Книга: Лицо под вуалью
Назад: Глава 11
Дальше: Глава 13

Глава 12

Облокотившись на садовую калитку, новый обитатель района Хайлендз оглядел свой участок, который станет его домом по крайней мере на следующие полгода. Это был один из тех дней, которые бывают даже в декабре, – ясный, солнечный день с безоблачным небом и постепенно понижающейся температурой. Мороз, который ударит этой ночью, посеребрит обрамляющую траву на всех клумбах и превратит миниатюрные хвойные деревья на каждом участке в рождественские елочки. На холме позади нового дома Вексфорда виднелся Баррингдин-ринг, похожий на бархатную шляпу на зеленой подушке. Небо сияло серебристой лазурью. Старший инспектор видел в конце Бэттл-лейн то место, где Гастингс-роуд делала поворот, и различал крыши домов Робсона, Уиттонов и Диты Яго. Дом стоял высоко, на самой высокой точке Хайлендз, и поэтому Вексфорд даже видел группу домов для бедных, построенных позже вдоль тупика Берри-клоуз.
Мебельный фургон, только что приехавший с половиной мебели из взорванного дома, заслонил ему вид на город. Сильвия отвезла мальчиков в школу, а потом вернулась вместе с водителем фургона, чтобы помочь матери с переездом. Вексфорд подумал, что пойдет пешком на работу, а потом, если не решится вернуться домой пешком, Дональдсон привезет его обратно. Доре понадобится их машина. Полицейский вернулся в дом и попрощался с женой, после чего оглядел это голое, унылое, маленькое жилище, стараясь без предубеждения представить себе, каково будет жить в этих тесных комнатах, которые отделялись от соседей и любопытных детей только тонкими стенками и полосками садов, огороженными проволочными оградами… Опять проволочные ограды! Но неважно – им повезло, что они получили хоть это жилье, что не придется дальше жить вместе с Сильвией… Вексфорд упрекнул себя в неблагодарности за такие мысли, когда его добрая, деловитая дочь вошла в комнату, держа в руках ящик с его любимыми книгами.
Воздух был колючим, а солнечный свет – теплым, но солнце висело низко над горизонтом, и на землю ложились длинные тени. Его маршрут в город проходил по Гастингс-роуд, а потом выходил на Истборн-драйв. Вокруг никого не было, на улицах не встречались люди и почти не проезжали машины. Сегодня последний день работы компьютерных курсов Лесли Арбел, но она, несомненно, проведет эти выходные у дяди. Прошло уже больше двух недель после смерти Гвен Робсон и почти столько же с того дня, когда кто-то попытался убить Шейлу. Порезы и синяки Вексфорда почти зажили, силы возвращались к нему… Он несколько раз сам водил свою машину и чувствовал себя за рулем совершенно спокойно и уверенно. Специалисты-взрывотехники продолжали приходить к нему, а иногда он навещал их и отвечал на бесконечные вопросы. «Постарайтесь вспомнить, что именно произошло после того, как вы сели в машину? Кто ваши враги? Кто враги вашей дочери? Почему вы выпрыгнули из машины? Что вас предупредило?» Полицейский ничего этого не помнил и считал те выпавшие из памяти пять минут потерянными навсегда. Только по ночам, во сне, он заново переживал взрыв – или, скорее, не переживал то, чего не мог помнить, а придумывал для себя новые версии этого события. В некоторых из них Вексфорд умирал, или умирала Шейла, или сам мир исчезал, а он повисал в темной пустоте. Но вчера ночью вместо рева бомбы он услышал слабую, тоненькую музыку, а вместо тела Шейлы увидел вращающиеся в темноте колеса, круги, которые сверкали, и блестели, и были заполнены геометрическими узорами…
Вексфорд всю дорогу старался избавиться от этих мыслей и посмотреть на все более рационально, пока не добрался до полицейского участка. Оказавшись там, он каким-то образом понял, еще до того, как вошел, что Бёрден беседует с Клиффордом Сандерсом вместе с Арчболдом в комнате для допросов. Около полудня Майкл вышел оттуда, оставив там Клиффорда одного, и прислал ему кофе и печенье. Вексфорд не знал, как выглядит Сандерс после этого непрерывного испытания, но Бёрден осунулся, лицо его побледнело и стало напряженным, а в глазах читалась смертельная усталость.
