Глава 14
Выход

Дождь не прекращался. До вечера мы с небольшими привалами двигались вглубь леса. Дождь скрывал внешнюю угрюмость Темных земель, сосредотачивал на себе внимание и отвлекал от иных опасностей.

Стая хорлов буквально хлынула на нас. Я, одной рукой бросая темные «огоньки», испепелявшие вездесущих крыс, а другой с остервенением выпуская плетения из жезла, сбивал многочисленную орду тварей, стараясь не подпустить их близко. Одна из крыс кинулась к Нейле. Я в ярости бросил в нее жезл, боясь ударить в ту сторону плетением, и с рыком рванул следом. Нейла изящно увернулась от крысы, почувствовав мою тревогу, и, сбив тварь «кулаком», стала методично истреблять хорлов. Я же, оставшись без жезла, выхватил клинок. Мер за пять отбились.

Укушенных оказалось пятеро. Одним из них был Шивак, которому слегка прокусили ногу. Раза и Нейла тут же принялись за самого сложного больного – подростку почти оторвали руку. Лейка, распластав штанину гному, перевязывала его своей рубахой, которую без стеснения сняла при всех, оголив на меру свою грудь. Стриптиз, не успев начаться, был прекращен надетой на голое тело поддоспешной накидкой. Броня уверенно легла на свое место. Наверное, в другое время это вызвало бы косые взгляды мужской половины общества. Но сейчас такое казалось нормальным. Да и не до посторонних мыслей после переправы, целого дня ходьбы и приличного количества раненых вокруг.

Мое внимание захватил Энурлен. Я только теперь понял, насколько слаженный коллектив – эльфы. Глава почти не говорил. Показав три пальца одному из своих, он провел круг рукой. Тут же трое эльфов, не распределяясь, разошлись в стороны. «Шалаши», – бросил он небрежно одному из подростков, и стайка эльфят кинулась срубать ветки и молодые деревца. Остальные, похоже, уже все знали, так как эльфийки начали вытаскивать из-под деревьев более-менее сухие ветки для костра. Другая часть женщин доставала разную утварь.

– Может, мы чем-то поможем? – подошел я к главе.

– У вас без ран Храм да Лейка. Хотите помочь – ставьте шалаши. Дождь пройдет в лучшем случае к утру. Ты хоть понял, что сегодня натворил?

Прокрутив в голове события после переправы, я не нашел ничего предосудительного.

– Что?

– Твое дело в первую очередь следить за стаей. Они должны стать единым целым. А ты, как молокосос, жезлами швыряешься. Тебе в бой вступать надо в самом крайнем случае. Ты вожак.

– А как же авторитет?

– Вот я и говорю, молокосос – сам думай.

Срубая ветки с деревьев, я крутил в голове слова главы. То, что он высказал это в такой форме, злило, но еще больше злило понимание того, что он прав. Я вспомнил первую битву стаи, мы были единым организмом. А сегодня?

В шалаше суше не стало, так как все вокруг промокло, но хотя бы косой душ перестал доставать. Руча, зайдя, смачно встряхнулась, видимо, чтобы я не расслаблялся, и улеглась рядом. Перейдя на магическое зрение, осмотрел ее. Три еле видимых сгустка маны в районе живота словно шевелились, меняя нити силы. Я почесал хасана за ухом. Она перевернулась на спину. Пришлось еще и живот погладить. Вскоре сквозь низкий проходик вползла Нейла.

Понежив некоторое время беременных (Нейле почему-то не понравилось почесывание за ухом), я пошел искать главу. Нашел его сидящим с одним из стариков в самом большом шалаше. Старика, насколько я помнил, звали Паэлан. У обоих в руках были кружки.

– Заходи, – пригласил Энурлен. – Отвар будешь?

– Не откажусь.

– Егулона! – крикнул он. – Принеси еще отвара.

Через пару мер в шалаш заглянула та самая Егоза и подала мне деревянную кружку.

– Так зашел или поговорить?

– Ума набраться.

– Благое желание, – проговорил старый эльф, глядя на меня. – Что так вдруг?

Я попытался собраться с мыслями, чтобы правильно ответить. Но объяснить свой визит толком не мог.

– Странные вы, короткоухие. Ты скажи, чего добиться хочешь?

– Хочу стать единым целым со стаей. Вы сталкивались с хасанами, а я нет.

Эльфы молча отхлебнули из своих кружек.

– Ты ошибаешься, – ответил вместо Паэлана глава, – эльфы давно потеряли связь с хасанами. Все, что мы знаем, навеяно легендами и сказками. А в них точно нет знаний, как достичь единения с волками, а уж тем более с такой… необычной стаей, как у тебя.

