Глава 35
Неласковая Яна и слезы Серафимы

Сима никогда не любила брать интервью у политиков, хотя эти собеседники сочетали в себе две роли: ответственных за происходящее и экспертов по отношению к другим лицам. Но дело было в том, что политики отделывались от журналистов общими пафосными фразами и вообще могли отвечать на один вопрос полчаса «ни о чем», а потом сообщить, что время интервью истекло. Поэтому Серафима постоянно вклинивалась в их речь, настаивая на конкретных вопросах и конкретных ответах. Это собеседника раздражало, но Серафима умела «делать улыбку».

– Ужас, а не интервью! – каждый раз возмущалась она. – Как они сами-то себя не слышат?

Сейчас ей тоже предстояло своеобразное интервью, только вопросов она еще не заготовила. Сима шла по улице, зажав в руке бумажку с адресом. Ей, с одной стороны, было жалко Ингу – настрадалась женщина, а с другой, каждый получает то, что заслуживает. Она верила Инге, что та непричастна к избиению Володи Колесниченко, но драма в семье подруги произошла именно из-за Инги. Номер банковского счета, куда Инга должна перечислить деньги, уже находится у администратора салона, милашки Карины. Серафима Павловна раньше никогда не занималась шантажом, и у нее не было опыта в подобных делах. Она всегда считала, что шантаж и вымогательство – это насилие, а насилие не может не вызывать в ответ ненависть. Ее первый опыт шантажа Инги принес ей некое удовольствие.

Когда-то в юности Серафима видела, как кричала девушка, стоя в окне пятого этажа:

– Если ты не вернешься ко мне, я выпрыгну!

Кричала она недолго, потому что кто-то подошел со стороны комнаты и сдернул девушку с подоконника. Это тоже был шантаж – шантаж суицидом. Самоубийство, как метод управления близкими. Серафима вдруг вспомнила этот случай. Интересно, парень остался с ней? Этого Серафиме было никак не узнать.

Дом, где жила женщина, с которой нужно было поговорить, стоял особняком, звали дамочку Яна Николаевна Свириденко, это Сима запомнила.

– С чего вдруг русская баба Яна? Русская женщина должна быть Марией, Настасьей, в общем, любой другой, только не называться странным именем из трех букв, – говорила себе Серафима. Она решила, что придет в дом к этой женщине под видом волонтера, проводящего социологический опрос, больше ничего интересного ей в голову не приходило, а там будет видно, сориентируюсь по ситуации.

Звонить и стучать в квартиру ей пришлось долго, за дверью кто-то шаркал, шумел, гремел и подавал признаки жизни, но открывать явно не спешил. Наконец замок провернулся, и в проеме показалась косматая женская голова. Голова, как и все тело, была слегка пьяной, а поэтому специфической.

– Ты кто? – бессмысленно произнесла голова.

Серафима быстро поставила ногу в открытую дверь и уверенным бодрым тоном произнесла:

– Здравствуйте! Мы проводим социологический опрос об эффективности реформы ЖКХ. Можно я пройду? – И она быстро проскользнула в квартиру, оставив хозяйку в легком недоумении.

На кухне было грязно и неуютно, Серафима Павловна отодвинула немытые тарелки и стаканы и разместилась на обшарпанном стуле.

– Я не поняла, ты кто? – не отставала хозяйка квартиры.

– Меня зовут Серафима Павловна, – представилась Сима. – А вы кто? Мне нужно занести данные в анкету. Возраст, социальное положение, наличие детей. А потом вашу оценку работы коммунальщиков.

Сима сама бы приняла участие в таком опросе и с удовольствием поставила «колы» всем коммунальным службам района: работают они из рук вон плохо, но опросов ЖЭКи не проводили, видимо, догадываясь о таком народном гневе. Растрепанная нетрезвая женщина плюхнулась рядом с Симой.

– Выпить хочешь? – изрекла она.

– Нет, нет, нет, – испуганно ответила Сима, вспомнив, как приходила в себя после алкогольного отравления. – Ни за что! Только чай.

