От горя я теряю дар речи. Думаю лишь о том, что скажет Севро, узнав о смерти Рагнара. Увы, моим племяшкам уже не доведется заплетать доброму великану косички. Часть моей души покинула меня и больше никогда не вернется. Он был моим защитником, неиссякаемым источником силы, а теперь я остался один… Цепляюсь за спину валькирии, ее грифон взмывает вверх с залитого кровью снега. Мы несемся сквозь облака, чудовище машет огромными крыльями, вдалеке показываются Шпили, но я не чувствую ничего, кроме пустоты.

Шпили представляют собой спиралевидные горные пики, гордо возвышающиеся над белой равниной. Только обезумевшим от вседозволенности золотым, просидевшим пятьдесят лет за пультом управления системы терраформирования и выполнявшим тектонические сдвиги, могла прийти в голову эта маниакальная идея. Наверное, они просто хотели проверить, возможно ли такое сотворить. Десятки каменных спиралей переплетаются, словно тела страстных любовников. Верхушки скрываются в туманной дымке. Там вьют гнезда грифоны, чуть пониже – во́роны и орлы. На высокой каменной стене подвешены на цепях семь скелетов. Лед усеян пятнами крови и экскрементами животных. Здесь живет единственная раса, осмелившаяся угрожать господству золотых, а мы осмелились явиться сюда, не сумев уберечь от гибели их принца в изгнании.

Сефи и ее всадницы обыскали ущелье, в которое упала Айя, но нашли лишь следы сапог. Ни тела, ни крови. Ничего, что смогло бы удовлетворить охватившую Сефи жажду мести. Думаю, она провела бы над телом брата еще много часов, если бы со Шпилей не раздался бой барабанов. Пожиратели собрали огромное войско и решили потягаться с валькириями за обладание падшими богами.

С перекошенным от ненависти лицом Сефи заносит топор над Кассием. Если не считать Виргинии, то она впервые видит золотого без доспехов. На Кассии кровь ее брата, и я уверен, что Сефи наверняка прикончит аурея. Ни я, ни Мустанг не посмеем вмешиваться. Но Молчаливая все-таки сдержалась, щелкнула языком, подавая знак одной из валькирий, убрала топор и дала сигнал к отступлению. Теперь Беллона привязан к седлу грифона справа от меня. Стрела не задела позвоночник, но смерть может забрать Кассия в любой момент и без помощи боевого топора Сефи.

Мы приземляемся в нише с высоким сводом на самой вершине спиралевидного шпиля. Рабы с выколотыми глазами, из враждебных кланов черных, берут грифонов под уздцы. В знак проявленной в бою трусости их лица покрыты желтой краской. Стальные ворота со скрипом захлопываются за нашей спиной, и ветер тут же стихает. Наездницы спрыгивают с грифонов и уносят тело Рагнара в недра города в скале.

Несколько десятков вооруженных воинов суетятся рядом со стойлами грифонов, что-то кричат Сефи, отчаянно жестикулируют, показывают на нас пальцами. У них сильный акцент, язык отличается от того варианта нагальского, которому меня обучал Микки и который мы проходили в Академии, но я понимаю смысл этих выкриков. Нас называют еретиками и требуют заковать в цепи. Валькирии Сефи отвечают, что мы друзья Рагнара, а солдаты продолжают тыкать пальцами в наши золотые волосы. Они не знают, как себя с нами вести, что делать с Кассием, которого они оттащили от нас, словно собаки, дерущиеся за кусок мяса. Стрела так и торчит у него из шеи. Глаза закатились, видны одни белки. Черные волокут его по полу, и он в ужасе тянется ко мне. На секунду Кассий касается моей руки, сжимает ее, но с полдюжины великанов хватают его и куда-то тащат по освещенному факелами коридору. Остальные столпились вокруг нас, потрясая огромными железными копьями и топорами, от их меховых плащей исходит тошнотворный запах. Вопли стихают лишь в тот момент, когда высокая старуха с вытатуированной на лбу ладонью протискивается вперед, чтобы поговорить с Сефи. Это одна из военачальниц ее матери. Она машет руками, показывая на потолок.