Мы некоторое время помолчали.

– Ты сильный вожак, раз смог связать их вместе, – продолжил старый эльф. – Как ты пытался стать одним целым с ними?

Я рассказал о первом бое, рассказал, как общаюсь с питомцами, и о сегодняшних происшествиях.

– Попробуй давать, а не брать, – посоветовал Паэлан.

Прождав еще мер пять с пустой кружкой в руках и поняв, что больше мне ничего не скажут, я решил уйти.

– Мудрецы, ливень вам за шкирку, – бубнил я себе под нос, пока добирался до своего шалаша. – По-исварски объяснить не можете?

В шалаше кроме Нейлы и Ручи был Пуш, поэтому располагаться ввиду стесненности убежища пришлось, используя кота вместо подушки, что, в принципе, было совсем неплохо. Руча втиснулась между нами с Нейлой. Сон навалился почти мгновенно.

Проснулся я оттого, что Пуш соизволил встать и выйти на улицу. Нейла во сне переместилась и положила голову на Ручу. У меня же сон как рукой сняло. Помаявшись несколько мер, вышел за Пушем. Дождя на улице уже не было. Утренняя прохлада мокрого сезона бодрила. Лагерь спал. Поглазев на слегка посветлевшее небо, вспомнил отца. Вспомнил танец меча, когда проиграл Алехару. Подышав некоторое время свежим воздухом, сходил за клинком.

Эльфийский танец сначала не пошел, но через меру стараний стал захватывать. Сила в Темных землях не лилась нитями, это был туман. Я разгонял его, выхватывая мечом клочки. Он замысловато стелился вокруг, создавая узоры. Я, увеличивая темп, пытался привести клубы силы хоть в какой-нибудь порядок. Двигался все быстрее, воздух стал тягучим, разум с каждым кругом клинка отступал в сторону и уступал место свободе. Узоры лезвия вспыхнули бордовыми нитями. Наконец, я переступил какую то черту, и сопротивление воздуха исчезло. Клинок вбирал в себя ману и тут же выдавал ее в виде нитей, все больше окутывающих меня с каждым махом меча.

Остановился, почувствовав чей-то взгляд. Напротив стояла Раза. Она махнула мне рукой, приглашая за собой. Шли мы недолго. Эльфийка привела меня к искореженному дубу.

– Смотри, – ткнула она пальцем.

Я понимал, что смотреть надо магическим взглядом, но ничего не видел.

– Сядь, – нервно произнесла ведьма.

Я сел на землю. Она обхватила мою голову руками.

– Смотри.

Меру я ничего не понимал, но потом перед глазами стали появляться красные нити силы, повторяющие странные изгибы ствола, бордовый туман кроны, толстые жгуты переплетающихся корней, наполненные маной.

– Он берет и отдает. Нельзя только брать. Таковы законы природы. Если ты только берешь, ты умираешь. Отдай ему свою силу. Отдай разум. Стань им.

Очнулся я от созерцания дерева, когда наступил рассвет. Зары рядом не было. Я огляделся. Все изменилось. Все деревья вокруг казались теперь живыми.

Лагерь, когда я вернулся, почти свернули.

– Ну что, нашел? – спросила Нейла.

– Что нашел?

– Себя. Раза сказала, что ты пошел себя искать. – Нейла явно заготовила колкости по этому поводу.

– Короткоухие не могут найти себя, – сделала замечание пробегающая мимо Егоза.

– А длинноухим уши надо укоротить, – парировал я, – а то слушают то, что для них не предназначено.

– Ну так что? – с ехидцей смотрела на меня Нейла.

– Знаешь, – абсолютно серьезным голосом произнес в ответ, – да, нашел. Я – это ты. А ты – это я. Наше место в этом лесу.

Нейла некоторое время с легкой оторопью смотрела на меня, оценивая мое душевное состояние. Потом, видимо, она уловила смешинку в моих глазах и запустила в меня моим же шлемом.

– Осторожней. Шивак мне голову оторвет, если испортим.

– Не наговаривай на гнома, – прихрамывая и опираясь на Зору, подошел только что упомянутый.

– А, ну да. Ты забыл добавить «старого».

– Молчал бы, слышал я о твоих приключениях после академии.

– Там я был…

– Нор, – позвал Эль.

– О, еще один инвалид, – поддел я эльфа.

– Энурлен зовет.

Глава, Паэлан и Серый разглядывали нашу карту.

– Предлагаю идти вдоль реки, – вещал оборотень, – возможно, на мост наткнемся.

– Что думаешь? – спросил Энурлен.

