Глава 4. Здесь, на нехоженых дорожках

Блед… Стоит только вслушаться в то, как звучит. И ведь не смешно. Ни капли.

…и призрачный конь Блед… чего-то там. «Цвета зла», Шарль Бодлер. Хотя, если честь по чести, не уверен в том, что Блед читывал французского поэта. Разве что песню слышал, исполненную более полувека назад Крупновым со товарищи. Вот в это готов поверить. Да то и не суть, откуда у него такое прозвище.

Блед. Это хреново. Очень даже хреново. И без того сложная задача становится все тяжелее. Не зря здесь бродяга без скальпа. Знак, черная метка, мимо не пройдешь. И?.. Все просто, как водится. Блед тупо знает про меня в Зоне.

– Нас пасли.

Мара покосилась на меня.

– Уверен?

– Да. На пока не заданный вопрос – на кой ляд – отвечу просто. Из-за некоторых разногласий, возникавших довольно часто.

Разногласия… твою мать. В Зоне нет войны. В Зоне ствол нужен для предосторожности. Хотя стрелять здесь приходится частенько. Многие дуреют от возможности захапать что-то стоящее и потратить на такую перспективу не больше половины магазина. Многие считают себя круче вареных яиц. И многих потом никто не хоронит.

Ребят типа Бледа в Зоне хватает. Маздая на моей памяти никто не переплюнул по напористости, злобе и животной хитрости, но… кое в чем Блед очень близок к нашему непобежденному чемпиону игры без правил. Злости ему не занимать.

Почему он не стал брать нас с Марой тепленькими? Это, бл…дь, кодекс чести охотника. Бред? Еще какой. Но он по нему живет. Мол, надо давать возможность противнику идти своей дорогой, зарабатывая баллы, и все такое. И брать его всего такого крутого, когда не ждет. Так интереснее, понимаете?

Как это… ну, серия моих любимых ретробоевиков. А, точно. «Хищники» там и все такое. Вот Блед – он что-то вроде. В смысле – «Хищника». Разве что вместо всяких наворотов у него его банда. Блед и его четверка. Бледная пятерка, ага. К слову, пятерка эта на самом деле крута до неприличия. Состав почти не меняется.

Да нет, честным ремеслом они промышляют, да так, что мама не горюй. Даже завидки берут, как представишь, сколько ребятки вытащили из Центра. Вот только дорогу им перейти, это… это как приколотить яйца к железнодорожной шпале и ждать, что из-за тебя поезд остановится. Так же глупо и так же смертельно. Да нет, полноте, не нагоняю страха. Говорю как есть. И будь выбор, так развернулся бы и пошел назад. И не потому, что трус. А потому что это глупо – идти против слаженной пятерки с компаньоном, которую опасаешься, и хорьком-переростком.

Почему нет выбора? Потому что это Зона. И в ней, бывает же такое, порой творится совершенно небывалое раньше. От чего нам сейчас предстоит драпать. Да так, что ой-ей-ей просто. В данном случае это военные. Стандартная «десятка». И чего они здесь забыли? Или кого? Твою мать…

– Это жетон? – Мара вытащила из-за воротника оскальпированного металлическую цацку. – Охренеть.

– Не то слово, дорогая, давай-ка драпать, пока у нас с тобой не начали искать ножик, срезавший его, полагаю, замечательную прическу.

Раздва, как ни странно, оказалась со мной полностью согласна. Пушистый хвост этой заразы уже мелькал впереди, где тропка, видневшаяся посреди каждодневно прущей стахановскими методами жесть-травы. Спасибо, кстати, Зона, за такую флору. Следы заметать помогает – только в путь. Ты по ней прошелся, а она тут же назад встала как ни в чем не бывало, и все такое. Хотя, надо признать, этакие милые проделки флоры крайне негуманно перехеривают исчадия фауны.

Насрать на Бледа, уж он-то точно не будет ждать в засаде, когда у нас на хвосте военные. Не из благородства. Из-за безопасности. Военные, когда валят кого-то из их ребят, сразу перестают адекватно воспринимать бродяг любого пошиба. А справиться с десятком осатаневших опытных волчар в тяжелых комплектах – это вам не в тапки накакать.

А перед нами, вот ведь дерьмо, только несколько вшивых непонятных хибар и пустошь. Отсюда и до самого Знака, до Стены, до Московской рогатки. Если уж прятаться, то там. Да вот беда, до Рогатки нам несподручно. Координаты, имевшиеся у Мары, вели точно в противоположную сторону. К границе Первого круга у Стеклянного поля и Парка. Хреново.

Придется двигаться перебежками, прикрываясь чем можно, и надеяться, что нас не заметили. А если и заметили, то поняли, что не имеем никакого отношения к парню со срезанной прической.

Раздва, порскнувшая вперед, неслась стрелой, потешно перебирая лапками. Хвост, чуть загнутый на кончике, задорно торчал вверх. Плохое место, трава по пояс, в такой можно и впереться во что-то. Если у вас, конечно, с собой нет живого детектора аномалий. Вот такого, вернее, такой, как моя подружка. Мой главный козырь двух десятков последних ходок. Говорят, за спиной честного бродягу Хэта уже начали называть Неуловимым Джо.

Раздва притормозила, свернув за несколько просевших и вросших в землю старых грузовиков. Пожарные «Уралы», явно во время Прорыва перевшие куда-то. Если судить по разбросанным костям и по ним же, кое-где мотавшимся по красно-облезшему металлу, удирали и вывозили людей. Сколько смогли. И уж если судить по красивым разводам, состоявшим из дыр разного диаметра, выбраться им почему-то не дали. Почему, почему… карантин же, ага.

Моя пушистая девчонка, замерев и сигнализируя задранным хвостом, топталась на месте, оборачиваясь мордочкой к топавшим людям. Да-да, милая, порой люди не умеют двигаться так быстро, как ты на своих крохотных лапках. Такие мы нелепые создания.

Из-за кормы ближайшего трухлявого динозавра получилось выглянуть, не опасаясь чего-то летального, направленного на мою персону. Елки-палки, аномалии. Хотя чего уж тут удивляться. Другое дело, что прямо за ними, к гадалке не ходи, притаился кто-то относительно серьезный.

Подсказка: на четырех мослах, тяжелый, в голову стрелять бесполезно. И не потому, что туповат, это есть. Потому как башка ороговевшая. И?.. Да-да, участник с позывным «Хэт» снова не ошибся. Это, мать его, костоглод.

