Приречная деревня троллей показалась внезапно, когда мы въехали на небольшую горку. Граница Пустынных холмов проходила вдоль широкой реки У, которая величаво несла свои воды, омывая высокий берег на нашей стороне. Вчерашним вечером мы достигли реки и переночевали, отужинав свежей рыбой, которую я настрелял буквально за десять минут, заменив арбалетный болт гарпуном на веревке. С утра двинулись вдоль берега и ближе к полудню достигли деревни троллей.

Кстати, другого берега у реки У не было. Буквально через полкилометра прозрачная вода начинала приобретать чуть зеленоватый оттенок, а еще через полкилометра река аккуратно переходила в болото. Логичного объяснения этому феномену нет. Чистейшая степная река на одном берегу резко контрастировала с болотистой равниной другого берега. Болота дальше тянулись на пару-тройку сотен километров, практически до приморских районов.

Без подготовки лезть в эти топи – самоубийство. Помимо того что можно невзначай угодить в трясину, способную без следа проглотить какой-нибудь «Титаник», болотная живность имеет дурную привычку жрать все, что плохо шевелится, а хорошо шевелиться мы в здешней местности обучены не были. Но тем не менее в этой части маршрута никаких осложнений не предвиделось.

Именно для того, чтобы избежать лишних трудностей, наш путь и лежал через деревню болотных троллей. Вернее, тролли были самые обыкновенные, разве что испокон веков жили тут. И как исконные обитатели болот, тролли не только сами великолепно приспособились к местному окружению, но и приспособили к своему здесь существованию тутошнюю живность. А живность эта для человека с планеты Земля была, прямо скажем, немного экзотической.

При взгляде на некоторых болотных ездовых животных местных троллей многие люди, живущие в окрестностях шотландского озера Лох-Несс, пришли бы в умиление. Остальных жителей зеленой планеты речные плезиозавры ввели бы в состояние ступора своими размерами и громким ревом, напоминающим звук сирены отходящего теплохода, который сами моряки называют несерьезным словом «гудок». Длинные шеи этих реликтовых гигантов возвышались, как радиомачты, над поверхностью воды в километре от приречной деревни троллей. Сама деревня располагалась частью на высоком берегу, а частью на сваях, вбитых в речную гальку и уходящих мостками метров на двадцать в реку. На таких сваях стояли примерно десять домиков, соединенных шаткими мостиками. Домики окружали платформу из понтонов с высокими бортиками, которая лежала на воде, создавая что-то вроде небольшого бассейна.

На наше появление тролли отреагировали на удивление флегматично, как будто каждый день отряд, подобный нашему, выезжает из труднопроходимых степей. Заинтересовался нами только старый тролль, явно представитель одной из древнейших профессий – торговли, которую цивилизация стеснительно переименовала в «бизнес».

– Ехай к мине, малай кампанья, – увидев нас, запричитал тролль, забавно коверкая оркский язык. – Лучший динозавришка вам продавай-вози только я, тролль Улымка!

– Привет тебе, Улым-малай, – уважительно обратился к старому троллю Васиз и тоже неожиданно заговорил, коверкая язык: – Моя-твоя помнит с детства совсема-на. Твоя-моя на рука-ха нянчил-да, однако.

– О, Васиз-малай! – обрадованно воскликнул Улым. – Моя-твоя рада, однако, сильна-да! Пограничный друг с собой взял, да? Хороший малай все, однако, да!

После чего тролли перешли на совсем уж малопонятный диалект, в котором я воспринимал только периодическое «малай», означающее «молодой мужчина», и «однако», являющееся просто любимым тролльским словечком.

– «Светеркома-да» поедем или «кабинетка» будем брать? – всего один раз поинтересовался Васиз нашим мнением, причем слово «кабинетка» явно означало солидное понятие «кабинет», а «светеркома-да» должно было пониматься как «с ветерком».

– А в чем разница? – задал я встречный вопрос.

– Не помню точно, в чем конкретно, но в цене разница ощутимая, почти в два раза, – ответил Васиз и озвучил выставленный нам троллями счет за пересечение болот.

Даже путешествие «светеркома-да» оказалось дорогостоящим удовольствием, а «кабинетка» так вообще была сравнима с полетом на дирижабле. Из сумбурного объяснения Улыма информации я получил немного, хоть он энергично размахивал руками при разговоре и даже пытался что-то чертить на песке. В конце концов я уяснил – разницы в скорости между двумя способами передвижения нет никакой. Для путешествия «светеркома-да» использовался лист белой кувшинки, а для «кабинетки» – листик чрезвычайно редкой разновидности кувшинок, под названием «сильна-ма белый, да». Для нормального путешествия через болота нам были необходимы два экипажа (бросать привычных ездовых волков и куникулов не хотелось), поэтому в последний момент я, повинуясь внезапному импульсу, решил совсем уж не экономить (видимо, сработало шестое чувство, управляемое ягодичной мышцей) и заказал одну «кабинетку» и один «светеркома-да».

