Увидев коллегу-джисталкера в маске орка, спокойно развалившегося на островке посреди океана, я вдруг почувствовал укол ревности. Это был мой островок, на парне была моя маска, в двух кабельтовых стоял на якоре мой фрегат, на котором находились мои друзья и мой кот, – одним словом, это было мое место!

– Тсс! – зашипел я на парня из воды и, заметив скошенные в мою сторону орочьи глазки (ну и глупо же я выгляжу со стороны), продолжил шипение: – Сссматывайссся отсссюда…

Впрочем, моя замена была только рада освободить чужое место, и коллоидная маска на лице бойца просияла нешуточным облегчением – в тот момент я вдруг понял, что улавливаю все тончайшие аспекты мимики орков (а также гоблинов, огров и троллей), которые первое время ускользали от моего восприятия. Парень укололся компенсирующей инъекцией, и мы с ним замерли в ожидании – я в воде, а он на остывающих камнях (солнце уже почти касалось линии горизонта).

– Как тут, все тихо? – шепотом спросил я, поборов совершенно необоснованно проснувшуюся ревность.

– Да вроде нормально, – прошептал в ответ коллега. – Пару раз делегации приплывали, так я зажмуривался и не реагировал, якобы в коме валяюсь. Ампулы с запахом, правда, закончились, а кот меня подзарядил немного, так что я бы скоро сам уже укололся. И тоскливо тут, заняться нечем…

– Ясно, – прервал я словоохотливого паренька, явно заскучавшего от многочасового безделья. – Соблюдаем маскировку.

Парень понял, притих и через пару минут с легким хлопком освободил островок. Я незаметно вылез из воды и в гордом одиночестве разлегся на теплых камнях. Только расслабился, обсыхая под ласковыми лучами закатного солнышка, – нервы не выдержали, и меня затрясло. Наступил так называемый «нервный откат» после боя. Я лежал с закрытыми глазами, и перед моим мысленным взором снова проносились все перипетии прошедшей баталии и последующих за ней событий.

Артиллерийское сдерживание картечно-веерными импульсами атак рогатых тварей, накатывающих волнами на нашу высотку. Фактически зенитный отстрел летучих демонов, попробовавших сбросить нас с господствующей высоты воздушными налетами. Третий магический танк, который двойным попаданием огромных огнешаров выбил у меня одного бойца, ранив парня и повредив его ранцевый бластер. Надо сказать, что геройский джибластерщик не покинул поле боя, а мужественно остался в заграждении, вооруженный одним лазерным пистолетом. Пару раз мне казалось, что всё – нас сейчас сомнут. Страха в тот момент не было – накатывали лишь злость и сожаление о том, что не удержали высоту.

Но удача не покинула наше безумное отделение, и высоту мы удержали до прихода подкрепления. Сначала небо потемнело от тучи бойцов в СВЗ (Руди прислал дополнительно более ста летунов, успев организовать допнабор на всех мировых наемнических биржах). Затем вернулась пехота прикрытия, а вскоре я услышал характерную бластерную канонаду с соседнего холма – заработала еще одна артиллерийская батарея. Потом прибежал гонец из штаба, и нас отозвали в тыл.

Прекратив ведение огня, я включился в эфир (во время бластерной стрельбы отделение отрезано от информационного поля), и на нас обрушились приказы и поздравления. И только тогда я с удивлением узнал – мы сдерживали напор превосходящих сил противника более четырех часов.

– Самоучка! – заорал в эфире стрелковый инструктор, радостно поблескивая белками глаз. – Служили бы мы сейчас в армии – не ушел бы ты без ордена! С меня причитается!

– Ладно, командир, чего уж там, – засмущался я. – Ты, главное, ребят моих не забудь – орлы!