Мару пришлось отправить за первый грузовик, прикрывавший нас от военных. Пусть посторожит, пока опытные серьезные мужчина и хорек решат – чего ж дальше?

Почему решил разобраться с проходом через аномалии, а не пошел дальше? Ну, я ж не дурней паровоза, в самом деле. А опыт не пропьешь. Итак, что у нас имеется на текущий момент?

Про оставленное позади не говорим. Глупо, да и мало ли, чего поминать лихо, пока оно тихо? Есть там вояки, да и хрен с ними. Нас волнуют совершенно другие вещи. Такие, к примеру, как довольно что-то бормочущий и пока еще не напрягшийся костоглод, затаившийся за аномалиями. Да и чего тут, аномалии меня беспокоят куда больше. Потому как уже ясно, что здесь у нас «подкова».

Чего такое «подкова»? Это когда по не особо ясным причинам все имеющиеся в округе гадостные ловушки, живые капканы и аномальные мины сдвигаются друг к другу. И выгибаются дугой. Той самой подковой.

Более того, если включить голову и сложить дважды два, то есть костоглода, плевать на нас хотевшего, и «подкову», искрящую, шкворчащую и поблескивающую вокруг механических дохлых мастодонтов, то вывод один. Буря идет. Самая обычная питерская непогода, превращенная искореженным пространством Зоны во что-то очень плохое. И нам от силы дается часа два на то, чтобы где-то заныкаться.

Ветер завыл сильнее, пробиваясь через капюшон комбинезона. Ходить в шлеме с первых метров? Как мне кажется, Хэт совершенно не давал повода думать о нем как о сказочном чудаке, так ведь? Чего тут шлем таскать, лишний раз рисковать хитрой инженерией и вообще? За шлем давно уплачено, да так, что кто другой за такие деньги купил бы целую тройку. И не в смысле, что белую, красную и синюю «Рябина Нова», а самую настоящую, из коренника и пристяжных. Породистых.

А если серьезно, то лишний раз все-таки шлем таскать не хочется. Хотя тут кому как. Лорд вон, и не вспомню, хаживал ли в чем тяжелом и защитном. Мол, лев к прыжку не готовится, крутой отставник защищается нападением. Бандана, разгрузочный жилет и никаких хитрых приблуд. Одно слово – старая школа, несгибаемые оловянные солдатики. Не то что мы, новое поколение.

Да и ладно, мне оно как-то пояс не оттягивает и на плечи не давит. Я лучше осторожнее буду и не напялю шлем сразу же за Периметром. Пусть себе висит сбоку, пристегнутый к поясу. Успеется взмокнуть под моим тактическим стариком. А гарнитура у него отстегивается, удобная штука. Вот как сейчас, чуть закрепил на шею, наушники завел за ушные раковины, ларингофон на груди присобачил – и полный порядок. Лишь бы военные ушли. А помехи для их сканеров… скоро сами собой появятся. Лишь бы нам с Марой не мешали эти помехи.

Ну, поработаем головой и интеллектом. И для начала присмотримся к окружающей обстановке. Оценим всю глубину угрозы и прикинем несколько вариантов, как ее миновать и какой путь потом определить.

Где мой верный и тоже открепляющийся наглазник с дальномером и визором? А вот он, прямо на лбу, заведенный резинкой на затылок и чуть оттягивающий кожу. Присмотримся… Ух, беда-то какая.

Беда уже заметно клубилась вдалеке. И добираться ей с час, не больше. Если не меньше. Беда кружила где-то над Заливом, чернела в самой глубине глубокого фиолетового неистовства, прорезаемого бликами огненно-рыжих, лимонно-зеленых пучков и паутин молний. Сиренево-розовые и мерцающие светляками огней Эльма краешки густо-чернильного монолита, шедшего с моря, добавляли инфернальности. Думаю, увидь такую хрень вне Зоны, мог бы и напрудонить в штаны от страха. А здесь, вот ведь, ничего так. Наплевать. Почти.

А, ну точно, чуть не пропустил. Буря и впрямь шла лютая. Как понять? Совсем не сложно, достаточно иметь в наличии немного опыта и хорошую оптику. И то, и другое вроде бы имелось в наличии.

Раздва, стоя рядом на задних лапках и упершись передними в защитный колпак фары, коротко тявкнула. Моя милая девчушка, кроме камуфляжа, полученного то ли от щедрот Зоны, то ли от прихоти военного ученого, обладала зачатками эмпатии. Чем-то, схожим с возможностями легендарного существа из старой доброй Зоны Че. Как его там… билетер, кондуктор? В общем, того существа, что пожирало сознание любого мыслящего и не особо существа в радиусе нескольких метров и подчиняло себе. Нет, не надо думать, что жизнедеятельность сталкера Хэта контролировалась пусть и поумневшим, но все же хорьком миловидной наружности. Не, моя девчонка порой пугала меня почти человеческим кашляющим смехом. Вот как сейчас, когда подумал про толику своего опыта.

Оглянулся на Мару и понял, что все вроде бы хорошо. Та даже ствол не подняла, чуть выглядывала, стоя на крыле «Урала», и следила за обстановкой. Это хорошо. Как бы ни стоило нам ускориться, спешка хороша при ловле блох, да-да.

Буря, вот что главное. И не только ее горделиво показываемая всем императорская корона, клубящаяся и плюющаяся электрическими ломаными рогами, полыхающая целыми столбами рыжего пламени, рушащегося вниз. Это все спецэффекты, хотя чаще всего и смертельные. Вот только в человека такие попадают крайне редко. Опасна эта сизо-золотая голубушка другим. Своим шлейфом, который, если его не разглядишь, окажется последним из увиденного.

Вон он, дорогой, лихо закручивается понизу. Да так, что и не поймешь – что это? А все просто. Это и не дождь, и не поднятые пыль, земля и мелкие камни. Это все вместе. Это вот где жесть, горный сель, создаваемый прямо у тебя на глазах и поднимающийся с земли, а не рвущийся вниз с крутых склонов.

