Пятница, 27 сентября

Я в полудреме. Сижу на диване. Тихо.

За окном все еще темно.

Боюсь заснуть и снова увидеть мертвую девочку. Спасает свет и собака, которая спокойно спит рядом. Через пару часов начнет светать.

Звуки из сорок седьмой квартиры больше не повторялись. Никаких шагов.

Собираюсь с утра позвонить и рассказать обо всем бледному мужчине в очках. Пусть разбираются, кто там бьет посуду и бегает по комнатам.

Наконец-то светает.

Шум машин радует как никогда. Город просыпается, уже ходят автобусы, на остановках все больше людей… Зрачки словно в песке. Все вокруг плывет…

Слипшиеся глаза с трудом открылись, и я оглядел комнату, в которой уснул. Отекшие веки были столь тяжелы, что, казалось, весят тонну, и оставить их открытыми надолго не получалось. Я зажмурился посильнее и с горем пополам открыл глаза. Несмотря на тусклое освещение в гостиной, мне пришлось прищуриться, словно от взгляда на солнце. Глаза слезились. Лоб разрывался на части от гадости, которая скопилась там за время сна, а нос был заложен настолько, что пазухи казались забетонированными. При глубоком вдохе начинался кашель, а мелкое дыхание не насыщало организм кислородом настолько, чтобы стало легко. В общем, я окончательно сдался болезни.

Я встал с дивана и налил чаю. Нескольких часов сна было крайне мало, но спать больше не хотелось.

– Целый день впереди, успеешь еще.

Я все еще находился под впечатлением того, что случилось этой ночью. Несмотря на день-деньской, меня не покидало чувство постоянного беспокойства. Все мои мысли были направлены на попытки хоть как-то объяснить шаги и присутствие неизвестно кого в квартире сверху. Но каждый раз, блуждая по пути рационального восприятия происходящего, я заходил в тупик. Каждый раз в финале своих размышлений я сталкивался с очередным вопросом, на который не находил ответа.

Внезапно мне захотелось уехать из своей квартиры, и первые несколько минут я был уверен, что именно так и поступлю сегодня. Прислушиваясь к ощущениям, я понимал, что именно этого желает все мое существо, но разум упорно гнул свою линию, убеждая в том, что идти мне некуда. И он был прав. Чертовски прав.

«Пригласить к себе друзей? Но у меня их нет в этом городе, куда я переехал в надежде на маломальскую востребованность и приличный доход. Нет даже приятелей или знакомых, у которых я смог бы остановиться на несколько дней. Пожить в гостинице? Но я не могу себе этого позволить. Остается единственный выход – уехать к родителям. Но и здесь возникает ряд проблем. Что я скажу своим старикам, которые и без того не находят себе места, переживая за меня ежесекундно? Приеду к ним простывший, изнеможенный, с тошнотой в довесок, и скажу, что убежал из квартиры, потому что слышу по ночам шаги? Хм, не уверен. Этим летом мне исполнилось тридцать три года. Боюсь, уже прошло то время, когда можно было пожаловаться маме на бабайку под кроватью. К тому же есть еще одно важное обстоятельство: все, что творится в сорок седьмой квартире, это не временный ремонт, который можно переждать, уехав на недельку-другую. Эту проблему нужно решать, а не бежать от нее».

Последняя мысль немного воодушевила меня, и, набравшись решимости, я включил телевизор.

Ничего интересного и внятного не показывали, хотя вряд ли мне сейчас можно было угодить.

«Спорт – не то, концерт местных знаменитостей – не то… Пять каналов подряд – сериалы, снятые за копейки, с актерами, выглядящими так, словно они работают за еду. Все не то».

По четвертому каналу показывали новости.

– О, пусть это бубнит! – Я сделал потише.

В репортажах показывают сплошные войны. Мир сошел с ума. Во всех точках планеты постоянно воюют – непонятно за что, и даже забывая с кем. Боль, ужас и горе – все, что можно запомнить после просмотра новостей. И это смотрим мы и наши дети, не замечая, что поглощаем злость, словно фастфуд, походя запивая чаем или кофе, удобно расположившись на диване перед телевизором. Мы перестали сочувствовать ближним, воспринимая смерть других, как приключение. Мы жуем бутерброд и слышим:

– Сегодня утром упал самолет, не долетев до посадочной полосы триста метров. Из-за низкого тумана пилоты не заметили верхушки деревьев. – Мы продолжаем жевать бутерброд.