– Ты говорил об инквизиции, – заметил старший инспектор. – О палачах, которые за плату душили приговоренных гарротой до того, как их должны были сжечь на костре.
Майкл кивнул, сгорбившись на стуле. Его измученное лицо походило на лицо призрака при ярком свете солнца.
– Ты сказал, что читал об этом. Ну а я читал, что некоторые инквизиторы страдали не меньше своих жертв, что напряжение выматывало их и промывало им мозги, пока они не становились похожими на тебя. Причина этого в том, что они наблюдали за пытками: нужно быть очень своеобразным человеком, чтобы зрелище пыток не повлияло на тебя.
– Клиффорда Сандерса не подвергают пыткам, – возразил Бёрден. – У меня раньше были в этом сомнения, а теперь нет. Он подвергается довольно трудному допросу, но не пыткам.
– Возможно, не в физическом смысле, но не думаю, что ты способен вот так разделить душу и тело.
– Его не лишают сна насильно, на него не направляют яркий свет, не заставляют все время стоять и не морят голодом, ему не отказывают в питье. Он даже не находится здесь все время, а уезжает спать домой. Я сегодня собираюсь отослать его домой, прямо сейчас – с меня хватит на сегодня.
– Ты зря теряешь время, Майкл, – мягко произнес Вексфорд. – Ты зря теряешь свое и его время, потому что он этого не делал.
– Извини, но тут я с тобой не согласен. Совершенно не согласен. – Бёрден выпрямился на стуле – негодование вернуло ему силы. – У него были мотив и средства. В нем сильны психопатические наклонности. Помнишь ту книгу, которую ты мне дал почитать, а в ней – то место о психопатах? Стаффорда-Кларка? «Превалирующей чертой характера является эмоциональная неустойчивость в самом широком и общем смысле этого слова…» Постой, как там дальше? У меня не такая хорошая память, как у тебя… «щедро растрачивающий усилия, но совершенно не проявляющий настойчивости, внешне честный, но неискренний, требовательный, но равнодушный к мольбам, постоянный лишь в своей постоянной ненадежности…»
– Майкл, – перебил Вексфорд коллегу. – У тебя нет ни одного доказательства. Ты подгоняешь те факты, которые у тебя имеются, как тебе удобно. Единственная реальная улика, которая у тебя есть, – он увидел труп и вместо того, чтобы сообщить об этом, убежал. Больше у тебя нет абсолютно ничего. Он не знал Гвен Робсон. Он был садовником в доме, куда та иногда заходила в качестве домработницы, и, возможно, пару раз поздоровался с ней. Его не видели разговаривающим с ней в торговом центре. У него нет и не было гарроты или чего-то такого, что можно принять за гарроту.
– Напротив, у него есть твердый мотив. Я пока не могу доказать этого, но убежден, что он в прошлом совершил преступление, о котором узнала Гвен Робсон, и она начала его шантажировать. Шантажисты ненадолго добиваются успеха с психопатами.
– Какое преступление?
– Очевидно, убийство, – с оттенком торжества заявил Бёрден. – Ты сам высказал такое предположение. Ты сказал, что никого не взволновало бы сексуальное преступление, что это должно быть убийство. – Его голос снова зазвучал устало, и он подавил зевок. – Не знаю, кого он убил, но я над этим работаю. Я стараюсь проникнуть в его прошлое… Может, бабушку? Или даже саму мисс Макфейл… Я велел изучить прошлое Клиффорда и поискать в нем следы любых необъяснимых смертей, пусть даже маловероятных.
– Ты зря тратишь свое время. Вернее, не свое – наше, общественности.
К такому обвинению Бёрден проявлял особенную чувствительность. Его вид стал не только усталым, но и сердитым, а лицо вытянулось, как всегда, когда он злился. Инспектор холодно ответил:
– Он встретился с ней случайно в этом торговом центре, она потребовала еще денег, а потом он последовал за ней вниз, на автостоянку, и там убил ее, задушил куском электрического провода, который возил в багажнике машины вместе со шторой. Провод он забрал с собой и выбросил по дороге домой.
– А зачем накрывать тело и убегать?
– Невозможно объяснить непоследовательные действия психопата, хотя, вероятно, он подумал, что, если накроет труп, его не найдут дольше, чем если он оставит его открытым. Линда Назим видела, как он говорил с миссис Робсон, Арчи Гривз видел его, когда он убегал.
– Майкл, мы знаем, что он убежал, он сам в этом признался. А Линда Назим видела девушку в шляпке.