– Что она говорит? – спрашивает Холидей.

– Они обсуждают события на Фобосе. Думают, что видели огни битвы – будто бы боги сражаются между собой. Вон те считают, что мы должны быть пленниками, а не гостями, – переводит Мустанг. – Отдайте им оружие.

– Черта с два! – Холидей делает шаг назад, сжимая в руке винтовку, но я хватаю ружье за ствол и отдаю им вместе с лезвием. – Нет, это ни в какие ворота не лезет, – бормочет серая.

Хранители Шпилей надевают нам на руки и на ноги тяжелые кандалы, стараясь не прикасаться к нашей коже и волосам, а потом тащат к тоннелю, уводя от валькирий. Проходя мимо Сефи, я замечаю, что на ее белом лице застыло странное, напряженное выражение.

Нас проволокли по тускло освещенным коридорам и бросили в каменный мешок без окон. Спертый воздух помутнел от горящего в железных подсвечниках тюленьего жира. Я пытаюсь залезть на высокую каменную плиту, но срываюсь. Меня трясет от ярости и беспомощности. Все случилось слишком быстро, и я перестаю понимать, что происходит. Однако тщетность моих усилий и нелепость планов мне совершенно ясны. Мустанг и Холидей молча смотрят на меня. С момента реализации моего великого замысла прошел всего один день, а Рагнара уже нет с нами.

– Почему ты не дал ей убить Беллона? – восклицает Холидей, но я молчу.

– Ну как, пришел в себя? – осторожно спрашивает Мустанг.

– А сама-то как думаешь? – огрызаюсь я.

Она ничего не отвечает. Мустанг не из тех хрупких барышень, которые обижаются по поводу и без повода и закатывают истерики, что они, мол, только хотели помочь. Ей слишком хорошо известно, что значит потерять близкого человека.

– Нам нужен план, – ровным тоном говорю я, пытаясь не думать о Рагнаре.

– Рагнар и был нашим планом! – бурчит Холидей. – Он был нашим долбаным планом!

– Мы можем все исправить!

– И как, интересно знать? – спрашивает Холидей. – Оружие у нас отобрали, да и вообще эти дикари не пищат от восторга, словно розовая, если ее пощекотать! Может, они вообще собрались сожрать нас!..

– Они не едят человечину, – перебивает ее Мустанг.

– А руку дашь на отсечение, маленькая госпожа?

– Алия – вот что самое главное! Мы должны постараться убедить ее перейти на нашу сторону, – рассуждаю я вслух. – Без Рагнара нам придется непросто, и другого выхода нет. Надо внушить ей мысль, что он умер, пытаясь открыть глаза своему народу, рассказать всем правду!

– Ты что, плохо расслышал? Рагни же сказал, что словами тут не поможешь!

– Надо попытаться!

– Дэрроу, тебе надо немного передохнуть, – мягко говорит Мустанг.

– Передохнуть?! Там, на орбите, гибнут мои люди! Севро отбивается как может, но ему долго не продержаться, если мы не приведем ему армию! Какой, к черту, отдых?

– Дэрроу… – пытается остановить меня Мустанг, но я продолжаю методично перебирать варианты, говорю, что надо выследить Айю, вернуться к Сынам, однако она кладет руку мне на плечо. – Дэрроу, прекрати!

И тут напряжение дает о себе знать. Голова становится совершенно пустой, я перестаю цепляться за успокаивающие меня логические рассуждения и наконец полностью оказываюсь во власти чувств. У меня под ногтями кровь Рагнара, а ведь он просто хотел вернуться домой к своему народу, вывести его из тьмы на свет, следуя моему примеру. Я лишил его этого шанса, отправив на бой с Айей. Я даже не плачу – сейчас нет времени на слезы. Просто сижу, закрыв лицо руками.

