Дарвин много лет не публиковал результаты своих исследований по вопросам эволюции, потому что боялся критики со стороны научного сообщества и преследований со стороны церкви. Если бы он издал «Происхождение видов» сразу по возвращении из кругосветного путешествия, то, возможно, все было бы именно так, как он представлял. Но, изданный в 1859 году, его труд вызвал не такую негативную реакцию, как ожидал ученый. За эти два десятилетия атмосфера изменилась, в науке произошли прогрессивные изменения, и общество было более готово к восприятию его революционных идей. Без нападок, конечно же, не обошлось, но серьезных преследований Дарвин избежал.

Более всего учение Дарвина не понравилось представителям различных религиозных конфессий, ведь ученый отрицал божественное творение всего живого, заменяя его естественным отбором и эволюцией. При этом сам ученый не опровергал существование Бога, он лишь говорил о том, что Творец не трудился над созданием каждого отдельного клопа, он лишь сотворил материю и законы, по которым она развивалась. Но священником было достаточно и этого. Один из первых разгромных откликов на «Происхождение видов» появился в журнале «Атеней». Анонимный автор писал, что Дарвин придумал упадочную теорию, по которой человек «вчера родился, а завтра ему суждено погибнуть». «Зачем нужны какие-то новые теории, почему бы не оставить законы Божьи в покое?» – восклицал он. После этой статьи появились десятки подобных, и даже более злобных, обвинявших Дарвина во всех смертных грехах.

«Предлагаемая Вами схема чудовищна, – писал Дарвину его давний друг Адам Сэджвик. – Я ставлю первопричиной волю Господню и могу доказать, что она вершится на благотворений Его… У природы есть не только физическое, но и метафизическое начало. И всякий отринувший эту двойственность безнадежно погряз во грехе…» Подобные письма надолго выбивали Дарвина из колеи, хотя отказываться от своих взглядов он не собирался.

Что говорить о священниках, если даже некоторые ученые называли труд «еретическим». В подобном ключе высказывался, к примеру, английский зоолог и палеонтолог Ричард Оуэн. Кроме религиозных, были у него и другие возражения. Он не соглашался с трактовкой Дарвином изменчивости и считал, что она «не затрагивает сущностных свойств организмов. Например, ни у собак, ни у приматов она никогда не может привести к изменению ни зубной формулы, ни точек крепления мышц, ни принципов строения черепа».

О «Происхождении видов» высказывались все кому не лень: от зоологов и агрономов до литераторов и домохозяек. Кто-то хвалил ученого за прогрессивные взгляды, сравнивал с Галилеем и Коперником, кто-то ругал… Самому Дарвину были интересны лишь мнения ученых, не голословные, а подтвержденные фактами и доказательствами.

Многие из коллег соглашались с теорией в общем, но смотрели на нее со своей точки зрения. Некоторые сохраняли веру в «творческую силу», которая стала причиной эволюции. Другие думали, что общий предок может быть у всех птиц или у всех млекопитающих, но никак не у всех животных вместе. Было немало таких, кто, поначалу не согласившись с эволюционной теорией, впоследствии становился сторонником дарвинизма.

Дарвин прямо не писал о том, что человек произошел от обезьяны, но это было очевидно, особенно для ученых. Подобные взгляды высказывались и до него, в частности Линнеем. Эта тема стала предметом жарких дискуссий на состоявшемся в год выхода «Происхождения видов» съезде Британской академии наук. Гексли защищал точку зрения Дарвина, Оуэн настаивал, что только у человека есть часть мозга, отвечающая за эмоции, и из этого делал вывод, что человек – совершенно отдельный вид, далекий от всех животных. Победа не была одержана ни одной из сторон, спор продолжался еще много лет. То же самое касается знаменитой перепалки Гексли со священником Уилберфорсом, который интересовался, по какой линии оратор произошел от обезьяны. Каждый из противников остался при своем мнении, иначе и быть не могло. Конфликт между дарвиновским учением и церковью не исчерпан по сей день.

Одним из самых систематичных критиков дарвинизма был немецкий ботаник Альберт Виганд. Он считал, что Дарвин, правильно описав такие понятия, как естественный отбор и борьба за существование, сделал на их основе неверные выводы. «Совершенно немыслимо, – писал Виганд, – будто, как это предполагает Дарвин, вид может превратиться в род, семейство и т. д. Если вообще вид и может распасться на два или несколько видов, то при этом не возникает нового рода». Как и многие другие биологи, Виганд считал виды исторически неизменными.

Первым более или менее стройным учением, опровергающим эволюционную теорию Дарвина, был неоламаркизм, возникший во второй половине XIX века. Его последователи признавали существование «адекватной изменчивости» видов, возникающей под влиянием факторов окружающей среды и вызывающей небольшие внешние или внутренние изменения. Но они отрицали тот факт, что эти изменения могут передаваться по наследству. Таким образом, по их мнению, естественный отбор невозможен, ведь он основывается на наследственности.

Неоламаркисты стремились возродить идеи Жана Батиста Ламарка, в частности, идею о том, что эволюцией движет не слепой и случайный естественный отбор, а сознательные волевые акты, заложенные в природу творцом.

Идеи неоламаркистов, так же, как и их спор с дарвинизмом, в начале XX века продолжил советский ученый Лев Берг. Он считал, что эволюция представляет собой запрограммированный процесс. Развиваясь, переходя из вида в вид, природа реализует изначально заложенные в нее закономерности. Движущей силой эволюции он называл «внутреннюю энергию», при этом ученый считал, что она действует независимо от факторов внешней среды, так что воздействие окружающего мира для преобразования видов значения не имеет. В качестве доказательств Берг предоставлял данные о параллельной эволюции некоторых видов животных и растении, не связанных друг с другом.

Считалось, что признаки наследуются слитно, после смешивания «кровей» отца и матери. В результате этого смешивания появляется потомство с промежуточными признаками.

Один из оппонентов Дарвина, Флеминг Дженкин, обосновал свое возражение против теории Дарвина, опираясь на проблемы наследования. Это возражение вошло в историю науки как «Кошмар Дженкина». «Представим себе белого человека, потерпевшего кораблекрушение на острове, населенном неграми, – писал Дженкин. – Наш выживший герой, возможно, станет среди них королем; он убьет очень много чернокожих людей в борьбе за выживание; он заведет очень много жен и детей… но даже его длинной жизни явно не хватит для того, чтобы кто-то из его потомков в каком-либо поколении стал полностью белым… Сможет ли поверить кто-то, что население всего острова постепенно станет белым, или пусть даже желтым?..»

Дженкин считал, что накопление и сохранение благоприятных признаков в популяции невозможно (а белая кожа в то время считалась благоприятным признаком), так как каждый их этих признаков нивелируется, растворится при дальнейшем скрещивании и, в итоге, исчезнет вовсе. Дарвин не смог найти возражений против аргументов Дженкина и поэтому назвал их «кошмаром».

Между тем выход из этого тупика есть, он был найден примерно в то время, когда происходили эти споры, но ни Дарвин, ни его оппонент о нем не знали. Речь идет о дискретной (дробной] наследственности, открытой Грегором Менделем. Каждый из родителей передает ребенку определенное количество генов, при этом они не соединяются и не смешиваются, а наследуются дискретно. Поэтому признаки родителей могут проявляться не только у детей, но и у всех последующих поколений, что делает возможным наследование измененных признаков.