Книга: Кавказский узел
Назад: Уроки демократии. Махачкала, Россия. 11 апреля 2018 года
Дальше: Дагестан, Махачкала. 14 мая 2018 года

Дагестан, Махачкала, 1 мая 2018 года. Размежевание

Потом… Аслан долго вспоминал, но так и не мог вспомнить того конкретного момента, с которого началось размежевание…
Вообще, все было проделано хитро. Очень хитро, надо признать…
Надвигались майские праздники. Власти в Москве сделали выходными с первого мая по девятое, майские каникулы. Под это дело в республику вернулось большое количество народа, которое работало в Ростове, Краснодаре, Сочи, Симферополе, Севастополе, даже в Москве и Питере. Начальство, наоборот, поехало в большинстве своем за границу. А кто и не за границу – уже потом они выяснили, что некоторые представители республиканской верхушки фрахтовали самолеты, корабли, вывозили семьи и награбленное. Никто ничего не заметил, не придал значения…
Нет, слухи об этом, конечно, ходили. Тема сецессии – отделения кавказских республик от России, причем не по инициативе самих республик, а по инициативе России – ходила в медийном пространстве уже несколько лет и всем успела приесться. Хватит кормить Кавказ! Никто особо не поддерживал такое. Несмотря на все проблемы, Кавказ – это Каспий, это чеченские нефть и газ, это огромные деньги, вложенные в инфраструктуру, это курорты. Наконец, это препятствие на пути продвижения американских и турецких военных баз. В Грузии уже уселись американцы, но пока они особой роли не играли – Кавказ был полностью российским, Россия удерживала стратегически важную Военно-Грузинскую дорогу и Рокский тоннель, трехкилометровый, представляющий собой настоящее чудо инженерной мысли. Пока Россия контролировала Кавказ чуть менее чем полностью. Но если Россия уйдет с Кавказа – свято место пусто не бывает, и у того, кто придет на ее место, появится возможность создавать угрозу для всего Юга России, для самых плодородных ее земель и самых пригодных для жизни территорий – до Ростова и даже дальше. И все понимали – горцы, лишенные работы и организующего русского начала (а оно было, хоть и никто этого не признавал), перережут друг друга, начнут бандитствовать и похищать людей. Это уже было в Чечне на излете двадцатого века, и вряд ли кто-то хотел повторения…
В медийное пространство некоторыми горе-аналитиками постоянно вбрасывалась концепция «стены», то есть построить огромную стену и отсечь Кавказ от собственно русских регионов. Но любой мало-мальски вменяемый человек понимал, какой это бред. Во-первых, длина стены предполагалась более тысячи километров. Если делать не просто бетонный забор, а обустраивать как положено – с камерами, контрольно-следовыми полосами и прочим, – то стоимость одного километра стены обойдется как минимум в миллион долларов. Это если не воровать, если воровать, то сумма взлетает в космос. Во-вторых, после размежевания в Россию хлынет огромное количество беженцев, их надо как-то встречать, устраивать, давать работу, приобретать недвижимость. Только закончили с горем пополам обустраивать беженцев, прибывавших после распада СССР, после войны на Украине – и вот новая волна беженцев, причем созданная искусственно. В-третьих, стена, построенная между США и Мексикой, никак не решила огромного количества мексиканских мигрантов, не решила она и проблему наркотрафика. Стена между Израилем и Палестиной во многом проблему решила, но тут надо понимать масштаб и особенности Израиля как государства. В-четвертых, в случае ухода придется оставить огромное количество военной техники, военные городки и вообще – огромное количество дорогостоящей инфраструктуры, построенной