– Не волнуйся, отдельно поощрим, – успокоил меня военный (солдатики довольно, но при этом тихонько загомонили) и, прищурившись, пообещал: – А с контуженным ветераном я потом сам разберусь. Давно ему на пенсию пора…

– Мне бы обратно, – запросился я, не желая заострять внимание на этом моменте. – А то там меня уже почти десять часов дожидаются, как бы чего не случилось…

– Понимаю, что не один мой фронт на тебе, – посерьезнел командующий. – Жалко мне тебя отпускать, но что ж поделать.

– Справитесь? – не удержался я от риторического вопроса.

– Теперь да, – серьезно ответил командир и отдал мне честь.

Обычно я использовал этот военный жест только в качестве насмешки, но теперь, приложив правую руку кончиками пальцев к опаленному забралу бронешлема, вдруг почувствовал, что отдал честь на полном серьезе. Этим простым жестом я отдавал дань уважения поколениям русских воинов, со времен Ярослава до наших дней, при этом ставил себя в этот ряд, обязуясь в случае необходимости служить и защищать свою землю до последней капли крови.

Возвращение в офис я бы назвал триумфальным. Едва я пересек порог гашек-камеры, сразу попал в крепкие руки наших военных, и меня начали качать. Взлетая под потолок, я думал только о том, что никогда еще в нашем мире не подвергался чествованиям. В мире Ворк меня частенько прилюдно хвалили, вручали ценные призы и подарки, награждали и поощряли, а вот на родной Земле я всего этого великолепия был лишен. И вот наконец-то (на старости лет, кхе-кхе) меня оценили по заслугам. Впрочем, подлетал я беспокойно – брыкался и вырывался из цепких лап людей в форме, снедаемый тревогой за изнывающих на фрегате друзей. Спас меня Рудольф Иванович, пообещав лишить весь военный отдел фирмы только что выписанной премии, если меня тотчас же не отпустят. Как только мои ноги ощутили твердую поверхность, они рванули в направлении джакузи с зеленой краской. Только краем глаза успел заметить в уголочке ревущую Леночку во главе своей пиар-группы, по-прежнему всеми игнорируемую.

Значительно позже я узнал, как происходил разбор полетов, даже более того – тщательный анализ моих экспрессивных действий на высотке: неподчинение старшему по званию, втягивание необстрелянных солдатиков в военную авантюру и прочие почти штатские истерики. И вот какая странная получилась ситуация – все иностранные эксперты осудили мои действия, разве что японские специалисты признали, что я действовал практически как истинный самурай и неподчинение мое вполне обоснованно, ибо сержант «потерял лицо». Зато наши командиры встали за меня стеной в полной уверенности, что я поступил единственно правильно и в очередной раз продемонстрировал миру душу российского солдата, заключающуюся в исконном: «Русские не сдаются!»

Впрочем, у меня на все есть единственное оправдание – я просто не мог поступить иначе. Я чувствовал, что мы можем удержать эту высотку. Я много лет готовился к этому моменту. Мы были сильнее, и я не мог позволить своим бойцам отступить – иначе потом долгие годы гнал бы воспоминания об этом случае из головы, полный стыда за свою трусость и сожаления об упущенных возможностях.

А насчет поддержки командования – она имела место быть исключительно из-за наших удачных действий на поле боя. Сбросили бы нас демоны с высотки – ни о каких восхвалениях речи бы не велось, и даже наоборот – всех собак бы на нас навесили да во всех неудачах обвинили, и выступало бы мое бравое артиллерийское отделение в качестве полковых козлов отпущения. Думаю, не будь наши действия на высотке столь успешными, не видать мне последующей поддержки отцов-командиров, как своих ушей без видеонаблюдения. Впрочем, такова жизнь, и я знал, на что шел, прекрасно понимая, что меня спасет только великое и сакраментальное: «Победителей не судят». Так оно и вышло – остальное считаю домыслами и вымыслами.

Кстати, вспоминаю по этому поводу одну историю.