Бёрден встал и прошелся вдоль комнаты, а потом вернулся и оперся о край стола Вексфорда. У него был вид человека, который собирается с силами, чтобы сказать нечто неприятное как можно тактичнее.
– Послушай, ты пережил большое потрясение, и все еще плохо себя чувствуешь, – начал он. – Ты видел, что случилось, когда ты вернулся на работу слишком рано. И ради бога, я понимаю, что ты беспокоишься о Шейле.
Его шеф ответил сухо, но так вежливо, как только мог:
– Ладно, но мой мозг не пострадал.
– Так ли это? Было бы только естественно полагать, что пострадал… я хочу сказать – временно. Все улики в этом деле указывают на Клиффорда, и, более того, нет ни одной улики против других лиц. Только ты по какой-то причине отказываешься это видеть и, по моему мнению, причина в том, что ты еще не совсем в порядке, еще не оправился от шока после того взрыва. Откровенно говоря, тебе следовало дольше посидеть дома.
«И оставить все это тебе», – подумал Вексфорд. Он ничего не ответил, но почувствовал, как в нем разливается холодный гнев, словно глоток ледяной воды стекает вниз по пищеводу.
– Я сам расколю Клиффорда. Это лишь вопрос времени, – продолжал Майкл. – Оставь это мне; я не прошу помощи – или совета, если уж на то пошло. Я знаю, что делаю. А что касается пытки – то это смешно. Я и близко не подошел к методам, которые противоречили бы правилам получения признания у подозреваемого.
– Может, и подошел, – ответил Вексфорд. – Возможно, тебе следует вспомнить последние строчки того абзаца, который тебе так нравится в качестве определения психопата – там, где говорится о безжалостном и упорном стремлении добиться удовлетворения своих желаний.
Бёрден пристально посмотрел на него, будто не веря своим ушам, а затем вышел, с грохотом захлопнув за собой дверь.
* * *
Ссора с Майклом – такого никогда раньше не случалось. Разногласия, да, имели место, и даже жестокие споры. Например, было время, когда Майкл потерял свою первую жену и рассыпался на части, а позже завел странную любовную связь – Вексфорд тогда сердился на него и вел себя почти по-отечески. Но они никогда не доходили до того, чтобы оскорблять друг друга. Конечно, старший инспектор не имел в виду, что Майкл – психопат, что у него есть психопатические наклонности или нечто вроде них, но должен был признать, что это прозвучало именно так. Так что же он имел в виду? Как большинство людей во время большинства ссор, он произнес первое, что пришло ему в голову, умеренно разумное и обидное.
Он был уверен, что кое-что из сказанного Майклом было правдой. Его оценка характера Гвен Робсон верна. Она была способна на многое ради денег, почти на все, и какой-то из ее поступков привел ее к гибели. Вексфорд понимал это, и Бёрден тоже. Но инспектор выбрал не того человека из ее возможных… клиентов? Вероятно, это самое подходящее слово в данном контексте. Клиффорд Сандерс не убивал Гвен Робсон.
Вексфорд выглянул в окно и увидел, как Сандерса ведут к одной из машин. Дэвидсон собирался отвезти его домой. Клиффорд не тащился устало, не волочил ноги, не шел со склоненной головой, сгорбив плечи, и все же в его фигуре чувствовалось какое-то отчаяние. Он был похож на человека, которого мучает один и тот же сон, и спастись от него можно, только проснувшись, но на следующую ночь этот сон неумолимо возвращается снова. Фантастическая чепуха, сказал себе старший инспектор, но его мысли упорно возвращались к человеку, которого Бёрден назначил преступником, пока Дэвидсон не выехал из двора на дорогу, и Клиффорд Сандерс не превратился в темный силуэт с опущенными плечами и круглой, коротко остриженной головой в заднем окне. Что ждет его дома? Холодная мать-диктатор; дом, большой, пустой, и всегда холодный, из которого, по словам Майкла, вынесли на чердак все, что могло бы сделать его уютным… Бесполезно спрашивать, почему Сандерс остался там жить. Он молод, здоров и образован, он мог бы уехать и построить собственную жизнь. Вексфорд знал, что многие люди сами себя делают заключенными, превращаются в своих собственных тюремщиков, что те двери, которые из внешнего мира выглядят распахнутыми, они перегородили невидимой решеткой. Они заблокировали туннели, ведущие на свободу, задернули шторы, чтобы не впускать свет. Клиффорд, если б его спросили, ответил бы, без сомнения: «Я не могу бросить мать, она все для меня сделала, я должен выполнять свой долг». Но, возможно, оставаясь наедине с Сержем Олсоном, он говорит совсем другое…
Вексфорд мог и не поехать в тот день в Сандиз, мог долго просидеть в своем кабинете, размышляя над ссорой с Бёрденом, если б ему не позвонил человек по имени Брук, Стивен Брук. Это имя ни о чем ему не сказало, но потом старший инспектор вспомнил о синей «Лянче» и о женщине, у которой начались роды в торговом центре. Брук сказал, что его жена хочет что-то рассказать полицейским, и мысли Вексфорда сразу же вернулись к Клиффорду Сандерсу. Возможно, эта женщина хочет рассказать ему нечто такое, что полностью снимет с него подозрения? Не исключено, что она его знает. Не было бы большим преувеличением утверждать, что в таком месте, как Кингсмаркхэм, все всех знают. Старший инспектор предвкушал огромное удовлетворение, если он снимет с Клиффорда подозрения. К тому же, возможно, это закроет трещину в его отношениях с Бёрденом, и при этом позволит последнему не потерять лицо, если такое возможно.

