16. Живое оружие

Утром с одним из механиков мы сняли с Ши-те поврежденные перья и отнесли их в Полукруг. С помощью молота им вернут прежнюю форму, но это может занять весь день, если не больше. В это время у меня не было никаких важных дел, и я воспользовался случаем внимательно осмотреть упавшую вчера храмовую птицу. Накануне с помощью двух колесных машин ее переместили на террасу у Полукруга.

Состояние машины было ужасным. Одно крыло вырвано из туловища и исковеркано, механизм хвоста вывернут в неестественное положение, а металлический корпус смят и разорван на днище. Полностью выведены из строя лапы: одна их них от удара провалилась внутрь птицы, а другая – переломилась и нелепо торчит в сторону, почти параллельно с уцелевшим крылом. Впрочем, даже в таком состоянии машина представляла интерес. В отличие от первой сбитой птицы, которую частично расплющило, а частично разорвало на части от удара, эта Камо-те сохранила свои исходные формы и механизмы в том виде, в котором их можно было изучить.

Очень любопытна была уцелевшая лапа. На ее упорах размещались три подвижные искривленные лезвия. Легко представить, как при нападении сверху эти ножи выбрасываются из своих пазов и вонзаются в тело своей жертвы.

Наконец, я осмотрел управление птицей. Для того, чтобы сесть в ее седло, пришлось повозиться и сдвинуть с места самострел. Но это того стоило. Пусть некоторые рычаги оказались безнадежно сломанными, с первого взгляда было понятно: система управления Камо-те удобнее, чем у моей птицы. Самым удивительным открытием для меня оказался центральный рычаг, с помощью которого можно было управлять не только хвостом, но и наклоном крыльев – сразу, одним движением руки. Боюсь представить, какие возможности это давало храмовым наездникам в полете. Особенно, если им приходилось быстро маневрировать.

Я узнал Камо-те лучше. Наверное, я могу противостоять им увереннее… и эффективнее. Да! Почему бы и не употребить слово «эффективность» к искусству уничтожения друг друга?

Но храмовые птицы – опасны. Опаснее, чем я мог представить до того. Мысль о том, что за последние дни нам удалось уничтожить целых две Камо-те, теперь показалась еще более удивительной и странной. Пожалуй, это было настоящей удачей, но никакая удача не может продолжаться вечно, если такое везение не подкреплено превосходством машин и наездников.

У арки рядом с уммой меня уже ждал Мику-ра.

– Я искал тебя, – сказал он.

– Нужно было помочь механикам разобраться с птицей, – ответил я совершенно спокойно.

Мы вернулись в свои привычные роли, и теперь мне было даже немного неловко за вчерашние эмоции.

– Да, я слышал, что она пострадала. Ремонт затянется надолго?

– Думаю, завтра утром она уже будет в порядке.

– Это хорошо. Но я пришел не за этим. На самом деле, тебе стоит кое на что взглянуть. Следуй за мной, – без особых церемоний скомандовал законник.

– Подожди… Куда мы идем? – спрашиваю уже на ходу.

– Увидишь, – отрезал Мику-ра и нырнул в лабиринт умм самой старой, застроенной части острова. Здесь еще можно было увидеть торчащие из земли древние, окаменевшие бревна, которые использовались для чего-то нашими далекими предками.

Через некоторое время мы оказались около арки, ведущей в умму механика оболочек, и я понял, куда привел меня Мика-ра.

– Послушай. Эй, подожди… – я придержал его за рукав хартунга. – Не уверен, что у меня есть желание ЭТО видеть. Ты зачем меня сюда привел? Надо было сказать об этом сразу, ясно?

– Да, но мне казалось, что ты и сам этого хочешь. Вовсе не каждый желающий попасть внутрь этой уммы вправе это сделать. Ты – вправе.

– Не знаю, хочу ли.

– Пусть так. Но я не понимаю, что тебя пугает.