на федеральные деньги. Непонятно также, что делать с кредитами, выданными федеральными банками как физическим, так и юридическим лицам на отделяемой территории – ничто не мешает им заявить о том, что отдавать не будут. А техника, может быть и скорее всего, будет использована против России же. В-пятых, все равно в стене придется делать какие-то проходы, КПП. И на них все равно будут стоять русские менты, другим тут просто неоткуда взяться. И это будут те же самые менты, которые за деньги пропустили колонну боевиков Басаева до Буденновска. То есть принципиально стена проблему не решит. Проблема не в Кавказе, а в способности или неспособности государства обеспечить правопорядок. И если оно не способно, если на КПП будут стоять те же самые менты, то ничего не улучшится, будет только хуже.
Так что вопрос стены озвучивался лишь маргинальными политиками, к которым, кстати, относился и Бельский, нынешний и. о. Президента России. Опросы показывали, что при правильной постановке вопроса большинство населения России высказывается за отсоединение Кавказа по инициативе самой России. Но всерьез опросы на эту тему почему-то никто не воспринимал…
Ночью Аслан Дибиров проснулся от шума вертолетов. Он переехал в новую квартиру – высотку на Генерала Омарова, купил там двухкомнатную квартиру. Сделал он это в основном для того, чтобы отдалиться от родных: тут была пропускная система, и просто так не походишь. С тех пор как он стал заместителем министра юстиции, требования родственников жениться стали совсем уж невыносимыми, а кандидатур было около восьмидесяти. Ему предлагали в жены кузин, двоюродных, троюродных и четвероюродных племянниц, еще каких-то, степень родства которых он не понимал, – в общем, каждый человек в его роду и туххуме, у которого была дочь, вознамерился выдать ее за Аслана Дибирова. Видя, что осада не имеет успеха, закидывали удочки и представители других туххумов, родов и народов. Не получая ответа, злились, по Махачкале ходили слухи, что у него две жены, которым он купил по квартире в разных районах города, потом нашли третью жену, аж в Буйнакске. Кто-то авторитетно заявлял, что Дибиров – голубой. Но он не обращал на это особого внимания…
Звук вертолетов привлек его внимание, потому что вертолеты могли означать аресты. В республике было и так неспокойно, и какие-то неуклюжие действия федералов могли запросто привести к социальному взрыву. Он вышел на балкон, посмотрел. Кажется, летали в центре города… непонятно, что вообще делается. Он позвонил дежурному министерства – но там толком ничего не знали…
Утром его разбудил звонок министра. Он спросонья схватил трубку.
– Знаешь? – голос министра был резким.
Ясно…
– Кого… – спросил Аслан.
– Что – кого?
– Арестовали кого?
– Не знаешь, значит. Россия от нас отказалась. Сецессия.
– Это как… – глупо спросил Аслан.
– Как-как… Подъезжай в министерство, узнаешь как. Я в министерстве…
Аслан бросился к столику, врубил компьютер. Еще не проснувшийся ото сна мозг отказывался воспринимать информацию…
Принимая во внимание сложившуюся обстановку… непреодолимые культурные различия… невозможность и дальше поддерживать… нет другого выхода… мирное размежевание как альтернатива продолжению… лучшие мировые практики мирного решения…
Всё!
Он откинулся на стуле, сердце бухало в груди. Россия уходит, добровольно. Они теперь независимое государство.
Независимое демократическое государство.
Теперь они сами решают свою судьбу. Сами могут строить государственность так, как сочтут нужным. Сами могут учиться демократии, правам человека, не оглядываясь на мнение Москвы…
Почему-то было страшно. Весело и страшно…