Буря порождает чудовищ. Самые настоящие небольшие торнадо рождаются внутри ее сине-черного платья. Локальные скоростные воздушные воронки, винтом бьющие вниз, поднимающие в воздух сплошную стену всего, до чего дотянутся. И им навстречу, шипя и плюясь холодом и острыми льдистыми гранями, устремляются густые потоки ливня. Подхватывают поднятое своими ветреными братцами и перемешивают с собой, заплетаясь в сверкающие в этот момент зеркально-темные спирали и косы. И все это ползет вперед, перемалывая в своей жуткой жиже, сдирающей кожу, ткань, тонкий пластик не хуже шлифовального круга. И потом, подхватив ошалевшее и потерявшее низ, верх, голову с ногами, твердь под подошвами, само пространство и время, швыряют его, существо, ставшее доисторической испуганной обезьяной, вниз. Вбивают в текущую вместе с ними грязь, забрасывают густой жижей, заливают собственными потоками. Забивают глаза, уши, нос со ртом, тащат сколько-то метров, десятки, сотни, километры, бездыханное и почти умирающее тело и потом, сжалившись, оставляют. То, что смогло выжить. Едва дышащую котлету, покрытую коркой из одежды, спаявшейся в единый комок с разодранной кожей, мускулами, хрящами, сухожилиями и прочим ливером.

Да… так и есть. И вон он, шлейф, идет понизу. Буря громыхает и жадно рвется во все стороны. А там, снизу, обманчиво незаметный, идет он. То серый, то черный, то почти прозрачный. Заворачивающийся чудовищными штопорами, набухающий всасываемой землей и водой, рвущейся к своим туда, наверх. Водой, бегущей из подземных каналов, из бетонных казематов, из стальных труб, из восставших болот.

И мне очень сильно не хотелось оставаться здесь. Совершенно. Буря гнала перед собой ужас и ожидание смерти. Даже аномалии сжимались ближе друг к другу. И костоглод, чего уж там, скоро должен был сорваться и удрать к себе. В берлогу. А нам с Марой останется добраться до Парка. Да-да, до него. До выставки-салона продажи всяких разных машин, до сих пор торчащий под открытым небом в полукилометре отсюда. Организованный за пару недель до Прорыва фестиваль гибридов, вездеходов и всяких разных интересных колесных чудищ.

Оставалось только разобраться с «микроволновками», бодро искрящими во все стороны прозрачными и студенистыми лепешками. И, собственно, с так и не ушедшим костоглодом. Военные, судя по всему, ребята ушлые и опытные. Вряд ли они не заметили надвигающийся чернущий и жалящий молниями фронт. На их месте отступил бы к Периметру, не дожидаясь, пока гром грянет над головой. Ну и потом бы вернулся. Хотя, конечно, от возможных следов ничего и не останется.

– Они ушли.

Я чуть не подпрыгнул, когда Мара возникла сзади. Нормально… подготовка у девы-воительницы что надо.

– Хорошо. Куда ушли, назад?

– Вперед. К тем дальним строениям.

Однако ж дела. Что они так рвутся в Зону, хотелось бы знать.

– Возле того парня остановились, скорее всего переговаривали с кем-то.

– И?..

– Я же сказала, пошли дальше. А мы так и будем здесь торчать?

Нет, не будем. Костоглод все же решил свалить. Встал, торча коренастой раскорякой, водя широкой тупой мордой. Нюхает воздух, тварь, ищет чужие запахи. Хорошо, ветер к нам. Вон даже в стремительно надвигающейся тени заметно, как сжимаются сырые и раззявленные ноздри в кругах между щитками костяного намордника. Ненавижу тварей.

Костоглод, поводив подслеповатыми глазенками, рявкнул что-то, забормотал и потрусил вглубь, явно к своей норе или что там у него за берлогу.

– Идешь за мной. – Я повернулся к моей ненаглядной валькирии. – Осторожно, но быстро. Нам надо пройти где-то километр в ту сторону.

И ткнул пальцем в сторону Парка. Виднеющиеся макушки самых высоких колесных монстров торчали черными хребтами над котловиной.

Ветер расходился не на шутку. Гнул жесть-траву и редкий кустарник, кривой и черный, покрытый красными рубинами поздних ягод. Гонял по полулысой огромной пустоши всякий мусор, включающий даже какой-то узел из американского флага. Чем его запачкали – думать не хотелось. Ну, пора. Где там мои колечки с марлечками? А на кой они нам ляд, если вдуматься.

Раздва скользнула вниз, вытянувшись в тощую струнку, и нюхала розовым носиком воздух. Думаете, глупо? Не учите портовую шлюху, как за щеку брать, а зверя Зоны – как проходы искать. Раздва прирожденный нюхач и ищейка, что уж говорить про относительно спокойные аномальные ловушки, торчавшие все же не впритирку друг к другу.

Хорек осторожно двинулся вперед, явно прижимаясь к правой стороне «подковы». Нам оставалось только идти за ней, внимательно смотря вокруг, и ловить непонятное и странное.

«Микроволновки» жуть как хороши своим главным качеством: зарядом странного электричества. Свойств у него не особо много, но одно есть несомненное. Они отталкивают друг друга, порой доходя до потешных и страшноватых баталий. И потому сплошной линии из них никогда не существует. Хотя от того не особо легче. Это ж «микроволновки».

Торчат рядом, толкаются, шипят закипающими чайниками и потрескивают. Пшикают и брызгаются во все стороны синими дрожащими нитями разрядов. В сумерках, используя это качество, можно порой не опасаться и идти между ними. Хотя, чего уж, лучше этого не делать. Даже сейчас, когда до заката минимум часа два, опасно. Но не так, как в сумерках.

Смотрите, моя ненастоящая благоверная, как это делается. И повторяйте в точности до миллиметра, вдоха-выдоха и все такое. Ведь как у Раздва у нас не выйдет. Пушистая девчонка уже мелькала хвостом между первых искрящихся ловушек, плавно и красиво огибая их и двигаясь дальше.

«Микроволновки» дрянь редкостная. Черт его знает, как они действуют на самом деле, но…

Представьте себе сухопутную медузу. Такую, знаете, неорганическую и, казалось бы, без органов чувств, инстинктов и все такое. Представили? Да не фига у вас не выйдет, если вы не встретитесь с этими склизкими кусками желе странно-округлой формы, показательно медленно двигающимися по ломаному эллипсу. Особенно когда все вокруг дрожит и готовится принять удар безумия, закипающего на горизонте. Тут-то они неожиданно начинают чуть ли не прыгать лягушками, за две секунды преодолевая расстояние, на которое недавно у «микроволновки» уходила пара-тройка минут.

Раздва хорошо, она самой местной природой создана для быстрого лавирования между злющими искробойками. Не то что мы, прямоходящие и жуть какие притягательные для них индивидуумы.