 

Бруки жили на Форби-роуд, на окраине города: их домом была квартира в жилом районе квартала Сандиз, принадлежащем местной администрации. Из окна их гостиной можно было видеть Сандиз-парк – аллею грабов, лужайки и кедры, – а также автомобили слушателей компьютерных курсов, стоящие сбоку от большого белого дома. В этой маленькой комнатке было очень тепло, и младенец миссис Брук лежал в плетеной колыбельке, ничем не укрытый. Мебель Бруков состояла из двух потрепанных стульев и стола, а кроме этого, большого количества маленьких ящиков и коробок – все они были накрыты или задрапированы кусками узорчатой ткани, шалями или разноцветными одеялами. На стенах висели плакаты, а в керамическом горшочке из-под горчицы стояли сухие травы. Все это потребовало очень небольших расходов, но выглядело очаровательно.
Миссис Брук была одета во все черное. Пыльные, черные вязаные драпировки – вот как Вексфорд описал бы ее одежду, если б ему пришлось это сделать. Она носила приспущенные чулки в черно-белую полоску и черные кроссовки, и стала похожей на очень странную современную мадонну, когда взяла на руки ребенка и, расстегнув черный кардиган и черную рубаху, достала одну округлую, белую грудь и поднесла ее ко рту младенца. Ее муж – в униформе из джинсов, рубахи и куртки на молнии – показался бы более обычным, если б не выкрасил свои колючие волосы так, что стал напоминать тропическую птицу сине-оранжевого цвета на райском цветке. Их модулированный выговор выпускников Майрингхэмского университета вызвал у полицейского легкий шок, но Вексфорд сказал себе, что ему следовало догадаться об этом. Оба супруга были примерно ровесниками Клиффорда Сандерса, но построили для себя жизнь, так разительно отличающуюся от его жизни!
– Я вам раньше не сказала, – обратилась к гостю Хелен Брук, – потому что не знала, кто она такая. То есть я была в больнице, рожала Астарту, и я обо всем этом почти не думала.
Астарта… Что ж, звучит красиво, и это просто еще одна богиня, как и Диана.
– Это был шок, правда, – продолжала молодая женщина. – Я собиралась рожать ее дома и твердо решила поступить именно так. На корточках, понимаете, а не лежа, это так неестественно, и три мои подруги должны были прийти и совершить нужные обряды. Врачи в больнице очень сердились на меня за то, что я хотела рожать ее естественным способом, но я знала, что смогу доказать им – мой способ правильный. А потом, конечно, они меня поймали. Это выглядело почти так, будто они устроили мне ловушку, чтобы увезти в больницу, но Стив не согласен, говорит – они не могли.
– Это паранойя, дорогая, – подал голос ее муж.
– Да, у меня просто начались родовые схватки – как вам это нравится? Я была в «Деметре», когда вдруг начались схватки.
– В чем? – спросил Вексфорд, а потом вспомнил, что это магазин здорового питания в торговом центре «Баррингдин». Сейчас его название прозвучало как некий этап родов.