– Правильно говорит. Только немного позже, давайте излучину срежем. Нам сейчас на «Проклятый дом» выходить нельзя.

– Почему? – удивился оборотень.

– Если наши следы затеряются, нас будут встречать по пути к нему.

– А в самом доме?

– Не думаю. Там, во-первых, народ обосновался, а во-вторых, все-таки пусть маленькая, но крепость. Гномы не отдадут ее без боя. Предлагаю выйти к Веселым Травам, а потом домой. В поселке оставим раненых, эльфов, узнаем новости, может, лошадей у Кальда выпросим.

– Ладно, пусть будет так, – согласился Энурлен. – А не просветишь, чего ты такой взъерошенный и бодрый?

– Себя искал.

Все молча смотрели на меня.

– Не обращайте внимания.

После совета я заглянул к полуживому Новеру. Близко меня, правда, не подпустили. Хасан был обмотан нитями силы, ветками и тряпками. При этом я заметил, что наряды некоторых эльфов заметно укоротились. Я издалека попытался достучаться до Новера. Отсутствие какой-либо реакции настораживало и угнетало. После посещения второй палаты «лазарета», где все обстояло немногим лучше, я наконец добрался до своего временного жилища. В шалаше застал Ручу и Нейлу, собирающую вещи, ну как собирающую, вытаскивающую наружу мой шлем и доспехи. Я обнял большую голову хасана и, еще не успев успокоиться после посещения Новера, прошептал:

– Я всегда буду рядом. Если вдруг что… я заменю отца.

Тут же вокруг головы заструился легкий туман. В прошлый раз я не совсем ощутил это. Но теперь знал – я вновь «крестный отец». И вернее всего, со всеми вытекающими в виде ограничения расстояния от подопечных. Руча лизнула меня языком и едва не сорвала только-только начавшую нарастать на лице кожу.

– Забавно, – раздалось сзади, – значит, чужих опять успел усыновить? А своих?

Нейла явно почувствовала, что произошлю во время хасаньего ритуала.

– А свои и так мои. – Я, повалив Нейлу на хвойные лапы, устилающие дно шалаша, задрал рубашку и легонько укусил ее животик.

Лапы хасана прижали мои ноги, а Нейла, извернувшись, оказалась сверху. Похоже, будущие мамаши спелись.

Дорога из-за отсутствия дождя и выглянувшего солнца пошла веселее. По пути, пользуясь относительной безопасностью, тренировался ощущать стаю. Местоположение и настроение распознавал сразу, но единения не чувствовал, вернее, чувствовал, но не так, как в бою.

– Шивак, – поравнявшись с гномом, решил узнать про вторую мою сущность, едва не лишившую жизни в битве с личами, – расскажи про память предков.

– Да что рассказывать? Я сам толком ничего не знаю.

– Расскажи, что знаешь. Не поверю, что сын настолько знатного гнома несведущ в данном вопросе.

– Что ты хочешь знать?

– Все, Шивак, все.

– Не знаю я.

– Шивак! Не выводи меня. Просто расскажи. Я сам обладаю этой памятью.

– Потом.

Судя по тому, что рядом с нами находилась только Лейка, гном действительно не мог рассказать всего. Хотя взгляд последней в связи с этим фактом не предвещал ему ничего хорошего.

Дорога по Темным землям с эльфами походила, скорее, на прогулку, если сравнивать с нашим путешествием в сторону Элискона. Пользуясь этим, я пытался совершенствоваться в магии. Плетения хоть и выходили корявыми, но запоминались. Потеряв плетение памяти, я понял, чего лишился, но теперь уже до выхода из Темных его не накинешь.

На следующую ночь мы остановились в заброшенной крепости. Если бы не Темные земли, я бы хотел жить в такой. Крепость всем своим видом внушала уверенность, что защитит тех, кто внутри нее. Стены были выложены из поистине огромных блоков, при этом щелей между ними не имелось. Крепостной ров создавал, скорее, впечатление озера вокруг стен. Берега рва соединял каменный мост, над которым, венчая стену, возвышались две башни. Когда проезжали под ними, казалось, что на тебя сейчас выльют раскаленное масло.

– Гномы строили, – с плохо скрываемой гордостью произнес Шивак.

Последний пролет моста когда-то был подъемным, а сейчас покоился в опущенном состоянии. Закрытые решетчатые ворота преградили нам путь. Боковая калитка, окованная металлом, выдержала около тридцати ударов «воздушного кулака», прежде чем слетела с петель. За ней была полуопущенная решетка.

