Глава 17

Клиффорд Сандерс приехал к дому Бёрдена в девять часов вечера. Майкла его визит не удивил – он ждал этого с момента возвращения домой и изобретал разные способы поведения, чтобы избежать конфронтации. Можно было, например, попросить открыть дверь жену или старшего сына, Джона, который пришел поужинать вместе с ними. Подумывал инспектор и о том, не отвезти ли всю семью, включая маленького Марка, куда-нибудь поужинать. В какой-то безумный момент он даже думал о возможности уехать куда-нибудь переночевать, снять номер в гостинице. Но когда все произошло, он просто сам открыл дверь.

В первый раз за несколько дней Майкл встретился с Клиффордом лицом к лицу и заговорил с ним. Молодой человек был одет в дождевик – темно-синий, почти точно такой же, как у полицейского. Лицо его выглядело бледным, но так могло показаться из-за верхнего освещения над крыльцом. За его спиной висел слабый зеленоватый туман. Он протянул руку.

Бёрден не стал пожимать ее – вместо этого он сказал:

– Прости, что тебе пришлось проделать весь этот путь напрасно, но я уже объяснял, что в данный момент у меня больше нет к тебе вопросов.

– Пожалуйста, позвольте мне поговорить с вами. – Нога Клиффорда уже переступила порог, он сделал шаг вперед, но хозяин дома твердо стоял между дверью и архитравом.

– Я настаиваю, ты должен понять, что больше ничем не можешь помочь нам в расследовании. Все кончено, – заявил полицейский. – Спасибо за помощь, но ты больше ничего не можешь сделать.

Всем родителям знакомо это выражение на лице ребенка за секунду до того, как он расплачется: ткани набухают, мышцы расслабляются, губы дрожат… Бёрдену было невыносимо это видеть, но он также не мог уступить.

– Тогда спокойной ночи, – произнес Майкл нелепую фразу. – Спокойной ночи. – И отступив назад, он громко захлопнул дверь.

Удаляясь через прихожую, останавливаясь и прислушиваясь, Бёрден ждал, что Клиффорд позвонит снова. Он обязательно это сделает – или постучит. Но ничего не произошло. Инспектор обливался потом; он чувствовал, как струйка стекает по лбу и по щеке вдоль носа. Марк в это время уже лег в постель, а Дженни и Джон сидели в столовой в задней части дома. Майкл прошел в гостиную, где было темно, прокрался к окну и выглянул. Красный «Метро» стоял у обочины, и Клиффорд сидел на переднем сиденье в своей привычной позе – так он, наверное, проводил несколько часов каждый день. Бёрден все еще стоял у окна и наблюдал, когда зазвонил телефон. Он взял трубку в темноте, по-прежнему глядя в окно.

Звонила Дороти Сандерс. По всей видимости, Майкл, по ее мнению, обязан был узнать ее голос, так как она не назвалась и не спросила, говорит ли она с инспектором Бёрденом.

– Вы намерены арестовать моего сына?

При других обстоятельствах Бёрден ответил бы сдержанно и уклончиво, но сейчас это было выше его сил.

– Нет, миссис Сандерс, не намерен. Об этом речи не идет. – Жалкая, достойная презрения надежда овладела им, что он мог бы привлечь эту женщину на свою сторону и даже заручиться ее помощью. Но он сказал только одно: – Я не хочу его видеть, у меня больше нет к нему вопросов.

– Тогда почему вы его вызываете? Почему не оставите в покое? Его никогда нет дома, я его не вижу. Его место дома, со мной.

– Я с вами совершенно согласен, – ответил инспектор. – Полностью согласен. – Пока он это говорил, Клиффорд вылез из машины и опять пошел по дорожке к дому. Пронзительный звонок в дверь почти болью отозвался в ушах Бёрдена. Полицейский стиснул трубку в мокрой ладони, а звонок раздался снова. – Он будет дома, с вами, через десять минут, – произнес он, стараясь успокоить нервы и чувствуя, как от гнева снова обливается потом.

– Я могу пожаловаться соответствующим властям, вы понимаете. Могу пожаловаться главному констеблю, и пожалуюсь. – Тон Дороти изменился, и она произнесла медленно, с расстановкой, делая паузы между словами. – Он ничего не сделал той женщине. Он ее не знал, и ему нечего вам рассказать.

– Тогда вам лучше его запереть, миссис Сандерс! – не сдержался Бёрден.

