Назад: Книга третья 1897–1900

Дальше: Книга пятая Декабрь 1903 года

Книга четвертая
1901–1903

62

Эмили вошла в дом на Хановер-Тэррас, и дворецкий закрыл за ней дверь.

– Ваш поход за покупками выдался удачным, миледи? – спросил он, когда она складывала принесенные ею свертки на боковой столик.

– Да, спасибо. А мистер Фитцрой здесь? – поинтересовалась она, снимая пальто и шляпку и передавая их дворецкому.

Дворецкий неловко замялся.

– Он в гостиной, миледи.

Она кивнула и направилась к лестнице. Поднимаясь по ступеням, она заставила себя успокоиться и вошла в гостиную. В лицо сразу же ударило облако дыма. Хью растянулся на диване на фоне темнеющего вечернего неба за окном и курил трубку с опиумом.

– О, ты вернулась, да? – заплетающимся языком пробормотал он.

Она посмотрела на него с отвращением, а затем развернулась и вышла из комнаты.

Арабеллу глубоко ранила измена Чарльза с Марианной Рэдфорд, хотя она никогда не устраивала ему скандала и даже не упоминала имени этой женщины. Марианна и ее несчастный муж просто вдруг исчезли из круга их общения.

Однако Чарльз преступил черту. Теперь она знала о его неверности, и это ясно иллюстрировало его отношение и к ней, и к их браку. С этого момента любая женщина представляла собой угрозу для Арабеллы. Чарльз всегда флиртовал и наслаждался вниманием женщин, но раньше Арабелла не особо переживала по этому поводу. А теперь она стала догадываться, что все эти флирты не такие уж невинные, как она полагала. Армстронг-хаус продолжал устраивать целый водоворот всевозможных светских сборищ, и Арабелла стала ловить себя на том, что подозревает уже каждую женщину, с которой общается Чарльз. И как бы она ни устала, она не уходила спать, пока последняя из гостий не покидала их дом.

Внимательно следя за поведением мужа в толпах приглашенных, она отмечала, что ни одна из женщин не привлекает внимания Чарльза так, как Виктория. Он буквально вился вокруг нее, как пчела над медом. Все время шутил, смеялся вместе с ней, заводил глубоко многозначительные разговоры. Тем более что и она прекрасно относилась к нему. Однако Виктория относилась прекрасно ко всем.

Чарльз вернулся в их спальню, проводив последнего из гостей, и застал там Арабеллу сидящей перед зеркалом за туалетным столиком и расчесывающей волосы.

Он сначала сел на кровать, а потом упал на спину.

– Должен сказать, что Гаррисон с Викторией были сегодня в ударе.

– Но ведь с ними всегда так, верно? Впрочем, так было бы и с любым другим, если б у него были их миллионы долларов и не нужно было бы переживать ни о чем на свете, – заметила она.

Он приподнялся и, опершись на локоть, насмешливо взглянул на нее.

– А о чем на свете нужно переживать тебе?

«В основном по поводу тебя», – язвительно подумала она, но вслух сказала:

– Я мать, на мне домашнее хозяйство…

– Ха! – Он прыснул от смеха. – Если это действительно так, то ты с этой работой справляешься очень плохо.

Она в ярости обернулась к нему:

– Не поняла! Я постоянно встречаюсь со старшим персоналом.

– Встречаешься – да, только ничего с ними не решаешь.

– Ты городишь абсолютную чушь, Чарльз!

– Я? Даже бедная маленькая Пруденс начала перехватывать кое-что из твоих прямых обязанностей и рассказывает слугам, что нужно делать; причем удается ей это гораздо лучше, чем тебе.

– Разве я не участвую во всех твоих мероприятиях и не развлекаю твоих гостей? – попробовала оправдаться Арабелла.

– О да, посещаешь, но ты больше уже не являешься душой и сердцем вечера! Люди уже восторженно не оборачиваются в твою сторону при твоем появлении в комнате, как это было тогда, когда я встретил тебя впервые.

– Если они не оборачиваются, то только потому, что годы замужества изменили меня – и не в лучшую сторону!

– Похоже, теперь все либо злит тебя, либо раздражает. Ты относишься серьезно к чему угодно, за исключением своих обязанностей хозяйки дома. Почему бы тебе не брать пример с Виктории?

Эти слова были для нее, словно пощечина.

– Я имею в виду, что у Виктории все получается легко и естественно. Домашнее хозяйство у нее работает, как часы, – а она ведь даже не из Ирландии. Она разбирается в бизнесе, руководит своим трастовым фондом. Она такая образованная и живет в согласии с собой…

– Да, Гаррисон заслуживает всего самого лучшего, потому что, как человек, он намного лучше тебя! – со злостью огрызнулась Арабелла.

Наверху, в своей спальне в мансарде, миссис Феннел сидела за столом в домашнем халате и делала записи в свой ежедневник.