Разглядывать убранства двора не стали, быстрым шагом дошли до дверей в замок, которые тоже пришлось выламывать. Перешагивая через иссохшие скелеты, произвели проверку части комнат. Ночевать решили в малом обеденном зале. Причем руководствовались не только соображениями безопасности, но и отсутствием в этом помещении костей прежних владельцев.

Храм, Шивак, Лейка, Эль и еще один молодой эльф, по-моему, его звали Сеулон, растворились в помещениях замка. Руку даю на отсечение – пошли искать сокровищницу.

Эльфы, закрыв двери для прислуги и выставив охрану у парадных дверей и зарешеченных окон, деловито занялись бытом. Огромный камин почти сразу запылал, разгоняя отблесками огня сумрак зала и бросая на стены ожившие тени.

– Немножко мрачновато, – произнесла Нейла, разглядывая барельеф с изваяниями фигур воинов, схлестнувшихся в яростной схватке.

– Ты о картине или о замке? – спросил Малик.

– Да и о том, и о том.

– После темного леса здесь прямо южное баронство.

– Разве что.

Я, видя, что мои силы и помощь эльфам не нужны, сел на каменную скамью в одной из боковых ниш зала и начал отрабатывать плетения.

– Слушай, их уже часть нет, – подошла сзади Нейла.

Я, вздрогнув от неожиданности, выпустил только что законченное «лезвие». Плетение разнесло остов старинного кресла и оставило след на стене, выбив каменную крошку.

– Кого нет?

– Ты чего такой нервный, так и без ног кого-нибудь оставишь. Кладоискателей наших нет.

Я определил местонахождение эльфа и Храма, находились они под нами. Никаких тревожных чувств от них не исходило.

– В подвал забрались. Точно сокровищницу ищут.

– Думаешь, найдут?

– Если гном не найдет, значит, ее здесь нет. Ну или раньше кто-то нашел.

От орка и эльфа в этот момент повеяло радостью.

– Думаю, уже нашли.

Мер через пять в зал забежал эльф, ушедший с кладоискателями, и восторженно крикнул:

– Нашли!

Глава шикнул на него, и эльф умерил голос:

– Нашли. Целый сундук.

Понятно, что мы сорвались было посмотреть, но Энурлен остановил.

– Сюда поднимут.

– Так поможем, – возразила Нейла. – У Эля плечо ранено.

– Хочется посмотреть? – ухмыльнулся Энурлен.

Нейла кивнула.

– Ларриен, Сойса, сопроводите. А ты, – глава повернулся к принесшему весть Сеулону, – в схронах до выхода из Темных будешь. Что, думаете, уже свобода? По одному носитесь. Так мы еще не вышли…

Дослушивать, как отчитывают эльфа, мы не стали, но уже на выходе из зала сообразили, что не знаем, куда идти.

– Энурлен, позволь Сеулону проводить нас, – прервал я гневную триаду эльфа.

– Иди.

– Что, здорово попадет? – спросил у эльфа, когда мы покинули зал.

– Нет. Он для острастки. Мы и сами понимаем, что нельзя ходить по одному. Тут просто нападать негде, мы подвал проверили, а что не проверили, заперли. А Энурлен завтра отойдет, да и не он распределяет схроны.

– А кто?

– Я, – ответила Сойса.

Я покосился на эльфийку. Она мило улыбнулась, оголив клыки, и, обогнав нас, зашагала вперед по узкому коридору. Я за то, что проводил ее взглядом, получил локтем в бок. Нет, ну действительно симпатичная, даже красивая девушка и одета неплохо. В смысле не фривольно: закрытая шея и длинные рукава, скорее, навевали мысль о пуританском воспитании, но широкие брюки были явно ушиты, где надо. Нейла, чтобы я не пялился на спину эльфийки, обогнала меня.

– Вы, наверное, часто по таким замкам за сокровищами ходили? – спросил у эльфов.

– Ходили-то часто, – ответил Ларриен, – только почти никогда ничего не находили. Старшие давно все, что можно было найти, нашли. Так, мелочь обычно. Там большая сокровищница?

Последний вопрос адресовался Сеулону, шедшему впереди по круговой лестнице.

– Огромная. И ларь тяжеленный.

Сокровищница находилась в небольшой оружейной комнате. Я, если честно, представлял ее немного по-другому. Это было небольшое, локтя два на полтора, углубление в каменной стене, замаскированное стойкой для мечей. Из него уже выволокли деревянный сундучок небольшого размера, окованный полосками металла. Его габариты не внушали уверенности в богатой добыче.

– Чего он такой маленький?

– А ты здесь ожидал найти комнату, набитую золотом? – по-эльфийски вопросом на вопрос ответил Эль.

– Ну да.

Все рассмеялись.