– Надо же, хорошо, что никуда не летел сегодня. – И запиваем колбасу сладким чаем.

– Судя по почерку, это один и тот же человек. Потому хотим предупредить всех телезрителей: в городе орудует маньяк-убийца. Будьте осторожнее и не ходите в лесополосу с наступлением темноты. Также избегайте безлюдных переулков и пустынных улиц. Особую осторожность рекомендуем соблюдать молодым девушкам и подросткам, поскольку из двенадцати жертв лишь двое мужчин оказались старше девятнадцати лет.

– Ого! – Снова откусываем кусочек. – Вот же ублюдок! Уже двенадцать человек замочил, а его не поймали до сих пор… Хотя от наших законов никакого толку, поймают, докажут, что не в себе, – и в психушку пить пилюли. – И снова глоток горячего чая.

– Час назад на центральной площади прогремел взрыв мощностью от четырех до шести килограммов в тротиловом эквиваленте. На данный момент мы не можем назвать точное количество жертв, но уже сейчас количество раненых превысило восемьдесят человек, погибших – более сорока. К сожалению, данные не окончательные. Камеры наружного наблюдения засняли террориста-смертника. Им оказался мужчина около тридцати лет, брюнет, который был одет в красный пуховик и спортивные брюки. Ответственность за теракт пока не взяла на себя ни одна террористическая организация. Пострадавшим срочно требуется кровь. Для тех, кто хочет стать донором, работает прямая круглосуточная линия.

Мы на мгновение отвлекаемся, затем быстро набираем несколько номеров родных людей и спрашиваем, все ли в порядке. Но, как только узнаем, что свои не пострадали, спокойно делаем себе очередной бутерброд – на этот раз с сыром. А что тут такого? Во всем нужно разнообразие!.. И вновь, запивая чаем, рассуждаем: «Какой кошмар! Как тут жить спокойно? Не поверю, что власти не в курсе того, где, когда и что взорвут. Они сами и взрывают, отвлекая народ от чего-то действительно важного!»

И тут мелькает мысль, что с колбасой вкуснее.

«Но люди все-таки молодцы! Ведь кто-нибудь пойдет и сдаст кровь… Я бы тоже сходил, но у меня работа, да и так желающих миллион».

А на следующий день, забыв обо всем, скорчим недовольную гримасу, когда из-за траура отменят концерт на ТВ.

На улице было слишком темно для этого времени суток. В комнате горел свет, и, если бы не часы, было бы полное ощущение, что наступил вечер. Я подошел к окну и замер: небо было черным. Тучи напоминали клубы дыма с копотью от горящей резины, которые плыли низко и очень быстро. Ветер был настолько сильный, что деревья почти целовали землю верхушками ветвей, а листья, газеты и мусор перелетали с тротуара на тротуар, облепляя припаркованные на обочинах машины, словно папье-маше. Было очевидно, что вот-вот начнется гроза.

Такая погода пугает, поскольку начинаешь осознавать, насколько ты не защищен в этом мире. Глядя на горожан, которые то и дело бегали по улице за зонтами, украденными ветром, я начал находить хоть какие-то плюсы в своем заточении в квартире.

Я выпил таблетку от головной боли и укутался в домашний халат. Меня снова начало знобить.

Вспомнил про собаку. Пес лежал в углу, свернувшись в клубок, и не реагировал на мое присутствие. Я несколько раз окликнул его и был удостоен виляния хвостом, но подходить он не торопился.