– В «Деметре», – повторила Хелен, – покупала капсулы с календулой. И я подняла взгляд и посмотрела в окно, и увидела ее возле магазина. Она разговаривала с этой девушкой. И я собиралась выйти и показаться ей, мне было интересно, что она подумает – ведь она все время твердила: она надеется, что у меня никогда не будет детей, вот и всё.
– Он не понимает, о чем ты говоришь, дорогая, – вновь вмешался в разговор Стивен.
Вексфорд кивнул в знак согласия, а миссис Брук переложила младенца к другой груди, обхватив ладонью его мягкую, пушистую головку.
– Кого вы увидели? – спросил старший инспектор.
– Ту женщину, которую убили. Только я не знала… я хочу сказать, я не знала, как ее имя. Я только знала, что знаю ее, а потом, когда мы прочли в газете, что она была помощницей по дому и где она жила, я сказала Стиву: это та женщина, которая ухаживала за дамой, жившей по соседству с мамой. Я была в «Деметре» и узнала ее, я ее очень давно не видела. Понимаете, она узнала о том, как мы со Стивом поженились, и очень странно к этому отнеслась.
– К тому, как вы поженились? – уточнил полицейский.
– Ну, мы со Стивом не пошли в бюро регистрации, или в церковь, или еще куда-нибудь из-за наших верований. Мы устроили очень красивую церемонию в Стоунхендже, на восходе солнца, в присутствии всех наших друзей. То есть нам не позволили пройти внутрь кольца камней, как бывало раньше, по словам мамы, но все равно было прекрасно просто видеть эти камни. У Стива было кольцо, сделанное из кости, а у меня – из тиса, и мы ими обменялись, а наш друг-музыкант играл на ситаре, и все пели. Во всяком случае, Совет дал нам квартиру, хоть мы и не поженились официально. Мама рассказала этой даме – как ее звали, Гвен? – мама ей это рассказала, но та все равно вела себя очень высокомерно, и когда увидела меня, именно так и сказала. Она сказала: надеюсь, у вас не будет детей, вот и всё. Это было два года назад, и я ее с тех пор не видела, а потом увидела, как она разговаривала с этой девушкой у витрины «Деметры». Они вместе вошли в «Теско», и я собиралась пойти за ними и сказать что-то вроде: смотрите, как вам это? И тут почувствовала ужасную боль…
Молодая мать сидела с мягкой улыбкой, а малышка Астарта лежала у нее на руках и погружалась в сон. Вексфорд попросил Хелен описать ту девушку.
– У меня не очень хорошо получается описывать людей, – призналась та. – То есть ведь важно то, что у них внутри, правда? Она старше меня, но не намного, у нее темные волосы, довольно длинные, и она была потрясающе одета – вот что я запомнила, ее потрясающую одежду.
– Вы хотите сказать, что она была одета элегантно? – Вексфорд сразу же осознал, что использует очень устаревшее выражение, и миссис Брук озадаченно посмотрела на него. Она подалась вперед, будто не совсем расслышала. – Ее одежда была особенно привлекательной? – поправился полицейский и прибавил: – Новая? Красивая? Модная?
– Ну, не особенно новая. Элегантная – это, наверное, подходящее слово, – согласилась Хелен. – Вы меня понимаете.
– На ней была шляпка?
– Шляпка? Нет, она не носила шляпку. У нее красивые волосы, и вообще она выглядела красивой.
Молодая женщина должна уметь судить о стиле одежды своей современницы. То, что сообщила ему миссис Брук, как будто подтверждало показания Линды Назим – но подтверждало ли? Шляпку, в конце концов, можно временно снять. Если это та самая девушка, которую видели и Линда, и Хелен, это означало, что Гвен Робсон встретила ее в коридоре торгового центра и предположительно прошла вместе с ней через супермаркет «Теско», а потом они вдвоем ушли на подземную стоянку. Если это та самая девушка…
* * *
Мы редко узнаем человека за рулем автомобиля. Обычно мы узнаем автомобиль, а потом быстро переводим взгляд на лицо водителя. Теперь серебристые автомобили марки «Эскорт» привлекали внимание Вексфорда, как и красные «Метро», и, пристальнее вглядевшись в один из приближающихся автомобилей, он увидел за рулем Ральфа Робсона. Значит, Лесли Арбел сегодня осталась без транспортного средства.
– Развернитесь, – обратился старший инспектор к Дональдсону. – Отвезите меня в Сандиз.