Он положил трубку и услышал, как его старший сын идет к двери. Потом до него донеслось тихое бормотание, а потом Джон, который был предупрежден, твердо произнес:

– Спокойной ночи.

Стоя в темноте, Бёрден лихорадочно подбирал судебный запрет, который не позволил бы Клиффорду его преследовать, обдумывал, какого найти судью и как арестовать и посадить Сандерса, когда тот нарушит запрет. Он услышал, как хлопнула дверца «Метро», и прислушивался, затаив дыхание, не заработает ли мотор. Тишина продолжалась долго, как ему показалось, и раздавшийся в конце концов шум включенного двигателя принес радостное облегчение. Майкл не смотрел на отъезд «Метро», но когда он выглянул в окно, машина исчезла, улица опустела, и повсюду стоял густой, неподвижный туман, похожий на мутную воду.

Возвращая рукопись, старший инспектор спросил о недостающих страницах, но не заметил в реакции автора ни вины, ни уклончивости.

– Как только вы ушли, я вспомнила, – объяснила Дита Яго. – Я вынула две страницы, чтобы проверить кое-что, написанное на них, в публичной библиотеке. – Она смотрела на полицейского спокойно – слишком спокойно? – Помните, я вам говорила, что ходила в библиотеку в тот день, когда убили миссис Робсон? Я проверяла кое-какие данные о человеке по имени Деринг.

Она не спросила, доставило ли ему удовольствие чтение рукописи или какое впечатление произвела на него история. Только и сказала:

– Вы так много прочли!

Когда она вышла из комнаты, чтобы принести недостающие страницы, ее гость быстро осмотрел круговые спицы, на которых держалось большое настенное панно. Спицы на концах провода были гораздо тоньше, чем те, которые он держал в руках в центре «Баррингдин», и не выдержали бы большого давления. Но это ничего не значило. У миссис Яго, конечно, есть и другие круговые спицы, вероятно, всех возможных размеров. Он взглянул на листы бумаги, которые она ему показала, и отметил исправления, сделанные красной шариковой ручкой. Дита никак не прокомментировала его интерес, но когда он, шагая по дорожке, оглянулся, то увидел, что она наблюдает за ним из окна, и выражение ее лица было слегка загадочным.

Ральф Робсон мыл свою машину – популярное занятие для субботнего вечера в Хайлендз. При этом он обходился без палки, опираясь на корпус автомобиля. Вексфорд поздоровался с ним и высказал предположение, что такое занятие, вероятно, не самый разумный вид деятельности для человека в его состоянии.

– А кто вместо меня это сделает? – агрессивно ответил Робсон. – Кто мне поможет? Ох, одно дело, когда нечто подобное случается впервые! Они все к тебе приходят. Могу ли я сделать то, могу сделать это?.. Но скоро все остывают. Даже Лесли. Вы не поверите, но я не видел ее уже целую проклятую неделю! Она даже не позвонила.

«И не позвонит, – подумал старший инспектор. – Вы видели ее в последний раз. Она или получила то, что хотела, или знает, что ничего не найдет».

– Тем не менее есть один светлый момент. – Робсон поморщился, выпрямляясь после того, как прополоскал тряпку в ведре с водой. – Мне сделают операцию на бедре. Доктор переведет меня в другой медицинский округ, как они это называют, через неделю после следующей. В Сандерленд. Мне заменят сустав в Сандерленде.

Когда Вексфорд начал подниматься в гору, мимо него проехал «Сааб». Машина обогнала его и чуть впереди свернула к обочине. Мысли полицейского, как почти всегда в эти дни, вернулись от дела Робсона к Шейле. Она собиралась приехать и остаться на ночь. Уже много лет они не виделись с ней так часто, как в эти последние несколько недель, и мужчина, естественно, размышлял о причинах этого. Потому что дочь поняла его беспокойство о ее безопасности и сочувствовала ему? Или потому, что ей было жаль родителей, которым приходится жить в этом тесном, неудобном домишке? Может, причина и в том и в другом. Шейла вышла из «Сааба» со стороны места для пассажира, и его сердце, как обычно, подпрыгнуло от облегчения.

– Папа, это Нэд.

Мужчина за рулем был молодым, черноволосым и представительным на вид. Вексфорд сразу же понял, что уже где-то видел его. Они обменялись рукопожатием, и старший инспектор сел на заднее сиденье.

