ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

– Вот я и добрался.

– Так я не понял, ты это или не ты?

– Он самый. Сейчас с командующим беседовал. Командующий поинтересовался, что это за спецназовцы такие, что позволили паукам себя в план захватить? Не иначе, говорит, старший по званию в группе строем их туда отвел. В той группе ты старшим оставался.

– Ты сам видел, как твоего младшего сержанта захватывали. Там паутина толщиной в руку. Руки и ноги, и тело обхватывает, липнет, не только сопротивляться, дышать не можешь. Как удав, душит.

– Верю. Кусок паутины я уже отправил профессору на исследование. Видел, чем вас повязали. Сейчас как? Где вас содержат?

– В какую-то пещеру загнали, сначала в большую, а оттуда в грот с узким входом. Накормили, напоили, только что, спать не уложили – на камнях спать как-то не хочется. Они не греют. А выход паутиной залепили. К ним самим паутина почему-то не прилипает.

Признаться, я очень мало знал о пауках, и вообще считал, что птицееды не плетут паутину. Хотя наши птицееды вообще были, скорее всего, не настоящими пауками, поскольку настоящие пауки не могут быть разумными. А от таких неведомых существ ожидать можно было всего.

– Терпи, капитан, майором станешь. – сказал я нравоучительно, хотя мне самому только вскоре подходил срок стать капитаном. – Летим к вам на выручку. Майор Медведь обещает всех пауков каблуком передавить. А я для них гранатомет приготовил. Сколько их всего, кстати. Не сумел подсчитать, военный разведчик?

– Все они нам не показывались. Мы видели только нескольких. Но на площадке, куда нас привезли, стояло восемь их летных машин, которые ты скутерами зовешь. Думаю, что у каждого есть своя собственная. Исходя из этого, можно предположить, что на базе восемь пауков. Это, как минимум. Допускаю, что один скутер может находиться в пользовании нескольких пауков.

– А куда их космический флот делся? Если в бою с той и с другой стороны было сбито семьдесят два боевых космолета, при этом пауки победили, то стоит предположить, что их было здесь несколько сотен.

– Куда космолеты улетают? В космос, скорее всего, – предположил капитан Волков. – Здесь, поблизости, мы космолетов не видели.

– А пилоты сбитых? Ведь не только пауки сбивали. Их тоже сбивали.

– Не знаю, Троица! Что ты меня пытаешь! Откуда я знать могу!

– Вот, Волков, рядом со мной твой командир сидит. Мы летим вас выручать. Он тебе приказывает узнать любым способом, сколько там пауков. Оружие у вас отобрали?

У кого с собой было, отобрали. У них там в услужении трое местных бандитов. Они и отнимали оружие. И обыскивали. И «планшетники», и трубки отобрали. Коммуникаторы только забрать не догадались. И шлемы с гарнитурой.

– Эмир Арсамаков среди них?

– Я с ним не знаком. А нам они не представлялись. Кстати, «планшетник» может показать, когда вы рядом будете. Они вас с удовольствием встретят. Осторожнее.

– Я уже догадался. Перед прибытием выключим коммуникаторы. Без них «планшетник» нас не определит. Вы свои не выключайте. Чтобы мы вас найти смогли.

– Про шлемы спроси. – подсказал майор Медведь.

– Да, капитан. Такой очень важный вопрос. Пауки в шлемах ходят? Такие. Вроде бы из металлизированной эластичной ткани. Там, у себя на базе? В шлемах?

– Я понял, про какие шлемы речь. Когда они нас захватывали, все были в шлемах. Но шлемы оставляют в скутерах. Здесь не носят.

– Я понял. А на бандитах таких шлемов не видел?

– Нет. Они все в камуфлированных банданах.

– Площадка со скутерами охраняется?

– Там еще один бандит вертится. Но с тремя первыми он не контачит. Мне даже показалось, они настроены к нему недружественно. Смотрят с презрением, реплики бросают.

– У меня все, капитан. Передай мои слова поддержки моим солдатам. Скажи, что я рядом. Они поймут, что свобода у них на носу сидит. А ты сам подумай, как узнать, сколько пауков на базе. Я бы на твоем месте драку какую-нибудь устроил. Только с младшим сержантом Красниковым не связывайся. Он тебя изуродует.