Когда они приехали туда, люди спускались по ступенькам лестницы особняка эпохи Регенства: занятия на курсах закончились. Женщин и мужчин было поровну, и большинство из них составляли молодые люди. Лесли Арбел, выходящая из открытого парадного входа, резко выделялась среди всех остальных своим видом и одеждой. Вексфорд, которому, когда он впервые познакомился с ней, она напомнила своим стильным туалетом актрису первых лет эры звукового кино, теперь снова вспомнил те фильмы тридцатых годов. Только в них можно было увидеть такую сцену, где не остается сомнений в том, кто статист, а кто – звезда. Но так как это происходило не в кино, а Лесли не была уверенной в себе королевой экрана, плывущей лебедем по целлулоиду, ее внешность выглядела немного смешной по сравнению со всеми этими твидовыми пальто, пуховиками и куртками, накинутыми поверх спортивного костюма. Она даже довольно неуклюже спускалась по ступенькам – у нее были такие высокие каблуки, что она с трудом удерживала равновесие.
Кингсмаркхэмский автобус проехал по Форби-роуд и остановился у ворот Сандиз-Лодж. Несомненно, именно на этот автобус Арбел и хотела успеть. Но ее каблуки и длинная, узкая черная юбка мешали ей идти быстро, и она очень медленно двигалась к улице. Вексфорд высунул голову из машины и спросил, не подвезти ли ее домой. Казалось, девушка почувствовала не просто удивление, а настоящий шок – она прямо подпрыгнула, и у старшего инспектора возникло такое ощущение, что если б на ней была более удобная обувь, она бросилась бы бежать. Тем не менее Лесли осторожно подошла к его машине. Вексфорд вышел, открыл перед ней заднюю дверцу, и она неловко забралась в автомобиль первой, пригнув голову и придерживая маленькую черную матерчатую шляпку.
– Я подумал, что мы могли бы поговорить наедине, – сказал ей старший инспектор. – То есть без вашего дяди.
Мисс Арбел слишком нервничала и поэтому не ответила. Она сидела, сложив руки на коленях и глядя в широкую спину Дональдсона. Вексфорд обратил внимание на ее ногти: раньше они удлиняли ее пальцы на полдюйма, а теперь были подпилены и ненакрашены. Водитель медленно поехал по проспекту между рядами голых грабов. Солнце только что село, и деревья образовали черный рисунок на эффектном красном небе.
Вексфорд тихо произнес:
– Вы не сказали мне, что находились в Кингсмаркхэме в тот день, когда убили вашу тетю.
Девушка ответила очень быстро, словно этот вопрос не имел большого значения. Так она могла бы ответить, если бы подруга упрекнула ее в том, что она ей не позвонила, как обещала.
– Да, я была расстроена и забыла об этом, – сказала она.
– Бросьте, мисс Арбел. Вы сказали мне, что рано ушли из Оранджтри-хаус, потому что плохо себя чувствовали.
– Я правда плохо себя чувствовала, – пробормотала Лесли.
– Ваше недомогание не помешало вам приехать в Кингсмаркхэм.
– Я имею в виду – я забыла, что могло иметь какое-то значение, где я находилась. – Только что девушка казалась испуганной, но теперь испуг прошел. Это могло означать, что полицейский не задал ей тот вопрос, который она боялась услышать.
– Имеет большое значение, где вы находились. Как я понимаю, вы приехали сюда уточнить, записали ли вас на эти курсы, которые должны были начаться в понедельник? – спросил Вексфорд. Лесли кивнула и немного расслабилась – ее тело стало не таким напряженным под высокими подплечниками жакета в черно-розовую полоску. – Это можно проверить, понимаете, мисс Арбел?
– Я действительно заходила на курсы, чтобы уточнить.
– Вы могли сделать это по телефону, правда?
– Я пробовала, но у них не работали телефоны.
– А потом вы пошли и встретились с тетей в торговом центре «Баррингдин».
– Нет! – взвизгнула девушка. Старший инспектор не понял, вскрикнула ли она так от страха разоблачения или просто от изумления, что полиция могла заподозрить такую встречу. – Я ее там не видела, совсем не видела! Зачем мне туда ходить?
– Это вы должны мне сказать. Допустим, я сообщу вам, что вас видел по крайней мере один свидетель?..
– Я отвечу, что он лжет.
– Как лгали вы, когда сказали мне, что девятнадцатого ноября заболели и рано вернулись домой с работы?