 

Когда он подъехал в министерство, министр уже был на месте. Два внедорожника «Тойота» стояли сбоку от министерства, около них были вооруженные автоматами люди, родственники министра…
Министр находился в кабинете, он был в легкой куртке, в которой он выезжал за город, наброшенной прямо поверх рубашки. На большом столе стояла сумка, огромная, с надписью «Адидас», в ней министр хранил спортивные принадлежности, потому что был мастером спорта и очень этим гордился. Но сейчас спортивные принадлежности были сброшены на пол рядом со столом, а министр деловито наполнял сумку зелеными пачками стодолларовых купюр и фиолетовыми – по пятьсот евро, доставая их из сейфа. Еще рядом стоял большой пакет из магазина «Магнит», полный, судя по форме, денег. На столе лежали бумаги, аккуратной стопочкой, и поверх них лежал автомат. Автомат был АКМС с откинутым прикладом и смотанными синей изолентой рыжими магазинами…
Увидев входящего, министр схватился за автомат, но, рассмотрев Аслана, успокоился.
– Дибиров… ты.
Аслан прошел в кабинет и аккуратно затворил за собой дверь.
– Ибрагим Мамедович… а вы что делаете?
Министр разместил в сумке последние стопки банкнот, критически оглядел получившееся и начал застегивать. Но молния не застегивалась, и тогда министр, ругаясь, начал распихивать пачки денег по карманам.
– Сваливаю… – зло сказал он, – не въезжаешь?
– Вижу… а зачем?
– Ты чего, не понял ничего? Ай, шайтан…
Министр с жалостью посмотрел на сейф. Там еще были деньги – а места для них уже не было…
– Ладно. Все, что осталось, – твое. По справедливости.
Вжикнула молния. Министр набросил на плечо тяжелую сумку и взял со стола автомат…
– Тут мое заявление об отставке, – сказал он, показывая на бумаги, – и мое письмо на имя президента… или кто там у вас сейчас будет. В нем я прошу назначить министром тебя. Заслужил… Гордись…
У вас
– Ибрагим Мамедович… но зачем же уезжать? Неужели вам не хочется поучаствовать в государственном строительстве? Это же новое государство, в котором все будет устроено так, как мы хотим, по справедливости.
Министр усмехнулся.
– Вай, эбель. Ты думаешь, что сейчас будет? Независимый демократический Дагестан? Справедливость? Ага, от осла уши! Кровь сейчас будет! И большая кровь! В крови захлебнетесь. А мне в этом неджесе участвовать неохота. Хватит с меня. Задолбало…
Видимо, на лице Дибирова было написано что-то такое…
– Дурость все… – каким-то не своим, потерянным голосом продолжил министр, – какие все дураки были. Качали, качали лодку – вот и… раскачали на свою голову. Надо было эти митинги с бэтээров расстрелять. Ладно, всё, расход…
Министр взял в одну руку пакет с деньгами, в другую автомат.
– Прощай…
И вышел через дверь, ведущую в комнату отдыха…

 

Через окна Дибиров наблюдал, как машины министра с мигалками вырулили на дорогу. Им не хотели уступать… с головного внедорожника грохнула автоматная очередь. В небо, в небо…
Пропустили.
Аслан подошел к сейфу, посмотрел. Там были какие-то папки и пачки денег, те, что остались. Он машинально захлопнул дверцу сейфа, не взяв ни пачки, и даже не подумал, что министр не сообщил ему код от сейфа, убегая…
Что делать…
Решив, он взял пачку бумаг с министерского стола, прижал к груди. Осторожно вышел, притворил дверь. Только что подошедшая секретарша уставилась на него.
– Аслан Ахатович… вы слышали…
Дибиров отмахнулся, вышел в коридор.
В своем кабинете он перечитал оба документа, заявление об отставке и письмо на имя президента. Потом достал непрозрачную папку, вложил в нее оба документа. Поднялся, запер дверь на ключ, вернулся. Загрузил текстовую программу, забарабанил по клавишам.
Что ж, насильно мил не будешь. Нельзя… бессмысленно и даже опасно привлекать к строительству государства тех, кому оно не нужно. Этот урок необходимо было усвоить всем на основе украинских событий – попытка построить общее государство тех, кто любил Украину, и тех, кто ненавидел Украину, не дала ничего хорошего. Если кто-то хочет уехать – ему надо дать уехать.
И если уж предстоят тяжелые времена, то лучше всего, если во главе Минюста будет честный человек, а не взяточник.
То есть он сам. Потому что других чиновников – не взяточников он не знал.
И если он идет к президенту с этими письмами – то помимо писем надо иметь и краткий план действий на посту министра. Министерство юстиции – критически важное министерство, от него во многом зависит ситуация с судом и законностью в стране, а от этого зависит и инвестиционный климат, и восприятие страны международным сообществом…