– Видели мы разных специалистов. Но, если уж драку устраивать, нужно, чтобы кровь была, значит специалист необходим, чтобы хотя бы нос мне расквасить.

– Попробуй. И побыстрее. А то нам скоро пора будет коммуникаторы выключать. Узнаешь, с нами сразу свяжись. Мы ждем.

Я отключился от связи.

– Нам до места осталось около пяти километров, – сообщил майор Медведь, заглянув в мой «планшетник». – Когда коммуникаторы выключать будем?

– Я проверял. В горах дальше трехсот метров они местонахождение не показывают. На открытой местности, и даже в лесу на равнине – больше километра. Успеем. Вот скутеру внешность подправить не мешало бы заранее. Мало ли по каким делам кто-то из них вылететь пожелает. Нас увидит, смутится. Для них автомобильная внешность не характерна.

– Не вижу проблемы, чтобы изменить наружность. Внутри пусть все остается по-прежнему. Мне так привычнее. Старую внешность будем восстанавливать?

– Конечно. Чтобы его на стоянке узнали. Тем более, там часовой есть, как я понимаю.

– Для часового есть винтовка с глушителем.

– Патроны только бронебойные. Выстрел слышно будет.

– Шлем у тебя на голове. Создай глушитель для своего автомата.

Я как-то сам до такого простого дела не додумался. Не привык еще к своему волшебному могуществу.

– Работаем, короче, так, – сразу решил Медведь. – Совершаем посадку. Сидим на месте, пока не увидим часового. Поднимаем «фонарь». Ты часового отстреливаешь. После этого проходим по всем скутерам, ищем в них шлемы. Сами скутера мыслью поднимаем, и отправляем куда-нибудь подальше. Хотя бы туда, где разбился космолет. Пусть там совершат посадку до особого распоряжения.

– Любой шлем будет работать с любым скутером? Уверены, товарищ майор?

– Не уверен. Если с нашими шлемами слушаться не будут, будем использовать шлемы из скутеров. Я вообще предполагаю, что на месте будет только пять скутеров. С тремя мы легко справились. Они, скорее всего, входили в состав тех восьми. По времени так получается.

– Согласен. Посадку совершать будем? Или внешность скутера будем менять на ходу?

– Здесь разве возможно совершить посадку? На карту посмотри, – кивнул майор на мой «планшетник». – Это уже совсем другие горы.

– Хорошо. Сделаем на лету. А вот скутеры на стоянке следует, на мой взгляд, просто на какой-то мысленный замок закрыть. Нам группу оттуда вывозить.

– Соглашусь, – кивнул майор, и стал сосредоточенно смотреть за стекло. И я посмотрел, и заметил, как стекло «фонаря» наклоняется, выгибается, приобретает округлость, как вытягивается и заостряется капот летающего автомобиля. Даже при свете звезд это было хорошо видно. Скутер приобрел свою естественную форму. Майор умело управлял шлемом.

Пора было и мне заняться работой.

Я не создавал глушитель отдельно от автомата, я сразу создавал его на стволе, уже установленным. При этом мне хорошо помогало знание устройства самого глушителя. Наверное, для такой работы необходимо было иметь сильное воображение, как и для трансформации внешнего вида скутера. Но, если у скутера менялся только внешний вид, а функциональность оставалась прежней, то глушитель я старался сделать наиболее эффективным по функциональности. Он у меня получился более толстым, чем стандартный, но это позволяло собрать внутри больше вольфрамовой стружки, которая и впитывает в себя тепло выстрела. Это позволяло надеяться, что звук будет даже менее слышимым, чем у стандартного автоматного глушителя.

– Готов? – майор Медведь взглядом оценил мою работу, как я раньше оценивал его.

– Так точно, товарищ майор. Можно стрелять.

– Капитан Волков так и не связался с нами. Наверное, не удалось ничего узнать. Или твой младший сержант перестарался, и капитан уже узнать ничего не сможет никогда! Выключай коммуникатор, – Медведь протянул руку, чтобы выключить свой.