– Иди спать, уже почти час ночи, – пробормотал проснувшийся Феннел, увидев ее сидящей под масляной лампой. – Боже праведный, а это что за шум?

– А ты как думаешь? – отозвалась миссис Феннел. – Здесь только они вдвоем так ругаются, что у дома чуть крышу не срывает. После отъезда леди Маргарет в этом смысле стало только хуже.

Было десять вечера, когда Виктория и Гаррисон вдвоем шли по главной улице Кастлуэста. Оба были приодеты.

– Напомни мне еще разок, зачем мы все это делаем? – со вздохом попросил Гаррисон.

– Мы делаем это ради твоего брата Джеймса. Он признался мне, что у него есть своего рода возлюбленная, которую, как он считает, никто из нас не примет. И мы идем в принадлежащий ей паб. Наша задача: вести себя исключительно приветливо по отношению к ней и к нему, – будем надеяться, что он здесь, – чтобы дать им понять, что мы не видим в их отношениях ничего предосудительного и неправильного, – уверенным тоном объяснила ему Виктория.

– Однако мы очень даже видим неправильное в этих отношениях! На наших глазах Эмили уже сделала губительный выбор, и мы же не хотим, чтобы Джеймс пошел по ее пути! Это убьет нашу бедную матушку! – предупредил Гаррисон.

– Не беспокойся – Джеймс и Долли оба…

– Долли! – в ужасе воскликнул Гаррисон.

– …И Долли оба слишком уравновешенные, чтобы думать о неравном браке, – по крайней мере так ситуация видится мне.

Когда они подошли к бару Кэссиди, Гаррисон покачал головой.

– Знаешь, думаю, Чарльз в кои-то веки может оказаться прав – отец был слишком мягким по отношению к Джеймсу. Он предоставлял ему слишком много свободы. И слишком любил его.

Бар был полон выпивающих и веселящихся посетителей. Громко играла музыка, а в очаге ярко горел огонь.

– Что-то я не вижу его. Возможно, его тут и нет, – сказала Виктория, стараясь что-то разглядеть через головы толпы.

– Ох! Он все-таки здесь, – вздохнул Гаррисон, заметив брата в самом углу и показывая ей.

– Ага, вот он где! – радостно откликнулась Виктория и начала с улыбкой проталкиваться в том направлении. – Простите… спасибо… извините, пожалуйста…

Народ пялился на увешанную драгоценностями американку и ее с иголочки одетого мужа, пока те пробирались к кабинке в углу, отделенную от зала деревянной перегородкой, где Джеймс сидел с красивой женщиной лет тридцати с большими голубыми глазами и белокурыми волосами до плеч.

– Гаррисон! Виктория! Что вы здесь делаете? – Увидев их, Джеймс был в шоке.

– Да вот подумали зайти и присоединиться к вам – не возражаете, если мы присядем? – спросила Виктория, улыбаясь подруге Джеймса.

– Э-э… будьте моими гостями, – произнес Джеймс, который очень нервничал в их присутствии.

– Джеймс, – усаживаясь, кивнул Гаррисон брату, а затем вежливо кивнул молодой даме.

Девушка обнимала Джеймса рукой за шею и смотрела на Гаррисона с Викторией оторопело, но совершенно недружелюбно.

– А вы, должно быть, Долли? – сказала Виктория, протягивая руку через стол. – Я много о вас слышала.

– Неужели? – Та скептически взглянула на Джеймса и только затем осторожно пожала руку сначала Виктории, а потом Гаррисону.

– А я… – начал было Гаррисон.

– Я знаю, кто вы. Знаю вас обоих. – У Долли была манера смотреть на людей немного насмешливо, немного смущенно. – Чего бы вы хотели выпить?

– Красного вина, пожалуйста, – ответила Виктория.

– Шон! – пронзительно крикнула Долли бармену, перекрикивая музыку. – Принеси красного вина и один «гиннесс».

– Сейчас, Долли, – крикнул в ответ Шон.

– Так все-таки, что вас привело сюда? – спросил Джеймс.

– Мы просто хотели посмотреть, как ты проводишь время, и познакомиться с твоими друзьями. – Виктория тепло улыбнулась в сторону Долли.

– Что ж, увидели и познакомились, – отрезала Долли, а Шон в этот момент поставил перед ними вино и стаут.

– Сколько с нас? – спросил Гаррисон и полез за кошельком.

– Это за счет заведения, – остановила его Долли.

– Спасибо! – поблагодарила Виктория. – Я так понимаю, этот бар принадлежит вам.

– Ну, точнее, моим родителям – я управляю им.

– В этом у нас с вами много общего, – улыбнулась Виктория. – Я тоже помогаю отцу в бизнесе.

Долли кивнула в сторону мехов и бриллиантов Виктории:

– Только у бизнеса вашего отца, похоже, получше с оборотом.

Виктория рассмеялась:

– Возможно, зато ваш бизнес выглядит гораздо более веселым.