Мара шла сзади, да так, что хотелось похвалить и поставить в дневник как минимум четверку. Даже четверку с плюсом. Ага, вот так, след в след. Осторожно, твою за ногу… или тебя за нее же и поймают.

Синяя ветвящаяся молния прошила воздух рядом с ее левой ногой. Еле слышно треснула статика, коротко чирикнули нитки берца. Зашипело несколько спрессованных намертво пакетов «О-Кей», вернее, их содержимое. Судя по запаху, кто-то носил с собой или хакарл из перегнившей акулы, или сюрстремминг из тухлых селедок. Или там просто была толстая кипа ни разу не стиранных носков. И чего эти пакеты тут забыли?!

Пришлось расставить ноги и вытянуть руку назад, смотрясь явно глупо и смешно. Только это все хрень собачья. Девчонка молодец, хоть и вцепилась в меня точно до синяков. Пойди не перепугайся, когда в первый раз в тебя целится самая настоящая ловушка Зоны. Тут есть у тебя яйца, нет, роли не играет.

– Нормально?

Оглядываться я не мог, следя и за хвостом замершей Раздва, уверенно ведущей нас новым курсом, и за несколькими аномалиями, весело щелкающими разрядами, как кнутами, и ползущими к нам…

– Да!

Вдох-выдох, вдох-выдох, сам таким был… дыхание восстановила? Хорошо, двигаем, епта.

Жесть-трава сейчас играла плохую службу. Недавно только прятала наши следы, а сейчас, волнуемая все сильнее накатывающим ветром и волнами энергии, прущими от «микроволновок», густющая высокая поросль мешала. Путалась под ногами, обхватывала жесткими лохмами ботинки, цепляла голени, чуть закручиваясь при касании. Мелкие-мелкие зубчики по всей длине ей сейчас как раз впору. Цоп!.. и узкая острая серо-желтая мутировавшая осока уже намертво прицепилась у самого колена. А оно нам надо? Да шиш там.

Сбоку треснуло особенно сильно, и, сплетясь в один тугой жгут, целых три разряда подпалили траву слева. Ты смотри, чего творится, редко такое встретишь. Аномалии словно взбесились, плевали друг в друга разрядами, старательно подползая ближе. Еще немного, и, мало ли, нам выпадет увидеть редчайшую дугу, образованную несколькими дуэлирующими электроубивалками.

Раздва коротко тявкнула, озабоченно поводя пятнышком носика. Да-да, милая, мы идем, идем уже… Фух, что-то как-то тяжело получается. А еще и это черное грохочущее дерьмо на горизонте, ставшее совсем близким. Сдается мне, что футболку вечерком надо будет поменять. Благо, взял запасную, как чувствовал. Потому как сходить в душ выпало второй раз за день. Разве что лейкой служил я сам, а вместо тугих водяных струй по спине густо бежал пот.

Рванул ногу, выдирая жесть-траву с корнями, шагнул к Раздва, таща с собой на буксире Мару. Странно молчавшую, к слову. Пришлось оглядываться. И поражаться.

Она все же не каменная, хотя и корчила из себя супервумен. Испугалась, это точно. Вон лоб и скулы аж выцвели, побелев до состояния творога.

– Хэт, меня зацепило.

– Да ну… ты бы сейчас не шла.

– Чуточку… наверное… посмотри, левая нога… пожалуйста…

Ну, посмотрел. Твою, пусть и вполне красивую мускулистую, ногу! Ее и впрямь зацепило. Прожгло комбинезон, подпалив икру. Хорошо, сразу же и прижгло. Крови нет, зато вон синевато-багровый шрам, толстый, со шнурок от ботинка.

– Нога отнялась?

– Слушается, но плохо.

– Терпи. А то помрем. Или ты помрешь, а мне что-то не хочется из-за тебя тоже дохнуть.

Она кивнула, не ответив. И даже не потянулась к стволу. Это хорошо… пока, думаю. Шок, чего ж еще-то. Скоро, точно вам говорю, подтянет к себе ствол и будет только и ждать момента, чтобы влепить мне пулю в затылок. Ну, чтобы наверняка.

– Обопрись на плечо. И пошли.

Раздва тявкнула сильнее. Засвистела, поднявшись на задние лапки и раскачиваясь. Раскачивалась она в сторону ворочавшейся и громыхающей синевы с золотой каймой. Да, милая, ты права. Но не бросать же ее? Бросить? Нет, так как-то не этично. Не по-рыцарски, одним словом. И не спорь со мной, мешок блохастый.

Мара шла тяжело, подволакивала пробитую разрядом ногу. Невесело как-то началось и без того не самое веселое хождение в Зону. Это, казалось бы, нехорошо, да. Только вот ведь какая петрушка… не всегда отличный задел дает такой же результат. А уж здесь, где все перевернуто с ног на голову, зачастую как раз наоборот. Но нам бы сейчас из «подковы» выбраться.

А, понятно, что задумала моя пушистая подруга. Полуокружность, трескучую и шевелящуюся, чуть разрывало ближе к нашему краю. То ли там «микроволновок» оказалось меньше, то ли были они слабее, хрен пойми да разбери. Но Раздва сразу уловила небольшой и относительно свободный проход между склизко перекатывающимися бурдюками, страстно желающими нас поджарить.

И туда-то хвостатая так радостно и топала.

Воздух вокруг густел, начав пропитываться сыростью, идущей к нам от Залива. Буря рокотала в вышине, где-то далеко вверху, заливая своими адскими чернилами густой серый брезент, низко растянутый над городом святого Петра. Грохотала, ворочалась, рычала по-медвежьи, выпуская то ли старших сестер, то ли вообще мам-пап мерзких синих искрящихся змей, плюющихся в меня с Марой со всех сторон.

Сильно и отчетливо пахло озоном. Как-то… чересчур банально и драматично. Так, как должно, наверное, когда вокруг голимая поляна ползучих аномальных ловушек, страстно желающих поджарить двух людишек. И немного пахло подпаливаемой травой. Будь здесь степной ковыль, в это время года уже высохший, полыхнуло бы. Точно вам говорю, занялось сразу, несмотря на жуткую сырость и начавшую добираться сюда морось.

Густо тянуло плавящейся изоляцией откуда-то со стороны Парка. Странного тут ничего нет. Любая аномалия, что разрывающийся «фейерверк», что радостно полыхающая тремя тысячами градусов «бенгалка», все они тянутся к большому скоплению металла. А уж в Парке, с его высокими и длинными великанами, обладателями разных типов двигателей и шасси, металла хоть одним местом ешь. Так что вспыхивало там постоянно, раз в месяц стабильно уничтожая очередное произведение инженерного гения.