 

Из министерства Аслан Дибиров выбрался уже около одиннадцати. До здания Госсовета было недалеко, и он решил пойти пешком. В отличие от остальных дагестанских чиновников он очень любил гулять пешком, а расстояния в центре Махачкалы небольшие, и часто пешком получается быстрее, чем в машине по пробкам…
Атмосфера в городе изменилась, и сильно… собственно, она менялась постоянно, но сейчас была похожа на нарастающий ветер, который вот-вот перейдет в штормовой.
По улицам проносились машины. На большой скорости, не обращая внимания ни на знаки, ни на светофоры, сигналя и мигая фарами. Он видел белую «Приору», в ней – из всех окон, кроме водительского, высунулись люди, они прямо сидели в окнах, держались за крышу, орали и махали руками.
Другие машины и даже грузовики, нагруженные чем попало, ехали тихо, но быстро, среди них попадалось немало дорогих машин. Нетрудно было догадаться, куда они направляются – к административной границе…
Попавшееся на пути отделение Сбербанка было закрыто, но около него стоял джип «Форд Эксплорер», и какой-то человек раз за разом совал карточку в банкомат, забирал деньги, сбрасывал их в большой плотный мешок и вставлял карточку снова. Второй стоял к первому спиной, а лицом к толпе и держал автомат Калашникова на изготовку. Толпа – человек тридцать-сорок – угрюмо молчала…
Еще кто-то танцевал лезгинку прямо на проезжей части, которая выглядела так, как будто по городу прошли танки.
Около жилого дома какой-то человек пытался приторочить на крышу своей машины холодильник. Около него бестолково бегала жена.
Еще дальше – в проулок напротив – зарулил полицейский «уазик». Двое полиционеров, выйдя из машины, начали срывать с себя форму, бросая на землю, потом они начали одеваться из больших пакетов в гражданское. Одевшись, они воровато огляделись и побежали куда-то вглубь дворов, бросив машину и форму.
Аслан подошел ближе к машине. Надрывалась рация, в замке зажигания торчал ключ, а на заднем сиденье лежали два бронежилета и два автомата «АКС-74У» со сложенными прикладами. Аслан достал ключ из замка зажигания, запер машину, потом повесил два автомата за плечо, один, затем другой. Задумчиво пошевелил ногой полицейское тряпье, пошел дальше. Никто его не останавливал, несмотря на два автомата.
На углу была билетная касса, продавали билеты на автобусы, тут полно было частных автобусов. Очередь в нее была человек сто, не меньше…
На площади Ленина толпился народ, его все прибывало, завывали моторы. Аслан подошел поближе, чтобы понять, в чем дело. Увидел, как двумя машинами – «Мерседес Гелендваген» и «Порше Каейнн» – дергают тросы, пытаясь повалить памятник Ленину…
Его пихнули.
– Отойди, упадет щас…
Памятник сопротивлялся недолго, под приветственные крики толпы тяжело рухнул вниз. И в этот момент Аслана пихнули в бок.
– Аслан! Че ты, как ты, где ты?!
Обернувшись, он увидел Магомеда.
– Че, движения – не движения, как сам, папа-мама, брат-сеструха… – Магомед говорил, почти орал, не дожидаясь ответов, на боку у него был «АКМ», сам он был в камуфляже каком-то, – зачем тебе два автомата, а? Красава. Ты так с ними по городу перся? Ай, саул, грамотный пацан. Красавчик…
Рядом с Магомедом были его люди, вооруженные.
– Зачем памятник валите? – спросил Аслан.
– Че?
– Памятник зачем валите?
– Ну ты камень. Он же из бронзы, знаешь, сколько бронза стоит?
Ясно…
– Че, русские нас бортанули, да? Наша власть теперь…
Магомед вдруг посерьезнел.
– Не, а ты че от жизни хочешь?
– Мне бы к президенту попасть…
– А… а че надо?
Аслан решил играть в открытую, вынул письмо. Магомед пробежал глазами, посерьезнел еще больше.
– Пошли…