– Похоже, ваш муж не разделяет вашего мнения, – заметила Долли, с улыбкой глядя на смущенное выражение лица Гаррисона.

Виктория лягнула его ногой под столом.

– Нет, ему здесь очень нравится! Знаете, я много слышала про такие оригинальные ирландские пабы и ужасно хотела побывать в одном из них.

– Так мы, выходит, теперь стали цирком для янки? – сердито сказала Долли. – Чтобы вы глазели на нас для собственного развлечения?

Виктория кивнула в сторону компании мужчин, которые пялились на нее и о чем-то смеялись.

– Думаю, если кто-то и выступает в роли циркового клоуна, на которого приходят поглазеть, так это именно я!

Долли перегнулась через Джеймса и рявкнула им:

– Чего уставились?

Мужчины быстро отвернулись.

– Простите за это, – извинилась Долли. Опустив глаза, она вдруг заметила, что стакан Виктории почти пустой.

– Шон! – закричала она. – Повтори нам!

По ходу вечера напитки лились рекой, и все немного расслабились. Даже Гаррисон, казалось, уже получал от всего этого удовольствие, хотя все время оставался начеку.

Виктория склонилась к Долли.

– Я очень рада, что встретилась с вами.

– А вы не такая уж плохая, – ответила Долли, сама удивляясь, что несколько смягчилась по отношению к этой миллионерше и жене брата местного лендлорда.

– Мне было приятно с вами познакомиться, – сказала Виктория, когда они встали, чтобы уходить. – И была бы очень рада, если бы вы с Джеймсом как-нибудь заглянули к нам домой на ужин.

Долли с изумлением взглянула на Викторию, потом на Джеймса.

– Будем ждать этого с нетерпением, – наконец ответила она.

Когда они шли по улице к машине, Гаррисон обнял Викторию за талию.

– А чего ты, собственно, хотела этим достичь? – полюбопытствовал Гаррисон. – Джеймс, конечно, всегда отличался от нас, но я действительно не могу взять в толк, что он мог найти в такой женщине.

– Гаррисон! – с упреком воскликнула Виктория. – Ты так же безнадежен, как твоя мать! Я думаю, что Долли просто восхитительная. Такая живая.

– Да, но приглашать ее в дом на ужин?! Это, знаешь ли, уж слишком! При всей моей любви к тебе, Виктория, я порой думаю, что ты никогда не поймешь рамки нашего уклада.

– О, Гаррисон! Все я прекрасно понимаю. Но при этом просто выбираю, чтобы все это не руководило мною в моей жизни.

63

Чарльз вызвал из Кастлуэста в Армстронг-хаус их семейного адвоката мистера Бромптона, и теперь они вместе с Джеймсом беседовали с ним в библиотеке.

– Ситуация совершенно ясна, мистер Бромптон. Я дал ряду арендаторов адекватное время на погашение долгов, и они этого не сделали.

– Они и не могли этого сделать! В этом вся разница! – резко заметил Джеймс.

– Так что вы предлагаете сделать? – спросил мистер Бромптон – мужчина под шестьдесят в круглых очках.

– Я серьезно думал над этим… и хочу, чтобы они ушли, – решительно сказал Чарльз.

– Ушли? – переспросил мистер Бромптон.

– Чтобы их прогнали с моей земли, из их домов – в общем, чтобы их не было здесь! – заявил Чарльз.

– Понятно! – Адвокат, казалось, был удивлен. – Тогда первым делом нужно официально потребовать, чтобы они ушли… а если уж они откажутся…

– А они обязательно откажутся! – вставил Джеймс.

– …То нашим следующим шагом будет получить решение суда и изгнать их принудительно, что, как правильно сказал Джеймс, и является самым вероятным исходом.

Чарльз кивнул.

– Значит, именно это нам и предстоит сделать.

– А вам, лорд Армстронг, когда-нибудь доводилось быть свидетелем такого изгнания по суду? – спросил мистер Бромптон.

– Не могу этим похвастаться.

– А мне приходилось. Зрелище крайне плачевное. Обычно полиции приходится прибегать к силе. Фермеры, как правило, начинают драться, и это приводит к насилию.

– Все это мне известно.

– Я просто пытаюсь обратить ваше внимание на суровость мер, которые вы собираетесь предпринять. Закон, конечно, на вашей стороне, и вы будете действовать в рамках этого закона. Однако человеческая цена такой акции очень велика.

– Я все это уже обдумал, – вновь подтвердил свои намерения Чарльз.

– Все это может повлечь за собой ряд событий, и кто знает, к чему это может привести в итоге, – предостерег его мистер Бромптон.

– Будем надеяться, что приведет это к тому, что фермеры будут вовремя платить в будущем! – вспылил Чарльз.

– Даже если ты прогонишь этих фермеров с земли, ты будешь не в состоянии отдать эту землю в аренду кому-то другому, – заметил Джеймс. – Ни один крестьянин не придет на участок, с которого были изгнаны люди. В этом вопросе у них действует прочная солидарность.

