лимана дойти мог лишь кугор-бот «Святой Архангел Гавриил» да и то, памятуя поход Беринга, он не отважился тогда зайти даже в Анадырский залив. Место было не ведомо! Ни тебе координат, ни лоций, лишь старые зарисовки местных поморов. После Беринга туда никто и ни хаживал.

Весна 1730 года. Побережье Ледовитого моря, поселок береговых чукчей. Нынче здесь назначен праздник байдары. По сути это не праздник в нашем понимании, а один из обрядов годового цикла по вероисповеданию чукчей. А вера у них первобытная, и даже до языческая. Они не знают богов, а поклоняются духам. Тех множество они разнообразны. Живут везде, в камне, реке, дереве, животном. Чукчи весь окружающий мир видят подобным себе, умеющим мыслить, разговаривать и страдать. Они и сами с ними постоянно разговаривают. Вот и приходится поминать их при случае, принося что ни будь в жертву.

Сейчас море начинает освобождаться ото льда, и близится сезон охоты на морского зверя. Самое время отдать почести и задобрить морских духов. Байдара важнейший элемент в жизни приморских чукчей и как средство охоты и как основа их уклада жизни, и как символ всего их бытия.

День проведения праздника байдары определил человек из дома сильнейших, луораветлан по имени Кивающий Головой. Он как хозяин переднего дома и владелец двух байдар имеет на то исключительное право.

Новую байдару он приобрел в конце прошлого лета, и это будет для нее первый сезон охоты. Старую, отдал в пользование старшему сыну. Теперь в поселке две артели и управляться в охоте на кита можно без посторонней помощи. Но пока он владелец той байдары. Сыну она перейдет лишь в случае удачной охоты, когда сможет отдать десять больших полос китового уса, то назначенная за нее цена. Здесь в чукотской тундре, китовый ус на ряду с рыбьем зубом и оленьим костным жиром, основная мера взаиморасчета.

Шкуру старого моржа, что была удивительно огромного размера, он добыл сам, еще несколько лет назад, а вот деревянный остов для байдары приобрел на торге с американскими эскимосами. У тех с добрым лесом богато, вот и торгуют, а луораветлану идти за ним через всю тундру в земли лесных коряков и ламутов, или многие годы собирать подходящие куски на берегу случайно прибитые волной.

Байдара вышла замечательная и Кивающий Головой доволен. Остов будет служить долгие годы, ну а шкура и ремни меняются по мере необходимости.

Его байдарная артель, как и все остальные, состоит из восьми человек. Кивающий Головой, как владелец и самый опытный охотник является рулевым. Один сидит на носу с гарпуном в руках, и шесть человек на веслах. Восемь человек не случайно. Луораветланы утверждают, что на кита даже касатки охотятся восьмиром. Каждая байдарная артель проведет свой праздник, сын сразу после отца, таков закон. Так духам будет понятнее, меньше путаницы.

Зиму остов байдары проводит в удалении от моря на высокой подставке, что сооружается из китовых костей. В это время он и сам напоминает скелет огромного животного. А моржовая шкура и ремни хранятся в шатре яранги. Иначе нельзя. Сглодает шкуру по жизни голодный песец, что крутится возле поселка в поисках, чем поживиться.

Отсюда с зимней стоянки начинается праздник байдары. Утром у шатра сильнейшего человека собрались все члены артели. Поглазеть пришли все желающие. Но самый главный участник, это старейшая женщина поселка, чем старше тем лучше для артели. Именно ей выпадает честь общаться с морскими духами. Если старейшая скончалась, или занедужила и не может общаться с духами, то посылают в соседний поселок за таковой. Иначе нельзя.

Кивающий Головой привел свою артель к месту зимней стоянки байдары. Не спеша, обстоятельно привели ее в порядок. Теперь она выглядит подобающе, сильнейший чукча доволен. Крепка и легка байдара. Артельщики понесли ее к шатру старшего. То первая проверка, надо приноровиться. Теперь им предстоит носить ее много, ведь во время промысла, часто приходится вытаскивать ее на лед, и тащить порой по нескольку дней, что бы преодолеть ледяные заторы и достичь открытой воды.

Как бы указывая путь впереди ели шагает старушка. Теперь байдару установили с западной стороны у края поселка. Старушка взяла желудок с начинкой из оленьего мяса, пошла к морю и бросила его в морские волны. То и есть жертвоприношение морским духам. Для них желудок с олениной большое лакомство, так же как и для прибрежных чукчей. Тут все честны, и здесь ни место для лжи.

Далее процессия пошла кругом вокруг шатра, указывая духам моря чей дом принес жертву. Впереди по прежнему идет старушка, далее хозяин и члены артели. Оставшееся время до позднего вечера участники поют песни и танцуют под звуки шаманского бубна.

На утро духи скажут свое слово, что во многом определит судьбы артели. Топленый жир что поставили на ночь в байдару укажет их волю. Застывая, поверхность создает удивительные рисунки, которые на утро будет читать ритуальная старушка. Хотя любой может сразу определить волю духов.

