27
Судмедэксперт закрыл простыней лицо Сэма Спеллинга и повернулся к О’Брайену и Гранту.
– Этот человек вполне мог умереть от ранения. Хотя я говорил с доктором Страссбергом, и он заявил, что никаких осложнений не было. Пациент отдыхал, и они ожидали полного выздоровления.
– А сейчас он отправляется в морг, – заметил Грант, оглядывая палату.
О’Брайен отвернул простыню, открывая прикованную наручником правую руку Спеллинга, и осмотрел кожу вокруг браслета.
– Что бы ни случилось с Сэмом Спеллингом, не похоже, чтобы в этот момент он мирно спал, если только ему не снился адский кошмар. Кожа на запястье под наручниками была в ссадинах и трещинах. Второй браслет расцарапал металл кровати. Выглядит так, будто Спеллинг изо всех оставшихся сил пытался от чего-то сбежать.
– Вы правы, – заметил медик. – Давайте снимем браслет. Мы заберем тело в лабораторию и проведем вскрытие.
Судмедэксперт и двое его помощников выкатили тело из палаты. Трое помощников маршала стояли у дверей и в холле, помощник Глисон и криминалист – в палате.
– Помощник Глисон, – сказал О’Брайен, – вы обнаружили Сэма Спеллинга мертвым, верно?
– Да.
О’Брайен помолчал. Он изучал взгляд мужчины.
– Я сменил охранника из Управления исполнения наказаний. Я был здесь на посту всю ночь, сэр.
– Помимо персонала больницы, кто-нибудь заходил в палату?
О’Брайен видел, как чуть расширились зрачки помощника маршала, как он сменил позу, заложив большие пальцы за ремень.
– В палату заходил только один человек – священник.
– Отец Каллахан? – спросил Грант.
– Нет, сэр, не тот священник, с которым мы с вами разговаривали. Другой. Я решил, что отец Каллахан не на дежурстве, поскольку больницу обходил другой священник. Хотя он был из той же церкви, из Святого Франциска. Сказал, хочет вознести молитву за Спеллинга.
– Сколько прошло времени между уходом этого человека и звонком детектива Гранта, после которого вы обнаружили Спеллинга мертвым? – спросил О’Брайен.
– Минут двадцать, может, чуть больше или чуть меньше.
– Как выглядел этот священник?
– Примерно моего роста. Черные глаза. Он был в шляпе, поэтому я не видел волос. Наверное, темные, у него была темная бородка.
– Он надел шляпу, чтобы замаскироваться. Возможно, бородка была поддельной. Что-нибудь еще?
– Нет, сэр, – ответил помощник, потом чуть помешкал. – Может, это и ерунда…
– Что именно? – спросил О’Брайен.
– У него было плохо с запястьем. Он сказал, что повредил руку, когда играл в теннис. Попросил меня открыть ему дверь.
– Он не хотел оставлять отпечатков, – бросил О’Брайен. – В конце каждого холла есть камеры видеонаблюдения. Позвоните в охрану. Нам нужно посмотреть, что записала камера. Дэн, пусть они проверят все остальные камеры – приемный покой, парковку, входы и выходы – до и после безвременной кончины Сэма Спеллинга.
Грант повернулся к Глисону:
– Срочно приведите сюда людей из службы безопасности больницы.
– Слушаюсь, сэр.
Грант взглянул на О’Брайена и указал на бумажный пакет.
– В этой сумке, сказал мне Спеллинг, лежат все вещи, которые у него остались. Потом он посмотрел на меня и сказал, это все, что ему нужно. Выглядело так, будто он самый счастливый человек на всей земле. Возможно, остаточные эндорфины от его посмертного переживания и исповеди отцу Каллахану. Спеллинг выглядел как персонаж из того старого фильма… ну, знаешь, с Джимми Стюартом.
– «Эта прекрасная жизнь».
– Он самый.
О’Брайен открыл пакет и высыпал его содержимое на незастеленную кровать. Комплект одежды, выданный Спеллингу Управлением исполнения наказаний, – штаны, синяя рубашка на пуговицах, белые носки и пара черных ботинок на шнуровке. Маленькая коричневая Библия с потрепанными страницами. О’Брайен раскрыл ее. Из Библии выпала выцветшая фотография женщины и маленького мальчика. Женщина на поблекшей картинке держала за руку мальчика, а в другой руке сжимала букет цветов. За их спинами виднелась статуя ангелов и купа деревьев. Похоже, фотографию сделали в парке.
– Отпечатки с вещей из палаты будут к утру, – сказал Грант.
О’Брайен промолчал.
– Шон, когда я положил письмо в пакет, пришли медики с перевязкой и капельницей. В записке – а он ее сложил как следует, будто пытался запечатать – могло быть письменное признание для священника. Поэтому я хотел дождаться, пока он не уснет, а потом зайти и прочитать ее. Видимо, священник зашел и забрал ее.
– Возможно, ее забрал отец Каллахан, но если этот охранник из УИН ее прочитал, ему стала известна личность преступника и все подробности, изложенные Спеллингом. Охранник мог взять письмо, скопировать… мог отдать своему начальству для передачи в полицию… или решил шантажировать преступника, как в самом начале сделал Спеллинг. Возможно, он честный парень, но решил сделать глупость.
– Если так, его вполне можно назвать палачом Спеллинга.
О’Брайен со всех сторон ощупал матрас и выудил из-под кучки собранных простыней и плоской подушки желтый блокнот. О’Брайен приподнял верхний лист за краешек, включил прикроватную лампу и поднес бумагу к свету. Внимательно оглядел обе стороны листа.
– Спеллинг писал на этой бумаге, да?
– Да. Линованный блокнот, тот самый.
– Если повезет, отсюда можно кое-что выудить. Даже невооруженным глазом я вижу отпечатки, особенно первый абзац. Либо он злился, когда начинал писать, либо к концу устал. Видишь? Первая треть страницы отпечаталась заметно лучше. Если в этой части упомянуто имя убийцы, мы его получим.
Грант взглянул на лист.
– Я отправлю его в криминальную лабораторию округа.
– Дэн, у нас нет времени. У меня есть контакт в ФБР. Оно поможет. Но сначала мне нужно поговорить с Чарли Уильямсом.
– Наш парень в камере смертников, – ухмыльнулся Грант. – Спорю, он будет просто счастлив тебя увидеть.