– Ну, чай так чай, – сказала женщина и взяла в руки, видимо, давно немытую кружку с коричневыми разводами по краям.

– Давайте я сама, – подскочила Серафима и буквально выхватила кружку из рук Яны. Вода плохо отмывала бурые полосы, Сима даже поскребла их ногтями, но все равно наливать чай в кружку было опасно для здоровья. Пришлось рискнуть, иначе разговор мог не получиться.

– Ну вот, теперь почаевничаем, – приговаривала Сима, возвращаясь к своему стулу. – Давайте вместе анкету заполним.

Яна молча кивнула. Серафима вытащила приготовленные листки бумаги, ручку и начала задавать вопросы. Яна отвечала бойко, но когда дошли до наличия детей, притормозила.

– Не знаю, как отвечать, – нервно сказала она.

– То есть вы не знаете, есть у вас дети или нет?

Яна задумчиво посмотрела в окно.

– Есть дочка, Ритка, но не знаю, где она.

– Значит, дочка? – повторила обескураженная Серафима, обдумывая, как себя вести в неожиданно открывшихся обстоятельствах.

Сима как-то сразу поверила, что это правда, Рита действительно отдаленно напоминала Яну, тот же прямой нос и взгляд зеленых глаз. Хмель окончательно развязал язык хозяйке квартиры, и она заговорила жадно, словно молчала сто лет.

– Есть дочка, точно есть! Я ее родила рано, да в роддоме оставила. Осуждаешь? А если жить негде и жрать нечего? В прошлом году она меня нашла, я ее сразу, конечно, не узнала. Просила обиды не держать.

– Вы с ней виделись потом?

– Да, виделись, – Яна помялась. – Выпью еще, голова болит.

– А не будет еще сильней болеть? – осторожно поинтересовалась Сима.

– Нет, не будет, – отрезала Яна и опрокинула еще стакан, черты ее лица размякли, а глаза затуманились. Она вдруг как будто вновь увидела Симу.

– Кто ты такая? Что ты у меня в квартире делаешь? – грозно спросила она.

– Я с опросом по реформе ЖКХ! – Сима сунула ей под нос пенсионное удостоверение, которое успокоило хозяйку. – Мы же чай с вами пьем, – напомнила она.

– А-а-а, – протянула хозяйка и как ни в чем не бывало продолжала говорить. – Помыкалась моя Ритка по детдомам, по мужикам. Все горе в жизни от мужиков, от них проблемы сплошные. Вот и ее любовник в психушку затолкал, дочку мою, но она сбежала потом.

– У вас, наверное, жила, как без помощи матери? – сочувственно сказала Серафима.

– Да, я, как мать помогла, и жила она у меня немножко, не без этого, – гордо сказала Яна.

– Жаль девочку. А фотографии у вас дочкины есть? Так хочется на нее посмотреть!

– Не до фоток нам было. Страху с дочкой мы натерпелись, да если бы не я, залечили бы ее до смерти! Вспоминать жутко.

– Ну, если фотографий нет, что-то от нее на память ведь осталось?

– Не, никаких вещей не осталось. В свое одела ее, так и исчезла в моих шмотках.

Яна вдруг опять вздернулась и пристально начала вглядываться в лицо Симы.

– Что ты тут вынюхиваешь? Кто тебя подослал? – Она вдруг резко выдернула из-под Симы стул и вцепилась ей в волосы. Сима не растерялась и смогла вывернуться из рук Яны, успев ударить ее по ноге.

– Что ты выведываешь, говори? – визжала хозяйка.

– Да успокойтесь, женщина! Я с опросом, с ЖЭКа, – сказала она, переводя дыхание.

– С ЖЭКа? А зачем про Ритку пытаешь? – Она с ненавистью замахнулась кулаком.

Серафима решила, что визит пора заканчивать, оттолкнула Яну и рванула к выходу. Давно она так быстро не бегала, не останавливаясь до самого дома, оттого и не заметила, как у подъезда едва не сбила с ног Аванесова.

– Вы готовитесь к Олимпиаде? – улыбаясь спросил он.

– Что-то вроде, – переводя дыхание, ответила Сима.