– Перед смертью он улыбнулся, – снова дотрагивается до моего плеча Мустанг. – Знаешь почему? Потому что знал, что поступает правильно. Он боролся за любовь. Твои друзья стали твоей семьей. Благодаря встрече с тобой Рагнар стал лучше. Ты не виноват в его смерти. Ты научил его жить по-настоящему, так не забывай об этом и сам, – продолжает она, присаживаясь рядом со мной. – Я знаю, тебе хочется думать о людях хорошо. Но сколько времени ты потратил, чтобы достучаться до Рагнара? Чтобы завоевать сердце Тактуса или мое? Разве такое можно сделать за день? Или даже за неделю? Тем более… Мы в чужом мире. Им нет дела до наших законов морали или принципов. Если нам не удастся сбежать отсюда, мы просто погибнем.

– Думаешь, Алия нас не послушает?

– А почему она должна нас слушать? Больше всего на свете черные ценят силу, а где наша сила сейчас? Рагнар и сам понимал, что, возможно, ему придется убить свою мать. Она не снизойдет до нас. Знаешь, как по-нагальски будет «смириться»? Rjoga. А «подчиниться»? Rjoga. А как на их языке будет «рабство»? Rjoga. Подумай, что произойдет с Сообществом, если ты выпустишь черных отсюда, не дав им предводителя вроде Рагнара. Алия Снежная Воробьиха – кровавый тиран, и ее военачальники ничем не лучше! Вполне возможно, что ей заранее сообщили о нашем появлении. Мы, конечно, взломали системы слежения, но золотым все равно известно, что она – мать Рагнара, поэтому они вполне могли предупредить ее. Может быть, она прямо сейчас сообщает им, что мы у нее в плену!

В детстве я смотрел на отца и думал, что взрослый человек в первую очередь должен контролировать себя. Быть хозяином своей судьбы. Откуда мне, мальчишке, было знать, что как только становишься мужчиной, тут же теряешь свободу? Все вдруг обретает значение. Ты уже не можешь взять и отмахнуться от обстоятельств. Медленно, но верно растет количество неудобств, обязанностей, неотложных дел, проваленных планов, потерянных друзей, и ты оказываешься в клетке. Как же я устал от людей, которые во всем сомневаются! От тех, кто предпочитает верить, что все пойдет по прежнему руслу, потому что такое уже случалось раньше!

– Отсюда не так-то просто сбежать, – ворчит Холидей.

– Что ж, начнем! – провозглашает Мустанг, изящным движением рук скидывает кандалы, молниеносно вскрыв замок крошечным обломком кости.

– Это ты где так научилась? – восхищается Холидей.

– Школа жизни. Думаешь, я только в училище училась? – улыбается Виргиния. – Дэрроу, теперь ты. – Она тянется к моим кандалам. – Думаю, надо выбрать удачный момент, когда они придут за нами, откроют дверь, и тогда мы… Что-то не так? – недоуменно смотрит на меня она.

– Я никуда не уйду! – заявляю я, отдергивая руки.

– Но Дэрроу…

– Рагнар был моим другом. Я пообещал, что помогу его народу. Не собираюсь сбегать отсюда, чтобы спасти свою шкуру! Я хочу, чтобы его смерть оказалась не напрасной. Единственный выход – идти вперед до конца.

– Но ведь черные…

– Нужны нам! – перебиваю ее я. – Без них мне не победить легионы золотых, даже с твоей помощью!

– Ладно, – вздыхает Мустанг, понимая, что меня не отговорить. – И как же ты собираешься переманить Алию на нашу сторону?

– Думаю, мне понадобится твоя помощь.

Через несколько часов нас отводят в огромный сводчатый тронный зал, построенный для великанов. Зал освещен лампами на тюленьем жире, стены покрыты черной копотью. Железные ворота захлопываются за нами, и нас оставляют одних в центре зала. На троне у дальней стены – огромное существо, крупнее которого, сдается, я в жизни не видал. Оно совершенно неподвижно, будто статуя, однако пристально наблюдает за нами. Звеня цепями, мы осторожно приближаемся, топая сапогами по почерневшему от сажи и жира полу. И наконец оказываемся в паре метров от Алии Снежной Воробьихи, королевы валькирий.

На коленях у нее лежит мертвое тело сына.