Если рисунок проявился в виде множества мелких царапин, будто нарисован острыми коготками животных, то к хорошей охоте, и чем гуще паутина, тем обильнее добыча. Но если в этой паутине проглядывают округлые пятна, будто отпечатки пальцев, то это к беде и даже к гибели. Такое послание может привести к распаду артели, и созданию новой, а может просто к изменению имен членов артели, что бы обмануть духов.

Ну а если все хорошо, то байдару переносят к морю, где она устанавливается на деревянные опоры недалеко от воды. И в благодарность духам, желудок начиненный олениной вновь летит в морские волны, а жители поселка угощаются весь день за счет артельщиков.

Кивающий Головой счастлив. К его новой байдаре морские духи благосклонны, охота будет удачной, и хоть рисунок получился удивительно сложным для понимания, что сулило неожиданные или странные происшествия, но гибели участников артели там не просматривалось.

Летом, а точнее в начале июля 1730 года капитан Павлуцкий покинул Нижнеколымск и усиленным маршем повел своих людей в Анадырский острог. Его отряд состоял из ста пятидесяти солдат под началом дворянина Семена Зиновьева и пятидесяти пяти казаков сотника Шипицына. Ранее, помнится, что в Анадырский острог был уже послан отряд в шестьдесят человек подпрапорщика Макарова.

Русские впервые появились на реке Анадырь в 1649 году. То был легендарный Семен Дежнев со товарищами.

Пройдя свой удивительный маршрут, морем от устья реки Колыма, через пролив между Азией и Америкой и потерпев крушение у южных берегов Чукотки, он с великими трудностями вышел на реку Анадырь. Здесь построив речные суда, служилые казаки ушли вверх по реке. Своим названиям река обязана именно этим казакам. На юкагирском языке слово река звучит ану-ан. Оно и стало топонимом к названию реки Анадырь.

Божьим промыслом они достигли среднего течения реки, где увидели просторную долину. Пройти мимо этого места они не могли. Окруженная горами со всех сторон, та долина была своеобразным оазисом среди вечной мерзлоты чукотского полуострова. Прежде всего ее выделяло обилие трав и хвойных лесов по берегам реки. Даже река здесь меняла свой облик. Верховье реки уходило круто на север, здесь мутные притоки из талых вод заканчивались и на смену им пришли горные источники. Вода стала значительно прозрачнее. И на смене воды образовались изобильные промысловые рыбные места. Мягкий климат долины привлек сюда на жительство племена инородцев, что в большом количестве проживали в этих местах. Все это и определило становление здесь зимовья, а чуть позже в 1652 году, после проведывания сухопутного маршрута от Колымы, и строительство Анадырского острога.

Для большей безопасности острог был поставлен на небольшом высоком острове, что жался к левому берегу реки и не представлял опасности во время паводка. Около десяти лет прослужил Семен Дежнев в этих местах. По заслугам оказалось и благодарность. В 1660 году имел он честь доставить в столицу костяную казну, то моржовые заморные бивни, всего 289 пудов, за что получил большую денежную награду и звание казачьего атамана.

С тех пор много воды утекло. Обжились казаки, острог добротный поставили для бережения от немирных коряков и чукоч. Церковь Всемилостивого Спаса поставили. Нашлись добрые мастера, сладили резную деревянную церковь вида весьма изящного.

Не сладкая доля досталось Анадырскому острогу. Тяжела здесь служба. Острожные ветераны сказывают, что Якутское начальство ни в один год не присылало служилым людям довольствие, разворовывая все и списывая на порчу или утрату за дальностью пути.

Гарнизон не велик, восемнадцать служилых, да самые отчаянные торговые и промысловые людишки крутятся постоянно. Рыбные припасы, мясные, гарнизон сам на зиму готовит. Благо места обильные, да и инородцы, что от чукчей под защиту острожка льнут, олешек на забой всегда пригонят.

А самое главное климат в долине на столько мягкий, что овощи: капуста, тыква, картофель родятся здесь всем на диво. Так вот и живут на самообеспечении русские служилые люди, а в далеком Санкт-Петербурге диву даются, сколь много уходит средств на содержание Анадырского острога!

В последние годы про острог будто стали забывать. Да и то право, время вперед бежит. На Камчатку, сухопутную дорогу, что шла через Анадырский острог, забросили. Люди и грузы, ныне через Охотский порт морем идут.

Беринг, в первой своей экспедиции про Анадырский острог даже слушать не хотел. Благо, что казачий голова Афанасий Шестаков, заставил сенат вспомнить о чукотской земле и организовать Анадырскую экспедицию. Теперь здесь стало людно.

Первыми пожаловали в эти края солдаты подпрапорщика Маркова. Объявив тамошнему управителю, комиссару Петру Колесову о скором прибытии главных сил экспедиции, они принялись недалеко от острога на левом берегу реки строить посад, для размещения воинского люда.

За ними, вместо главных сил, как снег на голову, свалился есаул Иван Остафьев с остатками разгромленного отряда, и телом убиенного Афанасия Федотовича Шестакова. Схоронив казачьего голову на местном православном кладбище, казаки отправили эту весть во все Якутские, Колымские, Камчатские и Охотские остроги. Она всколыхнуло весь край.