– Чего смешного?

– А гномьи банки для чего? Никто и никогда не хранит больших ценностей у себя. В основном вот такие сундучки на всякий случай прячут, обычно с украшениями и камнями, составляющими ценность скорее как изделия, – объяснил мне Шивак.

– Ну что, поднимайте, понесли, – скомандовала эльфийка.

Сундучок был увесистым, а с учетом габаритов еще и неудобным. Несли мы его втроем. Орк впереди и мы с довольно широкоплечим для эльфа Ларриеном сзади.

Когда сундучище дотащили до зала (а к тому времени как мы поднялись, его захотелось благодаря весу называть именно так), все столпились вокруг. Право первого осмотра принадлежало Малику как артефактору – на предмет пакостей, оставленных давно почившими хозяевами.

– Чистый. Укреплен только, а так ничего не должно быть, – вынес вердикт перевязанный везде, где только можно, парень.

Зора и Храм отнесли его от сундука. Шивак, прихвативший из оружейной топор с витиеватым узором на лезвии, размахнулся и ударил по ларю. С третьего удара старое дерево сдалось. Эль здоровой рукой отодвинул щепки, повисшие на лентах металла. Все поспешили заглянуть внутрь, создав небольшое столпотворение. Сундук на две трети был наполнен украшениями. Какими, не особенно понятно, так как золото сливалось в одну массу и при тусклом свете невозможно было разглядеть. Кто-то из эльфов зажег «светляка».

– М-да, – произнес Энурлен. – Норман, ты, кажется, предлагал оставить все ценное? Ну как, оставим?

– Ага, щас, – ответила за меня Лейка. – Я его одна, если что, донесу, а вы можете идти.

– А как делить? – спросил Шивак.

– Предлагаю половину – нашедшим, вторую половину – на всех, – сказал Энурлен, но, увидев физиономию гнома, поправился: – Но это на усмотрение нашедших. Если они захотят, могут все оставить себе.

Шивак поступил мудро:

– Мы посовещаемся.

Впрочем, пока все под магическим светильником, принесенным Энурленом, перебирали различные брошки, колье, браслеты и перстни, Шивак успел переглянуться с Храмом, пошептаться с Лейкой, Сеулоном и Элем, после чего обнародовал решение кладоискателей:

– Мы думаем, глава прав. Хоть нашли сокровища мы, но шли-то сюда вместе, поэтому делить будем, как он предложил.

Сказать, что его слова встретили радостно, не сказать ничего. Под общий одобрительный гул (кто-то даже, несмотря на запрет говорить громко, крикнул: «Харра!») каждый захотел похлопать гнома по плечу. Как будто это только он принял решение. Я сказал о данном наблюдении Энурлену.

– Пусть так. Молодежь, конечно, лишена большей части предрассудков, – ответил он мне, – но лишнее доказательство того, что другие разумные – нормальные, не помешает. Я, кстати, хотел поговорить об этом. Мы ведь идем в никуда. Ни жилья, ни Дома, ни Леса. Эльфы наших детей не примут, а мы от них не отречемся. Там война, а у нас нет документов. Некие сбережения, конечно, есть, но пока сможем устроиться… Ты говорил, у вас свое имение. И, помнится даже, предлагал оставить там детей. Кому оно принадлежит?

– Официально, через подставные документы, деду, не моему, но он нормальный мужик. Ну а по чести – моему отцу, Храму, мне и, наверное, как наследнице – Нейле. Но мы как-то не делимся. Правда, мы уже пустили туда кучу жильцов.

– Но первое время мы можем рассчитывать на помощь и кров? Или хотя бы поселиться рядом?

– Если Кальд в наше отсутствие не заселил весь дом, конечно. А если даже и заселил, то наши комнаты свободны, пока в них поживете, мы все равно почти сразу пойдем дальше, а там видно будет. Так что не переживай.

– Спасибо.

Немного помолчали, наблюдая за кутерьмой вокруг сокровищ.

– А ты ничего не попросишь взамен?

– Нет. Ничего сложного или обременительного я не сделал, с вас там гном и так за еду сдерет.

– Ты понимаешь, что мы не стеснены в средствах?

– Догадываюсь.

– И даже воинов не попросишь?

– Нет. Дело-то у меня семейное, и что-то мне говорит, что, возможно смертельно опасное.

Энурлен, помолчав некоторое время, встал.

– Пойду разгоню счастливчиков, а то не выспятся.