Алия злобно смотрит на нас. Ее фигура столь же колоссальна, как у Рагнара, но королева очень стара, словно древнее дерево из первобытного леса, вроде тех, что высасывают из почвы все соки и заслоняют от солнца молодую поросль. Должно быть, эти гиганты с наслаждением наблюдают, как желтеют и облетают листья на неокрепших деревцах, как те засыхают на корню, а сами тянут могучие ветви все выше и выше, уходя корнями в недра земли. Обветренное лицо Алии покрыто наростами и морщинами, длинные спутанные волосы цветом напоминают талый снег. Она восседает на меховой подушке, засунутой в грудную клетку скелета самого огромного грифона, когда-либо выходившего из-под скальпеля ваятелей. Череп грифона висит у нее над головой. Клюв раскрыт в безмолвном крике. Крылья размахом в десять метров распластались по каменной стене. На голове у королевы – корона из черного стекла. У ее ног на огромной железной подставке лежат знаменитые доспехи. Узловатые руки испачканы кровью.

Мы оказались в совершенно первобытном мире. Мне казалось, что я знаю, как говорить с восседающей на троне королевой, но теперь, когда передо мной мать, которая держит на коленях мертвого сына и смотрит на меня будто на презренного червя, выползшего из тайги, я просто теряю дар речи.

Ей, очевидно, безразлично мое молчание: королеве есть что сказать.

– В наших землях появились ужасные еретики, восставшие против богов, что властвуют над тысячей звезд Бездны, – произносит она скрипучим голосом.

Я в шоке, будто старый крокодил взял да и заговорил по-человечески.

Королева изъясняется не на своем наречии, а на высшей лингве ауреев. На священном языке, которым в этих землях мало кто владеет, разве что шаманы, умеющие общаться с богами. То есть не шаманы, а шпионы. Алия говорит на аурейском настолько чисто, что Мустанг вздрагивает от неожиданности. Я же ничуть не удивлен. Мне хорошо известно: низы восстают против властей предержащих – и происходящее лишь подтверждает то, о чем я уже давно подозревал. В нашем мире, помимо Гаммы, есть и другие рабы, находящиеся на привилегированном положении у господ.

– Грешные проповедники несли ересь в коварных целях! Одно лето и одну зиму они разливали среди нас свой змеиный яд! Отравляли мой народ, народы окраин и Драконьего хребта, Кровавых шатров и Гремучих пещер. Лгали нам, плевали ядом в лицо! – провозглашает королева, наклоняясь к нам, и я вижу огромные угри на носу и глубокие каньоны морщин, изрезавших кожу вокруг черных глаз. – Лжецы утверждали, что меченый сын вернется не один. С ним будет человек, который уведет нас из этой земли, станет путеводной звездой во мраке. Я приказала найти еретиков, чтобы выслушать их навет и узнать, действительно ли их устами говорят боги. Но нет, они оказались приспешниками зла! Я взяла их в плен, переломала им кости собственными руками, заживо содрала с них кожу и бросила останки на скалы, чтобы льды поглотили их!

Так вот чьи это были тела! Семь трупов на скалах! Значит, это друзья Рагнара…

– Я сделала это ради моего народа, ибо люблю его! Ибо немногочисленны дети лона моего, а чад души моей не счесть! Я знала, что еретики лгут. Рагнар, плоть от плоти моей, никогда бы не вернулся. Иначе он нарушил бы клятвы, данные мне, своему народу и богам, взирающим на нас с высот Асгарда, – говорит она, глядя на погибшего сына, а потом прикрывает глаза. – А теперь я не могу пробудиться от кошмарного сна. Кто вы такие и как осмелились принести тело моего первенца в этот замок?

– Меня зовут Дэрроу из Ликоса, – отвечаю я. – Со мной Виргиния Августус и Холидей Накамура.

Алия и не взглянула на серую, она, прищурившись, изучает Виргинию. Мустанг ростом почти два метра, но в этом огромном зале кажется ребенком.

– Мы прибыли сюда вместе с Рагнаром. Это дипломатическая миссия восстания.