3 сентября 1730 года в Анадырский острог пришли главные силы экспедиции во главе с единоначальным командиром, капитаном Тобольского драгунского полка Дмитрием Ивановичем Павлуцким.

Первым делом он вручил местному комиссару промеморию, писанную собственноручно. В ней, он ставил Петра Колесова в известность, что берет в свои руки командование Анадырским гарнизоном и всего края.

Военный карательный поход на чукчей стоял на первом месте, но надо было осмотреться, привести все в порядок и разработать план военных действий. Кроме всего надо решить извечные проблемы с продовольствием и зимовкой людей, коих собралось по местным меркам великое множество. Близилась зима, и работа шла полным ходом. Против острова, где отделенный узкой протокой стоял старый острог, стал расти добротный посад. Крепкие избы из вековых лиственниц, с небольшими окнами бойницами, смотрелись мощно и от того посад в скорости стал зваться Крепостью.

В Охотске, к осени 1730 года, собрались корабли Анадырской экспедиции. Встав к причалам верфи, что разместилась в устье реки Ураке, они неспешно ремонтировались в ожидании дальнейших событий.

Поредела Охотская флотилия изрядно. Нет лодии «Лев», с коей беда приключилась на зимовке возле Ямского острога. Беда вышла серьезная, нет ни лодии, ни команды вместе с капитаном Лебедевым.

Бот-шитик «Фортуна», столь славно бороздивший воды Ламского моря, и не единожды совершившего переход из Охотска до Большерецкого острога на Камчатке, сейчас стоит на ремонте, а вернее сказать разобран и пребывает в виде складированного теса.

Особенность шитика в том, что данный вид судна, чье начало уходит корнями в новгородское средневековье, имеет обшивку, что крепилась к набору шпангоутов кожаными ремнями или просмоленными пеньковыми веревками. Это значительно упрочняло его корпус и делало удобным для ремонта. Более того, на волоках, речные шитики даже разбирали для удобства транспортировки.

Но шитик «Фортуна» был заслуженный морской бот, и его смоляные веревки попросту истрепались на тяжелой службе, и в последнем походе его корпус чуть не развеяло по морским волнам. Поэтому по приходу в Охотск, летом 1730 года он спешно был разобран, и пребывал в вялотекущем ремонте. Ожидать его участия в делах Анадырской экспедиции на ближайшее год не приходилось.

Так, что у причала в устье Ураке стоял бот «Восточный Гавриил» и флагман флотилии гукор-бот «Святой Архангел Гавриил».

Ну а флотские офицеры, проведя весь год на берегу, были все во здравии, если конечно не считать похмелье болезнью, коей постоянно страдал штурман Якоб Генс.

Участие бота «Восточный Гавриил» хоть и не дало результатов для экспедиции, но большому обсуждению не подвергалось.

— Что взять с неуклюжего и неудачливого бота? Благо что еще на плаву держится! — рассудили офицеры.

А вот бот «Святой Гавриил» дело другое! Весь год, судно впустую металось по Ламскому морю, спасаясь от штормов.

Покинув Охотский порт в первых числах сентября 1729 года бот ушел на юг вдоль побережья. Его главной задачей было описать Удский залив и Шантарские острова. Местом зимовки значился Удский острог, что находился в устье одноименной реки. Но штормовая погода распорядилась по своему. Опасаясь разбить судно о прибрежные скалы капитан бота Иван Шестаков велен идти в далее от берега, и в скорее гонимая шквальным ветром судно потерялось в открытом море. Ее гоняло ветром по просторам Ламского моря до конца сентября. На свое счастье незадачливые мореходы оказались вблизи берегов Комчатки, рядом с устьем реки Большая. Здесь в Большерецком остроге и зазимовали.

Вторую попытку достичь Шантарских островов Иван Шестаков отважился лишь летом следующего года. После становления погоды бот «Святой Гавриил» вновь вышел в открытое море. В оправдание надо заметить, что Шантарский регион считается местным центром холода. Здесь ледовая обстановка длиться в году до девяти месяцев. И в совокупности со штормами, плавающие льдины представляют большую опасность для деревянного бота.

На этот раз он достиг заветной цели, и сделал опись островов и побережья. Но те труды пошли прахом. То вышло не более, как безграмотная, непрофессиональная опись побережья, что случалось и ранее. Иван Шестаков был раздавлен. Мечты его рушились на глазах.

Прошли те годы, когда малограмотный казак-мореход шел на кочах на пролом в новые земли. Российской империи сейчас требовалось другое. Опись на основании науки геодезии. Не зря их так спешно готовили в морских училищах. Но, к сожалению, единственный геодезист экспедиции Гвоздев, на то время оказался не удел, и занимался безграмотными прожектами вместе с матросом Петровым.

