Глава 11. Возвращаясь во тьму, в гости к бугимену

Черт… как же тебя искать? М-да. А попадания оказались серьезнее, чем думалось. Вот, вот, вот еще. Да тут целая тропинка из следов крови, ведущая к рухнувшей части забора. Забор, как водится в промзонах, из бетонных плит. Ну да, с этой стороны охотник и подкрался. Хорошо, мил друг, сейчас моя твоя искать будет, однако. Будь я проклят, и да удалят мне простату, если не найду. Сволочь поганая…

Глупо мстить за хорька? Глупо?! Да болтом по лбу тому, кто так подумает. Раздва была моим другом. Не умевшим говорить, не делавшим многое из человеческого. И что? А ничего. Она была моим другом.

Диспозиция проста. И, как водится, сложна. Судя по виднеющимся полуразрушенным кровлям, на территории этой базы склады-ангары еще советской постройки. Если охотник перестал кровить после бегства, то хрена мы его найдем. Но пробовать стоит. А вот если найдем, то станет интереснее. Вряд ли тварь успела регенерировать полностью. Это как раз точно. Но не восстановиться насколько-то не могла. И нас ждет где-то там, в темноте старых и дряхлых зданий, разозленный мутант. Да еще какой.

Так… на дворе у нас, судя по приборам, уже за полдень. Хорошо так за него. Темнеть начнет где-то часа через три. Хотя уже сейчас, знаете ли, стоит полюбоваться небом. И понять, что к нам уже во второй раз за ходку движется Буря. Дела-а-а… Так что, если прикинуть на глазок, лезть на базу нам так и так предстоит. Прятаться от вездесущих молний, бьющих точь-в-точь как ракеты класса Х. От ревущего ветра, уносящего не то что кусок железа кровли. Под Бурей, когда она накрывает собой весь горизонт, ходить не рекомендуется от слова «вообще». Подхватит шквалом, собьет с ног и потащит по земле кувырком, бросая на что угодно, попадающееся по дороге. Крыша нужна.

– Хэт, надо быстрее. – Мара воткнула в АК один из трех последних магазинов. Патронов в пачках, остававшихся у меня, хватило сделать по три с половиной на каждого. Негусто? Еще как. Ничего, справимся.

Быстрее. А то я не понимаю. Так, как тут, у завалившейся плиты со следами? Ага, в порядке. Тварь удирала не петляя и не пытаясь унять кровь. Видать, знатно Мара ее зацепила. Будь по-другому, так ищи-свищи, не найдешь. Если та сама не захочет.

Я первый, Мара вторая. Самая привычная схема работы в Зоне. Не знаю, как там справляется спецназ, но нам здесь так хорошо. Привыкаешь, многое делаешь куда серьезнее, чем если бы напарников было человек пять. А тут, когда не до жиру, быть бы живу, и смотришь вокруг по-другому. Прямо как система слежения «Аргус», что фиг обманешь и шиш она чего пропустит. Точно вам говорю.

Я втек в дырку, аки недавняя «серая слизь». Тихо и незаметно, прикрываясь завалом сгнивших паллет. Как хорошо, что их здесь не убрали перед Прорывом. Теперь точно видно, куда нам идти. Проход, чтобы прошло крупное двуногое существо, один. Все остальные деревяшки, нагроможденные друг на друга, стоят, лишь проваливаясь от времени и непогоды.

Стволом вправо-влево, внимательно по самим складам, хорошо виднеющимся отсюда. Чисто. Мара?

Валькирия, до конца так и не оправившаяся, посрамила меня по самой полной. Ее проникновение вышло совсем незаметным и таким угрожающим, что хотелось петь и танцевать от жалости к самому себе. Учись, студент, пока дева жива. Мотай на несуществующий ус и все такое. Знатно тебя, крутой сталкер Хэт, умордовала пусть и крутая, но женщина. Видел бы Урфин, порадовался бы еще одному поводу издеваться надо мной.

Кровь, где она? А-а-а, вижу-вижу. Вон темная дорожка, пятнающая ужасающе быстро подсохшую серую землю, тянется в нужный проход. А вон след от ладони, когда охотник опирался на относительно крепко стоящую пирамиду паллет. Крепко ж тебя приложила Мара, сволочь. Дай-то Бог, может, и сам подохнешь, не придется с тобой пыркаться.

Осторожно по проходу. Не шуметь, не хрустеть, ничего не задевать. Упадет или сдвинется один паллет, рухнут остальные. И, мало того что это просто больно и унизительно, когда в тебя прилетает тобою же уроненная деревяшка, так оно еще и опасно. Демаскировка в бою до добра не доводит. А мне показываться если и хотелось, так в аккурат во время подыхания моего оппонента. Почему должно быть как-то еще? Мое дело простое. Отомстить, успокоить свою совесть, уйти. И, сделав дело и получив свое назад, свалить к чертовой матери на зеленый прекрасный Эрин-островок. А вы тут ковыряйтесь сами, как хотите. Хватит, потоптал, понаходил и прочие «по-». Ну, куда ж ты, тварина, отсюда пошел?

Нет, вы не подумайте себе там чего. Полагаю, всем, знающим меня, известно о моей любви к женщинам. К чему такие мысли? Ну, как еще? У нас же сейчас просто расцвет агрессивного феминизма, так что и думать стоит политкорректно, дабы никто мысли не подслушал и не донес. Иди потом к психологу жандармскому, объясняйся, что имел в виду.