Получив деньги, тролль Улым забавно сплясал, напомнив мне чем-то приятелей-предпринимателей с Земли, радующихся после выполнения какого-нибудь контракта, после чего развил бурную деятельность. Все тролли в деревне оказались ниже Улыма в местной табели о рангах. Хозяин орал на своих работников на забавном тролльском диалекте, сетуя на тупость и неповоротливость подчиненных.

– Ехай скорей-да! Чтоб твой мама тебя не знал, да! А ты что ходить тут? Бегать-бегать ай-лю-лю! – раздавались над тролльской деревней истеричные выкрики старого бизнесмена.

Вскоре деревня опустела, и Улым усадил нас прямо на берегу реки на вытащенной откуда-то большой циновке, сам уселся рядом прямо на сырой земле и вступил в бесконечный разговор с Васизом о непонятных всем остальным тролльских интересах. Откуда-то возникли две тролльки (старая и совсем молоденькая), раздали нам большущие кружки с ароматным чаем и снова куда-то пропали. Попивая тролльский чаек (уступающий по вкусу и аромату только чаю светлокожих варваров), мы сидели полностью расслабленные после дневного перехода и наблюдали за рекой.

Появилась первая группа троллей, усланных Улымом на работы. Оседлав длинную шею плезиозавра, два тролля правили к берегу, везя на огромной тягловой скотинке какой-то большой предмет. Огромный водный динозавр тащил за собой зеленый овальный плот площадью метров двадцать. Приглядевшись, я понял – этот плот являлся листом исполинской кувшинки.

«Ничего себе листочек», – с уважением подумал я.

– Светеркома-да готова, да! – радостно прокомментировал Улым эту картину.

Мы продолжили пить чай под оживленный гомон троллей, загнавших гигантский листик между понтонов и принявшихся за непонятную посторонним работу. Вскоре зеленый плот был отогнан от понтонов, и плезиозавр потащил его обратно. Буквально через пятнадцать минут показалась вторая группа троллей на плезиозавре, тащивших к поселку еще один громадный лист.

– Кабинетка, да! – уважительно выдал Улым, с гордостью глядя на необычный зеленоватый плот.

Честно сказать, вид нового листика меня совсем не поразил. Я удивленно смотрел на приближающийся зеленый плот, не понимая, за что с меня содрали столько денег? Лист с названием «кабинетка» почти ничем не отличался от обычного, который «светеркома-да». Я ожидал, что нам подадут чуть ли не дом на листе, ну в крайнем случае вигвам (ладно, согласен на хижину). А этот лист отличался от первого только тем, что у основания загибался, создавая с одного края борт примерно двухметровой высоты. Больше никаких различий между двумя плотами я не увидел.

– Хороший кабинетка, да! – удовлетворенно выдохнул Улым, когда лист провезли мимо нас, явно считая, что деньги им получены не зря.

– А есть разница, да? – не удержался и тоже почти по-тролльски спросил я.

– Конечно, да! – возмутился старый тролль. – Этот кабинетка, а тот светеркома-да!

– А в чем разница-то? – попробовал поинтересоваться я.

– Ты чево-ма, слепой, да? – с подозрением спросил Улым. – Тот светеркома-да, этот кабинетка, да! Не видишь, да?

«Не забирать же у него деньги обратно, да и не отдаст уже», – подумал я и завершил бесперспективный разговор.

Вскоре тролли закончили мудрить со вторым плотом и тоже оттащили его на ту сторону реки. После чего перекинули через понтоны мостки и начали заводить на них наших ездовых волков. Потом настал черед куникулов, а затем и нас самих. Особое внимание уделили огру, который весил ненамного меньше, чем все наши скакуны, вместе взятые. В понтоны впрягли все того же плезиозавра, и могучий зверь величаво и быстро перевез нас через километр водной поверхности.

На другой стороне реки, прямо посреди бескрайних болот, тролли готовили к предстоящему путешествию два транспортных средства. Огромные листья кувшинок (сорта «белой» и «сильна-ма белой, да») были уже снаряжены, и в них как раз запрягали могучих болотных скакунов, которых местные тролли ласково называли скакашками. Больше всего эти плезиозавры напоминали земных бегемотов, разве что размерами превосходили гиппопотамов раза в три. Такие же вытянутые морды с огромными пастями, толстые бока и маленькие хвостики. Только вместо ног-тумбочек эти звери обладали изящными ластами, великолепно приспособленными для местных условий. Могучие животные часто зевали, поднимая ноздреватые морды и оглашая окрестности трубным ревом. На спине каждого бегемотозавра-скакашки в чем-то немного напоминающем седло сидел полуголый тролль-погонщик. Когда наш понтон плавно подъехал и встал между двумя плотами-листь ями, транспортные средства уже полностью подготовили к приему пассажиров.