Я повторил его действия. Плохо было, что не удалось узнать количество противников. Но, значит, обстоятельства не позволили капитану выполнить задание. Капитан Волков – офицер опытный и с выдумкой, а, главное, вдумчивый и понимающий ситуацию. Должен был бы что-то придумать хитрое. Но против любой «придумки» могут сработать непредвиденные обстоятельства. Видимо, они и сработали. И капитан оказался против обстоятельств бессильным.

Нам было неизвестно, каким зрением обладают наши противники. Кажется, настоящие земные пауки темноты не боятся. Хотя и обладают плохим зрением, несмотря на большое количество глаз. Если мне память не изменяет, глаз у разных паукообразных может быть от двух до двенадцати. У своего знакомого паука я не считал, но анфас он смотрит шестью глазами. Кажется, еще пара глаз расположена там, где должны быть в нашем понимании уши. Но вот видят ли пауки этими глазами в темноте – это оставалось загадкой.

– Создаем себе очки ночного видения, – дал команду майор Медведь, читающий, видимо, мои мысли. В самом деле, подлетая к неосвещенной площадке в ущелье следовало бы хотя бы видеть, куда наш скутер приземлится. Можно было, конечно, доверить управление и самой машине. Думаю, она справилась бы. Тем не менее, с окружающим миром следовало знакомиться сразу и заранее. И очки ночного видения здесь были весьма удачной мыслью.

Честно говоря, я в своей боевой практике только однажды с такими очками работал на марше, когда мы в горах преследовали банду. Но потом от очков отказался, поскольку в тот, в первый раз, чтобы вести стрельбу, мне пришлось очки снимать. И за время, потраченное на это, две пули ударили меня в бронежилет, который, к счастью, не только выдержал выстрелы, но даже ребра мне не сломал, хотя дыхание, естественно, за счет удара по телу большой площадью бронекерамической пластины, перебил.

Однако сейчас я подчинился приказу старшего по званию и сосредоточился, мысленно создавая очки. Это было труднее, чем создавать глушитель, поскольку внутреннего сложного устройства очков ночного видения я не знал, но шлем работал за меня точно так же, как он создавал когда-то летающий мотоцикл мне или летающее кресло рядовому Пашинцеву. Очки, которые я раньше использовал, на очки, несмотря на свое название, походили мало, размерами были чуть больше театрального бинокля, имели крепление на голове, и были, в общем-то, удобны для передвижения по лесу и по горам больше, чем ночной прицел автомата. По крайней мере, руки они не загружали. Для полной темноты имели инфракрасную подсветку. Но вот для стрельбы, для бое-столкновения, эти очки не годились. Разве что, с их помощью можно было стрелять с вытянутой руки из пистолета. Да и то это было трудно назвать прицельной стрельбой, поскольку ближе метра очки ничего не показывают, а средняя длина руки человека равняется шестидесяти – семидесяти сантиметрам. То есть, можно было увидеть цель, но невозможно было увидеть сам пистолет и, тем более, его прицельные приспособления. Но нам в нашей ситуации пользоваться пистолетом, возможно, и не придется. Придется только воспользоваться сначала автоматом, чтобы убрать часового, а потом, возможно, и гранатометом, но это все уже исходя из того, как сложатся обстоятельства.

Очки ночного видения оказались у меня на голове, сформированные уже там. И их ремень крепления охватывал мою голову поверх шлема пауков. Краем глаза я заметил изменения в лице майора Медведя. Посмотрел. Его очки создавались прямо на глазах, и уже сидели на лице так же прочно, как и мои у меня на лбу. В кабине было не светло, но и не полностью темно. Здесь можно было без очков обойтись. В вот за пределами кабины – дело обстояло совсем иначе. Если в небе были видны большие мохнатые звезды, то внизу они ничего не освещали. Только по сторонам высились громады гор, между которыми мы летели. Кажется, майор Медведь все же решился положиться на автопилотный ум скутера, и доверил ему вождение, сам только лишь иногда слегка подруливая, но даже не переключая коробку передач с пятой скорости на более низкую. Это говорило о том, что данная скорость передвижения Медведя удовлетворяла. На пятискоростных коробках передач пятая передача не предназначена для разгона. Она только поддерживает ранее набранную скорость. И, как быстро мы не передвигались, ум скутера успевал среагировать на поворотах, и укладывал машину в вираж, недоступный для земного автомобиля.