Что значит, гражданин Мельников, вы имели в виду совершенно другое? Вы невежливо и маскулинно посмели утверждать о четкой половой принадлежности мутанта, убившего вашего домашнего питомца. Характеристика, данная вами, четко говорит о нем как о мужчине. Так потрудитесь объяснить, что заставляет вас отказывать женщине в справедливом желании о равноправном участии в качестве кандидата на роль мутанта-убийцы? Нет-нет, именно это вы и имели в виду, заявляя, что слово «тварь» можно равноценно применять как женщинам, так и к мужчинам. Заявляю вам, что «тварь» женского рода. И используя это определение, стоит понимать, что подспудно вы имеете именно существо с четким гендерным статусом.

Бр-р-р, даже мурашки по коже. Огромные, с муравья, только от подобных мыслей. Интересно, а Мара не воинствующая феминистка-лесбиянка? Спросить?

СТОП!!!

– Он нас видит. – Я присел, следя в коллиматор за тремя одинаковыми серыми коробками из бетона. – У тебя в голове сейчас никакой ерунды не возникало?

– Ну… – Мара спряталась с другой стороны. – В нашей семейной жизни, дорогой, это исключительно твоя прерогатива.

Зараза, а? Вы только ее послушайте!

– Мне сейчас какая-то хрень в голову лезла.

Мара вздохнула.

– Охотник?

Я пожал плечами. Сложно понять на самом деле. После удара по голове, после всего случившегося… мало ли? Вдруг со мной что-то происходит? Отслоилось там, отошло, оторвалось в черепной коробке? Или из-за нескольких лет одиночества и привязанности к Раздва схожу с ума из-за ее смерти?

– Он пошел вон туда. – Мара кивнула на дорожку из клякс. – И его пошатывало.

Пошатывало, ну-ну. Быстро привыкаешь к такому. На ее войне вряд ли противник, изрешеченный чуть ли не в упор десятком пуль, мог бы уйти. А тут, нате, пожалуйста, рассуждает спокойно и привычно. Мол, именно в тот склад уперся раненый опасный мутант. И его, дескать, пошатывало. Вот здоровье Зона им дарит?! А мы отнимаем. Вместе с жизнью.

Но вообще хороший из нее бродяга получился бы. Честное слово. К гадалке не ходи, чуйкой чую сталкерской. Туда, говорите, мадемуазель? Хорошо. Сейчас и мы с вами отправимся на променад со смертельным исходом. Цель – склад номер один, как вещала огромная надпись, так и не смытая за последние годы катастрофой, по недомыслию называемой в Зоне погодой.

Кстати-кстати… что у нас с силой ветра, атмосферным давлением и количеством осадков? Ох ты, вот так дела. Пора торопиться, детка, пора. Вслух сказал? Мне просто выспаться необходимо. Чтобы шарики за ролики не попадали.

Итак, по многочисленным заявкам сталкеров и военных передаем прогноз погоды в Зоне ЭсПэБэ на ближайшие три часа. Атмосферное давление низкое, с переходом к крайне высокому. Общее значение… хренодесят миллиметров ртутного столба, прыгающих взад-вперед. Ветер порывистый, местами отмечается торнадо с переходом в самум и муссоны. Ожидается выпадение осадков в виде металлического града вперемешку с кислотным дождем и снегом из напалма. В отдельных районах, включая Третий внутренний Круг и северо-запад Периметра, выпадет годовая норма мигрирующих саблезубых леммингов. Ну, как-то так…

Драпать внутрь стоит, короче. Не удерем, наплевав на подготовку, нас с Марой в лепешку размажет, как только до нас доберутся вон те тучки. Да-да, солнце мое, именно вон тот грозовой фронт, прущий на нас со скоростью экспресса Казань – Владивосток. Помнишь, как тебя электрючка кусала у Стеклянного поля? Так то ерунда, ясельки. А сейчас Зона явно хочет, без перевода в младшую и среднюю группы, перевести тебя к подготовишкам. Заради проверки на пригодность к первому классу средней школы со сталкерско-авантюристким усиленным изучением предмета «сурвайинг».

Но без подготовки…

– Сколько у тебя рабочих батареек? – Надеюсь, она проверяла их после нахождения.

Мара замерла. Считает, что ли? Ох, горе луковое, вот не ожидал. Спроси, сколько у нее трассирующих на имеющиеся обычные, так, точно вам говорю, заодно просчитает и процент тех, что могут дать осечку. Вот она, губительная выборочность специфично-профессионального образования, имеющегося у валькирии. Куда там крутой женщине-спецназовцу считать какие-то там батарейки к фонарю и коллиматору. Или дело в другом, вовсе даже во взрывной войне, явно подарившей ей контузию?

Думается, именно в этом.

– На пару часов в темноте.

Хватит. Я прикрутил фонарь, заодно сменив один из двух одиночных магазинов на единственную скрутку, до сих пор бережно носимую в разгрузке. В той части, что уцелела после адопса. То есть в полутора карманах и трех подсумках.

– Знаешь, для чего нам с тобой еще надо отыскать этого му… чудака?

– М?.. – поинтересовалась Мара, держа в руках кружок изоленты, спаривая магазины.

– Раз уж мы с тобой прем и прем к цели и до нее пара шагов, надо подумать об обратном пути.

– Предлагаешь не убивать охотника или, как его там, бугимена, а посадить на поводок и вести впереди, чтобы распугивать? Или запрячь во что-то?

А ведь договаривались, ну, было такое. Не подкалывать друг друга по-детски и не смешно.

Мара закатила глаза и сделала ручкой. Прости, прости дуру грешную и все такое.

– Он собирает вещи убитых сталкеров. И хорошо, что пользуется только самыми простыми.

– А-а-а…

Правильно, милашка. Кто из нас двоих крутой и все тут знающий сталкер? Верно, это я. И в моей голове, как в настоящей сокровищнице, хранится очень и очень много полезного. Дошло наконец. Да, нам светит, завалив буги, разжиться в его логове хотя бы каким-то количеством патриков.