– Я не лгала. Я думала, что не имеет значения, если я просто приехала сюда посмотреть анкету и проверить, записали ли меня, а потом опять уехала. Больше я ничего не делала. Я не была в торговом центре.
– Вы приехали и уехали на поезде?
Лесли беспокойно кивнула – и попалась в ловушку.
– Тогда вы были совсем рядом с центром, принимая во внимания то, что вход для пешеходов находится на улице по соседству с железнодорожной станцией, – объявил Вексфорд. – Не будет ли правильнее сказать, что вы вернулись на вокзал из Сандиз и, вспомнив, что ваша тетя должна в это время быть в торговом центре «Баррингдин», потому что она всегда там бывала, вошли и встретились с ней на центральной аллее?
Арбел принялась яростно, со слезами отрицать это, но у Вексфорда снова возникло ощущение, что боялась она совсем не этого вопроса. Девушка боялась не того, что ее видели вместе с теткой за полчаса до смерти этой самой тетки. И внезапно, к его изумлению, она воскликнула несчастным голосом:
– Я потеряю работу!
Это казалось почти неуместным, по крайней мере, чем-то незначительным, по сравнению с чудовищностью смерти Гвен Робсон. Старший инспектор отпустил пассажирку и открыл перед ней дверцу, когда машина остановилась у дома ее дяди в Хайлендз. Несколько мгновений он стоял там, наблюдая за домом. За задернутыми шторами уже горел свет. Арбел прошла по дорожке, почти пробежала, покачиваясь на каблуках, и шарила в сумочке в поисках ключа, когда Робсон сам открыл дверь и впустил ее в дом. Затем дверь очень быстро закрылась. Теперь у нее впереди долгий вечер, подумал Вексфорд. Она заварит чай и, возможно, поджарит яичницу, они с дядей поболтают о прожитом ею и им дне, старик будет жаловаться на свой артрит, а она ему посочувствует, и включенный телевизор принесет им облегчение. Что людям в подобной ситуации делать перед телевизором? Это невероятно.
Делает ли Лесли все это по доброте душевной? Потому что она искренне любила свою тетку, а теперь любит и жалеет дядю? Святая, ангел милосердия? Ведь она должна остаться здесь еще на один уик-энд, тогда как Лондон и ее собственный дом и друзья ждут ее, и ее могут доставить туда три поезда в час. Но Вексфорд не считал эту девушку ангелом милосердия – она даже не показалась ему особенно добросердечной. Тщеславие и самовлюбленность не сопровождаются альтруизмом – и что означает этот последний пылкий вскрик?
Мимо Вексфорда проехала дочь Диты Яго, возвращающаяся за своими малышками, и старший инспектор сказал Дональдсону:
– Вы можете отвести машину обратно и закончить работу, если хотите. Я дойду отсюда до дома пешком.
На мгновение на лице водителя промелькнуло удивление, но затем он вспомнил, где теперь находится этот дом, и кивнул. Вексфорд зашагал через дорогу. Фонари в Хайлендз не были похожи на мягкие, янтарные фонари той улицы, где стоял его собственный дом: они светили резким белым светом и были похожи на стеклянные вазы на бетонных столбах, полные сияния. Эти фонари заливали темный воздух мертвенным туманом и окрашивали людей и их одежду в цвета рептилий – зеленоватый, тускло-коричневый и желтовато-белый. Мелани и Ханна – как их фамилия, Куинси? – выглядели больными туберкулезом, их живые, темные глаза были тусклыми, а румяные щечки бледными. Их мать была одета в одно из ярких вязаных творений Диты – в юбку, собранную в плотные складки, несомненно, самых богатых и разнообразных оттенков, которая колыхалась, как тени на ветру… только теперь, при этом свете, все цвета казались коричневыми и серыми.
Ее зовут Нина? В тот момент, когда Вексфорд задал себе этот вопрос, он услышал, как миссис Яго позвала ее, и Нина Куинси, усадив детей на заднее сиденье машины, подошла к матери, обняла ее и поцеловала. Странно, подумал старший инспектор, они же видят друг друга каждый день… Миссис Яго долго махала рукой вслед отъезжающей машине – в этот вечер ее плечи окутывала шаль, квадрат, похожий на гобелен, с бахромой. Полицейский подумал, что эта шаль очень подходит к ее монументальной фигуре, лицу с тяжелыми чертами и массе локонов, собранных в узел, больше, чем современное платье. Она спокойно поздоровалась с Вексфордом.