– Нэд не останется у нас ночевать, он едет в Брайтон. Просто собирается высадить меня у дома, – сказала актриса.

– Это похоже на заблаговременное предупреждение, на тот случай, если мы начнем проявлять свое хорошо известное отсутствие гостеприимства, – заметил ее отец.

Спутник Шейлы рассмеялся, но его смех был несколько напряженным. Потому что Вексфорд сказал «заблаговременное предупреждение», что имело еще один, совсем особый, смысл?

– О, папа, – возразила девушка, – я не это имела в виду!

– По крайней мере, надеюсь, он останется на чашку чая, – сказала Дора, когда они добрались до дома.

– Конечно, останусь. С удовольствием, – улыбнулся Нэд.

Раньше Вексфорд и его жена думали как о чем-то само собой разумеющемся, что после замужества обеих дочерей такие ситуации закончились. Больше девочки не будут приглашать домой ухажеров, один вид которых вызывает испуг или покорность судьбе либо рождает надежду. Сильвия действительно вышла замуж так рано, что до Нила у нее была всего пара случайных приятелей. Но мужчины Шейлы приезжали к ним домой постоянно меняющимся потоком, пока наконец ее избранник, Эндрю Торвертон, решительно не положил конец этому параду. По крайней мере, так казалось обоим наивным родителям, которые, в силу их возраста, считали брак – по крайней мере, в их собственной семье – синонимом постоянства. Неужели этот Нэд – ее будущий второй муж? Шейла, казалось, вела себя с ним довольно бесцеремонно.

Он уехал в Брайтон раньше, чем Вексфорд узнал его фамилию. Дочь сказала ему, что она может вернуться поездом и ему не нужно о ней беспокоиться – таким было ее легкомысленное прощальное замечание, когда они с отцом стояли в садике перед домом, размером с цветочную клумбу, и смотрели ему вслед.

– Красивая машина, – тактично произнес старший инспектор.

– Да, наверное. Всегда приходится о них думать, – кивнула Шейла. – Я хочу сказать, что в тот уик-энд, когда вы еще жили в старом доме и я приехала, тоже надо было позаботиться о машине для него. Я предложила одолжить ему мою, между прочим, но, учитывая то, что случилось, даже лучше, что он предпочел взять машину напрокат.

Они вернулись в дом. Стемнело рано, и туман снова возвращался. Вексфорд закрыл входную дверь, оставив снаружи холод и сырость.

– Я его уже где-то видел – его или его фото, – заметил он.

– Конечно, видел, папа. Его фотографии были во всех газетах, когда он выступал прокурором в суде над теми арабскими террористами.

– Ты хочешь сказать, что это Эдмунд Хоуп? Твой «Нэд» – это Эдмунд Хоуп, государственный обвинитель?

– Конечно. Я думала, ты знаешь…

– Не представляю себе, почему ты подумала, что мы знаем, – сказала Дора, – принимая во внимание, что ты его нам не представила. Слова «это Нэд» сообщают немного информации.

Шейла пожала плечами. Ее волосы были стянуты сзади в лошадиный хвост красной лентой.

– Он не «мой Нэд». Мы больше не вместе, мы просто друзья, как говорится. Мы, собственно говоря, прожили вместе целых четыре дня. – В ее смехе чувствовался намек на горечь. – Эти храбрые заявления хорошо звучат: «Я не согласен с вашими словами, но готов умереть за ваше право их произнести». Такие слова немногого стоят, когда наступает критический момент. Он такой же, как все остальные – ну, кроме папы, – которые не захотят знаться со мной, если я сяду в тюрьму.

– Это несправедливо, Шейла. Это очень несправедливо и зло. Я никогда не откажусь знаться с тобой, – нахмурилась Дора.

– Прости, мама, значит, и кроме тебя. Но Нэд даже не хотел, чтобы другие знали, что он со мной знаком. И я на это пошла – можете себе представить? – Шейла подошла к Вексфорду, который молчал и смотрел в одну точку. – Папа?.. – Ее ладони лежали у него на плечах, и девушка подняла к нему лицо. Она всегда была несдержанной, импульсивной, трогательной. – В этом ужасном доме водятся привидения? Ты увидел призрака?

– Ты действительно предложила Эдмунду Хоупу взять твою машину на уик-энд во время процесса над террористами, где он был обвинителем?

– Не сердись, папочка. Почему бы и нет? – Шейла скорчила отцу рожицу: вытянула губы трубочкой и сморщила нос.