– Так чего ждем? – поинтересовалась Мара. – Мне уже не терпится добраться до кладовки этого чертова местного Плюшкина и раскулачить его. Тем более что он точно не подаст на нас с тобой жалобу Особому отделу МВД при Периметре на грабеж с применением насилия и огнестрельного оружия, осуществленный группой лиц по предварительному сговору.

О, выдала шутку юмора, ага.

– Опасно.

– Но ты же сам сказал, что пойдешь и порвешь его как Тузик грелку. Да и, я ж слышала, обещал в случае, если не отомстишь, пожертвовать простату за-ради науки и интернов, приходящих практику в урологии.

Блин… это я тоже вслух сказал?

– Не корчь рожи, Хэт, тебе не идет. Кажешься еще глупее, чем обычно. Пошли, он точно там. Я тебе говорю…

Подарил Санта, мать его, Хренаус напарницу, ничего не скажешь. Но, чего уж, Мара полностью права. Потому как неба над головой не стало. Над головой тянулось что угодно, хоть заскочивший наверх и люто злой Залив. Но точно не небо.

Рокотало так, что хотелось стать маленьким и подкатиться под мамин бочок. Ну, за неимением такового спрячемся в каменном сарае, занятом до нас нашей же целью. Встаем, мальчик и девочка, и идем вперед. Жалко, что рация у меня гикнулась в шлеме. Ведь заходить придется с двух концов. А это опасно. И даже очень.

– Я с черного хода, ты с центрального.

– Чегой-то? – подивилась Мара.

– С черного все целое, смотри, ни кирпичика не валяется. А тут дыра, в нее вагон въедет.

– И?..

– Света больше, и…

– И кто-то не помнит о том, что у меня целый и рабочий ПНВ, встроенный в шлем.

Угу… кто-то про все помнит. Просто чувство у меня нехорошее. И нет никакого желания найти еще и ее, эту вот, с красно-черными волосами, лежащую в собственной кровище и холодную. Сентиментальный стал какой-то, не иначе старею. Прямо скоро начну Путина вспоминать и как хорошо при нем жилось. Свобода слова там, демократия, крафтовое пиво повсюду и делай что хочешь. Только не забудь днем спать лечь вовремя. А то воспитательница в угол поставит.

По шлему, звонко разлетевшись на сотни осколков, упала большая капля. Прозрачная и очень холодная. И это плохо. Буря обещает быть не просто с ливнем. Буря обещает оказаться с ледяным дождем. А что случается, если вдруг на бродягу обрушится не одна такая капля, а штук с тысячу? Верно, он замерзнет. Сразу и навсегда. Такое вон интересное свойство у кристаллических решеток именно такого вида осадков в Зоне.

– Рвем когти! – И бегом-бегом вперед, под еле держащийся, но такой спасительный козырек над входом. Мара полетела следом, явно уловив в голосе испуг. Теперь я ее точно на свидание не позову. Нет, увольте. Нельзя столько трусить при женщине и потом приглашать ее хотя бы в кино.

Ливень обрушился вниз одновременно с молниями. Нахлынувшую тьму египетскую разрезало сразу несколькими рогатыми синими ударами с неба. Первый шандарахнул почти рядом, заставив полыхнуть большой прямоугольник из какого-то груза. Огонь радостно заскакал по дереву, явно пропитанному чем-то. И даже помог, рассеяв чернильные сумерки, навалившиеся вместе с Бурей.

Мы бежали, да так, что куда до нас было олимпийским чемпионам. Выло, грохотало и свистело. С шипением и блеском сизо-голубого цвета рушились и рушились вниз ломаные вилы. Прямо под ногами, клокоча кипятком, прокатывались вспышки тут же выскочивших и оживших «пионов» – редко встречающейся у Периметра электрической аномалии. Приходилось еще и прыгать, как кенгуру, стараясь не задеть широкие белые буруны, разбегающиеся неровными овалами во все стороны.

Сто метров… семьдесят…

Жахнуло так, что волосы встали дыбом. Где-то высоко, в самом адском сердце Бури, вдарило залпом из двух, не менее, батарей стареньких «Коалиций-СВ». Я заорал и припустил еще быстрее, явно перекрывая рекорд соревнований «кто догонит тень убегающего гепарда».

За рокотом, загудев и поднимая вверх крутящиеся спирали вдыхаемого Бурей воздуха, засвистело. Низким басовитым свистом пикирующего бомбардировщика. До самого удара осталось всего ничего, секунды три-две. Ну, где-то так.

– Быстрее!!!

Хренова легкоатлетка, а?! Она меня опередила, взлетев на крошащийся пандус и перекатываясь через плечо. Нет, бросать меня Мара не собиралась, перекатывалась-то вбок, а не вперед, и уже тянула руку. А вот я… немного не успевал. Совсем чуток. Ага…

Там, на высоте, посреди крутящихся воронкой совершенно черных, с белой окраиной, туч, рыкнуло. Наверное, именно так, по-королевски, рычали когда-то тираннозавры. Или первые бомбарды со стволами, спокойно принимающими внутрь человека. А отсветы от серебра, родившегося в Буре, я заметил, даже летя вперед, оттолкнувшись очень слабо и неудачно. И что-то, пятое ли чувство, или вовсю работающий нажопупроблемёр, подсказывало – эпицентр прямо у тебя за спиной, дружище. Да-да, у тебя за спиной. Прыгай не прыгай… не поможет.

Но я уже летел. Хотя надежды у меня не осталось. Единственное радующее меня открытие отдавало горечью и мазохизмом. Ну да, веселило только то, что ни к каким интернам, желающим удалить часть меня, очень важную часть меня, не попаду. Это же форс-мажор и никак иначе. Хотя и обидно, что не смогу поквитаться с буги. Сволочным охотником-буги. Твою-то мать…

На кой ляд наклонил голову, рассматривая творящееся за спиной? Ну, скажите, что я за дурак?!