Мара пошла чуть медленнее, явственно проседая на больную ногу. Вколоть обезболивающее? Нет, не сейчас. Вколи что серьезнее, и поплывет. А надо, чтобы соображала. Беда, бл…дь, вообще, и фантасмагория в частности. Ну, скажите, чего тащу девку, что может меня кончить на выходе к Периметру, а? Не знаете… то-то. Хотя я и сам-то ни хрена не понимаю всей этой жесточайшей байды.

Раздва, торжественно пискнув, метнулась вперед уж очень быстро, разом одолев несколько метров, и остановилась. Встала на свой дурацкий сусличий манер и закивала головой. Мол, поднажмите, дурашки, вот она, жизнь и свобода. Да-да, это верно. Ща поднажмем.

Сбоку заискрилось, и мне пришлось практически повиснуть в воздухе, раскачиваясь на носках и по-страусиному вытянув шею. Да еще и оскалившись, шумно дыша. Ну, вышло так, чего уж. Не до геройски-картинных или зверско-брутальных рож, не на фотосессии. Поди-ка поболтайся вот так, когда у тебя на одном плече, странно обмякнув, висит дева. Да такая, что с ног до головы, аки новогодняя елка, увешана всякими тяжелыми цацками.

А чего застрял в геометрически и анатомически странной позе? Хм-м-м…

Дугу, сплетенную из синих и голубых жгутов, стреляющих вверх и вбок, все же сподобился увидеть. Наконец-то, так сказать. «Микроволновок» тут скопилось, на самом разрыве «подковы», штук пять-шесть. И они, поди поверь в неразумность аномальных ловушек, объединились, старательно стегая в меня и Мару грозно шипящей электродугой.

Ш-ш-ш-их-х… дуга прошлась прямо у меня под носом. Твою мать…

Ш-ш-ш-их-х… и еще раз. Гребаная жизнь…

Ш-ш-ш-их-х… дуга хлестнула чуть ли не по ногам… Пипец, приплыли…

Сзади, ворча, хрустя и потрескивая, продолжало смыкаться, наползая друг на друга и отталкиваясь, совершенно мертвое «микроволновочное» поле. Там, где минуту назад, хрипя легкими и загребая землю, прошел я сам, сейчас не смог бы прокатить и усиленный саперный танк «Еж». А они в Зону хоть изредка, да забирались, чаще всего плюя на большинство местных подводных камней. Балакали, им даже мурены по плечу, если что. Но сейчас… сейчас я не рискнул бы катиться на «ежике» по полянке, оставленной позади. Такое мне встречалось ред… да, блин, чего врать? Не встречалось мне такого раньше.

Ветер рвал воздух, заставляя их отклоняться. Но они не сдавались. Вместо редких и хлестких плетей, разрезающих его синими ударами, сейчас позади царил ад. Адова сине-голубая паутина скрещивающихся, потрескивающих и бьющих во все стороны здоровенными ярко-белыми кузнечиками-искрами электрожгутов. Мы с вами в полной заднице, так бы, думаю, сказал бы тот самый страус. Хотя, конечно, кто его знает?

Дуга передо мной зашипела. Поднялась, сухо стреляя разрядами, волнуясь и почему-то гудя. Выросла еще на пару десятков сантиметров вверх, щелкнула и… чуть опала. Как-то, ну да, как-то обманчиво устало. Как я сам порой, лежа где-то за обломками кирпича, набираюсь сил, чтобы покарать каких-нибудь жадных стервецов, решивших зажать удачливого сталкера. И раз так, то… совершенно не стоит тратить времени на глупое ожидание полного успокоения дуги.

Догадка оказалась верной. Совершенно.

Стоило мне с моей еле двигающейся живой поклажей пройти пару метров до Раздва, как «микроволновки» атаковали. Да так, что еле успел сигануть рыбкой в сторону кустов, пыхтя и вспоминая маму, Господа Саваофа и даже чертова Ктулху. Но успел. И сам долететь, и Мару бросить вперед, как шар для боулинга.

И, приземлившись на локти, покосился назад. И, поняв, что это глупо, показал «подкове» свой совершенно высохший язык. Да-да, совсем по-детски. И мне наплевать. Потому как жив, и это просто озвездительно.

Раздва подпрыгнула на месте и завопила раскатисто и звонко. Было с чего. Зону не проведешь, когда ей хочется поиграть. Кусты хрустнули, разошлись, сбрасывая уже заметную жемчужную накидку из скопившейся преддождевой влаги. И, совершенно не скрываясь, и даже наоборот, радостно ухая, прямо на меня полетел костоглод. Тот самый, что уходил.

Широкая и мускулистая, быстрая, несмотря на габариты… ведь ростом выше моего живота, тварь. Вытянутая угловатая башка с окостеневшими наростами по всей морде и на мощном, наковальней выпирающем лбу. У костоглода редкие крупные зубы удивительной прочности. Ими эта сволочь перемалывает хоть кости, хотя хрящи, хоть жир, добираясь до самого любимого продукта. До костного мозга. Тут мутант пользуется языком, удивительно тонким и длинным для его богопротивной обезьяно-бульдожьей хари.

А способ нападения у него вполне простой. Атаковать живым реактивным снарядом, ударяя жуткой твердости плечами или окостеневшей кувалдой головы, ломая любые кости ниже пупка, дробя их, разбрызгивая внутри осколки и разрывая силой удара внутренности. У редких бродяг, найденных относительно целыми после таких нападений, брюшина представляет собой мерзкий багрово-сизый кисель из крови, осколков таза, размолотой печени, разодранных и лопнувших кишок и, само собой, их содержимого. Откуда знаю?

Из брошюры «Начинающему сталкеру», ясен перец. В аккурат из главы «Стандартные повреждения человеческого организма после нападения не гуманоидных созданий Зоны»… Да вы смеетесь, что ли?!

Костоглод, глухо и лихорадочно хрюкая дыханием, несся прямо на меня. Дальние расстояния не для них, это верно. А вот спуртануть в таком-то спринте, где до врага чуть больше ста метров, – эт они запросто. И частенько оно срабатывает, да так, что мама не горюй. Особенно когда объект такого тарана, точь-в-точь как сейчас крутой сталкер Хэт, стоит почти раком на четырех мослах и переводит дух. И что тут успеешь?