Тут офицеры проявили редкостное для себя единство. Вина по их единодушному мнению бес всякого сомнения ложилась на Ивана Григорьевича Шестакова, человека далекого от морского дела. А то, что год назад, ссылаясь на ордер Павлуцкого, офицеры самоустранились от дел флотилии, в расчет ни шло. Теперь оба Шестакова, ближайшие люди покойного казачьего головы, оказались в опале и изоляции. Им нечего ни оставалось, а может и ради собственного спасения, как покинуть Охотск, и раствориться в необъятных Российских просторах. После гибели Афанасия Федотовича Шестакова, вся его фамилия, включая его, стало причиной несчастий и неурядиц Анадырской партии. Но все только начиналось, и теперь волею проведения настало очередь за другими.

Между тем Якоб Генс получил ордер, где капитан Павлуцкий назначал его командиром Охотской флотилии, и надо отметить, это его крайне огорчило.

Не беря в расчет, как убытки, изрядно подорванное здоровье, можно считать винокуренный бизнес Генса весьма удачным, приносящего достойную прибыль. Да и как иначе, если откуп и десятину платить не кому, конкурентов тоже нет, а сырье и работный люд почти за даром. Через дурманящее действие зеленого змея Якоб быстро превратил местного тунгусского князца Олая с родниками, в поставщиков ягодного сырья и рабами огненной воды.

С тех пор и повелось, что в шаманских обрядах общение с духами без возлияния не обходится. Оно и понятно, спирт дурит голову еще как! Сам человек без труда превращаешься в бестелесного духа.

Ну, а наши мореходы: Генс, Федоров, Гвоздев, Петров, пребывая в неги и сытости, между собой ни ладили крепко. Особенно всеми не любим был Якоб Генс. В первую очередь по причине заносчивости и пьянства, ну и конечно как виновник всех служебные неурядицы.

С первого дня, все как то ни так складывалось у Анадырской партии с Охотской флотилией. Вроде и интерес есть, и пользы ждать великие можно, а все не так.

Хочешь того или нет но служба есть служба. Якоб Генс понимал это хорошо. Свернув за лето винокурню, что по сути было главной мечтой и делом его жизни, штурман и командир флотилии Генс начал подготовку к походу.

Подштурман Федоров и геодезист Гвоздев тоже закрыли свою таможенную службу, к превеликой радости торгового люда, да и самого Охотского комиссара.

Сейчас офицеры флота обсуждали предстоящий поход. Состояние дел было удручающим, и страсти разгорались не шуточные.

— Господа! Задача, поставленная Павлуцким проста! — мямлил, будучи всегда с похмелья голландец. — Собрать на корабли весь служилый люд Анадырской партии, все имущество и доставить в Анадырский острог. Прошу прекратить наши распри и выполнить службу данную нам императрицей. Кои будут ваши соображения? Господин Федоров! Я наслышан что ты интересовался состоянием нашего флота.

— Он в крайне прискорбном состоянии! — грустно сообщил подштурман. — На таких судах разумный человек в открытое море не выйдет. Фортуна по прибытию разобрана, и ныне попросту штабель тесанных плах. Пеньковые веревки, коим шит корпус полностью пришли в негодность. Отписали о том в Якутск, а когда будут не ведомо.

Бот «Восточный Гавриил» тоже пребывает в плачевном состоянии. Я имел честь его досмотреть. Железный крепеж у бота только на киле, а далее все деревянными клиньями и распорками делано.

— По бедности нашей все, — встрял себе в оправдание комиссар Охотского острога Семен Лыткин, неожиданно вспомнив, как пустил на топоры, часть железа полученного для строительства бота.

— А после разбою, — продолжил Иван Федоров, — что у Тауйского острогу приключилось, все разболталось, и теперь бот скрепит жутко, жди что развалиться. Можно считать, что во флотилии лишь один бот «Святой Гавриил». Судно справное, на совесть сделано. И все от чего, что крепеж железный, из Санкт-Петербурга привезенный. А мы все по старинке, норовим деревянный клин вбить.

— Прежде, господа, надо разобраться сколь груза и служилых людей требуется перевести, — разумно молвил Гвоздев.

— А кто может доложить сколь у нас провианту и всякого припасу.

— На то у нас есть главный квартирмейстер бывший матрос Петров, приятель Гвоздева, — чему то улыбнувшись, сказал Федоров.

— Знакомое имя! Я уже слышал о нем ранее, но вот не могу вспомнить! — пробормотал Генс, и далее распорядился караульному солдату. — Главного квартирмейстера Петрова знаешь?

— Так точно! Как не знать!?

— Ежели он в Охотске сыщи и сразу тащи сюда! — приказал Генс и тут же спросил. — Ну а сколько же у нас людишек?

Вопрос был интересным, но отчего-то завис в тишине, и казалось отвечать на него не кому. Неожиданно для всех на выручку пришел комиссар Семен Лыткин.

— Ежели по кормовым книгам считать, то на довольствии в Охотске пребывает две с половиной сотни государевых людишек, из них три десятка моих будет.

Все удивленно переглянулись, крайне озадаченные столь большим числом служилых. Лыткин сразу пожалел, что обнародовал эти секретные цифры, и более на вред себе.