– Я не сказал, что напуган, – отвечаю, быть может, слишком резко. – Я просто не считаю, что мне нужно видеть незнакомого человека в… в таком состоянии.

– Так ты не зайдешь внутрь?

Я уже почти открыл рот, чтобы сказать «нет», но… Не сказал. Ведь это было бы неправдой.

В глубине души я все-таки хочу хотя бы на мгновение встретиться взглядом с храмовником, который мог отправить меня к Началу как минимум дважды. Мне действительно нужно посмотреть ему в глаза и, быть может, увидеть там причины, по которым мы стремимся лишить друг друга жизни. Конечно, наивно искать ответы на этот и другие вопросы сейчас, но… Увидеть храмового наездника сейчас мне действительно необходимо. Что бы я ни говорил Мику-ра.

– Пойдем, – выдохнул я и шагнул внутрь.

Реальность оказалась еще более шокирующей и неприятной, чем это можно было представить. До этого момента мне не приходилось видеть тяжелораненых или травмированных людей, и то, как выглядел сейчас храмовник, было ужасным.

На нескольких круглых подушках полулежал неестественно бледный человек с перекошенным от страдания лицом. В первый момент я подумал, что он сейчас среди отражений, но это было не так. Когда мы с Мику-ра вошли в умму, храмовник на несколько мгновений приоткрыл глаза. Мне даже показалось, что я встретился с ним взглядом, но… Даже если и так, вряд ли он осознавал все вокруг достаточно ясно. Глаза наездника, затуманенные болью и дурманом от трав, смотрели скорее сквозь меня.

Мы посмотрели друг на друга, но вряд ли увидели то, что могли увидеть в других обстоятельствах.

Самое угнетающее зрелище представляли собой рука и плечо храмовника. Серая ткань хартунга вокруг была густо испачкана темными пятнами крови. В самом месте удара одежда заботливо срезана нашим механиком оболочек, а на рану наложен компресс, закрепленный тонким белым ремнем. Но даже после всех этих манипуляций видно, что кости плеча неестественно вывернуты. Еще больший ужас вызывал клокочущий хрип, который слышен при каждом вдохе. Казалось, что он раздается внутри тебя самого. Казалось, что этот хрип – везде.

С первого взгляда понятно: нить, которая связывает храмовника с его оболочкой, очень тонка. Быть может, слишком, чтобы удержать его в этом мире.

– Как его зовут? – спросил я, не обращаясь ни к кому конкретно.

– Не знает никто, – ответил механик оболочек, который стоял рядом, прислонившись к стене, и до этого момента я вообще не замечал его присутствия в умме. – Он не может сказать.

Я только молча кивнул и быстро вышел через арку в проход. Мику-ра последовал за мной.

– Видел, на что они способны? – спросил Мику-ра.

– Кто? – механически ответил я, не в состоянии избавиться от страшной картинки перед внутренним взором.

– Храмовники, кто же еще? – раздраженно сказал законник.

– А, да. То есть нет, – я вдруг понял, что совсем не заметил раненого островитянина, который находился в той же умме у другой стены. – Знаешь, я как-то не обратил внимания на этого… механика. Так ты хотел мне его показать?

– Конечно, не храмовника же!

– А… – протянул я безо всякого смысла, – неплохая попытка.

И свернул в какой-то из боковых проходов. Мне нужно было побыть одному. Если бы еще не слышать этот хрип…

Через несколько шагов я помогал Тот-ра устанавливать выправленные перья на Ши-те. Сделать такую работу мог бы любой механик Полукруга, но Тот-ра захотел заняться моей птицей самостоятельно. Это говорило только об одном: главный механик хотел со мной о чем-то поговорить. Я предполагал это и не ошибся.

– Помнишь, что главное для наездника? – в какой-то момент сказал он, затягивая скобы на очередной металлической пластине.

– Его механическая птица, – не задумываясь, ответил я.

– Глупо! – резко бросил Тот-ра.

