Глава 25
В плену
Первое, что ощутил пришедший в себя Ратников, была дикая головная боль. Череп угрожающе трещал, казалось, еще мгновение, и он не выдержит болевой атаки, разлетится на мелкие осколки, как глиняный горшок. Крутыми волнами накатывала тошнота, выворачивая наизнанку внутренности, чередуясь с приступами боли. Приступ – волна, волна – приступ. Иногда эти «монстры» совпадали, и тогда наступала потеря сознания.
Память отказывалась воспроизводить цельную картину последних событий. Словно в замедленной киносъемке проплывали разрозненные кадры: застава, раненый Беляков, опрокинувшийся набок «Малыш» и… леденящая душу темнота.
Сергей понимал, что попал в плен. Доносившееся через стенку мычанье коров и жалобное блеянье овец подтверждали это. Помещение, где находился капитан, не имело окон, проникающие сквозь щелястую дверь тонкие полоски солнечного света указывали на светлое время суток.
Запах навоза. Сквозняк. Злобный лай собак.
Малейший поворот головы вызывал приступ дурноты, и Ратников, стараясь не шевелиться, безвольно лежал на узком топчане, сколоченном из сучковатого горбыля. Спасибо неведомой доброй душе, набросившей сверху толстое стеганое одеяло, иначе бы он неминуемо замерз. Чтобы как-то отвлечься, вырваться из цепких объятий тошноты и боли, Сергей попробовал сосредоточить внимание на солнечных зайчиках, медленно сползающих с его лежанки. Сколько времени прошло с момента трагедии, час или сутки, он не знал.
Вдруг дверь, сердито скрипя несмазанными петлями, отворилась, и в освещенном солнцем проеме показалась женская фигура. Женщина помедлила, вглядываясь в полумрак, затем вошла в помещение, больше напоминавшее конуру, нежели дом или сарай. Издав недовольный звук, дверь захлопнулась сама по себе. После короткого светлого мига стало еще темнее.
Женщина тихо подошла к изголовью больного, опустилась перед ним на колени, поправила жесткую ватную подушку и одеяло. И снова замерла, как гранитное изваяние. Сергей вдруг услышал сдавленные всхлипы и ощутил на своей небритой щеке мягкую теплую ладонь.
Эту руку он узнал бы из тысячи других.
Что это – сон или бред, вызванный болевым шоком?
– Ксана? – прошептал он, опасаясь, что снова потеряет сознание.
– Сережа. – Оксана склонилась над ним, прикоснулась губами к его обветренным и потрескавшимся губам. Сергей ощутил на своем лице соленую влагу. – Наконец-то… есть Бог на свете, есть! Родной…
– Пить… хочу, – едва слышно попросил Ратников.
– Сейчас, сейчас, – заспешила Оксана.
Кружка в ее руке дрогнула, вода пролилась на грудь, обильно пропитав рубашку, прохладными струйками побежала по телу.
– Тебе поесть нужно, у меня времени немного.
Ксана приоткрыла дверь, подсунула под нее большой камень, пропуская в каземат солнечный свет, и принялась кормить Сергея.
Аппетит отсутствовал напрочь, его воротило от теплого бульона, пахнущего бараньим жиром и луком. По настоянию Оксаны он все-таки сделал несколько глотков и отвернулся.
– Пора идти, – Оксана поднялась, отряхивая прилипшую к юбке солому. – Меня ждут… больные.
Она замешкалась, подбирая подходящее слово, но Ратников и так все понял.
– Раненые боевики? – уточнил он.
Разговор давался ему с трудом. В голове по-прежнему работал бездушный механический молот, вбивающий в мозг бетонные сваи.
Оксана кивнула, этот утвердительный жест произвел неожиданный эффект.
Засада!
Слово, определившее ситуацию и расставившее все по своим местам.
– Давно я здесь нахожусь?
– Почти двое суток ты был без сознания. Сильное сотрясение мозга. Все остальное в порядке, Сереженька.
По его изменившемуся взгляду Оксана догадалась, какой будет следующий вопрос.
– Ребята… погибли? Все?
– Сережа, тебе нельзя сейчас много говорить. Потом все расскажу. Вечером жди меня.
Она подхватила с земляного пола посуду, выскочила на улицу и прикрыла за собой дверь.
Зная привычку Оксаны обходить стороной щепетильные и неприятные вопросы, Сергей понял: он уцелел один. Чудом. Только вот надолго ли?
Дни в неволе тянутся бесконечно долго, от рассвета до заката проходит целая вечность, полная тяжелых размышлений. В далекой мирной жизни на это всегда не хватает времени.
Находясь на попечении Оксаны, Сергей имел возможность видеть ее по нескольку раз в день, разговаривать с ней, узнавая все новые и новые подробности того страшного дня. Чувство вины перед погибшими не давало ему покоя, взывало к мщению, но Ратников понимал, что в настоящий момент в его положении это нереально.
Бандиты, зная о тяжелом состоянии пленника, до времени не беспокоили его, сдав на руки Оксане и даже не догадываясь об их истинных взаимоотношениях. Заботливые руки жены делали свое дело – Сергей шел на поправку. Через неделю капитан рискнул подняться на ноги.
В предгорном селении, куда боевики привезли Ратникова после расправы с «Малышом», находилось около тридцати раненых бандитов. За ними ухаживали Оксана и одна чеченка-медик. Они меняли повязки, следили, чтобы раны не гноились, потчевали больных порошками и таблетками – делали ту несложную работу, с которой справился бы любой фельдшер.
Федеральные войска не заглядывали в это глухое селение, отстоявшее далеко от театра военных действий. Тяжелораненых сюда не привозили, поэтому большая часть «пациентов» находилась на положении выздоравливающих, готовая снова встать в строй.