Вскоре привели матроса Петрова. При виде его, пораженная алкоголем память Генса неожиданно заработала. Он отчетливо вспомнил тот конфликт, что приключился у него с этим матросом на Чуйском волоке. Тогда он получил от казачьего головы добрую дюжину зуботычин, и если бы не вмешательство Павлуцкого то быть бы ему поротым плетьми. Павлуцкий с солдатами с трудом отбил его тогда у Шестакова. Сейчас при виде Петрова старая обида вспыхнула с такой яростью, что чуть удар не приключился.

С красным, почти пунцовым лицом, с трудом сдерживая ярость, он задал вопрос.

— Говорят что ты сейчас главный квартирмейстер Анадырской партии?

— Оно так. Покойный ныне Афанасий Федотович соизволил меня благоденствовать! Вот и ордер его собственноручный при мне. — тревожно ответил Петров, отчего то сейчас надеясь на защиту именно этого документа.

— И что же? Можешь явственно доложить, сколь много у нас припасов имеется.

— Ни как нет! — неожиданно для всех, и себе на погибель произнес матрос Петров. — Пока я находился в Тауйском остроге, какие-то шельмы замки на амбарах сшибли и самый большой казан уперли, да и мелочь всякую. Не иначе инородцы сотворили. Сейчас сыск веду.

Про этот казан Генсу было ведомо. Именно по его указанию инородцы во главе с его подельником, князцом Олаем, украли его темной ночью для нужд винокуренного бизнеса. Сейчас представился хороший случай закрыть этот сыск и заодно расправиться с матросом Петровым.

— А ты почему, коль грамота дана, без должного на то указа, оставил без догляда добро государево! То, есть измена и воровство великое! — далее Генс орал уже не сдерживаясь. — Воровством своим, и делами непотребными ты в разор ввел Императрицу нашу. Ковать его в железо, да пытать, что бы во всех грехах своих признался, а далее в Якутск на суд воеводы отправить.

На этот раз защитников не нашлось. Так пропала православная душа русского матроса Леонида Петрова. Сгинул он дорогой до Якутска, по причине хвори телесной. Царство ему небесное!

В последней декаде сентября 1730 года боты «Святой Гавриил» под командованием штурмана Якоба Генса, и «Восточный Гавриил» под командованием подштурмана Ивана Федорова и геодезиста Гвоздева вышли из Охотского порта держа курс на Большерецкий острог.

Славный ныне выдался год для прибрежных чукчей. Охота принесла изобильную добычу. В поселке Машку сыты все, включая калек, стариков, и вдовых женщин с детьми. Когда добычи много чукча не жадный. Всем достанется кусок мяса и жира. Ну а в худой год каждый думает о себе. Как выжить? В такой год, стариков и калек увезут и бросят в тундре на верную смерть, а пришлых будут гнать прочь от стойбища.

В этом году все благополучно. Чукчи сыты и довольны. Женщины нарожают много детей, и род чукчей станет еще сильнее. Луораветланы вновь покажут всем чужим и особенно, чужим с огненным луком, что чукчи их не боятся, и по прежнему хозяева тундры и побережья.

Кивающий головой остался доволен своей новой байдарой. Его артель во время весенней охоты на плавающих льдах, добыла несколько моржей и много мелких тюлений. Сейчас у его яранги прибавилось три моржовых головы с огромными бивнями. Это уже большое богатство, но более того символ силы и удачи. На празднике голов его будут почитать более других.

Самое главное то, что его артель добыла кита. Это большая удача. Не важно, что им помогала артель сына. Главное то, что именно гарпун брошенный с байдары, где рулевым был Кивающий головой, стал первым попавшим в кита, а удар смертельным. Да и как может быть иначе! Ведь его гарпун, единственный в поселке с железным наконечником, а длинные крепкие ремни, смогли удержать поплавки, сшитые из шкур нерпы.

Дележ такой добычи дело серьезное. Мясо и китовый жир достается всем жителям поселка без разбору, вернее всем тем, кто пришел на его дележ. В такой день идут все, от детей до стариков, и каждый унесет столько, сколько сможет.

Кости от челюстей достаются тому, кто первым увидел кита. Это большая честь для приморского чукчи и не шуточное украшение яранги. На празднике кита к нему особое уважение. Но главное при распределении это китовый ус! Его ценность велика, порой даже выше моржовых бивней и оленьего костного жира.

В большом ките до пяти сотен пластин. Пластины китового уса делятся поровну между всеми артельщиками, но самые большие достаются хозяину байдары, и нанесшему смертельный удар. Часть пластин досталась и сыну, что командовал помогающей второй байдарой. Но они вернутся к Качающему головой, когда настанет время рассчитаться за байдару, лишь тогда она перейдет в собственность сына.

Сам процесс дележа является праздником кита. Он начинается еще тогда когда туша находится в воде. Вокруг нее несколько раз по направлению движения солнца объезжает байдара, добывшая кита. Стоя в ней Кивающий головой непрерывно кричит: «Йохо! Йохо!» Так он приветствует кита и приглашает к себе в гости.