– Я не сержусь. Расскажи мне все обстоятельства этого дела. Скажи мне точно, когда и как ты предложила ему взять твой «Порше».

Крайнее удивление заставило гостью отступить на шаг и по-актерски широко развести руками.

– Господи, я рада, что не вхожу в число твоих преступников! Ну, он остался у меня на ночь, а когда попытался завести свою машину утром, она не заводилась, и поэтому я отвезла его в суд – это был суд Олд-Бейли. И перед тем, как высадить его, сказала, что он может взять мою машину, если захочет.

– Кто-нибудь мог слышать, как ты это сказала?

– О, да, наверное… Он стоял на тротуаре, и я крикнула это ему вслед – эта мысль пришла мне в голову в последнюю минуту. Я сказала что-то вроде: «Ты можешь взять эту машину на уик-энд, если хочешь», потому что знала, что он должен поехать в гости к друзьям в Уэльс, а он крикнул в ответ: «Спасибо», и что он ловит меня на слове. Только после я вспомнила, что обещала приехать к вам, и была очень рада, когда он вечером позвонил и сказал, что его машина будет готова утром. – До Шейлы вдруг дошел смысл ее слов, и краска сбежала с ее лица. Белки ярко выступили вокруг голубой радужки глаз. – Ох, папа, почему мне не пришло это в голову?.. О боже, как ужасно!

– Бомба была предназначена для него, – сказал Вексфорд.

– А вторая бомба тоже? Это было во время нашего… э-э, четырехдневного медового месяца.

– Думаю, лучше нам рассказать это кое-кому, как ты считаешь?

Старший инспектор взялся за телефон, охваченный неожиданной, абсурдной радостью.

Ночь прошла без тревог и сновидений. Бёрден долго лежал без сна, думая о Чарльзе Сандерсе номер один – из Манчестера, который в конце концов ответил на его звонок и оказался семидесятисемилетним стариком, – и о Чарльзе Сандерсе номер два, из Портсмута, у которого были дети – ровесники Клиффорда, молодая жена и австралийский акцент. Но эти мысли не вызывали тревоги, и вскоре Майкл погрузился в тяжелый сон без пробуждений. Густой туман, окутавший город и окрестности, принес тишину особого рода: казалось, дело не в том, что нет никаких звуков, а скорее, в том, что ты оглох. Дженни уже встала, и Марк тоже встал в воскресенье утром раньше, чем инспектор проснулся и увидел, что шторы в спальне раздвинуты и пушистая белизна льнет к оконным стеклам. Его разбудил телефонный звонок и, несмотря на спокойную ночь, его первой мыслью было, что это звонит Клиффорд.

Дженни, должно быть, взяла трубку другого аппарата, так как звон прекратился. Бёрден снял трубку телефона на тумбочке у кровати и, к своему огромному облегчению, услышал голос Вексфорда. Начальник хотел сообщить ему, что нашелся ответ на головоломку с бомбой, и о том, что он хотел зайти попозже с другим решением еще одной загадки: какое оружие использовал убийца Гвен Робсон. Майкл ничего не сказал о Клиффорде и о звонке его матери. Это могло и подождать до тех пор, пока они с Вексфордом встретятся, – или, может быть, об этом и вовсе не нужно было рассказывать.

Утро прошло; больше не было никаких звонков и никаких гостей. Обычно Табард-роуд отличалась оживленным движением, так как это была транзитная магистраль, но сегодня на ней было тихо: туман заставил людей остаться дома. Удержал ли он дома и Сандерса или его отсутствие имело другую причину? Бёрден гадал, насколько сильны власть и влияние матери на Клиффорда, которые позволяют ей стать его тюремщицей, ведь физических сил у нее явно меньше, чем у него.

Туман не рассеивался, как в предыдущие дни, а, казалось, становился все плотнее с приближением вечера. Свояченица Майкла Грейс с мужем пришли на ланч, и брат Дженни тоже. Инспектор подумал, как было бы неловко, если бы приехал красный «Метро» и Клиффорд опять появился бы у входной двери, но ничего подобного не произошло. Гости ушли около четырех часов, когда туман потемнел и сквозь него начали слабо светить желтые огни фонарей. Все гости жили недалеко, и все пришли пешком. Глядя им вслед из окна, хозяин дома увидел, как Эмиас встретился с Вексфордом у самых ворот. Дальше почти никого нельзя было разглядеть – и так уже фигуры двух мужчин казались окутанными слабо колышущимися слоями марли.