– Влезаем в святая святых. – сообщил майор Медведь. – Влетаем, то бишь, в их ущелье. Нет сомнений в необходимости?

– Никак нет, товарищ майор. Обратной дороги у нас нет.

– У скутера есть задняя скорость. Могу переключиться.

– А наши мужики. Ждут. Я обещал.

– Ждут, – согласился Медведь, но не погнал скутер быстрее.

Я опустил очки на глаза, отжав маленький рычажок фиксатора, как на тех очках, что использовал когда-то. После этого мне стало относительно видно и ущелье внизу. Хотя все полностью тоже видно не было. Инфракрасная подсветка давала только определенное пятно, в котором можно было различить, практически, все, что находилось на дистанции до ста метров. А мы летели на высоте около семидесяти метров. Но, чтобы увидеть нечто, находящееся в стороне, например, на соседнем склоне, необходимо было повернуть голову. Для создания обзора вообще следовало головой повести в сторону. Это, однако, было не сложно физически, и я рассматривал ущелье. И сразу, как только мы в него влетели, стало как-то все виднее. Стали видны устья нескольких пещер недалеко от каменных ворот. Но мы пролетели чуть дальше. И увидели перед собой площадку, где стояло пять скутеров. Но наша машина вдруг повисла в воздухе, словно майор Медведь отжал тормоза.

– Что? – спросил я, чувствуя напряжение, сам опасности впереди не увидел, но ощутил ее кожей. И опасность эта находилась где-то рядом, и была непосредственной.

– Боюсь, мы в ловушку влетели. – сказал майор Медведь.

– В ловушку. – сказал я так, словно требовал подтверждения предположению Медведя.

– Помнишь, командующий говорил, что здесь стоит прикрытие от спутников. Какая-то аналогия нашей системы РЭБ.

– Помню, – мрачно ответил я, уже понимая, о чем пойдет речь.

– Но ты разговаривал с командующим, потом с Волковым. Если здесь стоит прикрытие, то никакой разговор не смог бы пробиться. И вообще странно, что такие высокоразвитые существа не смогли разобраться с коммуникаторами, и реквизировать их у бойцов. А через «планшетник» прослушать, что говорят через коммуникатор, можно без проблем. Это единая система.

– И что делать? Что решит командир? – спросил я напрямую.

– Не будь здесь эмира Арсамакова, я мог бы рискнуть сдаться. Когда мы будем все вместе – это слишком много даже для пауков.

– А при чем здесь эмир? – не понял я.

– Он захочет твоей смерти. Ты же обещал его по горам размазать. Местные бандиты очень мстительные. Они не прощают такого. Я не знаю, как быть.

– Может быть. – задумчиво произнес я, чуть-чуть повернулся, сдвигая плечо вместе со стволом автомата, и тут же из подмышки дал короткую очередь в бок собеседнику. На боку, под рукой, расположены места, не прикрытые бронежилетом. А, когда руки протянуты вперед, и лежат на руле, эти места открыты совсем. Очередь была точной. Он упал грудью на руль, свесив вперед голову, и резко начал меняться. Кровь, видимо, еще пульсировала в нем, и, одновременно с этой пульсацией, какими-то ударами, рывками, пропадали грубые черты лица майора Медведя, и проявлялись еще более грубые черты лица эмира Арсамакова. Но эмир был еще жив, и боролся за свою жизнь. И даже пытался на меня воздействовать. Я почувствовал сильную головную боль, которая сковывала меня, а другая неведомая сила блокировала правую руку, не позволяя еще раз нажать на спусковой крючок автомата. И резким усилием, переборов боль и сопротивление, я выбросил левую руку, которая сбила с головы эмира очки ночного видения, и сжал пальцы, стягивая с него шлем. И только тогда, когда я с трудом подтянул к себе собственную руку, с чьей-то внешней подачи понимая при этом, что совершил кощунственный акт святотатства, и прижал шлем к себе, боль отступила, все пришло в норму, а эмир полностью сник, и свалился вбок. Будь это нормальный автомобиль, я бы открыл дверцу, и выбросил его тело наружу. Но это был скутер, помнил я, глядя вперед, за стекло «фонаря» кабины. Но тут же сообразил, что скутер у нас только снаружи, а изнутри это автомобиль с теми же дверцами, с той же системой управления, и даже с ремнями безопасности, которыми мы не воспользовались. Протянул руку над телом, открыл дверцу, и сбросил с высоты то, что раньше звалось эмиром Арсамаковым. Его крика, естественно, я не услышал – мертвые редко орут благом матом. И даже не благим. Я же сказал тихо:

– Эмир, я умею держать обещания.

И тут же, закрыв со стуком дверцу, сам двинулся на водительское сидение, снял свой шлем, и надел шлем Арсамакова, поскольку он был более сильным, чем мой. Он был командирским шлемом. И, не успей я вовремя выбросить руку, эмир сумел бы ожить после моей очереди, и восстановиться. И тогда. Что произошло бы тогда – я мог только гадать, а я этого делать не люблю. Я – человек конкретный.

Я надел шлем, и тут же послал скутер вперед, на стоянку. Теперь, оставшись в одиночестве, мне требовалось вдвойне ускорить свои действия, чтобы никто не успел задуматься, и что-то конкретное предпринять. Но разгонять скутер здесь было уже негде. Пока продолжался плавный полет, я думал о том, когда же настоящего майора Медведя подменили эмиром. Судя по всему, в момент, когда майор надел шлем. Это был какой-то недоступный для земного разума акт телепортации и подмены. Может быть, и со мной благодаря этому шлему произойдет какая-то метаморфоза, но я еще по первой примерке этого атрибута управления желаниями понял, что человеческая воля умеет противиться его настояниям. Медведь противиться не сумел, скорее всего, потому, что не был готов к подобным метаморфозам, а я теперь готов. И пусть они попытаются сломать мою волю. Это пока еще удавалось только одному человеку – мне самому.

И тут же я почувствовал присутствие настоящего майора Медведя, командира нашей группы. Если правомочен такой термин, это было отдаленное присутствие. Его не было со мной рядом, но он словно бы стал частью меня. Нас, как я понял, воедино связывал шлем. Иначе, не трудно было догадаться, и быть не могло. Эмир Арсамаков говорил его голосом, обладал его информацией, и поступал так, как должен был бы поступить настоящий майор Медведь. Значит, майор был жив, и это не могло не радовать.

– Сволочь. Ты вернешься, и я придушу тебя, я глотку тебе перегрызу, и борода тебя не спасет, я даже ею не побрезгую. Ты поймешь, что такое настоящий медведь. – думал майор, а я легко воспринимал его мысли.

И так же легко сумел ответить на них. Тоже мысленно, надеясь, что мысли мои никто не прослушает, как мог бы прослушать слова:

– Командир, это я, Троица. Я убил эмира. Обещал ему, и убил.

– Опять ты меня обмануть надеешься! Не пролезет!

– Это я – старлей Троица.

– Скажи мне, как тебя зовут в бригаде, тогда я поверю.

– Обычно зовут Власанычем. Но мне это прозвище не нравится. Лучше уж по фамилии.

– Троица! Ты умница! Как ты его расколол?