– Прости, сегодня гулять снова не пойдем. Так что, как всегда, на газетку… – Пес исподлобья взглянул на меня. – А что, не самая плохая жизнь у тебя, мой друг. Не самая плохая…

Вообще поведение собаки изменилось – исчезли игривость и любопытство. После сегодняшней ночи ее что-то беспокоило. Я не спец в области психологии животных, но прижатые уши Пса и грустный взгляд говорили о том, что он напуган. Время от времени он вздрагивал и смотрел то вверх, то в сторону окна. Видя это, я и сам пугался. Сразу посещала мысль, что пес чувствует намного больше, чем я, и в такие моменты приходилось выключать звук телевизора и прислушиваться… Ход часов, рычание холодильника и тихое потрескивание электричества в счетчике…

Прогремел гром. Этого следовало ожидать. Раскат был настолько мощный, что у нескольких автомобилей, стоявших под окнами нашей многоэтажки, сработала сигнализация. С десяток сирен мгновенно заполнили собой звуковое пространство и стали соперничать друг с другом в ядовитости звучания. Но их песня длилась недолго, так как хозяева высунулись из окон и усмирили своих железных коней, нажав кнопки на брелоках.

Через несколько секунд улицу осветила яркая вспышка молнии и прогремел еще один раскат грома, столь же мощный и резонирующий со стеклами в оконных рамах. Телевизор зашипел, но вещание тут же возобновилось. Я сделал звук громче:

– Объявлено штормовое предупреждение. Сильный ветер и ливневые дожди – вот что ждет нас в ближайшие двое суток. Пик урагана придется на сегодняшнюю ночь. Завтра погода существенно не изменится, так что не рекомендуем выходить из дома без крайней необходимости. Советуем вам плотнее закрыть окна и не ставить машины рядом с деревьями: на данный момент от сломанных веток пострадало уже семь автомобилей.

Я проверил все окна, форточки и вернулся к дивану. На стеклянном журнальном столике завибрировал мобильный телефон. Дисплей проснулся и замигал, оповещая о новом смс: «Привет». Это снова был тот странный абонент.

Я уселся поудобнее и, предвкушая хоть какое-то разнообразие в моем скучном и болезненном времяпрепровождении, ответил:

«Привет».

«Любишь дождь?» – последовал вопрос.

«Я уже не замечаю ничего вокруг».

«Я знаю, что тебе плохо».

«В каком смысле?»

«Ты болен, и от этого нехорошо. Разве нет?»

Я усмехнулся:

«Все-то ты знаешь. Даже не спрашиваю откуда».

«Я очень переживаю за тебя».

«Почему?»

«Вокруг смерть».

Надо же, я читал смс непонятно от кого и уже не обращал внимания на странности, которые писал этот человек. Мне было все равно.

«Смерть всегда рядом. Это нормально», – написал я.

Абонент молчал. Я же сидел и смотрел опухшими глазами на дисплей моего старого, видавшего виды телефона.

«Мне всегда нравилось, что ты философски смотришь на жизнь».

«Всегда нравилось? – Я удивился. – И давно ты меня знаешь?»

«Я знаю тебя давно. И ты давно знаешь меня. Хотя вряд ли узнаешь сейчас».

«Почему же?»

«Потому что время и смерть меняют людей».

Я теребил телефон в руках, не зная, что писать в ответ. В этой переписке больше всего меня поражало то, что я до сих пор не послал этого персонажа куда подальше. Ведь это было абсолютно идиотское общение, все больше отдающее безумием. Но за бредовостью ситуации чувствовалось нечто важное, и это добавляло мне терпения.

«Кого и что изменило в нашем случае?» – я нажал кнопку «отправить сообщение».

«Тебя – время, меня – смерть».

«Чья смерть?»

«Моя».

«Ух ты! – Я добавил иронии. – Так Мистер Неизвестно-Кто еще и мертв, ко всему прочему?»

«Ты знаешь старую мудрость: “о мертвых либо хорошо, либо никак”?»

«Я унизил мертвых?»

«Сейчас ты в одном шаге от оскорбления. А если мертвые обижены, это может быть опасно».

«Ты понимаешь, какую ерунду ты несешь?» – уточнил я.

«Но ты пишешь мне. Возможно, чувствуешь, что это не ерунда».

Я не хотел впадать в лирику и попытался сменить направление разговора.

«Скажи мне, а почему все-таки твой порядковый номер – “сорок семь”?»

Абонент вскоре ответил:

«Потому что теперь все вокруг странно. И во мне, и в тебе, и рядом с нами».

«И что это значит?»

«Это значит, что я ближе к тебе, чем ты думаешь».