Серебряные молнии впивались в землю кучно, не кривые и рогатые, а стройные тонкие колонны, искрящиеся во все стороны плетьми разрядов. И за ними тут же в землю бил ослепительно-белый поток, живой и шевелящийся, разлетающийся в стороны после своего падения и на глазах в мгновение ока превращающийся в сталагмиты, растущие, как положено, снизу вверх. Алмазно-сверкающие и бритвенно-острые грани хрустели, вытягиваясь во все стороны убийственно красивыми и просто убийственными кристаллами.

Хрусть-хрусть-хрусть… сантиметр-десять-двадцать от твоего хозяйства. Хрусть… еще ближе. А ты летишь, летишь, твою мать, и никак не приземлишься. А из-за спины – хрусть-хрусть-хрусть…

Край пандуса принял мою чахлую тушку с огромным удовольствием. А-а… хр-р-р… это воздух из легких, ага. Именно он. Если бы не комбез, если бы не его пластины в корпусе, ох, мама моя… как же больно! От ребер и до пяток аж отдало, й-ё-ё-ё м-о-й-ё-ё-ё… СТОП! До пяток?!!

Думаю, глаза мои так выразительно показывали мое же состояние, что Мара не выдержала и расхохоталась в голос. Кабздец, обстановка и ситуация способствуют здоровому смеху. Ага. Минутка послеобеденной деградации и истерики, не иначе.

– Я тебя держу, – очень ласково сообщила валькирия, – закидывай ноги. Только очень осторожно и не сдавая назад.

Ноги? Они у меня остались? Ага, больно же, но от удара. Оглянемся… мама дорогая…

Трехрогий кристалл, уже подернувшийся начавшими таять каплями, торчал в паре сантиметров от… от нижней части моего комбеза. Точно в том месте, где штанины расходились в разные стороны. И самые кончики сверкающих треугольников таять пока не собирались. М-да, действительно.

Я успел закинуть себя на пандус, когда Буря разразилась пусть и диким, но вполне обычным ливнем. Хлестким, резким, раскидывающим землю, как под бомбежкой или обстрелом, но просто ливнем. Если бы не ветер, так вообще благодать. Только вот он, ветерок, такого совершенно не желал.

– Надо добраться до черного хода! – проорал на ухо Маре. – Я пошел!

Ага, пошел. Не знаю, что там хранилось у плащеносного упыря, но после молнии, шарахнувшей в дырку над главным входом, нас с Марой просто откинуло в сторону. Огненная волна, закипев внутри, хлестнула через край, вырываясь через пробоину. Но хватило ее ненадолго. С грохотом, поднимая пыль даже под дождем, кровля и стены сложились пополам, замуровывая кусок здания намертво. Очень хотелось надеяться на пару вещей.

Что треск, раздавшийся сзади, всего лишь издал контейнер для артефактов, так и пустовавший всю ходку. И что взорвался не запас боеприпасов, что мне так хотелось прибрать к рукам.

Ну и раз уж так вышло, мне понравилась возможность идти внутрь вместе с Марой. Предел удаче и силам есть всегда. А сколько мы перенесли за последние пару дней? То-то же, кому-то и за пару лет не схавать. Это Зона, детка, здесь и не такое случается.

До дальнего конца склада мы дошли быстро. Вернее, пролетели, подталкиваемые ветром и пониманием провала. Тварь могла уйти. А отпускать ее никак не входило в мои планы. Совершенно. И я торопился так, что пару раз проехался по лужам, чуть не стесав себе кусок локтя. Если бы не щиток, то перелома не избежать. Но повезло. Или пронесло?

Нам повезло. Ну или как посмотреть. Перед воротами, ведущими внутрь, лежала огромная куча песка из треснувшего пожарного ящика. Мокрого полностью. И на нем не оказалось никаких следов, кроме дождя. А на распахнутой калитке четко виднелся отпечаток изломанной, с не по-человечески длинными пальцами ладони. Так и приглашающий зайти. Угадайте, что мне не понравилось больше всего? И снова в точку. Именно само приглашение. Чертова скотина явно решила поиграться с нами, и у нее, чего там, получилось.

В баллонах у нас с Марой ждала своего времени где-то половина дыхательной смеси. И, честно, потеря Раздва резанула еще сильнее. Ведь сейчас, уж точно, я бы знал верное решение. Моя лапушка подсказала бы его сразу, как только мы оказались здесь. Вот только, будь она со мной, нас бы здесь и близко не было.

Переключатели и фиксаторы тихо щелкнули. Независимый датчик ровно светил зеленью, выводя один из немногих оставшихся сигналов на крохотный экран внутри шлема. Ну, пошли, что ли? Поехали, ага.

Темнота. Здравствуй, дорогая, не успел соскучиться. Вот она, липкая и чернущая, наваливается со всех сторон. Да, да, темнота знает про мой страх. И она им воспользуется. Обязательно. Только вот… накласть мне на это. У меня есть фонарь, мозги и желание достать паскуду, прячущуюся от меня в царстве пыли и тумана. Не зря меня торкнуло включить закрытую систему. Интуиция – штука такая… если, конечно, это именно так. Не взялась ли за меня Зона, не превращает ли в подобие Бледа?

Фонарь выхватил первую весточку буги. Мара позади выматерилась. Не предупреждал? Бывает, чего уж, обо всем не упомнишь. Сраный любитель смерть-декора, гот в душе и все такое. Хотя готами тут явно не пахло. А пахло скорее всего тухлятиной и засохшей кровью. А как еще-то в таком месте?