– Эмир сам несколько раз «прокололся». Один «прокол» мог бы стать случайным, но четыре – это уже система обмана. Помните, товарищ майор, вы показывали мне свой «планшетник» перед тем, как отдать его младшему сержанту Твердоглазых. Вы там на фотографии, на заставке, рядом с машиной. Вы сказали, что это ваш белый «Порше Кайен». Я тогда еще только подумал, сколько же такая машина стоит, а вы объяснили, что жена наследство получила от дяди-бизнесмена. И потому я сообразил: если бы вы мысленно делали автомобиль из скутера, вы сделали бы обязательно свою машину. Вы с ней фотографировались, вы свою машину любите. А тут человек в вашем обличье сделал вместо «Порше» простую «Шевроле Ниву», как у эмира Арсамакова. Я же изучал всю его биографию, просмотрел множество его фотографий. Он тоже любил свою машину. Более того, он на салонное зеркало мысленно подвесил четки с полумесяцем. А на одной из фотографий он сидит за рулем, и хорошо видно эти четки. Тогда у меня и зародилось сомнение. Это первый его «прокол», но он в голову запал. Я стал осторожно присматриваться. Следующий прокол касался того скутера, который сумел восстановиться после того, как мы его подбили. Эмир направил его в Грузию к Омало. Сказал, что слева от Омало стоят грузинские «Буки», которые скутер подстрелят.

– Да. Он вытягивал из меня эти сведения. Просто читал в моей голове, как в своей собственной памяти. Я не сумел это никак прикрыть.

– Я понял это. Я видел на вашей, товарищ майор, карте. И эмир видел, наверное, раньше, когда ваш «планшетник» рассматривал. «Буки» стоят справа от Омало. Но он желал сберечь жизнь паука на скутере. И не предполагал, что его собьют пограничники простым ПЗРК. Я видел, как он скривился, когда командующий сообщил это. Лицо держал строгое, а глаза его выдали. Это был второй прокол.

– Как здорово, что ты все замечаешь, Троица. Только у меня есть подозрения, что тебе вместо командующего подсунули для разговора одного из пауков. Я слышал ваш разговор. Эмир его слушал, значит, слушал и я. Только я не имел возможности слово вставить. Но все понимал. Твой собеседник несколько слов произнес не так, как произносит командующий. И еще.

– Он словно бы не знал, что захвачены все, кроме нас. – перебил я, понимая, о чем майор скажет. – Правда, я подумал, что у полковника помимо нас много забот, и не наши заботы – главные, потому и забыл. Но в голове эту ошибку держал.

– Правильно заметил, Троица. Ты молодец!

– Я, товарищ майор, замечаю только то, что положено замечать офицеру спецназа ГРУ. Школа велит. И третий прокол. Я хотел припугнуть его калибром винтовки снайпера, когда с ним разговаривал. У Ассонова есть вторая винтовка – «ORSIS T-5000», калибра «шесть и восемь на семьдесят миллиметров». Там патроны убийственные. И он вспомнил про эти патроны. Но вы-то, товарищ майор, знали, что в командировке у Ассонова с собой была винтовка ВСК-94. Вы сами из нее стреляли, и знаете, что там патрон «девять на тридцать девять». Это уже уверило меня, что со мной рядом кто угодно, только не майор Медведь. Правда, я сначала на паука подумал. А потом и четвертый «прокол» случился, который все по своим места расставил. Когда я разговаривал с эмиром, желая отправить его под приглядом младшего сержанта, он обмолвился словом, что оставляет за собой попытку убежать. Я пообещал, что мой солдат убьет его при первой же попытке к бегству. Сказал, что я дам солдату такой приказ. Эмир возразил, что и солдаты тоже не бессмертны. Тогда я выключил микрофон, и очень мягко пообещал ему, что из-под земли достану, если с моим солдатом что-то случится. Достану, и размажу по местным горам. Этого никто, кроме эмира не слышал. Но он этого не знал. Думал, что у меня микрофон был включен. И потому повторил мне эти слова от вашего имени. Тогда я окончательно убедился, кто рядом со мной, кто меня в ловушку заманивает. И дал очередь подмышку. А потом просто выбросил его с высоты из скутера. По скалам размазал, как и обещал.

– Это все прекрасно, Троица. Но что ты сможешь сделать один, когда тебя здесь уже ждут?

– На меня, товарищ майор, работает прекрасная служба разведки.

– Ты имеешь ввиду меня?

– Так точно. Если эмир Арсамаков, объединившись в какой-то мере, с вами, знал все о вас и ваших делах, то, я надеюсь, обратный процесс тоже шел в том же ключе.

– Конечно.

– На меня устроена засада. Где?