Глава быстро раздал поручения подчиненным, а так бы мы поужинали только утром. Пару эльфов он оставил распределять содержимое ларя по разнообразного вида узелкам и сумкам. Храм старался тщательно помогать в этом. Уверен, он пересчитал и запомнил каждое украшение. Все правильно, доверяй, как говорится… Я занялся тренировкой – пытался научиться видеть глазами стаи. Объектом изучения взял орка. Получалось, если честно, слабо, ну, то есть, вообще никак.

– Прям император за думами о судьбе страны, – подошла Нейла. – Не пугай народ, а то твое обожженное лицо, скорее, навевает сравнение с некромантом из легенд. Кого на этот раз убивать будешь?

– С тебя начну. Сначала от твоей… хм… прекрасной части кусочек откушу.

– Смотри не отравись.

– Это ты в точку. Чего там Лейка с Шиваком шепчутся?

– Думают, куда деньги потратить.

– И как?

– Лейка предлагает свой дом в имении построить. Шивак – лавку открыть.

– Мне кажется, Кальд будет не очень рад их союзу. Вот интересно, если бы у них могли быть дети, на кого бы они походили? Представляешь гнома ростом с орка?

– Ладно если так. А если орк размером с гнома?

Посмеявшись, Нейла прижалась к моему плечу.

– А у нас на кого будут похожи дети?

– На Ручу. Мы же хасаны.

– Я серьезно.

– Ну если серьезно, то лишь бы не на Эля или Хра…

Толчок локтя не дал мне закончить фразу.

Утром я проснулся раньше обычного. Нейла спала рядом, уткнувшись мне в плечо. Я убрал ее черный локон, упавший на глаза. Нежность, возникшая от понимания – она рядом, – наполнила грудь. И тут я почувствовал всех. Почувствовал, как я их люблю, как они мне дороги. Все. Руча приоткрыла глаза, ощутив мое внимание. Встала. Лениво потянулась и подошла. Я чувствовал запахи, которые чувствовала она. Я чувствовал неспокойный сон Пуша. Я знал теперь – как. Не надо пытаться быть ими, надо пытаться быть вместе. Волчица лизнула мое лицо. Я провел по ее жесткой шерсти, почесал за ухом. Послал вопрос о здоровье. Получил в ответ ощущение легкого голода. Может, мне показалось, но я даже почувствовал Новера…

Вскоре эльфы с постов стали легонько тормошить спящих. Выйти нужно было пораньше. Я поцеловал Нейлу в щечку. Едва открыв глаза, она сорвалась и помчалась на противоположную половину зала.

– Ты куда?

– Больных надо осмотреть перед выходом.

Вышли затемно, пообедав холодной грибной кашей. Впереди бежал Пуш. Я с того момента, как почувствовал стаю, старался не упускать это ощущение. Я не мог видеть их глазами, не мог слышать ушами, все это было вторично. Но я знал, что вот за тем деревом находится огромный камень, который видит впереди идущий Храм, а в трехстах локтях справа притаилась водяная крыса, которую унюхала Руча. Я знал, что плечо Эля болит сильнее, чем он старается показать, а у Ручи стало ухудшаться настроение в связи с беременностью и теперь она нервничала.

– Шивак, – догнал я гнома, когда Лейка отошла от него помочь Зоре, идущей, кстати, самостоятельно. – Ты мне обещал рассказать про память предков.

– Давай чуть отстанем.

Когда мы оказались в хвосте нашей колонны, Шивак начал:

– Я не могу тебе рассказать все, что знаю, это будет предательство рода. Память гномов, по-вашему – предков – известна давно, и ты далеко не первый, кто получает ее. Никто не знает, откуда она берется, но уж точно не от предков. Мы считаем, что где-то есть мир богов, которые изредка направляют нам знания.

– Почему именно вам?

– Потому что ни разу не попадался человек, который обладал бы этой памятью и знал что-то о магах. А мы единственные разумные без магии. Мы ведь, пока не встретили первую память, были не лучше орков в степях. Прятались в горах ото всех. Потому как каждая раса, ну, наверное, кроме эльфов, пыталась взять нас в рабство, а в горах гномов не так-то просто захватить. Я читал книги, гномы в те круги даже поесть вволю…

– Я не хочу тебя обидеть, Шивак, – поняв, что могу выслушать всю историю гномьего рода, перебил его. – Правда не хочу, но сейчас придет Лейка, и ты снова не сможешь рассказывать. А мне это важно.

Гном насупился, но продолжил:

– Ну так вот. Мы получили очень много знаний от памяти гномов. Что-то используется только у нас и хранится под строжайшим секретом, о чем-то старейшины даже остальным гномам не рассказывают. Что-то наподобие настойки известно всем. Вот о трубках, выпускающих камни, например, мы тоже знаем, но камень или что-то подобное подталкивается не магией.