– Я и не буду сдавать эту землю никому другому. Просто снесу изгороди между фермами и создам громадные новые поля, наподобие американских прерий. А на разведении крупного рогатого скота мы заработаем намного больше.

– Очень энергичный подход! – сказал мистер Бромптон, озабоченный таким предложением.

– Вот список из пяти арендаторов с самыми большими долгами, которых я хочу прогнать, – сказал Чарльз, вручая адвокату листок бумаги.

– Хорошо. Похоже, вы уже приняли решение, – сказал мистер Бромптон, аккуратно пряча список в свой портфель и вставая. – Я составлю письма этим фермерам, где проинформирую их, что срок их аренды истек, и потребую, чтобы они немедленно покинули их дома и участки. До свиданья, лорд Армстронг и Джеймс.

С этими словами мистер Бромптон кивнул им и удалился.

Джеймс в смятении замотал головой.

– Чарльз, я прошу тебя не прибегать к этому. Отец никогда бы тебе этого не простил.

– Ты сам слышал, что сказал Бромптон, – закон на моей стороне, – уверенно возразил Чарльз.

– А кто вручит письма о прекращении аренды этим фермерам? – спросил Джеймс.

– Ты, разумеется! – ответил Чарльз.

Джеймс подъехал на коне к ферме Малруни. Дверь дома была открыта.

– Есть кто? – крикнул Джеймс, спрыгивая на землю.

Через несколько секунд из дома вышли Джек и Морин Малруни.

– А, господин Джеймс, как дела? – сердечно поздоровался с ним Джек.

– Дела не самые хорошие, Джек, – ответил Джеймс.

– Печально слышать такие вещи. А что случилось? – спросила Морин.

Джеймс тяжело и шумно вздохнул.

– Вы смогли погасить долги по ренте?

– Нет, мне очень жаль. Я уверен, что, если бы нам дали еще несколько месяцев, наши бычки поправились бы, и тогда мы смогли бы выручить за них деньги.

– Боюсь, что уже слишком поздно, Джек, – сказал Джеймс, протягивая ему уведомление о прекращении аренды.

– Что это? – спросила Морин, пока Джек вскрывал конверт и читал.

– Так, значит, вы выбрасываете нас на улицу? – в шоке поднял на него глаза Джек.

– Боюсь, что так. Мне очень жаль, Джек, – ответил Джеймс.

– Вам жаль! – воскликнул Джек.

– Это, должно быть, какая-то шутка. На землях Армстронгов никогда никого не прогоняли, – сказала Морин.

– Вы такие не одни. Есть еще четыре семьи, которых попросят уйти.

– Но… куда же нам идти… и что нам делать? – растерянно прошептала Морин.

Джек вдруг порвал листок пополам и прокричал:

– Я скажу тебе, куда нам идти! Никуда!

Джек швырнул порванные клочки в Джеймса.

– Послушай, Джек… – начал было тот.

– Нет! Если этот самоуверенный выскочка думает, что может просто так выгнать нас из нашего дома и с нашей земли, ему придется поменять свое мнение, – продолжал бушевать Джек. – Малруни раз за разом платили ренту за эту землю последнюю сотню лет, и если вы не можете немного помочь нам в тяжелые времена – что ж, пропадите вы пропадом!

– Значит, по-хорошему вы не уйдете? – спросил Джеймс.

– Мы не уйдем вообще! – крикнул ему в ответ Джек.

Джеймс со вздохом кивнул, вскочил на своего коня и уехал.

Позже в этот же день Джеймс вернул Чарльзу в библиотеке пять уведомлений о выселении – все они были порваны пополам своими адресатами.

Пирс играл на полу рядом с письменным столом Чарльза игрушечным паровозом.

– Они были в бешенстве, Чарльз. И наотрез отказались уходить.

– Как и ожидалось, – сказал Чарльз. – Что ж, у нас нет другого выхода, кроме как действовать по закону. Я сам проинформирую Бромптона.

– Чарльз! – вдруг крикнул Джеймс, и Пирс от неожиданности вздрогнул. – Не делай этого! Прошу тебя!

– Знаешь, в чем твоя проблема, Джеймс? Ты не понимаешь, в чем состоят твои приоритеты и твоя лояльность. Эти люди ничто для нас. Они просто крестьяне, которые оказались плохими арендаторами.

Джеймс резко развернулся и порывисто вылетел из библиотеки.

Пирс оставил свой поезд и, подойдя к отцу, сел ему на колени.

– А почему дядя Джеймс так сердится, папа?

– Дядя Джеймс – слабый человек, Пирс. Однажды ты станешь лордом Армстронгом. Помни – никаких компромиссов. Никогда не показывай своей слабости. Никогда не показывай своей слабости никому. В этой жизни ты должен всегда сражаться до самого конца.

– Да, папа.