Давным-давно в перманентно воюющую Японию попал европеец, и так случилось, что он предстал пред очи будущего сёгуна, тогда еще просто местного правителя нескольких провинций. Разговорились они о политике, и будущий сёгун (далеко не единственный претендент на единовластие в постоянно воюющей самурайской стране) спросил с негодованием: «Что может оправдать бунт против правителя?!» Европеец, тоже знатный боец, воюющий за Англию, бунтующую в те времена против владычества Испании, так прямо и заявил: «Успех бунта». Правитель провинций прилюдно осудил неумного дикаря, но в душе согласился с ним, полюбил и приблизил, со временем сделав вторым после себя человеком в Японии.

Вот и мой бунт признали обоснованным исключительно из-за успеха. Впрочем, что-то я повторяюсь.

Тем временем солнце опустилось за горизонт и настали сумерки – камни на островке посреди бескрайнего океана начали остывать. Я, к этому времени обсохнув и одевшись, встал и устало замахал руками. Вскоре от фрегата отделился шлюп, на котором к моему островку направлялась целая делегация во главе с Лией. Лодка подошла, и меня заботливо приняли на борт могучие лапы огров. Я и в самом деле что-то сдал – навалилась усталость, естественный нервный откат. Хотелось только одного – спать. Даже шевельнуться было безумно лень, и я доверил свое обмякшее тельце Дехору, который внес меня на борт на руках, как обычно носил рыжего лентяя.

– Весь день валялся на солнышке, а гляди, как вымотался, – бормотали все, глядя на меня, укатанного полностью. – Видно, в самом деле непросто это – с духами общаться…

«Все сложилось на редкость удачно. Мало того что никто не заметил моего десятичасового отсутствия, так еще авторитета себе добавил», – подумал я, почти отключаясь.

«Ты где был? Ушел в свой мир, меня тут бросил! Я волновался», – тут же вывел меня на чистую воду рыжий детектор правды.

– Потом объясню, – зачем-то вслух пробормотал я Рыжику и отключился.

Проснулся следующим утром голодным, как целый кошачий прайд. Вскочив, сразу наперегонки с котом побежал в корабельный камбуз. Завтрак плавно перешел в обед, а за ним последовал сладкий послеобеденный сон. Я отъедался еще пару дней, пришел в себя окончательно – и корабельная скука навалилась на меня снова. Военные похождения, случившиеся недавно, уже казались преданием старины глубокой и вспоминались как ужасно веселое времяпрепровождение. Время вновь потекло мучительно и незаметно.

Даже очередное возвращение на Землю для замены оборудования прошло без особых эксцессов. Единственным немного неприятным моментом стало упорство Леночкиной пиар-группы, которая твердо решила наверстать упущенное, и мне пришлось, под сочувственным взглядами шефа и приятелей-предпринимателей, немного поплескаться с полуголой красоткой в джакузи. Правда, я нашел себе отличное развлечение – наша офисная курица, оказывается, ужасно боится щекотки, чем я тут же подло и воспользовался. Так что восторженно-сентиментальных зрителей, с нетерпением ждущих репортажа с очередной встречи влюбленной междумирной парочки, на этой неделе ждал колоритный сюрприз. Чувственные стоны красотки в последней записи иногда прерывались практически ультразвуковым взвизгиванием и породистым кобыльим ржанием.

Обратное плавание в Порт-о-Тролль заняло почти на неделю больше времени – как сказал кормчий, из-за менее удобной, чем в противоположном направлении, розы ветров и карты течений. И вот наконец настал день, когда «Гордость Приморья» пришвартовалась на центральном причале порта – наш долгий морской круиз закончился. Вечером мы закатили пир, на который была приглашена вся команда фрегата, – там же я произвел полный расчет с Менаром, в последний момент не удержавшись и оплатив великолепному кормчему его отличную работу по высшему тарифу. Огромного огра щедрость заказчика тронула до глубины души, и он клятвенно пообещал не брать ближайшие полгода заказы, чтобы дождаться нас (предстояло еще добраться до Лабиринта с целым кошачьим прайдом).

