Ночью в городе произошла очень серьезная перестрелка из гранатометов и автоматического оружия. Они происходили и раньше, происходили и ночные обстрелы постов из снайперских винтовок с глушителями – но в этот раз одного из отморозков удалось задержать. Удалось задержать случайно, он направлялся к одному из правительственных зданий на машине, в которую была погружена тонна взрывчатки. Перестрелка была устроена, чтобы отвлечь внимание, террорист-смертник добрался до здания и врезался в него, но остался жив по двум причинам. Первая – видимо, в последний момент он нажал на тормоз. испугавшись смерти. Вторая – не сработало взрывное устройство. Несостоявшегося смертника вытащили из машины и начали убивать, но тут их обстрелял снайпер, и пришлось спасаться самим… и в итоге смертника не убили, а доставили в больничку…

Узнав об этом, сам Аслан решил выехать и поговорить с этим человеком. Он понимал, что дело совсем плохо, и он хотел понять, что движет этими людьми, ведущими террор против исламского, независимого Дагестана уже тогда, когда русские отсюда ушли…

Заходя в помещение лазарета при изоляторе временного содержания, он поймал себя на мысли, что он впервые заходит сюда не как правозащитник, а как представитель власти. До этого он обличал избиения, пытки, издевательства – а что делать теперь? Что делать с молодым пацаном, который сел в заминированную машину и направил ее на здание?

Парень лежал на койке, пристегнутый наручниками, около него никто не дежурил. Под глазами у него наливались синяки – симптом сотрясения мозга.

– Ас саламу алейкум… – сказал Аслан.

Ответа не было

– Ас саламу алейкум. Тебя не учили давать салам людям?

Ответа снова не было.

– Ты дагестанец? Из какого ты рода?

Молчание.

– Выйдите все, – приказал Аслан.

Когда все вышли – он взял стул и сел рядом.

– Ты знаешь русский?

…

– Я аварец. Не знаю, какого ты народа, но русский ты знаешь, и потому буду говорить с тобой на русском. Хочешь, я расскажу про свою мечту?

…

– Я родился и вырос на этой земле, и я сын своего народа. Но так получилось, что моя мать была русской. Мой отец женился на ней против воли своего отца и рода, и все об этом знали. Тебе это знакомо?

…

– Из-за этого многие считали меня не совсем дагестанцем, неправильным дагестанцем, изгоем. Но это не мешало мне любить эти горы и это море больше некоторых других, тех, кто считает, что они настоящие дагестанцы, а других как будто бы не Аллах Всевышний создал. Знаешь… летом я не раз ездил в горы к родственникам, и мне там нравилось. Представь себе, как бывает, когда облако садится на гору. Ты как будто в вате… в мокрой вате… ничего не видно, смешно и страшно. Мы – счастливые люди. Мы можем касаться руками облаков – значит, мы живем где-то совсем рядом с небом…

…

– Я учился и здесь, и в России, и в Европе, я неоднократно ездил в Европу, я видел, как там живут люди, и мог сравнивать. Я ездил по странам и видел, что люди живут совсем по-другому и при этом – живут намного лучше нас. Я пытался понять, почему так. Ведь многие из нас искренне верят в Аллаха Всевышнего, а он не дает нам ни успешного торга, ни преуспеяния, ничего – так почему же так, а?

– Потому что вы все находитесь под гневом Аллаха, – процедил парень.

– Под гневом Аллаха? А почему?

…

– Мы находимся не под гневом Аллаха, а под гнетом собственной глупости и отсталости. Так, как мы, больше никто уже не живет. У нас каждый знает, кто чей родственник, и относится к людям в зависимости от этого – а не от того, какой человек есть. У нас если кто-то приезжает с деньгами – все думают, как урвать, а не как помочь организовать бизнес. Мы гордимся, что мы единый народ – но на деле только угрозы заставляют нас быть честными друг с другом, мы готовы кидать друг друга, что по мелочам, что по-крупному.