Минула еще одна неделя. Оксана то и дело забегала в сарай, где лежал Сергей, объясняя чеченской фельдшерице свои частые визиты к русскому тяжелым состоянием больного. Однако продолжаться так долго не могло.
На вопрос Азиза, исполнявшего обязанности старосты селения, скоро ли выздоровеет русский, Оксана ответила, скрывая тревогу напускным безразличием:
– Слаб он еще, Азиз, мало от него проку будет. Тяжелый физический труд может вызвать нежелательные последствия, тогда и вовсе выздоровление затянется.
Азиз недоверчиво посмотрел на нее.
– Не говори так, женщина. Русские живучи, на тебе убедился. Мы его полмесяца даром кормим, а сдохнет, значит, так угодно Аллаху. Завтра я буду с ним разговаривать.
Азиз был двоюродным братом погибшего под Грозным гражданского мужа Оксаны. Отношение к ней Азиза всегда было прохладным. Он не верил Оксане. В свою очередь, она, встречая колючие взгляды родственника, тоже не старалась вызвать его расположение.
…В тот день, когда из Малиновской привезли раненую Оксану, Азиз долго беседовал с ней, выпытывая обстоятельства смерти брата. В конце разговора он поинтересовался:
– Пешком, говоришь, добрела до Малиновской. С двумя ранениями? Тебе никто не помог?
В вопросах было явное недоверие. Чеченец, доставивший Оксану, рассказал, что перед рассветом между Малиновской и Станцией произошла перестрелка, в результате которой один боевик был смертельно ранен. Этот факт заинтересовал Азиза. Перестрелка вспыхнула через сорок минут после появления Оксаны в станице, именно столько времени требуется, чтобы пройти пешком расстояние от Малиновской до места боя.
– Ты подозреваешь меня в несуразных вещах, Азиз, – убеждала его Оксана. – Русские меня просто пристрелили бы, обнаружив в машине. Меня спасло то, что они не рискнули сразу осматривать «Ниву». В темноте мне удалось отползти подальше, сделать себе перевязку и все-таки добраться до Малиновской. Спешить в тюрьму или на тот свет у меня нет желания.
На следующий день она, в доказательство своих слов, сдерживая стоны и прихрамывая, стала ходить.
Оксана знала, каков будет результат беседы Сергея и Азиза. Ратникову предстоит переселиться в бетонный погреб, где уже есть один постоялец. С рассвета до темноты – хозяйственные работы, оскорбления и побои, ночью – холодный бетонный склеп. Без теплой одежды и нормальной пищи через месяц ему обеспечен туберкулез.
В мае в предгорье нередки снегопады. С наступлением сумерек всегда холодает. Крупные мохнатые снежинки, пахнущие чем-то свежим и чистым, непорочным покрывалом застилают землю, напоминая о доме, о Сибири.
Сергей сидел на корточках перед приоткрытой дверью, курил сигарету, недостатка в которых благодаря Оксане он пока не испытывал, и смотрел в густеющий фиолетовый сумрак. На душе было муторно. Будучи достаточно осведомленным о положении чеченских пленников, он сознавал, что не сегодня завтра его спокойной жизни придет конец. Оксана не господь Бог – дальнейшая судьба Сергея от нее не зависит.
Окурок стал жечь пальцы, Ратников тщательно затоптал его и, безошибочно ориентируясь в темном сарае, прошел к топчану, намереваясь завалиться на сучковатые доски.
Тонко скрипнула дверь. Ксана появилась неожиданно.
– Сережа? – послышался негромкий голос, с недавних пор вновь ставший родным.
– Здесь я, – отозвался Ратников. – Заходи.
Оксана подошла к нему, обняла за шею и заплакала. Едва слышные рыдания вмещали всю горечь неудавшейся любви к Сергею и чувство вины перед ним. Она и только она одна не смогла удержать в руках птицу своего счастья. Через полгода накатившая блажь растаяла, как дым. Ей бы повиниться, покаяться, постараться вновь сделать Пашку счастливым, вернуть ему отца, но на этом пути неприступной крепостью встала ее гордыня, круто замешанная на упрямстве. А потом у калитки дома возник Раф…
Сергей прижимал к себе податливое тело бывшей жены, нежно гладил по волосам, спрятанным под темной косынкой.
– Что случилось, Ксана? – спросил он, касаясь губами ее теплой шеи.
– О твоем здоровье расспрашивал Азиз, завтра он будет с тобой беседовать, – сквозь слезы ответила она.
– Что это значит?
– Тебя переведут жить в погреб, они его называют «зиндан», будут бить за малейшую провинность. Им нравится издеваться над пленными, от этого они получают кайф, Сережа.
– Ладно, Ксана, не паникуй, – успокоил ее, как мог, Сергей. – Выдержу. Я обязан остаться живым, мне нужно вернуть кое-какие долги.
Робкая мысль убежать от боевиков родилась в голове Оксаны еще до недавней встречи с Сергеем. События последнего времени только укрепили слабый росток этого желания. Она решила помочь любимому человеку, чего бы ей это ни стоило.
Различные варианты побега из плена Ратников не раз обсуждал с Оксаной, но ввиду их невыполнимости все они отбрасывались один за другим. В незнакомых горах без пищи и оружия беглецов ожидала неминуемая смерть. Пробраться в равнинные районы Чечни, имея на пути добрый десяток селений, также было бы самоубийством. Боевики, с их разветвленной сетью пособников и неограниченными возможностями, настигнут пленников уже через несколько часов. Отсутствие охранников у сарая, где выздоравливал Сергей, подтверждало такое предположение.