А я вам скажу. Немного, но хотя бы что-то. Быстро откатиться в сторону, исполнив дико больной акробатический то ли батман, то ли тулуп с места, перевернувшись через плечо. Повезло. Даже не задело, когда живое и яростно рыкнувшее ядро пролетело мимо. Обдало потоком жуткой вони, сплетенной из ила, подхваченного костоглодом на Болоте, постоянно нарастающей коркой засыхающей крови и прочей, не менее ароматной вони. И у меня даже получилось развернуть в его сторону АК, попытавшись выстрелить.

Получилось не особо. В смысле, не особо хорошо. Зацепила всего одна пуля, выбив клок коротких черных волос с рыжиной на кончиках, росших на плече. Остальные, разбросав комочки влажной земли и раскидав пучки жесть-травы, вошли точно под ноги мутанта. Тот не заметил, даже поджал все свои четыре толстых ороговевших пальца на каждой лапе. Ну, понятно. Хотя они и мерзкие, выпукло блестящие желтым перламутром когтей и наростов поверху, они ж неотъемлемая часть его организма.

Костоглод рявкнул, разворачиваясь аки легкий разведывательный «ТОР», то есть «тягач общевойсковой (разведывательный)». При «тор»-образном развороте, как известно, эффект присутствия чудовищен. Гусеницы тягача вздымают в воздух не меньше полутонны чернозема за раз, раскидывая его аки последствия разрыва фугаса. Сколько взлетает песка или суглинка… даже и не знаю. Не видел. Вот как-то так и что-то подобное продемонстрировал костоглод, ошарашенный моим сопротивлением.

И сразу же рванул ко мне, скакнув боком и постаравшись ляснуть меня своей тарано-башкой. Почти получилось. Только почти – не считается. Совсем. То есть полностью.

Хотя мой собственный трюк оказался еще глупее. Не нашлось в арсенале крутого сталкера Хэта, должного валить тупых костоглодов пинками и щелбанами, ничего против такого приема. Кроме прыжка через тварь, упершись руками в его весьма крепкую спину. К моему счастью, ороговевших кусков на спине не так и много. В отличие от жесткой шерсти, торчащей колючей проволокой по хребтине. Но на всякую острую дрянь у нормального сталкера найдутся штурмовые перчатки. А я вроде как сталкер вполне из нормальных.

В общем, цирк с конями и понями. Жаль, мой «пони» вместо положенных ему умений писать радугой и нести всякую чушь пользуется только последним.

– Убю!!! – хрипнула совсем ошарашенная тварь. – Мудккблёёё!

Ага, убит. Убёт? Как правильно-то?

Костоглод, встав на дыбы, снова уткнулся в меня своими черными выпуклыми глазенками. Пули, выпущенные моим АК, ударили по панцирю на груди и шее. Сковырнули одну из блях, пустив твари чуть больше крови, и все. Потому как не бронебойные.

Костоглод рыкнул, чуть сдвинулся. Метра два между ним и мной. Всего два. А мускулы на сильных корявых лапах напряглись мгновенно, выдавая тот самый молниеносный бросок, что может стать для меня последним. Офигеть! Да как так-то, это ж, мать его ети, всего-то костоглод!!!

Шипение и бульканье, донесшиеся снизу, впору было издавать паровозному или пароходному котлу. Столько в нем слышалось ярости, силы и желания выплеснуть из себя море концентрированной энергии. Рядом не стой, поломает разлетевшимися осколками чугуна и стали, ага. Впору было бы испугаться… если бы не «но». Люто-ужасные звуки издавала всего-навсего Раздва. Раздва, вытянувшаяся сбоку в самую настоящую боевую колбасу. Раздва, переливающаяся всеми цветами солнечного спектра с доминированием алого и пламенно-оранжевого. Но Раздва, к моему сожалению, всего лишь пусть и большая, но девчонка хорька-радужки. И все.

Но костоглод даже остановился, разом чуть опав вздувшимися мышцами, заревел в ответ, растянув всю свою немалую пасть крайне мерзким и страшным образом. В ответ зашипело сильнее. Через крохотное мгновение, вместившееся в «сердце ударило, замерло и…», зашипело у него из пасти. И не просто зашипело. Зашкворчало, прыская злющими огненными змейками, воняя разом взявшейся плотью и подсвечиваемое красивейшим зеленым цветом. Мне оставалось только влепить на всякий случай очередь по лапам, подрубая и заставляя мутанта упасть. И потом, сев на задницу, несколько раз глубоко вдохнуть воздух. Хорошо, нервы крепкие и опыта хватает. Блевать от вида горевшего изнутри страшилища как-то не тянуло.

– Спасибо… – Я помахал Маре и поднял большой палец. – Уважаю, чё уж там.

– Всегда, – хрипнула Мара, отбрасывая картонный цилиндр от сигнальной ракеты. – Я чего-то испугалась, если честно. Его вообще пули не берут?

– Берут. Бронебойные. А я взял магазин с обычными.

– Так и подумала. Да, и прости, что не сообразила свои найти. Отключилась, по-моему. Пришлось импровизировать.

– Офигенная импровизация. Мне понравилась. Кебаб вышел отменный.

Мара сплюнула. Очень уж как-то побледнев.

– Готова идти дальше.

Это совсем хорошо. Буря ярилась. И до нас ей оставалось ровно минут на пять больше, чем нам до Парка. Такая вот хрень.

– Только поблюю. Ага?

Ага. Поблюй, родимая. Чего уж тут… воняет-то, Господи прости. Никак она костоглода до самых кишок прожгла своей импровизацией. Отворачиваюсь, отворачиваюсь.

Буря рокотала. Буря накрывала чернотой. Буря рождала внутри себя рогатые хищные молнии. Золотисто-ослепительные, ярящиеся расплавленным серебром, изгибаясь и громко треща, электрические копья били вниз. Полыхало несколько деревьев. Занялись развалины каких-то домов. Ветер, налетевший еще сильнее, только добавлял жути. Раздувал пламя, задирая его к бушующему небу, к его тьме, вспыхивающей ослепительно-ядерными белыми разрядами.

И нам с Марой на это было совсем не наплевать. До Парка мы добрались. И даже не с грехом пополам. А вполне быстро и останавливаясь всего раз. Искали обходной путь мимо шикарного разлившегося озерца с «чертовым киселем». Сами понимаете, что нашли.