– Я почувствовал огромное облегчение, – сказал Вексфорд, снимая пальто в прихожей Майкла. – И все же, если вдуматься, что я хочу этим сказать? Не имею ли я в виду, будто рад, что опасность угрожает не моему ребенку, а другому человеку? Фактически если б не милость Божья… но это просто другой способ сказать: «Я в порядке, Джек».

– С Эдмундом Хоупом тоже все будет в порядке. Вероятно, они к этому времени уже нашли другую цель, – предположил инспектор. – В конце концов, прошло уже больше трех недель.

– Да, и больше трех недель со дня смерти Гвен Робсон. Как тебе вот это в качестве гарроты, Майкл? – Вексфорд достал из кармана круговые спицы, купленные в центре «Баррингдин». На каждом конце имелись заостренные спицы диаметром в четверть дюйма, образующие крепкие, прочные рукоятки, за которые можно было держаться. – Ты у нас эксперт по пластику, – сказал он. – Это подходящий материал?

– Цвет подходящий. Я бы сказал – очевидно, что там использовали нечто подобное. Но обязательно ли это значит, что их использовала женщина? – засомневался Майкл.

Они прошли в гостиную, где горел камин: огонь освещал комнату колеблющимся желтым светом. Бёрден поднял каминную решетку на тот случай, если войдет Марк.

– Это было предумышленное убийство, – сказал Вексфорд, – но только в том смысле, по-моему, что преступник замыслил его какое-то время назад и лишь ждал подходящей возможности. Однако я не думаю, что он или она приехал на ту автостоянку с орудием убийства наготове. Более вероятно, что оно куплено в том магазине, где я приобрел эти спицы, а это означает, что их мог купить тот, кто сам ими пользуется, или кто-то другой по его поручению. Другими словами, они стояли в списке покупок, поэтому покупателем мог быть и мужчина, и женщина.

– И этот человек, – подхватил Майкл, – пришел на парковку, возможно, глядя на них? Я хочу сказать – возможно, они выпали из упаковки и покупатель сворачивал их, чтобы положить на место?

– Или покупатель, который сам не пользовался спицами, а может, никогда их раньше и не видел, был поражен такой странной вещью. Это ведь странная на вид вещь, Майкл. Покупатель, может быть, просто стоял там, разворачивал спицы и разглядывал их, когда пришла миссис Робсон.

К дому подъехала машина. Судя по звуку, она двигалась медленно, как и положено в густом тумане. Бёрден вскочил слишком поспешно и подошел к окну: это был не Клиффорд, а сосед инспектора, и он увидел, как тот выходит из машины и открывает ворота, чтобы проехать к гаражу.

– Слишком рано задергивать шторы, да? – Хозяин дома оглянулся на шефа.

– Я не знал, что для этого предназначено определенное время, – ответил тот, задумчиво глядя на него.

– Жаль терять последние минуты дневного света.

Непроницаемые серые сумерки снаружи делали это замечание абсурдным. Сейчас из окна не удавалось разглядеть ни противоположную сторону улицы, ни даже что-нибудь дальше тротуара и обочины на этой стороне. Бёрден задернул шторы на окне и включил настольную лампу, когда зазвонил телефон. Он нервно вздрогнул и понял, что Вексфорд это заметил.

– Алло? – сказал инспектор, взяв трубку.

Голоса его тещи и жены смешались, так как Дженни в этот момент тоже сняла трубку в спальне. Майкл не сумел подавить легкий вздох облегчения, и Вексфорд быстро задал вопрос, подсказанный интуицией:

– Это Клиффорд Сандерс тебя преследует?

Бёрден кивнул.

– Но я думаю, что он уже прекратил; он не звонил и не приезжал сюда целый день, – добавил он.

– Приезжал?

– О, да! Он был здесь вчера вечером, дважды подходил к двери, но я думаю, что теперь все закончилось. Во всяком случае, – солгал инспектор, – это неважно, это не проблема. Твоя миссис Яго – ты рассматриваешь ее как…

Вместо прямого ответа Вексфорд сказал:

– Дита Яго с большой вероятностью могла стать одной из тех, кого шантажировала Гвен Робсон. И у нее было средство для убийства. Из всех подозреваемых в этом деле, она – наиболее вероятный покупатель круговых спиц в торговом центре в тот день. С другой стороны, она говорит, что сидела в публичной библиотеке, в центральном отделении на Хай-стрит вместе с внучками. Мне немного претит просить этих двух малышек подтвердить или опровергнуть алиби бабушки, которую они явно любят. Если этого можно избежать, я не стану этого делать, но… В любом случае, те бумаги, которые искала Лесли Арбел – и для этого перерыла весь дом или устроила генеральную уборку в доме дядюшки, – не были страницами из рукописи Диты Яго; это были фотокопии писем.

