Глава 2. Геолог Закатов

Закончив «отчётные» дела, Фёдор решил разобраться с музейными пробами. После непростого разговора с директором краеведческого музея он встретился с главным хранителем Александрой Гаврильевной Беловой. Это была невысокая женщина с черными, как смоль, волосами и тёмными глазами. В её пытливом взгляде Фёдор не увидел удивления. По-видимому, к ней часто обращались с разными вопросами по экспозиции музея и истории края. Говорила она по-якутски и по-русски одинаково хорошо. Присмотревшись, Закатов определил в её внешности якутские черты.

«Теперь даже многие коренные якуты забыли свой родной язык, а она шпарит, как по-писаному».

Александра Гаврильевна оказалась кладезем информации. Многое из интересовавшего Фёдора она знала на память. Вспомнила она и про эти пробы золота, ради которых он пришёл.

— Ну как же, конечно, я о них знаю! — сказала она улыбаясь. — Это золото хранится в музейном фонде с 1927 года. Его однажды у нас уже брали для проведения научных исследований, и вот теперь вы его изучаете повторно.

В подтверждение своих слов хранительница музея принесла потрепанную амбарную книгу.

— В журнале учёта пробы золота оприходованы и на них есть акты выдачи и списания металла, ушедшего на исследования. — Она открыла толстую тетрадь и, полистав, быстро нашла. — Смотрите, вот запись. Я прочту.

«Порядковый номер 5948, инвентарный номер 4021. „Золотой песок жёлтого цвета в пакете из плотной бумаги коричневого цвета. Масса 112 грамм. Дата поступления 10 октября 1927 года. Поступил из Комитета по земельным отношениям.

Оприходован Е.К. Чуриковым. Председатель С.А. Егоров. Ключ Незаметный“.

Примечание: Был передан охотником Егором Охлопковым, проживающим в деревне Учур Алданского района Якутской АССР».

Далее. «Порядковый номер 5949, инвентарный номер 4022. Золотой песок жёлтого цвета в пакете…»

Она остановилась и, посмотрев на Закатова, сказала:

— Тут та же информация, только указан другой вес. Кстати, в этом пакете сто двадцать грамм. И в других пакетах примерно столько же. Итого более пятисот грамм золотого песка. Представляете, какая ценность!

— А что ещё там написано?

— Всё, больше ничего.

От досады глаза Фёдора погасли. Он рассчитывал узнать новую информацию, а, оказалось, её нет.

— К сожалению, я вам больше ничем не помогу. Мы не проводим исследований по каждому экспонату своих фондов. Для этого есть историки, краеведы. Пообщайтесь с ними, может, они что-нибудь подскажут.

Сознание отказывалось верить, что это тупик, из которого нет выхода, и неожиданно для себя Фёдор спросил:

— Александра Гаврильевна, а почему это золото поступило в ваш музей?

Этот вопрос застал хранительницу музея врасплох, но быстро справившись с собой, она сказала, что затрудняется что-либо ответить.

— Комитет передал на хранение. Вероятно, некуда было его деть. Сами понимаете, драгоценные металлы требуют определенного учёта и хранения. Да-а, скорей всего, что так и было. — Посмотрев на Фёдора, она на мгновенье замолчала, а потом, будто схватившись за спасительную соломинку, быстро выпалила. — Понимаете, золотой песок поступил к нам с Алдана, а в то время там открыли золотые россыпи.

— Ну и что?

— Как, что? Неужели вы не понимаете, это было важнейшее историческое событие в жизни страны. Для индустриализации не хватало валюты, а тут нашли крупнейшее месторождение. Золото — это же валюта! Вот комитетчики, видно, в подтверждение этого знаменательного исторического события отправили золотой песок в музей. В качестве новых экспонатов, так сказать. Правда, этот Егор Охлопков, который передал золотой песок, жил в далёкой таёжной деревне, расположенной в устье Учура. Это намного восточней Алдана, — она показала рукой на окно. — Где-то в тех местах в то время тоже добывали золото. Так что этот золотой песок, может быть, и не из самого ключа Незаметного, на котором впоследствии вырос город, однако этот район всё равно считается Алданом.

— А почему именно Охлопков числится сдатчиком золотого песка, а не какое-то предприятие? Ну, например, артель «Амга», «Тимптон» и тому подобное.

— Потому что он его принёс, — быстро ответила хранительница. — Вообще-то я об этом никогда не задумывалась. Может, у него не было сопроводительных документов. Сами понимаете, без бумажки ты — букашка.

Теперь Фёдор точно знал, что это золото не виртуальное, не понятно как оказавшееся в краеведческом музеё, а самое что ни на есть реальное. Оно было добыто где-то на Алдане, значит, в природе существовало и то место, где работали старатели и жил охотник Охлопков, передавший его в земельный комитет. Золото из этого месторождения по химическому составу было близко к известному африканскому гиганту, залегающему среди древнейших пород Земли — таких, какие были известны на Алдане.