Незнакомец не отставал:

«Как прошла твоя ночь?»

«Ты же все знаешь! Вот и расскажи мне, как прошла моя ночь».

«Мальчик очень плохо спал».

«Ух ты, прямо в десятку!» – съязвил я.

«Ты никак не можешь понять, что я намного ближе к тебе, чем ты думаешь».

«Ты повторяешься. Может, тогда зайдешь на чай?»

«Скоро, очень скоро».

«Прихвати с собой бутылочку спиртного, а то давно не виделся с мертвыми, нужно будет набраться смелости».

«Зато мы часто видим тебя, этого пока достаточно».

Я уже не улыбался. Мне стало скучно.

«Ладно, Мистер Как-Вас-Там, хорошего вечера! Я занят немного, так что как-нибудь спишемся еще».

Я отложил телефон и сходил на кухню, чтобы вскипятить чайник; захотелось черного чая с медом. Вернувшись, обнаружил новое сообщение.

«Ты занят тем, что бездельничаешь?»

Я решил игнорировать и следующее смс.

«Теперь ты согласен, что собаки играют с ними?»

– Пошел в задницу! – сказал я вслух.

«Хотя твой песик сам немного испугался вчера ночью».

Меня опять начало знобить. Я лег на диван, укрылся пледом и оставил телефон рядом с собой, чтобы не тянуться до стола.

Новое смс:

«Ты никогда не спал со светом. Но сегодня ночью испугался и ты. Я понимаю твое состояние».

– Откуда ты знаешь, урод? – прошипел я в недоумении и все-таки ответил. Моей решимости молчать хватило всего на несколько минут.

«Ты следишь за мной, но зачем? Для чего я тебе? Что тебе нужно?»

«Кто-то передумал молчать? Правильный выбор. Хороший мальчик».

«Не знаю, кто ты, но пора прекращать эту игру. Уже не смешно, и мне порядком надоело. Хочешь писать всякую чушь – пиши, только я не буду это читать».

«Ты будешь читать».

«Увы, не буду. Я заблокирую номер, а ты можешь писать в пустоту сколько душе угодно».

И тут меня осенило, что моя бывшая одноклассница работает в головном офисе крупной телефонной компании, и в старой записной книжке должен быть ее номер. До сих пор как-то не приспособился записывать контакты в мобильный. На сим-карте есть лишь несколько номеров, а память телефона почти пуста.

Неизвестный абонент не сдавался:

«Ты будешь читать, можешь не спорить».

«Да? Я смотрю, уверенности в тебе – полные штаны!»

«Ты не был таким грубым».

«Это еще не все! Если будешь вот так вот выносить мне мозг, то сможешь убедиться, насколько я бываю грубым!»

«Ты не знаешь, кто я».

«Я готов это услышать».

«Ты удивишься и не поверишь».

«А ты попробуй».

Мой собеседник выдержал паузу:

«Хорошо, я попробую… У тебя никогда не возникало чувства, что за тобой наблюдают?»

«Так это был ты?» – я настроился на волну агрессии.

«Ты не даешь мне шанса рассказать».

«А ты давал мне шанс что-нибудь понять, рассказывая о том, что собаки играют с мертвыми? Или присылая ночью смс, лишенные смысла, не задумываясь о том, что я могу, например, спать? А сейчас, когда мне уже наплевать, кто ты, ты вдруг решил пожаловаться, что тебе не дают высказаться? Пошел-ка ты в жопу, мистер Загадка. И без тебя тошно».

Я отбросил трубку на край дивана, как будто в моем срыве был виноват телефон, и уставился в стену, раздражаясь от собственного бессилия. В глубине души я все-таки ждал ответа.

И незнакомец написал:

«Маленький мальчик с наивной улыбкой и грустными глазками мне нравился больше. Я помню тебя именно таким».

Хотел было написать, что все мы были детьми и что это ни о чем не говорит, но не стал:

«Кто ты?»

«Я не виню тебя в своей смерти и не обижаюсь, что ты забываешь меня. Я грущу вместе с тобой. Я та, кого ты потерял четыреста девяносто пять дней тому назад».