И вот сейчас, лежа на небольшом бугорке у Парка, мне злилось. Да так, что хотелось полосовать очередями от бедра и закидывать обозримое пространство всеми имеющимися гранатами. Только это глупо… как минимум. Потому что боеприпасы надо экономить. А против орды Красных, шастающих взад-вперед на огромной асфальтированной площадке, заставленной чудо-техникой, шансов на два наших боекомплекта было, мягко говоря, не очень много.

Будь Красные спокойными, все, глядишь, обошлось бы. Но мутанты, выписывая по Парку замысловатые петли, явно такими не выглядели. Если не сказать наоборот. Перекореженные высохшие и скомканные остатки людей, пугающие своими уродствами, вели себя более чем возбужденно. Верещали, визжали, лупили друг друга, размахивали всем чем угодно, но смертоносным. А в их руках, поверьте, даже заржавевший дуршлаг становится оружием, по крутости и убойности схожим с булавой Ильи Ивановича Муромца. И Красные, вот прямо своим нажопупроблемёром чую, кого-то искали. Вернее, ищут. Целеустремленно и упорно. И нас с Марой и Раздва спасает ветер, дующий от них к этому вот бугру, и хороший камуфляж комбинезонов.

– Что делать? – Мара хмыкнула. Покосилась на молнию, рухнувшую куда-то в Парк. Там даже успели завопить, прежде чем порыв ветра притащил запах шашлыка.

– Спускаться, – буркнул я, – нам вон к той смешной дряни. Или страшной, кому как.

– Охренеть… это чего?

Чего, чего? Тепловоз, поставленный на колесную базу «Урагана». Один из нескольких вариантов чего-то там для чего-то там. В данном случае просто муляж. Без какого-либо двигателя. Зато, вот ведь, с относительно целым прорезиненным покрытием и несколькими антеннами, служащими громоотводами как раз в такие моменты. Экспериментальная установка, высящаяся практически надо всей выставкой. Если не считать несколько машин «БелАЗ» и совершенно футуристические военные образцы.

Вон тот аппарат, разделенный на два отсека, на восьми мостах, кто-то умный назвал «Крузером». Даже надпись нанес аэрозолем. И он, беда, занят кем-то из бродяг. Рассмотреть огонек, прыгающий внутри, можно только зная, куда смотреть. И стоявший рядом с ним чудовищный джаггернаут-убийца с милым и четким прозвищем «Жнец» тоже уже заселен на эту ночь. И даже «Кирасир», прижавшийся к его боку, занят. Прямо проклятие какое-то. Но я проклятию радовался.

Ведь нам надо просто пробираться к сухопутному локомотиву. Вот всегда было интересно: а есть хоть один рабочий экземпляр этого чудовища? Как там его? А, да. АСКВ-50, точно.

Атомоход сухопутный, колесный, вездеходный с транспортируемой атомной электростанцией мощностью 50 МВт, (сокращенно АСКВ-50) и бла-бла-бла. Дальнейшее развитие проектов передвижных атомных станций типа «Памир», а также ТЭС-3 и ТЭС-8. Помнится, Урфин отыскал из любопытства, в Сети, конечно, инсталляцию к этому проекту. Как там было…

Что, мол, представляет собой бронированный подвижный состав из десяти-двенадцати вагонов на колесно-гусеничном ходу. Интересно, как это?

Машина, изначально не военная, являлась действующим прототипом универсальной строительной машины с возможностью модернизации под военные нужды. Ага. Как с нашими ледоколами и мирными, еще советскими, боевыми тракторами на все жрущем двигателе, соосными винтами и комплектом вооружения, более подходящим эсминцу. Так и тут, та самая модернизация предусматривала, мать моя женщина, целую платформу с пушкой-гаубицей калибра сто эм-эм. Охренеть, дайте две. И, как будто оно мало, еще и две автоматические зенитные установки ЗУ-23–2. А вагоны, конечно, это ж мирный комбайн, могли оснащаться поворотными башнями со спаренными КПВТ и ПКТ. Фу, мне бы сейчас все это сюда. Интересно, а хоть один работающий экземпляр такого вот хтонического звездеца был? Есть?

Короче, вот нам туда. В локомотив на высоченных колесах. Потому как он не занят. Он наш, на троих. Урфина, Баркаса и мой. И сидеть там, как мои коллеги-конкуренты в остальных говномесах, не отсвечивать. Потому как…

Шарахнуло совсем рядом. В наш бугор. Мара замерла, явно не поняв случившегося. Да тут и так хватит. Когда прямо за тобой, рассвирепев от попаданий в молоко, Буря бьет на расстоянии метров в двадцать. Ух, скажу я вам, ощущения какие возникают. Прет тем самым озоном, чем-то пластиковым, зацепленным молнией и тут же сгоревшим. И сама земля под тобой аж подпрыгивает, дрожа и корчась от подлого удара сверху. Хорошо, что моя не-благоверная – женщина серьезная и опытная. Ну, глаза чуть на лоб не вылезли, и все. Даже не пискнула. А Раздва так вообще проигнорировала эдакую пакость со стороны Бури.

Я мотнул головой вниз, серьезно нахмурив брови и сделав рожу. Мол, милая, делай как я, и все такое. И пополз, если можно так сказать. По сырой жесть-траве получилось съехать вниз, плюхнувшись в канаву, идущую прямо вдоль всей асфальтированной площадки. Твою-то мать, срань Господня и Ктулху раздери, какая же тут мерзость!

Ползти на локтях и коленях в липкой черной дряни, воняющей ровно так же, как прет из сточной трубы ванны, когда там засор. Знаете же, да? Прет всем подряд, от разлагающихся застрявших волос с остриженными ногтями до случайно застрявшей и умершей смертью от голода мыши. Ну, с мышью перебор, конечно. А так вот снимешь такой забившийся сифон или уберешь заглушку, чтобы прочистить или хотя бы какую-то щелочь залить, и прямо… фу-у-у-у… Ну, вот в чем-то таком нам и пришлось ползти. Метров двадцать, до отвода в сторону. И порой замирать, когда между экземпляром старенькой «Арматы» и не пойми для чего втиснутым «Крокодилом» неожиданно оказывался жаждущий чьей-то крови и дико верещавший Красный.

Но все заканчивается. В смысле – ожидание Бури. Капли застучали по асфальту и зазвенели по металлу точно в момент, когда я протиснулся под днище локомотива. Помог влезть Маре и откинулся на колесо. Там, на открытых участках, дико верещали Красные, наконец-то понявшие своими сдохшими мозгами всю степень собственной глупости. Буря она такая, никого не жалеет.