После встречи с Беловой, будто бес, вселился в Закатова: он в очередной раз заболел «звёздной болезнью», если так её можно было назвать. Фёдор решил докопаться до истины и узнать, где были отобраны охлопковские пробы. Это могло оказать реальную помощь в открытии месторождения золота нового типа.

После отличной защиты отчёта, шефа несколько дней никто не видел. Появился он только к концу недели и был каким-то мятым и подавленным. Можно было подумать, что отмечал он не успешное завершение работы, а поминал любимую тёщу. Минутный разговор с Фёдором Шурковский не забыл и сразу вызвал его к себе.

— Ну, давай докладывай, что там у тебя стряслось, какие проблемы? — начал он, поглаживая свой высокий лоб.

Сейчас был удобный случай: голова начальника очистилась от вороха старых проблем, а новые ещё не появились. И Фёдор решил воспользоваться представившейся возможностью. А шеф, лениво откинувшись на спинку кресла, думал, что после отчёта будет запрягать его снова.

Лет десять назад Шурковский пришёл в эту экспедицию рядовым геологом, потом стал ответственным исполнителем темы и, наконец, начальником партии. Пришёл не по своей воле: понизили в должности за пьянку. Казалось, карьера Шурковского навсегда закончена — могли бы просто уволить или лишить допуска к секретным материалам, но вспомнили про его светлую голову и дали последний шанс.

Шурковский это понял и с какой-то звериной хваткой набросился на работу: можно было подумать, что этого момента он ждал всю жизнь. Идеи сыпались, как из рога изобилия, а вслед за ними пошли сильные научные отчёты, дававшие прогноз на открытие новых месторождений олова, ртути, золота. Вскоре он защитил докторскую диссертацию, стал советником начальника геологического управления.

— Есть перспективы открыть новый тип золотых руд, — рассказывая о полученных результатах, стал форсировать события Фёдор. — Сходимость анализов просто изумительная, совпадение по всем параметрам.

— Неплохо, неплохо, — рисуя на клочке бумаги, тихо произнёс Шурковский. — Но это всё теория, а мне нужны практические результаты. Пока я не вижу главного — реальной пользы от твоей работы. Ну, похоже музейное золото на африканское, ну и что из этого? Да, там есть самое крупное месторождение. Никто этого не отрицает, но это там у них, а не у нас. А мы-то что имеем?

Работая главным геологом самой крупной экспедиции геологического управления, Шурковский привык иметь дело с конкретными делами, приводящими к положительным результатам. От него требовали составления новых карт и открытия месторождений, этого же он требовал от своих подчинённых. Теоретические выкладки своих сотрудников он направлял в практическую плоскость. Свою рациональность Шурковский принёс и в эту экспедицию.

— Мы имеем результаты анализов золота, которое, судя по ним, похоже на золото известного Витватерсранда, — сказал Фёдор.

— Что ты поднимаешь бурю в стакане воды? Да какие это результаты? — ручка в руке начальника задёргалась, на бумаге остались резкие линии. — Две случайные пробы, которые похожи по химизму. И всё! Больше у тебя ничего нет. — Голос его окреп и эхом прокатился по пустому кабинету. Шурковский всегда считал, что он прав. В этом его убеждал богатый жизненный опыт, которого не хватало многим сотрудникам. — Фёдор, пойми меня правильно, это пустая трата времени. У тебя нет ни одной привязки и даже ни одной зацепки. Только твои личные домыслы, поэтому мы не сможем ничего даже прогнозировать на будущее.

— А охотник Охлопков из Учура? Разве это не зацепка?

— Да какая это зацепка?! Этого охотника уже сто лет, как нет в живых. Вот тебе и зацепка.

— Ну, у него, наверное, остались родственники? — не сдавался Фёдор. — Они могут что-то рассказать.

Шурковский поднял на него серые глаза и подумал, что дал ему много свободы.

«С такими наполеоновскими замашками, как у этого парня, дела не будет».

А Фёдор увидел непонимание и недовольство: мол, пристаёт он ко мне с пустыми вопросами, да ещё пытается давить.

— Может, и остались, да что толку! — Шурковский бросил ручку. — Что эти родственники могут знать о своём предке? Ну, в лучшем случае, как его звали. А возможно, даже и этого не скажут. Ты забыл, в какое время мы живём: сейчас каждый думает только о себе. Что им эти далёкие предки? Если бы они оставили богатое наследство или хотя бы чем-то прославились, тогда можно было бы погреться в лучах их славы. А так что? Ну был такой дед или прадед, пожил на этой Земле, наплодил наследников и, ничего не оставив, ушёл в мир иной.

Он развёл руками. Этот жест начальника Фёдор истолковал, как полный аут. Надо было что-то срочно предпринимать, и Закатов решил пойти ва-банк.