– Кто светеркома-да поедет? – ехидно спросил старый тролль и почему-то посмотрел на меня.

– Волков и куникулов туда загрузим, – пришел мне на помощь подозрительно улыбчивый Васиз, владеющий какой-то интересной информацией, от меня явно утаенной. – И один из нас с ними поедет.

– Связать надо, однако, – засомневался Улым. – Жалко волчонков, да.

– Я связываю, ты едешь, – предложил мне тролль, и я кивнул в ответ (хоть и стал к этому моменту кое-что подозревать).

Вскоре на лист кувшинки с названием «кабинетка» загрузили все вещи, после чего там же расположились огр, оба гоблина и тролль. На зеленый плот «светеркома-да» погрузили связанных волков и куникулов, а рядом с ними на шершавую зеленую поверхность уселись я и Рыжик.

– Удачной дороги, да! – провозгласил старый тролль Улымка, и болотная часть нашего путешествия началась.

Погонщики, сидящие на могучих спинах скакашек, достали кнуты и одновременно стегнули прямо по бегемотообразным мордам, по самые ноздри погруженным в болотную тину. Бегемотозавры стали медленно всплывать, и через минуту я уже прекрасно понимал то, что название скакашка происходит не только от слова «скакать». Как только толстые скакуны полностью показались на поверхности тины, они одновременно решили пустить газы. Со звуком, напоминающим пушечный выстрел, огромные звери синхронно пукнули, перед этим подняв маленькие хвостики как сигнальные флажки. Двухметровый бортик в транспортном средстве с названием «кабинетка» завибрировал от мощного напора воздуха. Плот под названием «светеркома-да» такой защиты был лишен, и я в этот момент по достоинству оценил его колоритное название. От напора газов скакашки волосы у меня на голове зашевелились, как от приличного сквозняка.

«Точно с ветерком, да», – успел подумать я, и тут по моему обонянию ударила вонь скакашкиных газов.

Зажав нос, я согнулся. На глазах выступили слезы. Бедные волки и куникулы жалобно взвыли, а рыжий негодяй вдруг спрыгнул с нашего «светеркома-да» и уже через секунду сидел на руках у огра на прекрасном и удобном листе с гордым наименованием «кабинетка».

– Это только пукнул скакашка, совсема нестрашна-ма, да! – глядя на меня, радостно закричал Улымка, махая рукой постепенно набирающему ход плоту. – Ты, орка, бойся, только когда скакашка какнет, да!

Ответить на это мне было абсолютно нечем, и я, по-прежнему зажимая одной рукой нос, начал спешно укутывать листьями морды волков и куникулов, проклиная в душе собственную скупость и искренне надеясь успеть сделать всю работу до того момента, пока скакашка не решится полностью опорожнить кишечник.

Два огромных динозавра, похожие на увеличенных в три раза бегемотов с ластами вместо ног, уверенно набрали ход, двигаясь по прямой через топь. На спине каждого болотного плезиозавра сидел полуголый тролль-погонщик, уверенно управляя огромным скакуном. Когда болотная топь сменялась участками чистой воды, скакуны ныряли и плыли прямо под поверхностью, уверенно продолжая тащить за собой плот из огромного листа кувшинки. Тролли в этот момент прижимались к спине зверя и задерживали дыхание, порой не выныривая на поверхность долгие три-четыре минуты. На одном из листов кувшинки, который тролли называли «кабинетка», удобно расположились огр, два гоблина, тролль и большой рыжий кот. Двухметровый бортик на передней части листа, отделяющий доисторического скакуна от возимого им груза, отлично защищал пассажиров от всех превратностей путешествия. На другом зеленом плоту картина выглядела не столь мирной. На открытых участках, когда скакун нырял, лист начинал черпать чистую воду, и через связанных волков и куникулов (а также непривязанного джисталкера) изредка перекатывалась небольшая волна. Впрочем, все пассажиры плота с названием «светеркомада» таким водным процедурам были только рады, с ужасом ожидая болотистых участков. На них болотный плезиозавр, называемый троллями скакашка, полностью оказывался над поверхностью и начинал усиленно работать ластами, кряхтя от натуги и двигаясь почти прыжками (как гигантский тюлень) с достаточно приличной скоростью. Периодически маленький хвостик зверя, как сигнальный флажок, взмывал вверх, и джисталкер (вместе с волками и куникулами) в ужасе закрывал глаза и затаивал дыхание. Если раздавался пушечный выстрел и пассажиров обдавало вонючими газами, через пару секунд джисталкер открывал глаза и с облегчением переводил дух. Гораздо хуже им воспринимался звук, похожий на шипение брандспойта во время тушения пожара, изредка раздававшийся после поднятия сигнального хвостика.