– На посадочной площадке. В каждом из скутеров сидит по вооруженному бандиту. Один, которого они пожелали принести в жертву, остается снаружи. Насколько я понял, это грузинский дезертир с погранзаставы. Сами пауки при этом желают остаться с «чистыми», как они надеются, руками, и не пожелали участвовать в убийстве, предоставив это бандитам. Пауки на посадочную площадку не пошли. И вообще мне не все понятно с этими пауками. Даже из того, что знал о них Арсамаков, мне не все понятно. С этим еще предстоит разбираться. И, скорее всего, не мне и не нам с тобой.

– Где вы сейчас находитесь, товарищ майор?

– В пещере. Меня телепортировали, как только я надел на голову шлем. Ты стоял ко мне спиной. Я хотел было дать тебе знать, но не успел. Просто потерял, похоже, сознание, и в себя пришел уже в пещере, в каком-то тесном выдолбленном в камне гроте, на полу остатки костра, вход залеплен толстой паутиной. Я лежу на каком-то подобии каменного подиума, полностью связан той же паутиной.

– Коммуникатор. – вспомнил я. – Коммуникатор забрали?

– Нет. Он у меня был выключен. Забрали оружие. Забрали стандартный шлем с гарнитурой, но на голове остался вроде бы тот самый шлем, который я с мертвого паука снял. Только здесь он не работает. Я пытался.

– Тот шлем сейчас на мне. Я заметил на нем точку. Капля зеленой крови прежнего владельца. На вас надели другой шлем. Чтобы поддерживать связь с эмиром. А этот оставили на Арсамакове. Шлем, который сейчас на вас, я допускаю, вообще не обладает силой материализации, но используется, как средство телепортации и принудительной связи между индивидуумами.

– Стоп. Идея. – мысленно воскликнул майор Медведь. – У тебя сейчас, значит, два шлема? Так? Значит, силу любого из них ты усилием воли можешь сейчас же передать моему шлему.

– Не вижу возражений, товарищ майор. Но я хочу сильный командирский шлем оставить себе. Пару секунд, сменю шлемы на голове.

Я надел на голову свой старый шлем. И тут же отдал приказ всей созидающей силе шлема переселиться в шлем человека, с которым я только что мысленно беседовал.

– Есть! Троица! Есть! Шлем убрал с меня всю паутину! Ну, теперь, товарищи пауки, берегитесь. И местные бандиты вам не помогут.

– Командир! Бандитов, что в скутерах прячутся, я на себя беру. И сейчас, с помощью своего шлема изыму у них все остальные шлемы, а потом отправлю все скутеры вертикально вверх на скорости мысли. Пусть до космоса долетят, а там уже сами решат, что им делать.

– Действуй!

– А вы сейчас.

– А я попробую найти других пленников. Шлем мне поможет. Если возникнет необходимость в связи, общаемся через него. Сейчас я из режима связи выйду, чтобы тебе своими мыслями не мешать, и не сбивать тебя с толку. Ты, помнится, мат не любишь. А я матершинник. Если вдруг понадоблюсь, вызывай через шлем. Коммуникаторы, как я полагаю, все на прослушке.

– А шлемы?

– Не знаю. Надеюсь, по крайней мере, что нет. Работаем. Потом объединимся.

Что-то мне не понравилось в настоятельном желании майора довериться шлему, но выбора у меня не было. И действовать пока предстояло одному.

Итак, вопрос был решен. Я протранслировал своему шлему собственное желание, и у меня на коленях один за другим появились пять шлемов из металлизированной ткани. А следующая мысль была не просто решением проблемы, но даже красивым решением проблемы. Сквозь стеклянный фонарь кабины мне прекрасно было видно, как скутеры сорвались с места все одновременно. Разбег у них был коротким, от метра до трех, и тут же они круто задрали острые носы, и, легко выровняв полет, устремились вверх строго вертикально. Не могу себе даже представить, о чем думали в этот момент засевшие под «фонарями» бандиты. И думали ли они о том, как смогут вернуться. Но вернуться они уже никогда не смогут. Так, с моей подсказки, распорядился умный и властный шлем.