– Ты имеешь в виду, писем, которые Гвен Робсон украла или взяла на время из домов своих клиентов? – спросил Бёрден. – Обличающие письма, которые она потом скопировала?

– Не совсем так – это племянница доставала для нее такие письма. Именно Лесли Арбел делала копии, чтобы показать их тете. Не потому, что считала, будто их можно использовать в преступных целях – конечно, нет, – а чтобы позабавить ее, я думаю, развлечь человека, любящего сплетни и получающего удовольствие от описания сексуальных извращений, как делают некоторые из наших воскресных газет, смакующих то, что они якобы порицают.

– Ты говоришь о письмах к «доброй тетушке»?

– Разумеется. Лесли легко было получить доступ к ним и к копировальному аппарату в офисе, где она работает. Некоторые письма печатали в журнале «Ким». Господи, Майкл, какое количество этих номеров я пролистал за прошлую неделю! – но большинство не публиковали, а некоторые, даже в наше время излишней вольности, сочли непригодными для публикации. И хотя в отделе добрых советов существует неписаный закон, что сотрудники обязаны хранить чужие секреты – лицемерное добавление к Закону о государственной тайне, – то, что делала Арбел, наверное, казалось ей вполне безобидным. Ничто из этого не должно было выйти за пределы стен дома на Гастингс-роуд… В чем дело, Майкл? Что случилось?

Бёрден уже вскочил с места и стоял с поднятой головой.

– Ты слышал автомобиль? – спросил он старшего инспектора.

– Я слышу автомобили каждую минуту своей жизни, когда не сплю, – сухо ответил Вексфорд. – Как избежать этого в нашем мире?

Дверь открылась, и вошел Марк, а за ним – его мать. Но хозяин дома продолжал стоять, застыв на месте, и только рассеянно протянул руку ребенку. Марк не стеснялся: он подошел к Вексфорду, потребовал карандаш, который тот держал в руке, потом блокнот, куда тот вносил заметки, и наконец вскарабкался к гостю на колени. Бёрден подошел к окну и двумя руками раздвинул шторы. У него побелели костяшки пальцев, а плечи чуть сгорбились.

– О, неужели опять он?! – воскликнула Дженни. – Неужели он вернулся?

– Боюсь, что так. – Ее муж повернулся лицом к комнате и посмотрел на начальника. – Я слишком сильно среагирую, если скажу, что всерьез думаю о том, чтобы подать заявление о судебном запрете?

Не отвечая прямо на его вопрос, Вексфорд сказал:

– Пропусти меня. – Он поставил малыша на пол, пожертвовав ему блокнот и карандаш. – Только не рисуй на ковре, Марк, а то мне влетит от твоей мамы.

Когда он вышел в прихожую, опять раздался звонок. Старший инспектор подождал следующего звонка. Бёрден подошел к нему и встал у него за спиной. Крышка почтового ящика захлопала, ее теребили чьи-то пальцы, а потом другая рука заколотила дверным молотком. Под открытой крышкой почтового ящика появились пальцы, и их вид, а кроме того, смазанные отпечатки, которые они оставляли на светлой краске, заставили хозяина дома с громким шипением втянуть воздух. Вексфорд пересек прихожую и открыл дверь.

Клиффорд сделал шаг назад, увидев его. Он посмотрел мимо массивной фигуры старшего инспектора, и когда увидел Бёрдена, улыбнулся. Вексфорд рассматривал его и потрясенно молчал, так как Клиффорд был весь в крови. Его серая рубашка и вязаный пуловер, куртка на молнии и серые фланелевые брюки, полосатый галстук и серые носки, и даже туфли на шнуровке – все было залито кровью, местами запекшейся, а местами еще влажной и блестящей. А Клиффорд с улыбкой шагнул через порог в прихожую, и никто его не остановил, пока маленький мальчик не вышел из гостиной, и Майкл, подхватив его на руки, закричал:

– Не дайте ему это увидеть! Ради бога, не дайте ему увидеть!