— Виктор Ильич, мне нужна командировка в Учур. Хочу, так сказать, разобраться на месте. Я ненадолго: одна нога здесь, другая там.

Наступила секундная пауза. Шурковский почувствовал, как его охватывает раздражение. Волнами оно опускается вниз, захватывая всё тело.

— Скажи, что ты будешь делать в той деревне? — взорвался он следом. — Искать мифического охотника Охлопкова или расспрашивать про то золото, которое он когда-то сдал в музей? Пойми, это же глупо! Кто тебе про него расскажет? С тех пор прошло больше шестидесяти лет.

Фёдор решил стоять на своем, понимая, что другого случая не будет. После радости, которую он испытал, не хотелось падать вниз, сознавая, что это конец.

— Я буду искать родственников Охлопкова, — сказал он твёрдо. — И уверен, найду.

— Ты в своём уме? Да как ты их найдёшь, скажи мне на милость. Там, небось, все охотники и среди них полдеревни Охлопковых и наверняка все они родственники.

В кабинет кто-то заглянул. Переведя взгляд на дверь, Шурковский замолчал. Как только дверь закрылась, он попросил позвать Ачагырова и, когда тот пришёл, начальник сказал:

— Владимир Николаевич, ты хоть скажи, где этот Учур?

Шурковскому нравился Ачагыров. Было в нём то, чего не хватало ему самому. Несмотря на своё, явно небогатырское, сложение был он сильным геологом, проводившим в экспедициях не один месяц и привозившим такие материалы, о каких многие только мечтали. В основе его успехов, как считал Шурковский, было какое-то невероятное везение и природное чутье, доставшееся ему от далёких якутских предков, всю жизнь промышлявших в тайге.

— На Алдане. Километрах в трёхстах от города, — сразу нашёлся Ачагыров. — По-моему, туда летает самолет из Алдана и из Чульмана.

— Я не об этом, — перебил его начальник. — Скажи, можно там найти кого-то или это пустая затея?

— Ну а почему нет? Там живут такие же люди, как мы с вами. В основном, конечно, охотники. Может, в последние годы они стали заниматься земледелием, а до этого их кормила тайга. По-моему, надо очень захотеть и всё получится, только я не совсем понимаю, кого вы хотите искать?

Ачагыров давно сообразил, что всё дело в Закатове, но хорошо зная шефа, решил прикинуться последним «валенком». Пусть, мол, скажет сам.

— Да мы всё о том же: о тех пробах золота, про которые тебе Фёдор рассказывал. Видишь ли, он тут собрался открыть новый Витватерсранд, а для этого нужно найти какого-то мифического охотника Охлопкова, который в начале века добыл то золото и сдал в музей. Фёдор говорит, у него всё получится — карты хорошо легли.

На опухшем лице шефа появилась усмешка. Раздражение прошло, но пришло новое чувство, которое он испытывал всегда, когда кто-то его обходил. Пусть это был сиюминутный успех соперника, пусть он только дышал ему в спину, но он уже представлял для него угрозу. Сейчас он чувствовал, что этот молодой может вырваться вперёд и оставить его позади. Этого Шурковский позволить не мог.

— Да пусть он себе едет, может, и, правда, найдет кого-нибудь. Дайте ему командировку.

— Что значит дайте? — снова взорвался шеф. — Как я его пошлю в какой-то Учур, где мы никогда не работали и работать не будем. Насколько я знаю, в том районе никто не находил золота и по геологическим признакам его там даже быть не может. Вот на Тимптоне и Гонаме разрабатывали промышленные россыпи, а в районе этой глухой деревни полнейшая пустота.

— Может, ближе к весне получится? — не теряя надежды, спросил Фёдор. — Я пока поработаю со старыми отчётами, вдруг найдётся какая-нибудь зацепка.

Шурковский замахал рукой. Это означало, что результат будет отрицательный.

— Нет! — сказал он властно. — Сейчас ты начнёшь работать по моей новой теме, и тебе уже будет не до поездок. Проблемы докембрийской золотоносности — это не наша епархия. Твоя затея с этим золотом, по меньшей мере, просто несерьёзна. Чтобы браться за такую работу, нужно быть без царя в голове.

Закатов понял, что терять уже нечего. До этого он ещё строил иллюзии на получение своей научной работы, которой мог бы самостоятельно заниматься, а теперь вопрос был решён.

— В нашей жизни много несерьёзного, и, тем не менее, энтузиасты берутся за решение разных проблем. И у них получается, — сказал он вставая.

Удача от него отвернулась — он упустил свой шанс. Ничего не говоря, парень выскочил из кабинета. Сердце громко стучало, а вдогонку неслись слова Шурковского:

— Мы никогда не будем заниматься этой бредовой работой. Она бесперспективна…

Не видя ничего вокруг, Фёдор пошёл к выходу и столкнулся с Анной Ивановной, разговаривавшей с Леночкой.

— Вот ненормальный, — услышал он вслед.