 

В дом правительства просто так уже не попасть, там сооружают баррикады, полно черных внедорожников, дорогих седанов и людей с оружием – все, у кого есть родственники, вызвали их сюда, на случай чего. Полиция тоже есть, но старается не отсвечивать. В коридорах – хай-х… люди с оружием, кто-то куда-то бежит, кто-то с кем-то общается, встав посреди дороги. У одного из открытых окон – пулемет, смотрит своим рыльцем на улицу Расула Гамзатова. Все уже реально, по-взрослому…
Магомед, где-то обнимаясь, где-то крича, где-то протискиваясь, продвигался вперед, волоча на буксире Аслана. На этаже, где сидел президент, обернулся, крикнул:
– Давай бумаги!
Аслан отдал бумаги, и Магомед канул в толпе…
Магомед появился больше чем через час, когда уже шла кругом голова, они протолкались к выходу. Народу на площади стало еще больше, на Гамзатова рычали бэтээры.
– На, – Магомед сунул Аслану его папку, – цени. Ты мне землю зажал… а я к тебе как к родному…
Аслан открыл папку… его толкнули, кто-то бежал к кому-то обниматься, снося все на своем пути. Бросился в глаза знакомый флаг на бланке…
Дибирова Аслана Ахатовича назначить министром юстиции Республики Дагестан…
Аслан поднял глаза на друга и задал один только вопрос:
– Зачем?
Магомед толкнул его.
– Отойдем.
Они отошли за машины. Из опущенных окон надрывался Муцураев.
Ра-а-а-а-ай под тенью
Сабель.
Ты на священной войне
Ты мусульманин…
– Зачем… – скривившись в улыбке, сказал Магомед, – ну, во-первых, дружба с министром юстиции – это само по себе плюс. Даже если он такой честный, что тебе клочок земли выделить нормально не может, чтобы дом построить. Если про тебя знают, что ты с министром в деснах…
– А второе?
– Второе? Я, знаешь, тоже в этом городе живу. И мои дети живут. Может, что и получится, да же?
– Пойдешь ко мне работать?
Магомед опешил
– Ты что, серьезно?
– А что не так?
– Я же не юрист.
– Один честный человек стоит десятка юристов…
Магомед рассмеялся и похлопал его по плечу.
– Ну какой я честный, в натуре? Я бандит.
– Ты честный хотя бы в том, что понимаешь разницу между добром и злом. Другие не понимают и этого, для них все едино. И все в карман. Я один республику не построю.
Магомед снова покачал головой.
– Нет. Прости, друг, но нет. Не моя тема. Мне не до этих умностей, я есть тот, кто я есть.
– То есть я буду строить новую республику, а ты на это со стороны смотреть, так?
Магомед не нашел что ответить. Аслан какое-то время смотрел ему в глаза, а потом отвернулся и пошел меж машин на площадь…

 

Информация к размышлению
Документ подлинный

 

Один из самых страшных ночных кошмаров официального Баку возвращается из небытия. В конце сентября в Дагестане был воссоздан один из самых трагичных на постсоветском пространстве общественных проектов конца XX века. Речь идет о Лезгинском национальном движении «Садвал».
В России на эту новость не обратили никакого внимания. Но в Азербайджане она разлетелась со скоростью света. Поскольку с момента обретения Азербайджаном независимости именно «Садвал» представлялся азербайджанскими властями в качестве одной из самых главных угроз молодого государства.
Активисты «Садвал» в свое время были обвинены азербайджанскими властями в подрыве бакинского метро, пособничестве армянским спецслужбам, большое количество активистов движения было брошено в тюрьмы, а сама организация названа террористической и запрещена на территории страны. И теперь, судя по всему, для Баку приходит новый этап борьбы с лезгинской угрозой.