Все кто был в поселке прибежали к берегу. Общими усилиями кита вытащили на берег. Теперь главный человек, за ним гарпунщик нанесший смертельный удар, а далее все собравшиеся на это праздник жизни ходят пешком вокруг кита и кричат что есть сил: «Йохо! Йохо!» Следует дележ мяса, где участвуют все присутствующие и даже оказавшиеся совершенно случайно жители соседних поселков.

В это время жена Качающего головой отрезала по кусочку от конца плавников, носа и обеих губ, взяла глаза и самые мелкие негодные для торговли усы. Женщина разложила все на кусок шкуры и теперь это представляет кита. Опять закричали: «Йохо! Йохо!», и кита понесли в жилище хозяина байдары. Перед входом кита напоили водой, накормили желудком начиненного оленьим мясом и занесли в шатер, уложив на верху внутреннего полога. Теперь он будет здесь гостить в течение пяти дней и перед ним постоянно гореть огонь, а все члены семьи всячески ублажать гостя, выказывать почтение и не тревожить громким криком или другим шумом. Ему дарят разные украшения, ожерелье, и чтобы гость не скучал ни оставляют его ни на минуту. Все происходит так, будто кит не убит, а пришел в гости, а нагостившись, вновь уходит в море, чтобы рассказать о гостеприимных хозяевах и следующий раз привести сюда своих родственников. Кивающий головой оставил лишь глаза кита вернее зрачки, теперь они завернутые в кожу парой станут в новой байдаре охранителем.

Кивающий головой чукча известный, о нем даже слагают песни, и весть о удачном промысле в его поселке Машку разнеслась по всей тундре. Само собой вышло, что оно стало местом проведения большого торга. Съехались сюда на торги и соседние береговые и оленные чукчи со всей необъятной тундры.

Торги, событие для всех весьма важное и полезное. Но чукчи народ горячий, вспыльчивый. В любой момент, по любому поводу может произойти конфликт. Ладно, если отдельная драка, а то и до убийств

Все это понимают и опасаются. Ведут себя крайне осторожно. Ведь вместо пользы от торгов легко получить разорение, или смерть.

Самые многочисленные здесь оленные чукчи. Они прикочевали сюда целыми семьями, и стадами оленей. Кормов у побережья мало, но на время торгов хватит. Потом стада уйдут по своим маршрутам, более подчиняясь вожакам, нежели погонщикам. А чукчи будут кочевать за ними, во время своих странствий, пересекая всю тундру с севера на юг от Ледовитого моря до реки Анадырь, и от берегов Восточного моря до реки Колыма.

Вереницы оленьих упряжек цепочками тянулись к приморскому поселку. Вслед ним верховые погонщики гнали оленьи стада.

Основной товар, что предлагают оленные чукчи, это сами олени. Их мясо считается самым вкусным, а забой пройдет с наступлением холодов. Конечно, на торги идут оленьи шкуры всех видов, цветов и сортов. Это основной материал для чукотской одежды, но продают и готовую. Костный олений жир пользуется особым спросом и весьма ценится. Ни каждый чукча позволит себе роскошь обогревать зимнее жилище жировиком, где жгут костный жир. От него нет копоти, и спальное помещение, плотно заложенное шкурами, лучше держит тепло. При топке же моржовым или китовым жиром, что бы ни угореть от дыма, приходится проветривать и этим студить помещение.

Но кроме олений, у этих странников бывают на продажу порой весьма удивительные и ценные вещи. В своих перекочевках или даже в воинских набегах они соприкасаются с жителями Камчатки и побережья у которых не мало вещей завезенных купцами с Японских островов, и добытые из русских острогов. Наиболее ценным считаются изделия из железа. Ножи, наконечники для стрел и копий, и даже лады, сделанные из мелких пластин железа, весьма распространены у чукчей.

Для оленных чукоч перекочевки и военные походы основные занятия, это люди воины. Заполучить железные стрелы, копья, топор, блестящую кольчугу завоевателей старался каждый из них. Ценность железа в военном деле была такова, что не жалели даже попавших к ним котлов, что разрезались на мелкие кусочки для изготовления стрел.

Приморские чукчи тоже имели свои источники получения диковинных вещиц. Морские походы на острова и даже большую землю, что за проливом были весьма обычны. Это были плавания и для торговли и военные набеги, что получиться. Особой разницы приморские чукчи не видели. Эскимосы и алеуты, жившие малыми семьями крайне боялись этот воинственный народ, что появлялся из-за моря на своих байдарах, подчас уничтожая их поселки, хотя случалась и торговля.

Но главным богатством приморских чукчей были результаты морского промысла. Китовый ус и рыбий зуб широко использовались всеми чукчами в быту и промыслах. Особо ценились у оленных чукчей крупные пластины китового уса, ведь они использовались при изготовлении полозьев для нарт, что предавало долговечность и отличное скольжение. Ну а сани были основой всего их жизненного уклада.