– Понятно, порохом.

Лицо гнома изменило цвет.

– Ты знаешь, как сделать порох?

Сказать, что Шивак произнес это шепотом, значит, ничего не сказать, я прочитал вопрос, скорее, по губам. Он прижался ко мне и, глядя в глаза, с такой силой сжал плечо, что сумка, которую я нес, чуть не выпала.

– Потише, Шивак. Не знаю я, как делать порох, не знаю. А если ты меня сейчас не отпустишь, то в лучшем случае Лейка приревнует, а в худшем нас неправильно поймут.

– Извини. – Гном отпустил мою руку и огляделся вокруг. – Просто мы уже столько кругов пытаемся его сделать…

– Понимаю. Вещь нужная. Не выходит?

– Нет. Взрывается, но не так, как рассказывают обладающие.

– Обладающие – это я?

– Да. Появляется эта память только в людях, и обычно старейшины всеми путями стараются пригласить такого человека жить к себе. У нас он получает свой дом, правда, по условиям безопасности, только на территории Черных гор. Получает серьезные деньги, при этом работать этому разумному не надо. Если он хочет, приглашают и его родственников. Мы обещаем полную защиту…

– Шивак, ты сейчас не уговаривай, знаешь мое положение. Вот выручим родственников, тогда поговорим. Тем более что предложение заманчивое. Ты сейчас об обладающих расскажи.

– Да я так, – смутился гном. – Обычно, до твоего случая, люди, получившие эту память, сходили с ума. То есть не помнили себя прежних, говорили на другом языке, называли себя другим именем. Поэтому их проще было найти. С тобой все иначе. Возможно, потому, что ты еще и одаренный. Раньше обладающие не имели дара магии. У нас старейшины сейчас сами с ума сходят от этого факта. Если бы мы не напились тогда в лесу, ну когда в футбол играли, я бы и не определил в тебе память. Вообще, я сначала подумал, что ты просто встречался с обладающим. Это уже потом Кальд понял, что у тебя память есть.

– Как он определил?

– Наверняка он в разговоре слова употребил какие-нибудь из тех, что знают только обладающие. А ты их понял и не отреагировал как на странные.

– А с ума сходят сразу или постепенно?

Гном пожал плечами:

– Сразу. А что, есть признаки?

– Да не то чтобы, но именем другим пару раз себя называл.

– Мне будет обидно, если вдруг ты…

– Спасибо, друг. А уж мне-то как обидно будет… Я не забуду тебя. Когда сойду с ума, буду рассказывать все только тебе, – с серьезным видом произнес я.

– Скорей бы, – парировал гном.

– Больше ничего такого, не разглашая тайны, не расскажешь?

– Да больше и нечего. Живут обладающие столько же, сколько и обычные люди. Ну, опять же, ты одаренный, должен жить дольше.

– Я так понимаю, как банки организовать и как вести разговор на расстоянии, это все из памяти?

– Да. А про разговор откуда знаешь?

– Догадался. Уж больно вы быстро знания передаете. Да и банки в разных городах наверняка между собой связать надо. Не птицами же, в самом деле.

– Ты это, Нор, не говори никому про разговор на расстоянии. Да и вообще про нашу беседу. Я серьезно. И я никому не скажу, что ты знаешь. У нас, понимаешь, как бы объяснить…

– Убить могут, – подсказал я ему.

– Ну да. За настойку нет, а за связь – да.

– Чего тогда раньше не убили? Ведь предполагали же.

– Не знаю. Возможно, потому, что старейшины не поверили Кальду полностью. Ты же не сошел с ума и себя прежнего помнишь.

– Ладно. Что-то впереди – Серый насторожился, пойду я. Про разговор никому не расскажу, обещаю. И про связь тоже.

Отойдя пару шагов вперед, я остановился и повернулся к Шиваку:

– Я рад, что ты мой друг. Приготовься к беседе с Кальдом, он ваши отношения с Лейкой не очень одобрит.

– Знаю.

Тревога была напрасной. Зверь, который прятался в кустах, поспешил ретироваться при нашествии такого количества разумных.

– Ну вот, Серый, – похлопал я по спине обернувшегося ночью в звериный облик охотника, – а ты говорил, что большое количество разумных привлекает внимание зверья. Да они от нас разбегаются.

– Ты фы ефе с афмией пфифел. Мафичесфой.

– Согласен. Одаренных среди нас уйма. Ничего. Вон деревья не такие искореженные стали, скоро выйдем. А ты чего в зверя обернулся?

– Нфафифся. И эфы бофяфся.

– Злодей, – ухмыльнулся я.