Выражение моего лица даже не изменилось. Я просто не понял, как воспринимать эти слова. Но через секунду в сердце защемило – не от переживаний, нет, а от надвигающейся, словно ураган, злости. Если бы тот, кто издевается над памятью моей супруги, был сейчас рядом, я, не задумываясь, разломал бы о его голову стул. Тотчас совершенно машинально я нажал кнопку вызова абонента и прижал трубку к уху. Мне нужно было все высказать.

Противный зуммер просверлил мне ухо. Абонент не отвечал.

– Ну же… Бери трубку, скотина! – Я был вне себя от ярости. Я понимал, что на звонок, скорее всего, не ответят, но все равно настырно ждал. Бесконечные тягучие гудки вдруг прекратились – трубку подняли. И когда на другом конце провода я вдруг услышал тихое сопение, мою злость как рукой сняло.

– Алло, – неуверенно промямлил я. – Алло…

В ответ – легкий шорох. В наступившей тишине послышалось отчетливое дыхание. У телефона явно была женщина.

– Алло… Вы слышите меня? Алло… Я вас слышу, не нужно молчать.

Из динамика донесся еще более явственный вздох.

– Я прошу вас не писать мне больше. Пожалуйста, не вынуждайте меня хамить. – На этих словах раздались щелчок и длинный гудок. Я взглянул на дисплей; в ту же секунду раздался звонок.

– Да, алло. – Дыхание в ответ уже не пытались скрыть. – Слушаю вас.

– Тссссс, – словно прося меня быть тише. – Тсссс… – и шепотом, чуть слышно женский голос произнес: «Ты забыл мой голос».

Щелчок и теперь уже короткие гудки. Я аккуратно положил телефон рядом с собой.

Ничего страшного не произошло. Странный разговор – и только. Но во мне все перевернулось. Кажется, я узнал этот голос…

Я закрыл глаза. Даже понимая абсурдность ситуации, я не мог побороть ощущение, что только что вернулся в прошлое и поговорил с Ней – с живой, мыслящей, настоящей. И чем больше я думал об этом, тем больше убеждался, что это был именно Ее голос. Как такое было возможно? Может, это запись или идиотская игра, и кто-то действительно обладал в точности таким же голосом… Позже я несколько раз набирал тот номер, но никто так и не ответил.

Я порылся в шкафу и нашел целлофановый пакет с документами: паспорт, дипломы, чеки… Там же была и записная книжка – потрепанная, исписанная вдоль и поперек. Маленький островок воспоминаний из далекого прошлого, уникальный в своем роде.

Успокаивая себя, я сел на диван с кружкой теплого чая с медом и начал листать пожелтевшие страницы, пытаясь отвлечься от навязчивого вопроса: «Показалось или нет?»

«Телефоны, имена, даты, планы… Как давно я не читал все это, не держал в руках! Огромное количество фамилий, которых я никогда больше не вспомню. Сотня людей, которых никогда больше не встречу. Десятки тех, кого уже нет в живых. А ведь раньше это был, пусть и не самый близкий, но круг моего общения. Все те, кого я знал и чьи контакты посчитал нужным зафиксировать в личной записной книжке. Как тут, скажите, не задуматься о скоротечности нашего существования? Как не впасть в ностальгию?»

На последних страницах нашел несколько своих стихов. Надо же… Читая, вдруг замечаешь, насколько изменился, вырос и растерял главное – наивность и прямоту, обязательные атрибуты прекрасной, безответственной, глупой юности, которые уходят с появлением «мозгов», обязательств и постоянной гонки за несуществующим завтра.

Смешное творение в подростковом духе глобальной романтики. Порой мне так не хватает этого бесстрашия и безоглядной честности перед самим собой.

Я невольно улыбнулся, прочитав эти строки. Надо же, я и забыл, что когда-то писал стихи и был до мозга костей творческим человеком.

Мне вообще кажется, что вся моя одаренность испарилась в тот момент, когда я повзрослел. Словно весь жизненный опыт – не что иное, как непроходимый фильтр для вдохновения. Будто я перекрыл сам себе кран с творческими, смелыми мыслями… Не знаю, одинок ли я в этих ощущениях, но, читая свои стихи, я вдруг понял: то, что раньше казалось нереальным, сейчас вполне осуществимо, но то, что было легко и рождалось само собой в юности, сейчас не повторить, даже если очень постараться.