Но Аванесов был «калач тертый» и сразу заподозрил неладное.

– Вы откуда несетесь, газетчица? Мы же с вами договаривались, никакой самодеятельности. Кто за вами гнался? Что за свежие царапины на руках?

– Да у меня тут дела образовались, – нехотя ответила она.

– Шагом марш ко мне в квартиру и рассказать все подробно! – скомандовал он.

Серафиме, застигнутой почти с поличным, пришлось все рассказать и про Ингу, и про Яну, и про неожиданные обстоятельства. Она никогда не слышала, чтобы спокойный и взвешенный Руслан так кричал:

– Газетчица, вы смерти моей и своей хотите?! Думаете, что посмертно бюстик из песка у нашей мусорки вам сделают, а бабушки будут приносить цветы?! Вы зачем Шинкову злите и провоцируете? Задания ее без моего ведома выполняете! Почему сначала мне про эту Яну не рассказали? А если вы ее спугнули, и она уедет из города? Где мне ее искать?

– Не уедет, пьяная она и не вспомнит ничего. Да она и не знает, что Ритка погибла.

– Удивительно, что вы ей об этом не рассказали!

– Ну, я не совсем идиотка!

– Совсем, представьте себе, совсем. Почему вы не сказали о провокации Шинковой? Что за самодеятельные пляски в ее косметическом кабинете, да еще и с шантажом? Почему не сказали про историю с нападением на вашего товарища? Ну, вы штучка! – задыхался от возмущения Аванесов.

Сима замолчала, преисполненная обиды, вдруг обида начала ее переполнять до краев, и неожиданно из глаз хлынули слезы. Такого Аванесов не ожидал, он словно наступил на невидимую преграду и запнулся.

– Ну, что вы, в самом деле, – извиняющимся тоном сказал он. – Я же за вас переживал, а если бы что-нибудь случилось?

– Я хотела как лучше! Вам помочь! – всхлипывала она. – Операцию с девчонками разработали, думали, планировали. А вы ничего не оценили!

– Как же не оценил? Оценил! Еще как! – говорил Руслан, вытирая ее заплаканное лицо большим платком. – Таких активных и сумасшедших помощниц у меня еще не было. Спасибо вам, газетчица!

– Пожалуйста. – Она перестала плакать и комкала в руках его платок.

– Хотя, не скрою, сегодня узнал много интересного. Оказывается, Маргарита Вертелецкая знала про свою настоящую мать! Как? Каким образом ей это стало известно? В детских домах эта информация не распространяется.

– Не знаю, я сама очень удивилась. Ася мне говорила, что раньше Рита жила в семье, а потом ее вернули в детский дом и у девочки была травма. Но про родную мать, которая оставила Риту в роддоме, Ася никогда не упоминала, и думаю, что имени Яна она не знала. Жуткое, между прочим, зрелище эта Яна!

– А если бы она вас прибила? Помочь ведь было некому!

– Не прибила бы, я тоже не лыком шита, могу за себя постоять, не волнуйтесь. Но вы, наверное, не поняли главного – Инга считает, что Шинков не мог убить Риту, то, что она ляпнула про него, это от обиды.

– Хорошенькая обида, сначала по секрету вам мужа сдала, а потом, в других дамских откровениях, свои слова взяла обратно. Очень интересно!

– А я Инге верю! И к избиению Володи Колесниченко она не имеет отношения.

– А я никому не верю! Особенно тем, кто сначала говорит одно, а потом с точностью до наоборот – другое. Ну, вот что, Серафима Пална, благодарю за службу, всю вашу информацию будем проверять, а сейчас, извольте, обработаю йодом ваши боевые раны на руках. А потом в нашей программе чай, настоящий, с жасмином. Но больше никакой самодеятельности! И от дела вы отстраняетесь на неопределенное время. Вот так, следопыт Серафима, отстраняетесь! Вы мне нужна живая и здоровая!

– Я точно вам нужна?

– Точнее некуда! Только давай на «ты». Ответь мне на вопрос – почему ты ушла из газеты? Ты не из тех, кто бросает поле боя.