Натюрморт, составленный из трех сталкерских высохших голов, одной башки пожарника и чьей-то еще, встречал каждого вошедшего сразу же. Приходи, кума, любоваться, как я умею красиво раскладывать останки. Не желаете поблевать? Сука такая, а?! Не на тех напал.

Мара показала большой палец, качнув головой. Да. Я тоже в восхищении от его стремления к прекрасному. Нет, вы только гляньте, сколько здесь интересного. У-у-у, да наш охотник еще и любит украшать стены с опорами и просто интересуется интерьером. Композиционно-бытовым, бл…дь.

Буги не жалел времени, отыскивая, волоча сюда и потом обустраивая специальные, мать их, стойки и стояки для своих безумных мясокостных наборов. Господи прости, как мне сейчас не хватает десятка бродяг с «Солянки» и лично Урфина с его обязательным «Шмелем» за плечами. Старая штука этот огнемет, но сию минуту он пришелся бы в самый раз. Не-не, не подумайте, что мне хотелось бы просто сжечь буги. Начинку «Шмеля» использовал бы для его жилища. Больно уж хорошо после него полыхает.

Сколько бедняг попали сюда? Немало. Просто костяков, покрытых остатками амуниции и плоти, штук пятнадцать только по левой стене. Пятнадцать? Да я и не слышал про такие пропажи! Да, бродяги гибнут постоянно. Бродяги сгорают в «микроволновках», тонут, захлебываясь «чертовым киселем», разлетаются на мелкие части от «алых цветков». Их топчут костоглоды, грызут адопсы, рвут Красные и мурены, они погибают под желеобразными телами Белых, их ломают, как кукол, здоровяки. И пули, пули других искателей наживы уносят очень немало. Но здесь-то как?

Точка с не самым большим радиусом, ее отыскали бы, вычистили сталью и пламенем, превратив охотника-буги в фарш. Но вот, пожалуйста, остатки штормовок, плащей, «Витязей» и «Ратников» вперемешку с глухими костюмами защиты даже военных…

Зона, что и говорить. Зона, прячущая в себе секреты и их разгадки. Только она может сделать вот так. И, получается, бороться сейчас мне выпало именно с этой стервой.

Мара тронула меня за плечо, кивнув вперед. Что? Да, пошли. Ты вправо, я влево. Пять-семь шагов дистанции. Если встречаем препятствие – обходим одновременно, контролируя друг друга на той стороне. Стреляем наверняка, патроны экономим.

А про такого противника, как буги, знаю до неприличия мало. Да, гуманоидный тип. Да, очень опасный. Имеет фишку – пси-воздействие. Но вроде как пользуется так же редко, как его видят в Первом круге. И потом восстанавливается. А почему же мне казалось, что он дотянулся до меня недавно? Черт, как же мало порой знаешь о том, что окружает тебя постоянно. Двойка вам, крутой сталкер Хэт, неуд и незачет. Пересдавать придется прямо сейчас… лишь бы не пришлось выписывать оценки кровью. Что своей, что Мары, какая разница? В Зоне дорога любая человеческая кровь, если она твоего напарника. Пусть и напарник-то только номинально и на одно дело.

Так, хватит. Пора найти и зачистить эту редкую, внесенную в местную Красную книгу гниду. Прямо сейчас. Автомат к плечу, фонарем перед собой, идем одним ходом, следя друг за другом. Не шумим, не скрипим, не трещим. Да, сука, я сейчас на тебе сдам экзамен по скрытному перемещению и взаимодействию в двойке на параллельных курсах. Хрен ты от меня слиняешь. Хрен ты нас с ней зацепишь. Я твоя смерть, сволочь. Я иду за тобой.

Шорох где-то впереди. Что, где точно? Мара замирает, показывает три пальца. Три чего? А, кулак. Тридцать метров, точно. Склад огромный, явно под какую-то серьезную базу времен «красных туник», тогда другие не строили.

Стеллажи начинаются за просевшими и наполовину сгнившими огромными ящиками, между ними-то нам и идти уже вот-вот. Самое плохое, когда приходится работать именно так, когда нет страховки сзади. Когда партнер только один, а пространство огромнейшее. Буги знал, где прятаться, знал, что здесь сложно.

Надежда одна. Надежда на его ранения. Надежда на усталость и слабость.

Он не должен восстановиться настолько, чтобы залезть на эти стальные несокрушимые конструкции. Ему не хватит сил, ему не хватит точности. Охотник-буги это вам не тупой кусок мяса типа Красного. Охотник-буги умеет и знает многое. Будь он цел и здоров, я бы вряд ли сунулся сюда только с одной вымотанной, раненой и оглушенной девушкой. Хотя, сам-то не лучше ее. Ноги еле несут, если совсем честно. Но никакого стимулятора. Он лишь навредит.

Да и не надо мне химии. Меня ведет вещь куда сильнее. Темная половина, скрывающаяся в каждом. Та, что просыпается лишь от чего-то страшного. И берущая с собой, уходя, часть тебя самого. Злоба, гнев, желание отомстить. Ненависть, да, точно. Скорее всего ненависть. Чистая выкристаллизованная ненависть. Тот самый хейт, что заставляет человека совершать невозможное. Как меньше часа назад вышел с лопаткой и ножом против адопса, так и сейчас.

Мара остановилась. Замерла, шаря перед собой фонарем. Я бы выключил свой, дав ей врубить на полную катушку ПНВ. Но стрелять на звук у меня не выйдет. Такого мастерства мне не встречалось, и учиться было не у кого. Так что по старинке, как предки-охотники на медведя-шатуна в ночной лес. Только вместо факелов и рогатин у нас галогеновые фонари и старые добрые «калашниковы». Ну, предки бы позавидовали, думаю. Хотя кто их знает?