Я все-таки нашел домашний телефон своей одноклассницы. Хотя, перебирая в памяти фамилии, ее так и не вспомнил. Пришлось просмотреть каждую страницу, но когда наткнулся на знакомое сочетание букв, зрительная память не подвела: я сразу узнал то, что искал. В подкорке остались все имена и фамилии мальчиков и девочек, с которыми коротали перемены в школьные годы. Это был домашний номер, и ответила мне пожилая женщина – ее мама. С трудом узнав меня, она продиктовала мобильный номер, и я сразу же позвонил.

– Приветик! – нарочито бодро воскликнул я и представился.

– Ого-го! – Она, конечно, не ожидала. – Какими судьбами, романтик? – Так меня звали девочки в классе.

– Да вот, решил набрать…

– Неужели?

– Если честно, альтруизма в этом мало, – улыбнулся я.

– В любом случае, очень рада тебя слышать!

– Спасибо. Тоже очень рад. Я вот почему побеспокоил тебя…

– Успеешь рассказать, зачем позвонил. Сначала скажи, как ты, хоть в двух словах!

– Я в норме, работаю. Все хорошо. Немного простыл только, но это неудивительно.

– Да, сейчас все сопят и чихают. Мои вон все в лежку по очереди.

– Пусть не болеют.

– Спасибо! Что нового?

– Вот собаку завел. Теперь хоть не один дурью маюсь.

– Ух ты! Какой породы?

– Дворовой. Но умная и воспитанная. – Я зачем-то хихикнул.

– А мне такие нравятся, они настоящие.

– Это точно.

Мы еще немного перекинулись ни к чему не обязывающими фразами, помогающими преодолеть растерянность, но вскоре она замолчала. И я знал, о чем она задумалась.

– Как ты справился? – негромко послышалось в трубке. Ее тон был печальным.

– Справился как-то… Хотя иногда понимаю, что до сих пор не верю. Мне все кажется, что она у подруг или в отпуске и позже приедет. Так проще. – Я устало улыбнулся.

– Я не стала звонить тебе тогда, чтобы не теребить лишний раз… И до сих пор места себе не могу найти из-за этого.

– Да ну что ты! Перестань. Все хорошо. А что тут скажешь, «соболезную»? Я и так понимаю, что это не обрадовало тебя. Так что не переживай.

– Я была в шоке, когда узнала… Мы ведь дружили в школе, помнишь?

– Конечно, помню.

– И тут такой ужас… Водителя посадили?

– Да, дали три года. Но я этим не занимался, судебными тяжбами Ее не вернуть. И без того три жизни сломано. Или четыре, если считать меня. Его прямой вины нет как таковой; разве что в том, что не предвидел ситуацию как водитель.

– А почему четыре жизни? Кто-то еще пострадал?

Мое сердце забилось скорее.

– Человечек маленький пострадал. Она была беременна.

Тишина в ответ – естественная реакция на такие слова. Я бы тоже не знал, что сказать в ответ. Через несколько секунд в трубке послышались всхлипы. Мои же глаза были сухи, только горло немного свело. Видимо, слишком много слез вылилось за последний год и четыре месяца.

– Прости, пожалуйста, – приходя в себя, сказала она. – Прости.

– Перестань, все нормально. Не извиняйся. – Я допил чай.

– Как родители? – Она говорила в нос.

– Все хорошо, спасибо. Давно их не видел, правда, но пару раз в неделю созваниваемся. Передам от тебя привет.

– Да-да, конечно! Огромный привет и миллион поцелуев мамочке!

– Спасибо.

– Ну, все, я немного успокоилась. – Она захихикала, словно удачно пошутила. Я подождал, когда она доулыбается, и задал вопрос, ради которого позвонил:

– Скажи, а ты все так же с мобильной связью работаешь?

– Да, региональный директор по развитию компании. А что?

– Мне нужна твоя помощь в одном вопросе.

– Слушаю.