– Полезли, – выдохнул, увидев первый ручеек, затекший под колеса, – нельзя сидеть.

Откинул люк, спрятанный так хитро, что не знаешь, так и не найдешь. Замер, слыша крики парочки Красных, обретавшихся рядом. Почуяли, сволочи, вон, замелькали еле заметные в темноте и ливне тонкие ноги в выступивших сосудах. Да и хрен на вас.

Довыпендривался. Арматурина, заточенная и мерзкая, чуть не воткнулась мне в глаз за секунду до того, как закрутил штурвал люка изнутри. Да и ладно. Теперь-то можно и отдохнуть.

Буря взялась серьезно. Хорошо, этот общий с Урфином и Баркасом схрон всегда закрыт. Да и защита у него серьезная. Отсидимся, отдохнем, дождемся утра. Ничего себе началась ходка, ага…

Мара, включив фонарик, осматривалась. Чего тут больно смотреть? Не «Хилтон». Несколько раскладушек, тонкие матрасики, допертые из-за Периметра. Белье, уж извините, не таскали. Спальников хватит. Нашли их в туристическом магазине, бракованные. Один не расстегивается, второй наоборот, и так далее. Как раз подошли. На нерасстегивающийся ложишься, расстегивающимся накрываешься, еще один под голову свернешь, и хорошо. Слаще снов не бывает, чем когда вот так, после сложноватого перехода. Так, где у нас здесь светильники с аккумуляторами? Вернее, как сказать, с аккумуляторами…

– Что это? – Мара села, тихо вздохнула. – А?

Да-да, так всегда. Все новички, увидев «малахиты», открывают рот и сидят в обалдении, пока не привыкнут. Редкий товар, штучный. И ходит в основном здесь. Там, километров за пять от Периметра, «малахит» умирает. Такая се ля ви одного из самых полезных и красивых артов Зоны.

Вытянутые и чуть заостренные кверху зеленовато-крапчатые яйца начинают светиться, если их воткнуть в гнездо из «проволоки». Именно «проволоки», а не проволоки. «Проволоку» следует тащить с Ленэнерго. Только тогда «малахит» светится. Проверено Рысью. А это, сами понимаете, знак качества. Меня Фукс научил. Незадолго до того, как гикнулся от мурен.

– Нравится?

– Угу. Здесь безопасно?

– Да. Все закрыто. Никто не пролезет. Буря тоже не пройдет. Последний Приют, елки-палки. А я его Элронд.

– Кто?

– Забудь. Давай ногу посмотрим.

Ну, чего сказать? Спасибо аномалии. Ловушка вроде и шандарахнула неслабо, но сама же и помогла. Вскрытое и сожженное ее ударом мясо тут же запеклось. Ну, противостолбнячную, витаминки и обезболивающее? А есть другие варианты? Думаю, что нет.

Мара смотрела в небольшую щель, забранную решеткой, на стыке стены и верхних пластин. Там красиво и угрюмо бушевали молнии. Свивались в клубки, пробиваясь даже сюда шипением змей. На уколы она отреагировала вяловатым матом, даже неинтересно слушать оказалось. Ладно, черт с ней. Умоталась Марья Моревна, бывает с непривычки в Зоне. И аномалии, и костоглод, и скальп этот чертов. Надо ей настроение поднять, что ли? Хотя и жаба душит. Но жаба жабой, а кавалергардом следует быть. Рядом с такой дамой-то.

Почему? Потому что само собой. Этому ответу лет уже очень много. Если серьезно, то дело в самом лучшем продукте для поднятия настроения. Вы про тяжело-спиртовое? Да ну вас. Речь-то о том, что донести в целом состоянии сложно, а умудриться не сожрать, пусть и не всегда, тяжело. А так как у нас тут есть, ну… скажем так, «холодильник», то там наверняка есть необходимое. Так, ну? Угадал. Это Урфина рук дело. Он у нас упертый поклонник белорусских фабрик.

Темный и горький шоколад «Спартак». Остатки роскоши красной империи, до сих пор так широко и не восстановленные. Это я про ГОСТы. Государственные стандарты качества. Сколько в шоколаде чего должно быть и почему только тогда он шоколад. А не сладкая до приторности глина, растекающаяся по рту и липнущая к зубам.

Настоящий шоколад не может быть дешевым. Во всяком случае, сейчас так точно. Раньше был, сейчас так… сладкая плитка. Ну да, со вкусом чего-то там. Хоть со вкусом соплей, как в старой сказке про пацана-волшебника. От шоколада мало чего осталось.

Казалось бы – да ну, как так? Да вот так. Настоящий шоколад дорог. Потому как натурален. И, это важно, он не просто сладок, вкусен и просто ай как порой приятен. Настоящий шоколад питателен. Настоящий шоколад легко и быстро усвояем. Настоящий шоколад входил в продуктовый припас полярников, подводников и просто крутых перцев в те времена, когда мир был немного меньше.

Настоящий шоколад не тает в руках. Это прерогатива молочного или, скорее, приторного месива коричневого цвета. С настоящим шоколадом надо помучиться, прежде чем он начнет подтаивать. И лучше всего к нему подходит горячий чай. Лучше без сахара. Хотя если хочется, то почему бы и нет.

Но, и это тоже важно, шоколад можно также приятно употребить и без чая. Просто, сильно хрустнув туго поддающейся плиткой, отломить неровный кусочек. Положить в рот и ждать. Дальше, знаете же, все произойдет как надо и само по себе. Когда подтает, на какой-то короткий миг вы просто забудете про все. Крохотное мгновение возвращения в детство. Закрыть глаза и просто наслаждаться. Впитывать вкус, катая по языку и нёбу потихоньку становящийся все меньше мягкий сладкий комок.

Да-да, мать его так, только настоящее, только живое. И настроение, и вера в себя запросто вернутся благодаря крохотному и безумно вкусному брусочку из какао-бобов, масла, сливок и сахара. Ну и если шоколад настоящий, хотя бы хорошего ванилина, а не очередного глутамата. Вот и Мара, если уж честно, полностью подтверждала версию о полезном воздействии на организм шоколада после стресса.

Более чем. Найденного мною куска шоколадки хватило ровно на столько, чтобы она вздохнула, легла на спальник и заснула. Вот и ладушки. Караулить глупо. Никто сюда не пролезет. Да и Раздва не даст за просто так пролезть в старый, но от того не ставший менее уютным кунг.