64

Однажды вечером Арабелла сидела в гостиной и незаметно наблюдала за Чарльзом и Викторией. Кроме них в комнате также присутствовали Гаррисон и Маргарет. Чарльз, как всегда, сосредоточил на Виктории все свое внимание, и они дружески болтали и шутили.

– Чарльз, то, что мне сказал Джеймс, это правда? Ты действительно прогоняешь несколько фермеров? – спросил Гаррисон.

– Джеймсу следовало бы поменьше болтать о делах поместья, – ответил Чарльз.

– Ну, он очень встревожен, – продолжал Гаррисон. – Так, значит, это правда?

– Да, правда, – сказал Чарльз. – Я должен это сделать – по-доброму они не уйдут.

– Но их семьи… – начал Гаррисон.

– Я знаю! Знаю! Жили здесь со времен Ноева ковчега! В этом проблема всей нашей страны – она живет прошлым!

– Но ведь ты не собираешься делать этого силой? – спросил шокированный Гаррисон.

– Собираюсь. Я должен. Поместье обязано приносить доход, – в свое оправдание заявил Чарльз.

– Чарльз, ты не можешь так поступать! Ты не можешь выгонять эти семьи из их домов! – не успокаивался Гаррисон.

– А почему бы и нет? Ведь они больше за эти дома не платят.

– Но… – снова начал Гаррисон.

– Насколько я поняла и как мне объяснил Джеймс, – вмешалась Виктория, – эти люди должны тебе деньги, Чарльз, и не могут рассчитаться по своим долгам?

– Именно, – ответил Чарльз.

– Прости меня, Гаррисон, но в этом вопросе я на стороне Чарльза, – заявила Виктория.

– Что? – Гаррисон был в шоке.

– Я хочу сказать, что у моего отца есть офисные здания по всему Нью-Йорку…

– А то мы не знаем! – саркастически вставила Арабелла.

– И если снимающие люди не могут вносить арендную плату, они, конечно же, должны уйти! Нельзя оставаться на участке, который ты не можешь себе позволить, и при этом рассчитывать, что лендлорд будет тебя субсидировать!

– Спасибо, Виктория! – воскликнул Чарльз, благодарно улыбаясь ей.

– В этом состоит здравый смысл и хороший бизнес, – добавила она.

– Виктория, существует громадная разница между корпорациями, которым твой отец сдает офисы, и этими несчастными крестьянскими семьями, пытающимися выжить, – со злостью в голосе возразил Гаррисон.

– А я так не считаю, – парировала Виктория. – Бизнес есть бизнес, и в нем каждый должен получать выгоду.

– Ты рассуждаешь как настоящая американка! – заметила Арабелла, прихлебывая свое вино.

Виктория подозрительно взглянула на нее, а затем продолжила:

– Чарльз принял очень жесткое, но, видимо, необходимое решение – с точки зрения его финансов.

– Но поместье Армстронгов – далеко не американская корпорация, Виктория! – с горячностью бросил Гаррисон.

Виктория невозмутимо взглянула на него и спокойно ответила:

– Мне об этом известно, Гаррисон. Не нужно говорить со мной, как с идиоткой.

– А в раю-то проблемы! – пробормотала себе под нос Арабелла.

– Знаешь, Виктория, ты, конечно, очень информированная женщина, однако с момента нашего переезда сюда стало до боли очевидно, что ты совершенно несведуща в том, как делаются дела здесь, в Ирландии, – сказал Гаррисон.

– О нет, я в курсе того, как делаются здесь дела! Просто мне не всегда нравится, как это происходит, – вот и все, что я хотела сказать, – ответила Виктория.

– Никто не заставлял тебя оставаться здесь! – вмешалась Арабелла.

– И я имею право на свое собственное мнение, – заключила Виктория.

Гаррисон обернулся к Маргарет:

– Мама, тебе что, нечего сказать по этому поводу?

Маргарет пожала плечами.

– Чарльз теперь лорд Армстронг, и он должен вести дела так, как видит правильным. Так было всегда, и я не стану подрывать позицию своего сына в его жизни, какие бы мысли на этот предмет ни крутились в моей голове.

Гаррисон разозлился еще больше.

– Знаешь, мама, ты всегда действовала по правилам, чтобы все делалось правильно. И всегда ставила на первое место традиции нашей семьи. А теперь ты вдруг решила отсидеться в стороне, потому что думаешь, будто нельзя подрывать позиции Чарльза как лорда Армстронга. Но задай себе вопрос: как это выглядит с точки зрения морали? Отец одобрил бы такой поступок?

– Твой отец, Гаррисон, больше не лорд Армстронг. В отличие от твоего брата. И мы не имеем права вмешиваться или мешать ему.

– Чарльз! Кто бы мог подумать? Впервые в жизни ты собрал чуть ли не полную комнату единомышленников, одобряющих тебя! – с иронией воскликнула Арабелла.

Гаррисон повернулся к Арабелле.

