Поскольку местность была горная, труднопроходимая, под боком была дружественная Грузия, а азербайджанская армия не имела никакого боевого опыта с начала девяностых, захватить их так и не удавалось. Они перемещались по горам, совершали нападения и снова уходили в горы. Азербайджанская армия проявила самые худшие черты – офицеры были безинициативны, они даже не пытались организовать нормальные поисковые группы, провести зачистки. Они оставались в населенных пунктах, не сходили с дорог и вообще проявляли мало активности. Это тебе не Дагестан, где джамааты порой целые сутки были на ногах, уходя от поисковых групп спецназа. Здесь можно было воевать почти что с комфортом. И телефон везде брал.

Они остановились в довольно большом лагере, хорошо прикрытом от наблюдения с воздуха горной сосной. Лагерь был человек на пятьдесят, но были только два джамаата, их и Далгата Изербегского, который перешел из Дагестана. Землянок не было, а были палатки и укрытия, над которыми натягивали тенты. Облавы не ждали, потому все были расслаблены и занимались своим делом. Кто-то сидел на люстре, семечки хавал, читал Коран или смотрел какой-нибудь фильм на телефоне с вынутой симкой, кто-то сушил одежду, кто-то варил пожрать на спиртовке. Кто-то просто сидел кружком, обменивался впечатлениями.

У одного из боевиков зазвонил телефон. Телефон был «чистым», не «паленым», потому говорить можно было.

– Салам…

…

– Ага, забашлял-таки. Все, брат, саул тебе. Давай, отбой.

Боевик выключил телефон и с победным видом оглядел остальных.

– Один бизнер закят оставил. Забрать надо. Кто со мной?

– В долю пустишь? – спросил один из бородачей.

– Двадцать на общак, как по шариату.

– Че за крысиные варианты?

– Э, че ты мутишь, ле? Ты че, попутал, нюх потерял? Махаться хочешь?

– Сабур, сабур, – появился изербегский амир, – во имя Аллаха, что за шум?

– Мне надо забрать лавешки от бизнера. А твои в долю падают, что за заходы. Где здесь шариат?

…

– Пятую часть я, как и положено, даю на общак. Остальное – какие варианты?

Изербегский амир оглядел своих.

– На джихаде помогать братьям в их амалях есть мустахаб… – строго сказал он.

Боевики повинно опустили головы.

– А если мои люди участвуют в твоем амале, то и часть денег должна упасть в наш общак, так? – повернулся амир к пришлому боевику.

Аллаху акбар…

Все это выглядело бы как-то… несерьезно, что ли. Как детские заходы. Оставить сумку за таким-то дорожным знаком с указанием населенного пункта. Если бы не знать, что в этой сумке – пятьдесят тысяч долларов на продолжение джихада. И эта сумка была далеко не единственной.

А вы как думали? Что джихад – это отмороженные на всю голову фанатики-бессребреники? Прошли давно те времена, сейчас джихад – это большой бизнес. Монетизация – вот правильное слово. Те, кто идет в ногу со временем, монетизируют все, что делают, в том числе и джихад. Афганские талибы в девяностые уничтожали посевы опиумного мака, а сейчас падают в долю к наркоторговцам – это их монетизация. Боевики «Исламского государства» зарабатывают на всем, на чем можно – на нелегальной торговле нефтью, историческими артефактами, они захватывают города и систематически разграбляют их, в Мосуле в их руки попала часть золотовалютных резервов Ирака! В Мексике бойцы аэромобильных войск создали организацию киллеров, потом захватили картель, на который работали, и создали одну из самых опасных организаций Латинской Америки – «Лос Зетас». В Колумбии крайне левые партизаны выжили за счет того, что заключили соглашение с наркомафией и охраняют наркоплантации. Ну а на Кавказе боевики рассылают флешки, убеждая бизнеров и чиновников поделиться доходами. А так как Азербайджан намного благополучнее, чем Дагестан, там немало людей с деньгами, там немало людей, которые поднялись в эпоху дорогой нефти, имеют приличную недвижимость – просто странно было бы, если бы джихадисты из соседних республик не пришли окучивать такой перспективный рынок. Это закон расширения бизнеса, не более того.