– А я думаю, что это так. Лишившись своей птицы, кем становится наездник? Никем. Он не нужен своему острову, не имеет ни малейшей возможности… на что-либо.

– Глупо, – еще раз повторил Тот-ра. – Наездник может получить новую птицу. Птица – только машина. Ничего больше.

– Да, это машина, но машина уникальная… Посмотри хотя бы на Кир-ра. Он потерял свою птицу и остался вечным странником. Вечно чужим.

– С Кир-ра все может быть не так просто. Как кажется тебе.

– Ты что-то знаешь об этом?

– Нет. Я просто сказал, что его жизнь – это его жизнь. Она – не пример жизни наездника. И не показывает, что есть главное, – Тот-ра взял в руки следующее перо и прямо на весу установил пластину в пазы так, будто она была сделана из самой легкой древесины, а не из металла.

– Ты не говоришь прямо. Ты считаешь, что я забываю о чем-то важном?

– Я считаю, что главной для наездника является свобода воли.

– У каждого есть свобода воли, – уверенно возразил я.

– У каждого свобода воли – это право и возможность. У наездника свобода воли – цель и обязанность. Иначе он сам становится оружием. Живым оружием для того, кто умеет его использовать.

– Ты хочешь сказать, что я забыл о свободе воли?

– Нет. Пока нет. Но ты можешь забыть.

От удивления я даже не нашел, что ответить. Упрек в том, что я сбился с верного пути, звучал в исполнении Тот-ра по меньшей мере странно. Тем более в свете последних событий.

– Удивлен тем, что ты говоришь, – наконец ответил я.

Механик промолчал. Казалось, все его внимание поглотила последняя пара винтовых скоб, а предыдущего разговора и не было вовсе.

– Ты считаешь, что я напрасно делаю то, что делаю? Напрасно защищаю остров от храмовых птиц? А как мне надо было поступить в такой ситуации? Просто остаться в стороне?

– Воля твоя, как поступать. И я не сказал, что ты делаешь что-то не так. Ты должен только знать, ЧТО главное. Законники могут пытаться управлять тобой. Для достижения их целей нужно живое оружие. Ты сам.

Еще некоторое время мы молча крепили оставшиеся перья. То, что сказал Тот-ра, оставило больше вопросов, чем ответов. Но, кажется, я понял его основную мысль. Понял… И не решил, что дальше делать с этим знанием.

Считал ли я сам себя живым оружием в чьих-то руках? В руках того же Мику-ра, например. Наверное, нет, не считал.

Но был ли я им на самом деле?

Сейчас и именно сейчас особенно важно сохранять собственное мнение и независимый взгляд на все происходящее. Только так и можно сохранить себя: не только оболочку, но и то, что ею управляет.

– Послушай, Тот-ра, – сказал я напоследок, – меня заинтересовали лапы храмовой птицы. Эти лезвия на ее пальцах… когти. Они могут быть полезны и на Ши-те.

– Я уже подумал об этом. И набросал схемы. Мы сделаем тебе когти до конца луны, – на малоподвижном лице главного механика промелькнула знакомая полуулыбка-полуухмылка. Она значила только одно: у Тот-ра есть интересная идея, и он горит желанием ее реализовать. Уж эти знаки я выучил за солнечные циклы нашего знакомства очень хорошо.

Уже вечером стало известно, что раненый храмовый наездник покинул оболочку. Узнав это, я совсем не удивился, но почувствовал в груди болезненный укол. Я не хотел, чтобы так случилось, я не стремился к этому, но вот уже второй человек лишается жизни, когда его путь пересекается с моим. Стоит ли эта борьба таких жертв? Или, может, есть другое решение? Мне нужны ответы на эти вопросы. И чем быстрее, тем лучше.

Вернувшись в свою умму уставшим морально и физически, на полу я обнаружил глиняную табличку. Корявым почерком человека, не привыкшего много писать, на ней выведено: «Все не так, как ты думаешь». И, знаете, это было уже слишком.