Капитану я тоже добавил премию к обещанной оплате, так что он и команда «Гордости Приморья» изъявили желание дождаться столь щедрого заказчика, кроме конечно же обговоренного случая военных действий – в случае широкомасштабной войны с Этой Стороной фрегат подлежал мобилизации.

Следующий день пролетел в приготовлениях к отправке. Нашему отряду настолько надоело плавать, что лишние пара-тройка дней неспешного путешествия по берегу безопасного Приморья казались до такой степени предпочтительнее каботажного плавания, что даже не возникло вопроса, стоит ли покупать рыбацкий баркас. Волки и куникулы, купленные в приморском городке, в подметки не годились чистопородным скакунам, на которых мы в свое время добрались до Папуасова, но выбирать было особо не из чего. Утром следующего дня мы уже покинули Порт-о-Тролль, провожаемые Менаром, рядом с которым теперь снова постоянно находились его братья-телохранители.

До Папуасова добрались без эксцессов, и там нас ждал приятный сюрприз – наши волки и куникулы никуда не делись. Снап узнал меня и радостно рыкнул, Лиин Ушастик тоже заверещал, увидев свою хозяйку, но больше всего своим умным подчиненным обрадовался рыжий унтер-офицер – все попытки Рыжика управлять приморскими верховыми хищниками разбивалась о тупость последних. Обменяв с небольшой доплатой приморских кляч на великолепных чистопородных верховых животных, мы стали передвигаться значительно быстрее, и Дехор снова оказался самым медленным в нашем отряде.

В оливковой роще, месте встречи со странной старушкой, мы снова отдохнули, и я отправился в одиночестве бродить по окрестностям, непонятно на что надеясь. Естественно, никаких неожиданных свиданий не случилось. Потом мы неспешно добрались до реки Чегурдынки, потихоньку пересекли зону вечных туманов рядом с вулканами и добрались до гейзерного плато, где я отмокал после путешествия на скакашках.

Тролль поколдовал с одним из гейзеров, и тот начал выбрасывать в воздух вместо обычного пара сверкающую всеми цветами взвесь. Вскоре небо над нами напоминало одну огромную радугу, правда, цвета на нем располагались вперемешку, полностью игнорируя очередность спектра. Впрочем, данное шоу длилось совсем недолго – буквально через десять-пятнадцать минут небо приобрело обычный лазурный оттенок. Этим представлением тролль сообщил своим болотным родственникам о том, что мы тут ожидаем транспорта.

У гейзеров мы заночевали, а утром нас уже ждали две огромные скакашки, обе на этот раз запряженные в листы с гордым названием «кабинетка», – тролли решили над нами больше не издеваться. Впрочем, вид огромных плезиозавров напомнил мне о некоторых неприятных моментах нашего путешествия, и всю дорогу я поглядывал на Васиза, гадая, как бы ему отомстить. Оригинальные идеи не торопились посетить мою умную голову, поэтому я отложил мысль об отмщении на неопределенное будущее.

Расплатившись с троллями по прибытии на пологий берег реки У, мы отправились в степь. Обратная скачка по степной равнине прошла в том же темпе, что и предыдущая. Пару раз мы схлестнулись с рапами, но огромных стай нам, к счастью, не встретилось, так что можно сказать, мы просто разминались, а не воевали. Когда на горизонте показался каменный муравейник, именуемый Оргбургом, я вдруг подумал, что уже начал привыкать к тому, что наше путешествие никогда не закончится. Мы странствовали долгих четыре месяца.

Отряд подъехал к городу перед самым закатом, когда огромные оргбужские ворота уже готовили к закрытию. Оставив в волчьей гостинице своих верховых зверей, путешественники с радостными лицами направились к Оргбургу. Впереди вприпрыжку неслись гоблины, за ними, как худая синекожая обезьяна, спешил сутулый тролль, а следом печатал громадные шаги огр, держа на руках большого рыжего кота. Последним легкой трусцой бежал джисталкер с радостно-озабоченным выражением лица. Для человека и кота, в отличие от остальных членов отряда, этот этап путешествия еще не закончился.