Снова вперед. Валькирия показывает – все чисто, идем дальше. Идем так идем. Приклад привычно упирается справа в скулу, красный огонек коллиматора, мой друг, не моргает и не теряется. Лучом в левую сторону, там темнота, там прячется стена и тень под ней. Кто знает, вдруг наш пациент, пусть и напичканный пулями, может передвигаться, как кошка?

Туман клубится по самому низу. Лениво оплетает ноги, порой поднимается до пояса. Пока у тебя закрыты дыхательные пути, ты ему неинтересен. Допусти ошибку, не закрой клапан до конца, выпусти хотя бы чуть-чуть отработанного легкими воздуха – и все. Тут тебе и конец. Туман атакует сразу, взорвавшись тянущимся вверх облаком, закутывающим человека с ног до головы. Он залезет в любую щелку, если учует тебя, проникнет повсюду и тут же начнет жрать изнутри, растворяя органы и тело в невидимой глазу кислотной взвеси. Чертов рыжий туман.

Так, что это? Твою мать… стоять! Мара тут же замирает, если мне не изменяют глаза. Твою мать, сколько же их здесь. Чертова сволочь, просчитавшая все и давно. То есть теперь надо следить не только за ним, прячущимся в темноте, но и за собой, за своими ногами, за своими руками. Да что же это такое-то, а?

Что, что… Грибница, вот что. И пыле-плесень, густо лежащая прямо по ней и рядом. И чего я так переживаю, да? Действительно, было бы с чего. Ну-ну.

Грибница – стремная и страшная аномальная местная флора. Полный аналог противопехотных мин. Только страшнее. Мины секут осколками, а грибница, разрываясь, выбрасывает едкие споры, проникающие через что угодно, кроме металла. А когда они добираются до тебя, то все. Полностью. Дальше ты что угодно, но не живое мыслящее существо. Поговаривали, что грибы могут вводить человека в кому, какое-то время высасывая из него не только питательные вещества, но и просто тепло. Проверить ни разу не доводилось.

В довесок – пыле-плесень. Не зря советовали мне держаться подальше от промзон, угу. Ядовитая дрянь, какое-то побочное нечто, связанное с самой природой Зоны. Появляющаяся из ниоткуда токсичная мерзость, проникающая в любую щелку на неплотно застегнутых костюмах, лезущая к теплу живого тела и пожирающая его за пару часов, растворяя и превращая в серый мумифицированный остов. Одна из причин не соваться в Третий круг без нормальной экипировки.

И эти вот две радости, такие незаметные, ждали своего часа здесь. В логове охотника-буги. Поневоле задумаешься. О природе возникновения и взаимодействия с другими порождениями Зоны.

Туман, грибы и плесень. И буги. Офигенный расклад, как ни крути. Я двинулся вперед, махнув Маре. Придется идти в лабиринте, оставленном хозяевами перед Прорывом. Интересно, что может быть в ящике, что выше меня ростом? И размером чуть ли не с мини-автобус? Сам транспорт? Детали к тракторам?

Мысли прервались неожиданно и неприятно. Буги ждал нас. Очень ждал. И прыгнул на меня с ящика, прятавшегося за стоявшим передо мной. А я и не заметил.

Меня сбило на пол, шлем стукнулся о бетон, отдаваясь в голову. Зубы клацнули, само собой, зацепив сломанные. Боль вспыхнула огненной дугой, повисшей пред глазами. Следом вспыхнула новая – от удара по многострадальным ребрам. Успел уловить удар в самом начале и прижал руку, выставляя щиток. Только тряхнуло все равно знатно. Развернуться и вытащить АК, прижатый мною же самим, не вышло. Буги не дал, само собой.

Матовый отсвет заставил перекатиться в сторону, наплевав на грибницу. По полу, зазвенев, ударило что-то острое. Буги хрипло кашлянул, еще и еще. Ба, да он же смеется, смеется надо мной. Поржешь в таком положении, конечно, когда ты хозяин ситуации. Встать он мне не дал. Долбанул длинной ногой в шлем, запрокинув крутого сталкера Хэта на спину. Уже во второй раз. Два-ноль в пользу гребаного утырка.

Мара, вынырнувшая со своей стороны ящичного лабиринта, выстрелила. Ровно два раза. Первый буги отбил той самой колотилкой, что и у состава. Второй ушел в молоко, подарив мутанту необходимое время для сокращения дистанции. Я успел моргнуть, а он… раз – и уже у Мары.

Лязгнуло так, что даже ушам стало больно. Металл колотушки ударил по металлу АК. АК не выдержал. Мара выдержала. И показала представление. Другого определения у меня для вас нет. Совсем.

Если твой противник не человек, с совершенно нечеловеческим строением тела и рефлексами, что делать в рукопашной против него? Верно, использовать имеющееся преимущество. Оно одно. Умения, помноженные на интеллект и выучку. Говорил про ее преподавателя по стрельбе? По рукопашке учитель у валькирии куда как не хуже. Если не лучше. Глупо прозвучит, но я любовался. Не вмешиваясь. Потому что просто не успел. И мое пафосное превозмогание адопса и рубка по-буденновски с пожарниками смотрелись сейчас детским утренником рядом с выступлением балета Большого. Выживу – найму себе такого же. Богом клянусь.

Сейчас, в свете фонарей-подствольников и крох дневного, падающего через прорехи крыши после ушедшей Бури, кое-что смог и рассмотреть. Немного, но ведь искусство может быть и лаконичным. Особенно такое, как ломание и уничтожение людей, и не только с помощью рук и ног. Хотя, не стану врать, мастер-класс в исполнении Мары таки напоминал танец. Смертельный и красивый.

Подход первый. Отбитая колотушка подлетает вверх. Мара смещается чуть вбок и бьет согнувшимся стволом точно в те прорехи, что нанесли ее пули чуть раньше. Буги крякает и складывается в ту сторону.