 

Ночной кошмар Баку
Движение «Садвал» («Единство») было создано на момент развала Союза и провозглашало своей основной целью воссоединение лезгинского народа, разделенного границей между Азербайджаном и Дагестаном. Однако борьба за единство народа была жестко пресечена азербайджанскими властями.
Активисты «Садвал» были обвинены азербайджанскими властями в подрыве бакинского метро. Напомним, что 19 марта 1994 года в результате взрыва на станции метро «20 Января» Бакинского метрополитена погибло 14 человек, ранено 49. По утвердившейся в Азербайджане версии, теракт организовали спецслужбы Армении, использовав в качестве исполнителей «боевиков» «Садвал», прошедших подготовку в Армении.
Представители же «Садвал» категорически открещивались от данного теракта. Тем не менее власти Азербайджана, объявив, что «Садвал» занимается антиправительственной деятельностью, полностью разгромило ячейки движения на своей территории. По сообщениям «Садвал», все первичные организации в Азербайджане закрыты, было арестовано более 1000 человек, около 100 человек осуждены на длительные сроки. Правовой центр «Мемориал» и «Правозащитный центр Азербайджана» признали фигурантов этого дела политзаключенными.
Лезгинский общественный деятель Гаджи Абдурагимов писал по этому поводу: «Баку, заставив под пытками признать всевозможные злодеяния ни в чем не повинных людей, называя их «садвалистами», проводив закрытый суд, не позволив никому ознакомиться с материалами следствия, вынес обвинительные приговоры активистам «Садвал» – от 15 лет лишения свободы до смертной казни (замененной позже на пожизненное заключение)».
Лезгинские активисты продвигали версию о том, что взрыв метро в Баку был совершен азербайджанцем, но повешен на «Садвал». Абдурагимов пишет по этому поводу:
«Сообщение о том, что к взрыву в метро «Садвал» не имел никакого отношения, появилось позже. Газета «Евразия» (15.04.98), выходящая в Баку, в статье под названием «Я взорвал метро ради спасения матери», сообщает, что арестованный в Москве и переданный азербайджанской стороне гражданин этой республики Азер Салман-оглы Асланов на судебном процессе полностью признался в том, что он в целях спасения жизни матери осуществил взрыв в Бакинском метрополитене.
Будучи командиром батальона, воюя в Карабахе, после контузии оказался в плену у армянской стороны. Армяне якобы пригласили мать Азера навестить сына и, захватив ее, принудили сына взорвать метро в Баку, за что обещали свободу матери…»
«В тюрьмах Азербайджана от побоев погибли: Ибрагимов Джалал, Меликов Низами, Багиев Руслан, Гаджибалаев Ровшан, Сулейманов Тельман, Зияров Мубариз, Сафаров Сулиддин и другие активисты движения. Тогдашнее дагестанское руководство не только пальцем о палец не ударило, чтобы защитить безвинных людей, сами приняли этот варварский опыт», – отмечает Абдурагимов.

 