…

– Но меня больше интересуешь ты. Знаешь, кто я?

…

– Я был правозащитником. Когда вы уходили в лес, когда вас ловили, избивали до черноты, пытали – я помогал вам. Как мог. Я в чем-то понимал вас… Дагестан никогда сам не определял свою судьбу. И все те болезни, какие были в России, они были и у нас вместе со своими собственными. Вы сражались против несправедливости… я тоже видел эту несправедливость, и сражался с ней, правда, по-своему. Это было не так давно – но теперь все переменилось, верно?

…

– Теперь Дагестан независим. Ты не знаешь, как теперь называется Дагестан?

…

– Исламская Республика Дагестан.

На самом деле Аслан был против и этого, он был за название «Демократическая Республика Дагестан». Другие предлагали название Исламское государство (вилайет) Дагестан. Но были и те, кто был против, потому что с таким названием не получить помощи от ЕС. А отказаться от названия «Исламское» – значит восстановить против себя религиозную часть населения и мулл, утратить часть и без того скудных инструментов контроля над ситуацией. Сошлись на «Исламская Республика Дагестан», хотя все понимали, что это оксюморон. Ислам и демократия несовместимы в принципе, потому что, как метко сказал один ближневосточный шейх, Аллаха не выбирают, Аллаху подчиняются. На родине этого шейха уже грохотала несколько лет гражданская война, унесшая к этому времени больше ста тысяч жизней…

Короче говоря, каждый видел в Дагестане свое, и это распространялось не только на название…

– Ответь мне, против кого ты воюешь? Ты воюешь против собственного народа?

И тогда задержанный заговорил, размеренно, обдуманно и страшно:

– Нет Бога кроме Аллаха, кого Аллах направил, того никто не собьет, а кого Аллах сбил, того никто не направит. Долгие столетия земли мусульман находились под властью кяфиров, но СубханАллах, куфарской и джахильской власти приходит конец по всему миру, в том числе и на моей земле. Все большее число людей из разных народов принимает веру в Аллаха, могущественного, достохвального, у которого нет сотоварища, и направляется в места, где идет джихад, ища для себя одного, победы или шахады. Мы подняли меч и не опустим его, пока не утвердим «Ла иллаха илля’Ллагъ» на землях Халифата, а затем и по всему миру, не прекратим джихад, пока хоть в одном уголке мира, созданного самим Аллахом, есть место джахилии и куфару. Вилайет Дагестан избавился от власти кяфиров, но попал под власть мушриков, поклоняющихся идолам и тем самым впавших в ширк и вышедшим из ислама. Несомненно, что тот, кто ведет себя недостойно, тот кяфир, и я буду сражаться с ним, пока силой, данной мне и моим братьям Аллахом, мы не очистим вилайет Дагестан от всяческих проявлений куфара и ширка и пока все жители этой земли не уверуют в одного лишь Аллаха. Уничтожать кяфиров, бидаатчиков и мушриков есть фард айн любого мусульманина, и я буду это делать, пока Аллах дает мне силы. Аллаху акбар. А что касается тебя – может, ты считаешь себя мусульманином, но ваша власть есть власть т’ъагута, потому что вы ищете себе иных законов, кроме шариата, и значит, вы ничем не лучше русистов. Аллах яхдык.

Аслан встал:

– Ты не сын своего народа, не сын своего отца и не сын этой земли. Ты выродок, поднявший руку на отца, на своих братьев. Ты думаешь, что ты идешь тропой в рай, но на самом деле ты бредешь тропой, ведущей прямиком к шайтану, аузу билла мина шайтан-и-раджим. Когда-то я думал, что с вами можно договориться, но теперь вижу, что нет. С вами договориться нельзя. Аллах да помилует тебя и да направит на путь истинный.

– Ва алейкум… – ответил задержанный, не отрывая взгляда от молодого министра юстиции Дагестана.