– Восстания! – недовольно прищелкивает языком королева, повторяя незнакомое слово. – И кем ты приходишься моему сыну? – Снежная Воробьиха глядит на мои волосы с презрением, неожиданным для смертной, которая взирает на бога, и я понимаю, что Алия ведет куда более сложную игру, чем мы думали. – Ты хозяин Рагнара?

– Я его брат, – поправляю я королеву.

– Брат?! – насмешливо переспрашивает она.

– Твой сын присягнул мне на верность, когда я забрал его у золотого хозяина. Он совершил подношение крови, а я подарил ему свободу. С этого момента мы с ним стали братьями.

– Он умер… – запинается Алия, – умер свободным человеком? – Она произносит эти слова с неожиданной глубиной и нежностью, и Мустанг сразу замечает, как изменился тон королевы.

– Да. Его люди, те, кого ты повесила на стенах замка, могли бы рассказать тебе, что я поднял восстание против золотых, которые используют ваш народ. Это они забрали у тебя Рагнара и остальных детей. Никто здесь не знает, что Рагнар считался моим лучшим генералом. Он был хорошим человеком. Он…

– Не говори ничего о моем сыне! – перебивает меня Алия. – Когда он был маленьким, мы вместе катались на льдинах! Я учила его названиям разных видов снега и ветра, катала на своем грифоне, показала ему Хребет мира! Он цеплялся своими ручонками за мои волосы и пел от радости, когда мы поднимались над облаками! Мой сын не знал, что такое страх! – гордо говорит она, и я понимаю, что у них с Рагнаром остались совершенно разные воспоминания о том дне. – Я знаю своего сына, и не тебе, чужак, рассказывать мне о силе его духа!

– Тогда, королева, подумай: что могло бы заставить его вернуться? – произносит Мустанг. – Ради чего он послал сюда своих людей и вернулся сам, если знал, что этим нарушит клятву, данную тебе и твоему народу?

Алия молчит, пожирая Виргинию взглядом черных глаз.

– Брат! – язвительно повторяет она, снова поворачиваясь ко мне. – Поступил бы ты так с моим сыном, если бы он и правда был твоим братом? Ты привел его сюда! Решил, что этот ключ поможет тебе отпереть ворота крепости ледяных великанов?

Она обводит взглядом зал, и я замечаю, что на каменных стенах – они в пятнадцать раз выше человеческого роста – высечены картины. Никогда в жизни не видел черного художника. Отсюда к нам отправляют только воинов.

– Ты думал, что сможешь использовать материнскую любовь в своих целях! Как это по-мужски! От тебя несет высокомерием! Грандиозными планами! Я не знаю Бездны, о властелин мира, но лед мне хорошо знаком! И мне известно, что внутри мужчин дремлет змей-искуситель! Я лично допросила еретиков, и прекрасно знаю, кто ты. Ты – потомок еще более низкой расы, чем наша. Алый! Я видела алых, они словно дети: маленькие гномы, живущие в костях мира! Ты украл тело у солнцерожденного бога-аса! Говоришь, что разбиваешь цепи, а на самом деле хочешь заковать нас в кандалы! Желаешь, чтобы мы служили тебе, помогли тебе захватить власть! Ты точно такой же, как все мужчины!

Со зловещей усмешкой она склоняется над моим мертвым другом, и я понимаю, что эта женщина уважает выбор Рагнара, его решение убить ее и захватить трон. Теперь ясно, почему Мустанг предлагала побег. Алия уступит только сильному, и мне нечего предъявить ей.

– О нем ты знаешь многое, – вдруг произносит Мустанг. – Обо мне же – ничего, однако смеешь оскорблять меня!

Алия хмурится. Она явно понятия не имеет, кто такая Мустанг, и совершенно не намерена злить настоящую золотую, если та, конечно, сможет доказать ей это.

– Тебя я ничем не хотела обидеть, Солнцерожденная, – уже не так уверенно говорит она.

– Однако оскорбила! Ты сказала, что мой спутник имеет недобрые намерения по отношению к твоему народу, а что касается его – касается и меня! Ты смеешь заявлять, что и у меня, его спутницы, злые намерения!

– А какие же еще? Зачем ты пришла сюда вместе с этим… существом?