– А у тебя, как у леди Армстронг, есть свое мнение по поводу того, что делает твой муж?

– О, мнений у меня масса, Гаррисон, но я даже не желаю тратить силы на то, чтобы высказать их – потому что все это будет бесполезно!

Гаррисон оглядел их всех по очереди.

– Знаете что – меня просто тошнит от всех вас!

Он вскочил и бросился вон из комнаты.

– Гаррисон! Гаррисон! – окликнула его Виктория, тоже вскакивая с места.

– Оставь его, Виктория, пусть идет! – остановил ее Чарльз. – Гаррисон любит во всем опираться на высокую мораль. Иногда это так надоедает!

– Не знаю, что это с ним происходит, – сказала Виктория. – Он не имеет никакого права диктовать, как тебе вести свой бизнес, Чарльз. Точно так же, как у тебя нет права что-то диктовать ему.

– А Чарльз обожает диктовать! – снова вставила Арабелла.

– Арабелла! Если ты не в состоянии сказать что-нибудь дельное, почему бы тебе просто не держать язык за зубами? – вспылила Виктория. – Только и делаешь, что сидишь на своем пьедестале и отпускаешь пренебрежительные замечания!

– Прости, Виктория, но в своем доме я не позволю разговаривать с собой в таком тоне! – вспыхнула Арабелла.

– Почему же? Кто-то же должен как-то осадить тебя! – в тон ответила Виктория.

Арабелла пришла в ярость:

– А ну-ка сядь и…

– Арабелла! – резко оборвал ее Чарльз. – Виктория наша гостья, не забывай об этом, пожалуйста, и мы должны быть обходительны с ней в любом случае.

Арабелла бросила на него ненавидящий взгляд.

– Да катись ты ко всем чертям, Чарльз!

Она встала и гордо вышла из комнаты.

– Что ж, вечер сегодня выдался на славу! – заметила Маргарет. – Два человека вылетело из гостиной еще до того, как я успела допить свое десертное вино. И это притом, что мы пока никого еще не выселили!

– Прости меня, Чарльз, – сказала Виктория. – Я не должна была разговаривать с Арабеллой подобным образом. Я была просто расстроена размолвкой с Гаррисоном и выплеснула все это на нее. Я завтра извинюсь перед ней.

– Я бы, дорогая, на твоем месте не утруждала себя этим, – сказала Маргарет, взглянув на пустую бутылку из-под вина под стулом, где сидела Арабелла. – Думаю, что она об этом даже не вспомнит. – Она встала. – Итак, после столь богатого на события вечера я отправляюсь к себе в Хантерс-Фарм. – Она нагнулась и поцеловала Викторию. – Спокойной ночи, дорогая моя.

– Спокойной ночи, Маргарет, – улыбнулась Виктория.

– Спокойной ночи, Чарльз. – Наклонившись, Маргарет поцеловала сына, а затем строго взглянула на него. – Я действительно очень надеюсь, ты знаешь, что делаешь, Чарльз.

– Конечно знаю, мама, – заверил ее он.

Маргарет кивнула и вышла из комнаты.

Вошел Феннел с чаем.

– Феннел, а где Гаррисон? – спросила у него Виктория.

– Он уже уехал в вашем автомобиле.

– Господи! Он, видно, разозлился по-настоящему! И мне придется немало лебезить, замаливая свои грехи!

– К утру он отойдет. Если хочешь, можешь переночевать здесь, – предложил Чарльз.

– Нет, лучше мне вернуться сегодня вечером и попробовать навести мосты по горячим следам, – улыбнулась она и скорчила гримасу.

– Тогда я чуть попозже отвезу тебя, – снова предложил Чарльз.

– Спасибо, Чарльз, – ответила она.

В тот вечер Арабелла была в своей спальне, когда услышала смех на улице. Подойдя к окну, она увидела, как через передний двор идут Чарльз с Викторией. Виктория села в машину Чарльза. Встревоженная, она прислушалась: Чарльз с Викторией залились смехом после какой-то шутки, после чего Чарльз завел мотор. Арабелла в смятении наблюдала за тем, как они проехали через двор и скрылись на подъездной аллее.

Когда Гаррисон спустился к завтраку в Океанском уголке, выглядел он сконфуженным. Он сел за стол, а служанка налила ему кофе и сразу вышла.

Виктория смотрела на него холодно и с любопытством.

– Ты вчера ушел в ужасной спешке.

– Знаю. Я очень разозлился.

– Ясное дело, если бросил меня таким вот образом. Очень негалантно с твоей стороны!

– Перестань, Виктория. Ты же сама ненавидишь, когда к тебе относятся не как к независимой женщине.

– Я понимаю, но ты забрал эту мою чертову машину! И оставил меня с моей независимостью, но без транспорта!

– Я знал, что кто-нибудь из конюхов доставит тебя обратно, – сказал Гаррисон.

– Собственно говоря, Чарльз был настолько любезен, что отвез меня сам.