Подход второй. Ремень автомата как будто сам по себе ложится петлей на колотушку. Прямо на тот кусок трубы, что за наваренной муфтой. Мара делает незаметный плавный шажок обратно, выкручивая АК, и поворачивается вокруг себя. И это, сука, элегантно, как в романтических женских романах.

Подход третий. Колотушка вылетает из руки буги, устремляясь куда-то в мою сторону, и мне остается только пригнуться, пропуская следующее движение. Когда поднимаю голову, вижу буги, летящего к ящику. Дах, хрусть, пыль столбом. Хорошо, что обычная.

Она не останавливалась. Двигалась красивым и одновременно рваным ходом, приближаясь к нему и вырисовывая странный рисунок. Странный ровно до того момента, пока не стало ясно, что Мара раскачивает сама себя. Красивыми и кажущимися совершенно не боевыми движениями.

Буги, отлепившись от проломленных досок, рыкнул и бросился к ней. Напрасно, скажу вам, он это сделал. Она успела раскачать свое тело до требуемого порога.

Правила любого боя без оружия просты. И некоторые очень похожи, какая бы школа ни оказалась у бойцов. А принцип несломленной ветки, сбрасывающий снег, так любимый в дзюдо, одинаков для всех. Для борца, для рукопашника, для каратиста или даже для сумоиста. Противник крупнее и тяжелее тебя? Это же прекрасно, используем против него.

Буги весил раза в полтора больше валькирии. Буги стремительно сократил расстояние, оказавшись еще и очень быстрым. Мара использовала эти два обстоятельства по полной. И исполнила пируэт, подходящий разве что для танца под названием «капоэйра». Оттолкнулась от пола, опершись руками, бросая себя в полет и развернув ноги. Первым буги прилетела правая, следом, туда же, в голову, добавилась левая.

Мутанта бросило назад, подняв вверх, и он полетел по красивой пологой дуге. А я неожиданно понял ее замысел, разглядев окончание этой самой траектории. Думаю, буги тоже понял. Больно уж сильно он орал. Мне же пришлось делать самое необходимое, спасая Мару. Кинуться к ней, сбивая с ног и валясь в тот самый пролом, сделанный охотником в ящике. Заодно и узнаю – чего там.

Там оказалось все в стружке и сгнившее. Что это – так и не понял. Но это ерунда. Главное – мы спрятались. От чего? Ну, как же так, от чего?..

Грибница взорвалась с тихим градом щелчков и сухого дождя разлетающихся семян. Буги заорал сильнее, переходя в совершеннейший ультразвук, улетая в какие-то недостижимые высоты. М-да, не завидую.

Когда по ящику перестало стучать снарядами, выстреливаемыми грибами, мы выкарабкались. Я не советовал Маре смотреть в ту сторону, но она не удержалась. Хорошо, что у нее все в порядке с пищеварением и нервами.

Грибы и пыле-плесень радостно пожирали мутанта, явно не ожидавшего такой подлянки. Серая бурлящая пленка накрыла половину переставшего брыкаться и вопить буги. Первые крохотные шляпки грибницы уже появились на морде, с которой охотник сорвал противогаз. Жуткий урод, скажу вам. Вряд ли грибо-пластика его подправит. А глаза, желтые, кошачьи, с вертикальным зрачком, запомнятся надолго. И боль, колыхающаяся в них, – тоже. Вот и все. Месть состоялась. А облегчения нет.

– Хэт… – Мара аккуратно отлепила от себя мои руки, невнятно мыча под маской респиратора. – Давай обнимашки потом. Пошли оружие искать, и дергаем отсюда, да? Туман сам не разойдется?

Не разойдется. Это уж точно. Надо дергать.

Вылазка оказалась незряшной. Мы даже заменили погнувшийся АК Мары, отыскав среди барахла охотника вполне сносный «двенадцатый». И дева-поляница ничуть не огорчилась отсутствию компьютерной начинки. Вот что значит походить с настоящим сталкером хотя бы немного. Сразу начинаешь забивать на электронику. Один хрен у меня она почти вся сдохла, и не только она. Даже КПК плевать хотел на просьбы и мольбы, показывая только так и не сменившуюся карту.

Патроны нам достались. По пять полных сорок пятых на одно лицо. Надеюсь, что они пригодные. Но выбирать не приходилось. Со склада, когда датчик воздушной смеси начал вопить, нам пришлось уносить ноги как можно быстрее. Туман волновался, и его становилось все больше. А пристегивать в такой ситуации запасной баллон – все равно что прыгнуть к только что выбравшимся из-под земли муренам. Результат выйдет самоубийственным.

– Пойдем отдохнем? – предложила Мара, стоя под козырьком и чуть косясь на закрытую калитку в воротах. Изредка из-под нее вылезали рыжие размазанные щупальцы. – Чего-то сильно устала.

Я засмеялся. Чуть истерично, конечно, но от души. Чуть устала. Она просто чуть устала. Подведем короткие итоги последних суток. М-да… такого у меня еще не случалось.

На пару с ней мы умудрились прокатиться по метро, уцелев и уничтожив немалое количество многоножек. Выжили после крушения, поодиночке избавив несчастный больной город от небольшой колонии местных мутировавших бомжей и группы Бледа. Свалили от безумной напасти «серой слизи». Справились с охотником-буги и его шайкой, взятой под пси-контроль. И потеряли Раздва. Ничего не забыл? А, да. Так и не прошли последние пару километров до цели. Крайние, простите, конечно, крайние километры. Угу. Чуть устала, говоришь?

Пойдем дальше поутру. А пока – вон, отсюда вижу будку охраны, приподнятую на толстых трубах. Явно простоит до рассвета, а там-то мы и смоемся отсюда. Буря клокотала дальше, смещаясь к Периметру, но лучше от этого если и стало, то ненамного. Ветер и дождь никуда не делись. Пора отдохнуть. Тут Мара полностью права.