Вот только Азербайджан – во время эпохи высоких цен на нефть – потратил на перевооружение более десяти миллиардов долларов. Одной из статей закупок были израильские беспилотники типа Searcher – старые, не сравнимые по возможностям с американскими Predator, – но надежные и рабочие. Один из них, – как раз и висел над районом, отслеживая место, где были оставлены деньги. И ожидая тех, кто за ними придет.

За деньгами боевики прошли более десятка километров. Сам процесс их изъятия был прост и будничен – просто один из боевиков оставил свое оружие товарищам, вышел и забрал сумку. А потом они пошли обратно, и беспилотник последовал за ними…

Появление в лагере денег от бизнеров вызвало вполне ожидаемый моральный подъем. Двоих братьев, выглядящих поприличнее, послали в ближайший магазин за продуктами. Конечно, питаться майонезом и разведенной в кипятке мукой романтично, но как-то глупо, когда у тебя на кармане пятьдесят штук. В Дагестане работу по снабжению находящихся в горах джамаатов выполняют легальные братья: в нужных местах закопаны или спрятаны в каменных россыпях большие ведра, братья регулярно оставляют там пропитание, а возвращаясь, находят плату – несколько крупных купюр. Поскольку у боевиков полно наличных, доставлять в горы продукты бывает очень выгодно, получается по двести-триста процентов прибыли. Предъявить таким снабженцам тоже нечего – формально они не совершают никакого преступления. Но в Азербайджане инфраструктура террора еще не была отработана, и потому приходилось идти в магазин самим.

К вечеру братья вернулись с полными рюкзаками провизии и тут же расстелили палатку и накрыли стол. Стол – типичный для таких дел: соки в пакетах, много мяса, выпечки – все, что можно съесть без готовки. Оператор тут же начал снимать стол под глумливые комментарии, мол, вот так вот братья в горах умирают с голода…

Магомед погрыз сухой конской колбасы, он ничего больше не стал есть и был столь мрачен, что изербегский амир оторвался от еды и спросил его:

– Ты чего такой мрачный? Движения не движения?

– Вертолет вроде летал. Слышал?

– Не. Ничего не слышал. Али, ты слышал вертолет?

– В душе не волоку.

– Вот видишь? Поешь.

Но Магомед есть не стал.

Ночью, как стемнело, Магомед взял рюкзак, винтовку и разбудил двоих своих, из тех, кто в Сирии был.

– Давайте за мной…

До конца нулевых годов ударными беспилотниками были вооружены только США и некоторые страны НАТО, которые получили их опять-таки от США. Это были модели Predator, вооруженные одной (позднее – двумя) ракетой Hellfire. Более тяжелый Reaper мог нести до четырех ракет Hellfire или даже авиационную бомбу в двести пятьдесят килограммов. Он мог находиться в воздухе двое суток и выполнять задачи по разведке и уничтожению (search & kill) в одиночку – Predator обычно летали парами, один нес систему наведения, другой ракеты.

Но уже в 2013 году Китай представил на аэрокосмической выставке свой вариант ударного дрона – «Винг Лун 1». Он напоминал «Предатор», мог нести до четырех ракет. По бортовой электронике он значительно уступал американским аналогам, но имел один плюс: его можно было купить. Американцы, опасаясь распространения дроновых технологий по миру и попадания их в руки нежелательных режимов, не продавали ударные беспилотники даже Турции, которая была членом НАТО. Китайцы продавали всем, кто готов был платить – так ударные беспилотники появились в ВВС Ирака, Туркменистана, Азербайджана, Казахстана и еще нескольких стран. Один из них сейчас приближался к цели, им управляли с засекреченной площадки близ Баку, и он нес вместо четырех – две, но более мощные ракеты земля – воздух российского производства, одна из них была с термобарической головной частью, другая – с осколочно-фугасной. Поисковый дрон Searcher вышел на позицию, он должен был подсветить цель лазером.