– Чтобы узнать, стоит ли идти за ним дальше, – твердо отвечает Мустанг.

– И что же?

– Пока не знаю. В одном лишь уверена: миллионы людей уже готовы пойти за ним! Ты умеешь считать до миллиона, Алия? Ты понимаешь, какое это огромное число?

– Понимаю.

– Ты спросила, каковы мои намерения. Скажу прямо: я военачальник и королева, как и ты. Мои владения шире, чем ты можешь себе представить. У меня есть металлические корабли, бороздящие Бездну, на каждом из них больше людей, чем ты видела за всю свою жизнь. Такой корабль одним ударом может разрушить вашу самую высокую гору. И вот я стою перед тобой и говорю тебе, что я не богиня! Мужчины и женщины, живущие в Асгарде, не боги! Они – существа из плоти и крови, как мы с тобой!

Алия медленно встает с трона, с легкостью поднимая огромное тело сына, подходит к каменному алтарю и осторожно опускает на него свою ношу. Потом наливает масло из крошечного фиала на тряпицу, накрывает Рагнару лицо, целует и долго смотрит на сына.

– На ваших землях нет растительности, – напористо продолжает Мустанг, – здесь нет ничего, кроме ветра, льда и голых скал, но вы сумели выжить! По холмам бродят племена пожирателей, вражеские кланы хотят захватить вас, но вы даете им отпор! Вы продаете сыновей и дочерей «богам», но ваш народ не уничтожен! Скажи мне, Алия, зачем все это? Зачем жить, если смысл вашей жизни – служить господам? Смотреть, как у тебя одного за другим забирают родных? Я видела гибель своей семьи. У меня отняли близких. Мой мир разрушен, как и твой. Но если ты присоединишься ко мне и Дэрроу, как этого хотел Рагнар, мы сможем создать новый мир!

Алия смотрит на нас взглядом загнанного зверя, а потом медленными шагами подходит к нам и говорит:

– Чего бы ты боялась больше, Виргиния Августус? Бога или смертного, наделенного божественной силой?

Вопрос повисает в воздухе, создавая между нами пропасть, перебраться через которую не помогут никакие слова.

– Бог не может умереть, поэтому не знает страха. А вот смертные… – Она прищелкивает языком, обнажая почерневшие зубы. – О, как они боятся, что мир погрузится во тьму! Они будут драться до последнего за право жить на свете!

От ее ехидного голоса в жилах стынет кровь.

Она все знает.

Мы с Виргинией понимаем это одновременно. Алие прекрасно известно, что ее боги смертны. Из самого нутра, пузырясь, поднимаются волны страха. Какой же я идиот! Мы проделали такой путь, чтобы открыть ей глаза, а она в этом не нуждалась. Каким-то образом она докопалась до истины. Или золотые сами рассказали ей все, потому что она – королева? А может, догадалась сама? До того, как продала в рабство Рагнара? Или после? Какая теперь разница… Она уже присягнула на верность этому миру. Миру, построенному на лжи.

– Есть и другой путь! – в отчаянии говорю я, понимая, что Алия решила нашу судьбу еще до того, как мы вошли в этот зал. – Рагнар знал это. Он своими глазами видел мир, избавленный от оков льда. Вы сможете жить там спокойно – сами себе хозяева! Присоединяйся ко мне, и это сбудется! Я научу вас летать в межзвездном пространстве, подобно вашим предкам; становиться невидимками и мчаться над облаками в сапогах-гравиботах! Будете жить там, где захотите! В местах, где дует ветер, теплый, как человеческое дыхание, а земля не белая, а зеленая! Для этого тебе нужно просто сражаться рядом со мной, как поступал твой сын!

– Нет, коротышка! Нельзя победить небо. Нельзя победить реку, море или горы. Нельзя победить богов, – произносит Алия. – Я исполню свой долг и защищу свой народ. Отправлю тебя в Асгард закованным в цепи, и пусть боги сами выносят тебе приговор! Мой народ будет жить как жил! После меня на трон взойдет Сефи, а сына я похороню во льдах, среди которых он появился на свет.