– Говорят, что вы теперь живете здесь.
Он кивнул.
– Как мемуары, миссис Яго?
– Я не слишком много писала. – Пожилая женщина одарила старшего инспектора взглядом, свойственным тем людям, которые хотят в чем-то признаться, но не знают, правильно ли открыться именно этому человеку. «Признаться? Не признаться? – сомневаются они. – Не пожалею ли я, когда слова уже вылетят?»
– Зайдите на минутку и выпейте, – пригласила Дита полицейского в дом.
Болтовня с соседкой по дороге домой, подумал тот. Шерри… Почему бы и нет? Но миссис Яго угостила его отнюдь не шерри. Это было, вероятно, нечто вроде шнапса, подумал Вексфорд, ледяного, сладковатого и невероятно крепкого. От этого напитка брови полицейского взлетели вверх, и ему показалось, что его волосы встали дыбом.
– Мне это было необходимо, – сказала Дита, хотя ее любезная манера не изменилась, и у нее не вырвался вздох облегчения.
Стопка страниц рукописи лежала точно там же, где и во время его прошлого посещения этой комнаты, и сверху, на титульном листе, лежал волосок. Старший инспектор был уверен, что в прошлый раз волоска не было. Если миссис Яго не писала, она вязала, и изображение джунглей на круговых спицах выросло еще на несколько дюймов: теперь на пальмах появились побеги, а над ними – небо.
В мыслях Вексфорда внезапно дало росток зернышко идеи.
– Гвен Робсон знала, что вы пишете эту книгу? – спросил он хозяйку дома.
– Миссис Робсон? – Ее слова прозвучали так, словно она оценивала если и не свое равнодушие к покойной соседке, то степень знакомства с ней при ее жизни. Подразумевалась отдаленность, но старший инспектор поймал себя на том, что не вполне в нее верит. – Она всего один раз была у меня в доме. Не думаю, что она заметила книгу.
Вексфорду на мгновение показалось, что сейчас Дита презрительно улыбнется и прибавит, что Гвен Робсон была не из тех, кто читает книги или интересуется ими. Но вместо этого она сказала совсем другое, и ее неожиданная смена темы стала для полицейского почти шоком:
– Моя дочь развелась с мужем. «Разошлись», так они говорят, да? Я понятия не имела, меня никто не предупредил. Нина просто пришла сегодня днем и сказала, что их брак окончен. Мой зять уехал сегодня утром.
– Моя дочь тоже развелась с мужем, – сказал ей Вексфорд.
Яго возразила – довольно резким для нее тоном, хотя, возможно, эта резкость была оправданна:
– Но это дело другое. Известная актриса, богатая, с состоятельным мужем, всегда в центре внимания публики…
– Вы хотите сказать, этого следовало ожидать?
Дита была слишком старой и опытной, чтобы покраснеть, – она только поморщилась.
– Простите, я не хотела. Просто у Нины две девочки, а для детей это ужасно. Женщины, которые остаются одни растить детей, ведут жалкое существование. Дочь так мало получает на работе, она работает неполный день. Зять оставит ей дом, он должен их обеспечивать, но если б я только могла понять, почему! Я думала, они так счастливы…
– Кто знает, что происходит в браке других людей? – произнес старший инспектор.
Выйдя от миссис Яго, он двинулся вверх по склону холма. Третьим законом Вексфорда, подумал он, должно стать правило: всегда живи у подножия холма, и тогда у тебя хватит сил подниматься на него по утрам. Подъем был довольно крутым, и всю дорогу он видел впереди свой новый дом, который неумолимо сверкал огнями с вершины холма. Там не было гаража, и поэтому машина полицейского стояла у дома. За ней виднелся автомобиль Сильвии, а позади него еще один, незнакомый, возможно принадлежавший соседу. Мебельный фургон уехал.
Вексфорд не запыхался, когда открыл калитку (деревянную, в заборе из проволочной сетки), и подошел к входной двери. «Я, наверное, уже в хорошей форме», – думал он, поворачивая ключ в замке. Затем полицейский открыл дверь, и в его уши сразу же ворвался крик Сильвии – пронзительный, злой, громкий, легко проникающий сквозь тонкие стены:
– Ты должна подумать о папе! Ты должна подумать, что своим геройством подвергаешь его жизнь опасности!!!
Назад: Глава 11
Дальше: Глава 13