Высокий спрос был и на моржовые шкуры. Это самый крепкий материал, который видели в тундре. Чукотские воины шили из них доспехи и спинные щиты. Они требовались каждому взрослому здоровому мужчине. Ну и конечно китовый и моржовый жир, что был основным источником тепла в долгую чукотскую зиму. Ведь сгорая в жировиках, он освещал и согревал жилище, а жирная пища была источником для внутреннего тепла. Без него голодный чукча замерзал и гибнул. Жир был энергетической основой их жизни.

Ныне, тойон по имени Кивающий головой, оказался распорядителем торгов. К нему шли главы семей, что прибывали на торги, и он указывал им место стоянки. Как хозяин этого побережья и главный человек поселка ему и встало в обязанность поддерживать порядок на торгах. Это очень важное занятие, ведь пришлые из далека семьи, могут принести с собой болезни. На этот случай у тойона есть верное средство. Его собаки чуют любой плохой запах. Ведь больной пахнет гниением, и его испражнения тоже отличны по запаху. Да и сам Кивающий Головой, обнюхав соплеменника, в точности мог сказать несет ли он злого духа. Не изучив запаха пришельца, он близко не подпускал его к своему жилищу.

Наконец прибыл на торги давнишний приятель тойона по имени Холодный Ветер. Родом он из береговых чукчей. Но приключилась беда. Его отец погиб на охоте, когда море поглотило байдару во время сильного шторма. Мать и сестры в тот год умерли с голоду, а он ушел к оленным чукчам, где многие годы был работником. Теперь он сам стал хозяином стойбища и владельцем стада олений. И это благодаря его отваги и смелости. В последний поход на лесных коряков он пошел вслед за Качающим головой. Был всегда впереди всех. Участвовал в великой битве с бородатыми чужаками, что прячутся от чукчей за высокими стенами своих жилищ. Его доля добычи тогда составила сотню важенок. Это не плохая прибавка к стаду.

Сейчас они видятся редко, у каждого своя жизнь и заботы. Но если чукчи соберутся в большой военный поход, то они с сыновьями пойдут рядом. Холодный Ветер всегда даст тойону нужное число оленьих упряжек, а тот подберет для его сыновей подходящее оружие. Кивающий головой сильный и опытный воин.

Его лук самый большой и тугой во всей тундре. Делал его великий мастер. Клееный рыбьим клеем из березы и лиственницы он обладал и гибкостью одной и крепостью другой. Но там был еще один секрет мастера. Среди древесных слоев пряталась костяная полоска китового уса, что предало ему еще большую упругость. Только очень сильный чукча, как Кивающий головой мог натянуть этот лук, и его стрела летела на пятьсот шагов, а со ста шагов с легкостью пробивала моржовую шкуру.

Сейчас они сидели в яранге тойона и предавались чревоугодию, с наслаждением набивая желудки любимыми яствами. Чукча ест много, да и разносолы весьма необычны, а по случаю приезда гостя считай праздничные.

По такому случаю тойон забил оленя, и на столе еще парное сырое мясо. Порезанное тонкими ломтиками оно бес соли и других специй считается верхом кулинарного искусства. Здесь же печенка, глаза, губы мозг из раздробленных костей. Все это поглощается с огромным удовольствием и в больших количествах, а запивается свежей, еще парной кровью. Гость заглатывая пищу довольно рычит будто зверь. Это у чукчей высшее проявление благодарности и довольства за предложенное угощение. По всей тундре не найти лучшего лакомства, чем мясо оленя. Свежее мясо употребляется только в сыром виде, отваривается или готовится на костре лишь мясо из ледника, да и то чтобы разморозить и сделать чуть теплым, а без сукровицы считай продукт испорчен. Чтобы заготовить любимое лакомство в прок, кишки набивают кусочками мяса и жира, в таком виде удобно его хранить, и пользоваться. Без этого блюда не обходится не один чукотский обряд. Эти набитые оленьим мясом кишки, не только любимое лакомство чукчей, но и всех многочисленных духов как злых так и добрых.

Горячие, отварные мясо, кровь, есть пища для больных и старых. Для ее потребления не нужна сила и крепкие зубы, она согреет дряхлое тело, но настоящую силу охотнику дает только сырая жирная пища.

В ход пошло и моржовое мясо, особенно любима из нее толкуша. Ее приготовление требует особого труда. Так, мясо и жир моржа, или тюленя, нерпы, тщательно растираются в каменной толкуше, и туда добавляют бруснику, клюкву любую другую ягоду, можно съедобные корешки растений. Полученное пюре, и есть толкуша, любимое лакомство как детей так и взрослых. В качестве растительной пищи подается содержимое оленьих желудков, что при забое помещается в специальные ямы, где дображивает и храниться в течении зимы.

Угощались и морскими деликатесами, как мясо моллюсков. Ломая раковины, с удовольствием поглощали их нежное мясо. Из вареных блюд была лишь морская капуста что тоже перемешивалась с моржовым салом.

Во время принятия пищи не до разговоров. Тут надо и каменным молотком поработать, что бы раздробить кости и добыть мозг, и ножом вырезая самые нежные кусочки мяса. Слышны только довольное рычание да отрыжки. Но, к сожалению и столь приятному времяпровождению приходит конец.