– Мне несколько дней подряд кто-то пишет смс с незнакомого номера. Пишет всякую странную чушь. И я хотел у тебя спросить: можешь ли ты узнать, на кого зарегистрирован этот номер и возможно ли его заблокировать? Не хочу получать от него сообщения.

– Хм… Ну, заблокировать ты и сам можешь в телефоне. А вот узнать, на кого зарегистрирован, в принципе, возможно, но мне нужны цифры. Можешь сейчас сказать, пока я на работе?

Я продиктовал номер телефона и внимательно вслушался в дробь одноклассницы по компьютерной клавиатуре. Беспокойство тут же зацарапало сердце, и я затих в ожидании ответа.

– Алло, ты на связи?

– Да-да, – отозвался я.

– Давай так сделаем: я тебя наберу сама, как только все разузнаю. Просто абонент не нашей сотовой компании, так что мне надо сделать пару звоночков. Это не минутное дело, мне в лучшем случае нужно полчаса. Ок?

– Ок. Жду. Спасибо!

Тридцать минут иногда – это очень долго. Я был взвинчен. Мне казалось, что стрелки слишком медленно обходят круг циферблата и что шестидесяти секунд слишком много для одной минуты. Не в силах ничем больше заняться, я покорно ждал обещанного звонка. И он прозвучал.

– Привет еще разок.

– Привет.

– Ну что, все данные вытащила. С тебя шоколадка! – Она снова нервно захихикала.

Я был в нетерпении. Хотелось ускорить наш разговор и перейти к делу, но это было бы невежливо. Так что я спокойно выслушал ее попытки пошутить.

– Ты в отличном настроении! – С улыбкой сказал я. – Так держать, подруга!

– Да уж. Ты тоже юморишь, – кокетливо произнесла она. – Я, наверное, не совсем поняла шутку и то, как мне на нее реагировать.

– Какую шутку?

– Ну, с номером, который ты попросил пробить.

– А в чем заключается твое непонимание?

– Номер зарегистрирован на нее.

– В каком смысле – «на нее»? На кого? – Я глупо захлопал глазами.

– О ком еще я могу говорить с тобой? На Нее – мою подругу, твою любимую…

– Стоп, подожди… – Теперь я ничего не понимал. – Не было такого номера! Ее единственный мобильный лежит у меня в шкафу.

– Тем не менее номер зарегистрирован на ее имя.

– А другой человек может это проделать?

– Нет ничего невозможного, но практически никто этого не сделает.

– А однофамилец?

– Ммм, – она промычала, давая понять, что я несу бред. – У меня перед глазами все паспортные данные, они прикреплены к договору. Номер зарегистрирован двадцатого мая прошлого года.

Я молчал.

– Алло? Ты еще здесь?

– Спасибо за помощь, – сказал я негромко. – Прости, что побеспокоил тебя по такой ерунде.

– Беспокой и дальше… Может, она потеряла телефон, а кто-то все это время пользовался номером? Могу посмотреть детализацию звонков и эсэмэс, надо?

– Нет, пока не нужно. И так забрался в дебри, не хочу глубже. Возможно, потом… Потом. Спасибо, я… Я перезвоню. – Не дождавшись ответа, я положил трубку, сжал виски и прижался лбом к коленям.

Конечно, она могла оформить второй номер… Мог заинтересовать тариф, в этом нет ничего удивительного. Хотя прошло столько времени, а всплыл этот телефон лишь сейчас. И пишут с него очень странные вещи… Но это все неважно, ведь самое страшное, что двадцатое мая прошлого года – это дата ее смерти.

Что-то выпил, чтобы сбить температуру. Решил вздремнуть. Слабость усиливалась, как и гроза за окном. На темном небе молния казалась мощнее.

Весь день толком ничего не ел – только чай с медом. Кажется, у организма нет сил даже на переваривание пищи. Есть совсем не хочется.

По телевизору ничего интересного. Лежу на диване и мерзну. Включил электрическую плиту на кухне, должно стать теплее.

Так муторно тянулся день. Захотелось моря и солнца, радости и беззаботности. Хочу туда, где рай. Но сейчас там, где я, бушует ветер и с неба льется вода. Почему вокруг меня все так серо? Почему в этом про́клятом месте нет ни одного лучика света?