Мы шли к будке, пошатываясь и хлюпая той самой грязью, по которой я так и не соскучился. Дождь бил по шлему, выстукивая затейливый ритм, пытался попасть внутрь через воротник и манжеты. А мне совершенно не хотелось от него прятаться. Ну, дождь, да и ляд с ним. Заканчивающийся денек вывернул меня наизнанку, оставив только усталость и опустошенность. Но копаться в недавнем прошлом сейчас нельзя. Не то время. Горевать примемся после. Если «после» сложится благополучно.

С будкой я не прогадал. Тут, если судить по пятну в обрезанной бочке, частенько останавливались бродяги. Неумелые и неопытные бродяги, за каким-то чертом забравшиеся так далеко. Кто знает, может, именно их, нанизанных на арматуру, с пришитыми к головам противогазам, буги и развесил в складе. Все возможно.

Никаких костров на ночевке. Только если ты внутри укрепленного сооружения. Будка таковой не являлась от слова «абсолютно». Огонь привлечет тварей, быстро почуявших смерть охотника. Это они умеют делать молниеносно.

Забаррикадировать дверь и закрыть окна. Тут бывшие постояльцы постарались, оставив сбитые из досок щиты. Еду разогреваем на спиртовках и едим быстро. На такой случай есть и пара грелок-самогреек. Часа на три, самой глубокой ночью, их хватит. Это если совсем проймет до костей. А что вы думали? Романтика бродяг обязательно включает посиделки у костра и гитарные переборы? Ну, возможно, где-то именно так и есть. Может, даже в Зоне Че. Только не у нас. Мы здесь, к сожалению, пактов о ночных ненападениях не подписывали. И еще местные совершенно игнорируют любые конвенции, нападая ровно как им вздумается.

Так что, дамы и господа, сидим и не отсвечиваем.

Мара, ковыряясь в предпоследней плоской коробочке пайка, вздохнула. О, укатали боевую кобылицу местные отсутствующие горки. Ждем сентиментальных признаний и рассказов о тяжелом детстве, полагаю?

– Хэт, ты вроде не такой дурак, каким кажешься.

Здрасьте, приплыли. Что это такое?

– Ты о чем?

Мара смотрела перед собой, рассматривая пятна на стене. Одно пятно совершенно точно походило на толстожопого херувима с той самой Богом проклятой картины Караваджо. Ну, за которую меня зацепил Маздай.

– Скажи, Хэт… ты странного не заметил?

– Вот ты вопрос задала… Да тут все странно, куда ни посмотри. Не переживай, к этому привыкают. Я вот привык.

– Я не про то, болван.

– Милая… – Мне даже вздохнулось. – Ты уж давай как-то определенно и конкретно, что ли. Понятно, что умным мне никогда не стать, но тем не менее…

– Хорошо… – Мара кивнула. – Давай логически, если ты не против.

– Я не против. И не утруждайся, дорогая, не стоит. О чем я? Мне прекрасно известно определение понятия «логика». Так что… вещай.

– Искрометно просто смешно, щас описаюсь, – фыркнула Мара, – весельчак, блин. Ладно, черт с тобой. Ты на самом деле ничего странного не замечаешь?

Ну, вот о чем она?

– Ох ты ж… Хэт, ну ты же сталкер, так?

Так. И чего она все же имеет в виду?

– Мы с тобой, после того, как добрались до Копатыча, поехали на дрезине. Потом меня взяли мутанты, а ты еле удрал от Бледа. Когда мы с тобой добрались сюда, у нас осталось по три магазина на нос и никаких схронов впереди или позади. Так?

Твою мать… до меня дошло. А ведь точно. Совершенно очевидно, елы-палы…

Непонятно? Сейчас поймете.

Мара совершенно права. Мы с ней перли вперед, не обращая внимания на простейшие инстинкты самосохранения. Жадность не порок, деньги штука важная, но… Но жизнь куда важнее! А мы? Я ведь сижу и до сих пор думаю – как нам завтра быстрее добраться. Быстрее, понимаете?! Не надежнее, не спокойнее, не безопаснее. Быстрее.

– Мы с тобой три дня были самыми настоящими камикадзе. – Мара вздохнула. – Шли напролом, не обращая внимания ни на что. Ни разу, ни ты, ни я, даже не подумали о том, чтобы вернуться и попробовать снова. Ни разу.

– Что думаешь?

Мара невесело усмехнулась.

– Да, а чего? Все ясно. Про гипнограммы слышал?

Угу, слышал. Но не верил.

– Вот такие дела. Сейчас уже не вспомнишь, но будь уверен, у нас с тобой перед отъездом наверняка пропало по часу. Как раз для того, чтобы ввести ее на подкорку.

Твою мать! Маздай, сволочь, а вот этого тебе не прощу. Ни за что.

– Гипнограммы… – Мара вздохнула. – Ужасно-то как. Мы с тобой как куклы. Нас ведут, а мы не понимаем. Делаем все, что заложили, и даже не задумываемся. Мерзко как, а?

Мерзко? Мерзко. Но это ничего. Померзит, да и отпустит. А у Маздаю передо мной теперь должок.

– Это можно проверить?

– Что именно?

– Была на самом деле гипнограмма или нет?

Мара пожала плечами.

– Наверное, да. Не знаю.

Угу… Проверю. Я-то точно проверю. Если была, то…

То сюда я шел не по своей воле. И Раздва шла со мной из-за меня. И погибла только из-за чьего-то желания быстрее добраться до сраного Клондайка. Ладно, Маздай, я вернусь к тебе с картой. Обязательно. Теперь это дело еще большего принципа.