– Прости меня! Но если бы я не ушел в тот самый момент, я бы наговорил такого, о чем потом бы долго жалел.

– Кому наговорил? Мне?

– Да, и еще Чарльзу. Что он творит, выгоняя крестьян с земли? Это ужасно!

– Слушай, Гаррисон, я не хочу запускать все по второму кругу. Вчера вечером ты совершенно ясно высказался по этому поводу.

– Как и ты!

Виктория опешила.

– Прости, Гаррисон, но я не собираюсь быть одной из молчаливых маленьких женушек, которые одобрительно кивают на все, что говорит их муж, только потому, что это их муж! И ты это знал, когда женился на мне. А еще я была очень раздосадована тем, каким образом ты говорил со мной перед своими близкими.

– Ты была раздосадована? Тогда представь себе, что чувствовал я! Когда ты так открыто выступила против меня на глазах у них всех, на глазах у Чарльза!

– О, вот теперь все ясно! – закивала Виктория, откинувшись на спинку стула. – Теперь мы наконец добрались до сути проблемы. Ты так разозлился, потому что я встала на сторону Чарльза!

– Это действительно расстроило меня. Ты же сама знаешь, что произошло когда-то между мной и Чарльзом…

– Но я думала, что это осталось в прошлом! Отношения между вами сейчас стали намного лучше.

– Это так… но вчера вечером все нахлынуло с новой силой. То, как он повел себя. Эта его безжалостная жестокость, когда он не думает ни о ком – только о себе и своих желаниях. – На лице Гаррисона появилось выражение презрительного отвращения.

– Прости меня, Гаррисон, но мне Чарльз нравится, и я не собираюсь выступать против него только потому, что ты в чем-то сомневаешься. И ты действительно не имел права предъявлять ему претензии в делах, к которым не имеешь отношения.

Гаррисон вздохнул:

– Я не хочу ломать копья вокруг этого. И не хочу, чтобы это вызвало проблемы между нами.

Она встала и, подойдя к нему, обняла.

– Вот и не создавай проблем.

Он кивнул, но на лице его по-прежнему осталось выражение тревоги.

Чарльз остановил свой автомобиль перед Океанским уголком. Взяв с сиденья рядом с собой футляр для ювелирных изделий, он поднялся по ступеням и позвонил в дверь. Через минуту ему открыл дворецкий.

– Миссис Армстронг дома? – спросил Чарльз.

– Да, ваша светлость. Я сейчас узнаю, может ли она вас принять.

– Это Чарльз? – крикнула Виктория из гостиной. – Заходи, Чарльз!

Чарльз прошел в гостиную.

– Здравствуй, дорогая, – сказал он, нагибаясь и целуя ее.

– Чаю? – предложила она.

Он кивнул и сел рядом с ней, а она взяла чайник и налила ему чаю.

Передавая ему чашку, она скорчила гримасу.

– Как обстановка в Армстронг-хаусе после вчерашнего? Между вами с Арабеллой все улеглось?

– Между нами с Арабеллой не уляжется никогда. Я вот хотел спросить, как у вас с Гаррисоном?

– О, все улажено. Мы оба погорячились. Мы с ним так редко ссоримся, что это застало врасплох нас обоих.

– В отличие от нас с Арабеллой – наши стычки никогда не застают нас врасплох, – печально посетовал он.

Виктория сочувственно улыбнулась ему, размешивая чай серебряной ложечкой.

– У меня после вчерашнего вечера остался на душе неприятный осадок, – озабоченно продолжал он. – Ужасно думать, что я стал причиной разногласий между тобой и Гаррисоном.

– О, Чарльз, не говори глупости! Ты не встал между мной и Гаррисоном. Мы с ним просто разошлись во мнениях. Если мы в чем-то и различаемся, то это в своих взглядах на устройство мира и в политических предпочтениях. И ты тут ни при чем.

– И все же я испытываю чувство вины. И поэтому хотел бы поблагодарить тебя за то, что ты вступилась за меня, когда все были против.

– О, я всегда вступаюсь за аутсайдеров, – иронично улыбнулась она.

– А в знак своей благодарности я принес тебе вот это, – сказал он и с этими словами вынул из кармана футляр.

– Что это? – спросила она, принимая коробочку и раскрывая ее. Внутри лежало ожерелье. – Ох, Чарльз! Это совершенно не нужно!

– Тебе не нравится?

– Нравится, и очень! – Она, любуясь, вынула ожерелье. Внутри футляра лежала открытка, и она открыла ее. В ней было написано: «С любовью от Чарльза». – Как это мило с твоей стороны! – сказала она и, наклонившись к нему, поцеловала его в щеку. – Но только действительно не нужно было.

– Нужно обязательно. Ты вновь принесла счастье в нашу семью. Вернула мне моего брата. Я уже не думал, что когда-либо встречусь с Гаррисоном, не говоря уже о том, чтобы восстановить нашу дружбу.