– Внимание, Сокол на позиции, Сокол на позиции.

– Ястреб – две минуты, две минуты…

За спинами операторов стоял министр обороны и руководитель МНБ Азербайджана. Это было первое боевое применение ударных беспилотников на территории Азербайджана, но скорее всего далеко не последнее.

– Принял, две минуты.

– Курс, скорость, высота – расчетные.

– Откуда они взялись? – спросил министр обороны руководителя МНБ.

– Ястреб занял позицию. Начинаю тестирование систем.

– Сокол подтверждает цель.

– Тестирование завершено, отказов нет.

– Мюдюрь Гуссейн, разрешите?

Министр кивнул.

– Разрешение получено, Сокол и Ястреб заняли позиции.

– Включаю лазер.

– Есть добро, есть лазерное прицеливание. Время над целью четыре секунды. Первая ракета пошла! Раз-два. Вторая ракета пошла…

– Вижу первую вспышку. Вижу вторую вспышку. Обе ракеты поразили цель.

– Мюдюрь Гуссейн, разрешите?

Министр снова кивнул.

– Всем группам – ватан, ватан, ватан. Вперед.

Магомед и его друзья тем временем подбирались к снайперам, которые заняли позицию для обстрела одного из проходов, которые вели в Грузию. Для опытного, прошедшего не одну войну Магомеда не составляло труда ни понять, какую позицию выберут чужие снайперы, если они есть, ни подобраться к ним скрытно. Двое его друзей также ползли к позиции сантиметр за сантиметром, сжимая в зубах длинные, тонкие, совсем не восточные кинжалы. Они скорее походили на «крысиные хвосты», которыми на Западе колют лед из холодильника.

Азерботов было как минимум трое. Они заняли позицию за валунами… неплохо, конечно, но если противник не может видеть их, то и они не смогут вовремя увидеть противника. Сам Магомед, как бы дело ни обстояло, поступил бы по-другому, он разделил бы людей на две позиции, наблюдательную и огневую. Снять одновременно две позиции, да так, чтобы ни на одной не поднялась тревога, задача непростая.

Нагретый солнечным дневным теплом камень сейчас отдавал тепло ладоням. Пахло тем, чем и должно было пахнуть: мылом, сигаретами. Это не русские спецназовцы… говорят, что перед выходом они специально едят черемшу, натирают ею руки и лицо, чтобы если и пахло (а целиком запах никогда не уберешь), то своим, знакомым запахом. На русских он и не думал бы пойти втроем, опасаясь сюрприза. А эти неопытные.

Билал, лучший из них по ножу, бывший пастух, прыгнул на позицию первым. Он бросился следом, но, как ни удивительно, делать ему ничего не пришлось. Билал несколькими стремительными ударами убил или тяжело ранил сгрудившихся на позиции людей и сейчас торопливо дорезал кого-то стонущего.

Пулемет «Коммандо», автомат, «СВД» и огромная – настолько огромная, что она была с человеческий рост Билала – полуавтоматическая винтовка. Позиция была рассчитана на работу в основном снайпера. Или снайперов, а пулемет был прикрытием. От такой винтовки не укрыться ни в лесу, ни за камнями – разнесет.

Совсем недалеко две белые полосы одна за другой прочертили черный ночной небосвод, вспухли огненными разрывами в лесу. Билал и Осман вскинулись.

– Вай, это наши!

Магомед рукой задержал Османа, покачал головой.

– Пусть Аллах примет наших братьев в числе шахидов, введет их в высшее общество и даст им то, чего они были лишены. Мы ничем не сможем им помочь.

…

– Берем трофеи, уходим…

С той стороны, откуда они пришли, застрочили автоматы: кто-то еще был жив, но шансов у них, конечно же, не было.

В лагере в Грузии их могли бы и под шариатский суд отдать. Спасла их репутация, принесенные уши врагов, а также трофеи. Турки и американские инструкторы сильно заинтересовались огромной винтовкой, которую они едва притащили на себе. Таких у них, видимо, не было.