Все возможности ненасытного чукотского желудка исчерпаны, и побратимы развалились на шкурах внутреннего помещения яранги, так называемого внутреннего полога. Это небольшое помещение располагается внутри шатра яранги против входа, и обычно представляет четырехугольное в два, три локтя высотой сооружение из добрых оленьих шкур. Здесь в жировике постоянно горит огонь, и именно оно является убежищем чукчей от морозов.

Наслаждаясь сытостью, Холодный Ветер рассматривал необычное устройство полога. Яранга тойона по праву была главным жилищем поселка. Просторный шатер яранги выделялся и размерами и качеством шкур. По верх теплых оленьих шкур, она была крыта и моржовыми, что придавали надежность сооружению и великолепную защиту от морских ветров, дождей, снежных бурь. В нем было довольно места, что бы укрыть собак, и соорудить ямы-ледники набитые запасами пищи. Здесь же хранились и все богатства чукчи, что скопились от промысла на случай голодного года. Но более всего удивительным был сам полог.

— Хорошая у тебя яранга, — скупо похвалил гость. — Такой я еще не видел.

— Так строят Алеутские эскимосы.

И действительно внутренний полог был необычен. Он представлял собой вырытое в земле углубление, укрепленное костями китовых челюстей и ребер. Конструкция челюстей кита как нельзя лучше подходит под сооружения входных отверстий. Своего рода отличный дверной проем. Далее в ход пошел сухой мох и дерн, затем шкуры. Сверху помещение перекрыта костями, и моржовыми шкурами.

Но подобные землянки гость уже видел у сидячих чукчей. Удивительным было окошко, сделанное на потолке в той крайней части, что выходило за пределы шатра. Оно было затянуто прозрачным пузырем, а сверху закрывалась большим куском льда.

— Хорошая яранга! — опять похвалил гость. — Лежишь в спальном пологе и видишь день или ночь за стенами яранги, пурга или ясная погода. А что ты делал на островах алеутов?

— Я с сыновьями нынче ходил к ним на байдаре. Их женщины здоровы, выносливы и много родят детей.

— Алеутские женщины хороши, — согласился гость. — Нам оленным чукчам достаются Корякские и Юкагирские женщины. Они плохие. Любят жить среди гор поросших лесом. Наш мороз и ветер губит их.

— У коряков зато много оленей, и они трусливы. Чукча смелый воин и всегда возьмет столько олений сколько ему надо, — высказал свое мнение тойон.

— Бородатые чужаки, что мечут огненные стрелы, не пускают нас в земли коряков.

— Их мало. Мы уничтожили много бородатых врагов. А те кто остались, теперь прячутся за высокими стенами своих жилишь.

— Это уже ни так. К ним пришли новые воины. Они хитры и осторожны. Я с сыновьями следовал за ними много дней. Но мне так и не удалось взять добычи.

Долго молчали думая каждый о своем.

— Пока мы не постигнем тайну огненного лука, нам не победить чужаков. Много еще погибнет хороших воинов. Из последнего похода я привез оружие белых людей, но метать огненные стрелы так и не научился. Я дам тебя двух женщин алеуток, а ты привезешь мне белого воина. Я заставлю его открыть тайну огненного лука.

Было уже поздно. После обильной пищи хотелось женского тепла и мужских услад. По обычаю чукчей мужчины обменялись на эту ночь своими женами. Холодный Ветер остался здесь, а Кивающий Головой погнал оленью упряжку к яранге побратима.

Суров край каменной тундры и холодных морей. Он кажется непоколебимым великаном. Эти нагромождения камней, снегов, льда окруженные морем по своей колоссальности и незыблемости можно сравнить с холодным звездным небом. Но это совсем ни так. Все наоборот. Он настолько раним, что любое казалось незначительное изменение приводит к непоправимым последствием. Изменись допустим температура воды на один градус скажем из-за извержения вулкана и все, наступят весьма большие перемены. Уйдут животные, поменяются ветра, льдины изменят свой годовой цикл движения, да мало ли что может произойти. И чукча сразу из сытого и довольного превратится в голодного и холодного. Придут болезни, женщины перестанут рожать, и народ может попросту исчезнуть. Что случалось уже ни раз.

Но сейчас у луораветланов хорошие времена. Вот уже сотни лет множится их племя. Они возросли числом, расселились по огромной территории, стали настоящими хозяевами тундры и грозой всех соседних племен. Но наступали другие времена, в их земли пришли русские, народ, который решил что это их земля, а все инородцы должны подчиниться и платить ясак белому царю, как сильнейшему, в обмен на его защиту. Уже все народы Сибири были покорены и вошли в состав Российской империи. Империи доказавшей свою мощь всем странам Европы и Азии. Вот только чукчи так не считали. Они считали только себя настоящими людьми, сильнейшими, и хозяевами этой каменной тундры. Они даже не могли взять в толк, почему должны отдавать часть своей добычи просто так, и от кого русские собираются их защищать?