Назим Гаджиев, председатель правления Лезгинского национального движения «Садвал»
Главная цель ЛНД «Садвал» – объединение лезгин. Каждый народ мечтает о единстве. Мы хотим, чтобы лезгины имели равные права с народами России и Азербайджана. В России некоторые народы, которые даже в несколько раз меньше по численности, имеют национальные республики.
Разделенность лезгин на совести страны, определившей границу так, что она разделила народ. Россия и президент РФ, как правопреемники, должны содействовать объединению народа.
Положение лезгин и лезгиноязычных народов в Азербайджане должно быть равным с остальными гражданами страны. Лезгины – народ, разделенный между двумя государствами. В Дагестане нас проживает около 25 % от общей численности лезгин.
Здесь мы все братские народы. Правительство Дагестана пытается что-то делать, чтобы улучшить жизнь людей, но не всегда все получается. Я вижу, что руководитель у нас молодой, честный человек, но договориться с Азербайджаном не в его силах.
Большая часть лезгин живет в Азербайджане, но коренным титульным народом они не считаются. Ущемляются права повсеместно. Нет лезгинских школ, радио, телевидения. Не изучается язык, культура. Народ постепенно ассимилируется. Лезгиноязычные народности уже приписывают к азербайджанцам. Ассимиляция – это политика Азербайджана для всех народов страны: татов, талышей, лезгин, курдов, аварцев.
Конечно же, азербайджанские власти воспримут возрождение «Садвал» в штыки. Движение наше было и раньше, но работу свою «Садвал» забросил, была масса попыток нас дискредитировать. Хотя в девяностые можно было многого добиться.
Но тогда всех, кого в Азербайджане посчитали участниками организации, посадили. За что? За то, что они лезгины? Будет ли сейчас работать «Садвал» в Азербайджане – еще большой вопрос.
В России мы видим больше поддержки. Народ поддерживает нас. Я не вижу причин, почему нас могут не поддержать российские власти. Мы работали и будем работать только в рамках закона и Конституции.

 

Позиция Баку
Сегодняшняя активизация лезгинских общественных организаций и возрождение самого «Садвал» предельно озаботило Баку. «Воссоздание «Садвал» ничего хорошего не сулит», – заявил в интервью «Эхо» глава Правозащитного центра Азербайджана (ПЦА) Эльдар Зейналов. Он не исключает очередных провокаций и надеется на то, что «внешнеполитическое ведомство Азербайджана отслеживает ситуацию и вовремя отреагирует».
Глава ПЦА особо подчеркивает: «В программе данного движения содержится пункт о создании государства «Лезгистан». «Хотя в рамках проведения одного из съездов движения данный пункт, образно говоря, отодвинули в сторону, но это чуть ли не основная задача «Садвал». А это означает угрозу сепаратизма не только в отношении Азербайджана, но и самой России», – подчеркнул глава ПЦА.

 

«ИА «Регнум» принадлежит кипрскому армянину, хотя руководитель, Виген Акопян, гражданин России, находится в столице России. До этого «Регнум» возглавлял Модест Колеров, для которого создана новая структура – Институт новейших государств, к которым, как они считают, относятся НКР, Республика Абхазия, Республика Южная Осетия и Приднепровская Молдавская Республика», – отмечает Ахмедоглу.
«Если такой институт создается, то, вероятно, они видят потребность в идее «новейших государств». И где они могут быть созданы? Лично я знаю два пространства, где можно это ожидать. Это, например, Закарпатье, где проживают русины – древние славяне.
И второй момент: М. Колеров еще в бытность работы в Кремле занимался данным вопросом. И именно благодаря ему очень активизировались этноконфессиональные процессы на Северном Кавказе. Очень активизировались лезгины, аварцы, цахуры, и так далее», – пояснил эксперт «Эхо».
По его мнению, западные силы и армянская диаспора применяют т. н. Modern technologies для очередной попытки развалить Россию, используя проармянски настроенных политиков из числа граждан России, собрав их под «крышей» Российского института стратегических исследований (РИСИ), проправительственной структуры.
Был активизирован т. н. черкесский вопрос, есть попытки охладить российско-турецкие отношения. Они хотят добиться эффекта «домино» – все начинается с лезгинского вопроса, потом черкесский, Запад вынуждает Анкару направить черкесских и абхазских активистов на Северный Кавказ, с целью повысить напряженность, как это наблюдалось после развала Советского Союза».
Именно этим идеалам служит колеровский Институт новейших государств, как и ИА «Регнум». Вновь повторюсь, все это направлено против самого Кремля. У Азербайджана же есть силы противостоять всему этому, мы можем себя защитить», – заключил он.

 

http://lezgi-yar.ru/
Назад: Уроки демократии. Махачкала, Россия. 11 апреля 2018 года
Дальше: Дагестан, Махачкала. 14 мая 2018 года