– Хфр-р-р.

Наверное, это означало ухмылку. Мутные они – оборотни. На душе как-то посветлело. Видимо, действительно выход из Темных земель рядом.

На пятый день эльфийский дозорный обнаружил мост. Каменный. Почти целый. Последний пролет был разрушен буйством природы, хотя кто его знает, может, и войны. К переправе готовились день. И вопрос заключался даже не в том, что надо срубить несколько деревьев и перебросить их через разрушенный участок, хотя это тоже оказалось непросто из-за искореженности стволов. Основной проблемой, задержавшей нас, был страх. Страх нападения личей. Вторую битву, да еще неподготовленную, нам не выдержать. Поэтому половину дня потратили на наблюдение за противоположным берегом. В это время выискивали подходящие деревья. И когда настал час икс, в смысле, фиг его знает, что там, «лезвия» эльфов свалили три дерева, которые мы с невероятной быстротой обтесали и потащили к мосту.

Переправа получилась так себе. В первую очередь из-за того, что переходить надо было по кривому стволу, при этом на каждом, включая детей семи кругов, висели какие-то тюки. Первой пошла наша стая без раненого Эля, Ручи, плохо ходящей по деревьям, и Нейлы, которую я не пустил. Энурлен усилил нас тройкой уже знакомых по походу в подвал эльфов.

Пуш скачками ушел в лес. Я махнул рукой, ничего страшного не воспринималось. После того как перебралась наша команда, эльфы растворились среди деревьев. Поступил сигнал – все хорошо.

За нами шли дети. Если честно, то мы перешли хуже, чем они. Чувствовалось – жители леса. Более старшие тут же сбросили сумки и натянули луки, осматривая лиственную опушку. Младшие сгрудились за сумками старших, прижавшись к земле. Один из тянувших тетиву явно был не больше восьми кругов, при этом он настолько сильно пытался ее натянуть, что рука дрожала. Я раньше как-то не задумывался о соотношении взрослых эльфов и детей в Потерянном Доме. Девятнадцать. Девятнадцать детей, трое стариков и одиннадцать взрослых эльфов. И это учитывая, что дети – до пятнадцати кругов, той же Сойсе не больше девятнадцати. А ведь у нормальных эльфов, наверное, взрослыми начинают считаться позже.

Сложность возникла при переходе хасанов, вернее, Ручи – Новера перенесли. Ее паника прямо впилась мне в мозг. Пришлось нам с Нейлой идти по боковым стволам, придерживая волчицу. Руча настолько неуклюже перебирала лапами, что казалось, она готовится обхватить ими ствол дерева. Поддержка хасана осложнялась оставленными в качестве перил ветками. Но все проходит, и Руча последние три метра преодолела прыжком и практически сразу же ушла в лес.

Когда все перешли, Энурлен при помощи молодежи скинул стволы в реку и попал, судя по глухому удару, по какой-то живности.

– В лес, – скомандовал он, и эльфы, похватав свои узлы и котомки, двинулись вперед.

Мы старались не отставать. Я забрал у Егозы одну из сумок, а то ее прямо перекособочило. Еще часть углублялись в дебри, пока глава не объявил привал.

– Хорошее у тебя воинство растет, – присел я рядом с ним.

– Да знаешь, лучше бы они деревья выращивали или еще чем занимались.

Я замолчал, понимая его.

– Па, держи, – принесла Егоза кружку отвара.

Судя по скорости и отсутствию дыма – нагрела магией.

– Егоз… В смысле Егулона – твоя дочь? – когда она отбежала, спросил я.

– Да, но не Дайалы, поэтому не надо особо привлекать к этому внимание.

Лезть в душу к эльфу я не хотел, поэтому, приняв от него кружку с отваром, замолчал. Но Энурлен решил прояснить:

– Когда мы поняли, что рождаемость в Темных высокая, а смертность еще выше, было принято решение разрешить мужчинам жить с двумя и более женщинами. Во-первых, чтобы продлить род, во-вторых, чтобы прекратить истерики большинства женщин, оставшихся без мужей. Мужчин в то время в Доме почти не осталось. У меня была Паэллия. Потом женщинам пришлось взять мечи наравне с мужчинами, и соотношение выравнялось.

Глава замолчал. Расспрашивать о судьбе второй жены я не стал, и так понятно, что не сбежала.

Каждый вечер по настоянию Разы я садился медитировать напротив разных деревьев. Ума мне это не добавляло, точно знаю, но я все больше начинал понимать жизнь. Не в плане опыта или еще чего-то, а в ее сути – борьбе за себя, пусть иногда нелепой и заведомо проигрышной, но упорной и святой.