– На самом деле я ничего особенного не сделала. Но если я действительно привнесла некоторый мир в семью, я делала это ради Гаррисона, как и все остальное. Сейчас в его душе и вправду намного больше покоя.

65

В последующие несколько месяцев мистер Бромптон был очень занят, готовя судебные постановления о выселении пяти фермерских семей из поместья Армстронгов. Когда же все это было готово, Чарльз дал свое разрешение на приведение их в исполнение.

Известие об этих грядущих принудительных выселениях покатилось по поместью, Кастлуэсту и всей стране. Вначале никто этому не поверил, и первой реакцией на эти новости было именно недоверие, а не злость.

Был назначен день выселения. Обязанность присутствовать при этом от имени истца была возложена на Джеймса.

– После этого тебя будут ненавидеть, – предупредил Джеймс.

– А я никогда и не переживал по поводу собственной популярности среди этих людей – в отличие от вас с отцом.

Джеймс на лошади въехал на территорию фермы Малруни. Его сопровождали четверо мужчин из поместья и несколько полицейских из Кастлуэста. Морин Малруни в этот момент кормила кур во дворе.

– Джек! Джек! – принялась кричать она, увидев всех этих людей.

В дверях хижины появился Джек.

– Быстрее, Морин! Быстрее в дом!

Морин бросилась в дом, после чего они захлопнули двери и закрыли их на засов.

Джеймс спешился и обменялся озабоченными взглядами с полицейскими.

Подойдя к двери, он громко постучал и крикнул:

– Выходи, Джек, не нужно усложнять все еще больше.

– Да пошел ты! Проваливай с моей фермы!

– Джек, прошу тебя. Не нужно допускать, чтобы все это происходило на глазах у твоих детей.

– Это ты допускаешь, чтобы мои дети видели это! – крикнул Джек, обернувшись к Морин, которая сидела на кровати у очага, обнимая четверых своих детей.

К двери подошел полицейский.

– Выходи, Малруни. У меня на руках постановление суда о твоем выселении. Не нужно доводить до проблем.

– Пошел ты!

Новость о полицейских, прибывших на ферму Малруни, быстро распространилась по округе, и вокруг дома собралось уже много соседних фермеров и их жен.

– Расходитесь по домам! – крикнул полицейский. – Вас это не касается.

– Еще как касается! Вы не можете просто так выбросить их на улицу! – крикнул какой-то мужчина, и толпа озлобленно зашумела.

Полицейский подошел к Джеймсу.

– Давайте покончим с этим как можно быстрее. Чем дольше все это протянется, тем ближе до беды.

Джеймс согласно кивнул.

Полицейский отошел и переговорил со своими людьми. Те сразу взялись за работу и, связав за концы три шеста, установили их напротив входной двери пирамидой. Затем к вершине этой пирамиды они на веревке подвесили деревянный таран. Это позволяло им раскачивать таран и со всей силы бить им в деревянные двери хижины.

– Не позволяй им этого делать, Джеймс! – крикнула какая-то женщина, и вся толпа принялась недовольно кричать и громко протестующе свистеть.

– На счет три, – сказал полицейский, и его люди отвели таран назад как можно дальше.

– Один, два и три! – крикнул полицейский.

Таран полетел вперед и с размаху врезался в двери хижины.

– И еще раз! – снова крикнул он, и его люди продолжили бить тараном в дверь. Они делали это до тех пор, пока она не распахнулась.

Полицейские сразу же ворвались в дом. Джеймс вошел вслед за ними.

Когда полицейские окружили Джека, на глазах Джеймса стояли слезы.

– У тебя две минуты на то, чтобы покинуть дом, – сказал старший полицейский.

– Никуда я не уйду! – последовал ответ.

Тогда полицейские схватили его и начали выволакивать на улицу.

Малруни отчаянно сопротивлялся, и внезапно началась драка.

– Джек! – закричала Морин, бросаясь на помощь мужу и начиная бить полицейского.

Родителей скрутили и вытащили во двор, а их дети начали кричать и плакать.

Джек Малруни сделал еще одну попытку вернуться в свой дом, но она была быстро пресечена.

– Негодяи! – крикнула женщина из толпы.

Полицейские вошли в дом и начали быстро грузить мебель и все пожитки на стоящую рядом телегу Малруни. Морин сидела на земле и громко рыдала, пока соседи утешали ее. Когда хижина опустела, полицейские тем же тараном сбили подпорки, державшие крышу, и она рухнула.

Чарльз сидел на лошади в отдалении и наблюдал за этим зрелищем. Он видел рассвирепевшую толпу, видел разрушение дома. Он видел, как семью Малруни вместе с запряженной лошадью телегой, где было сложено все нажитое ими имущество, вывели за границу поместья и оставили на обочине. После этого Чарльз развернул коня и ускакал обратно в Армстронг-хаус, не дожидаясь повторения этого действа на оставшихся четырех фермах, которые выселяли в этот же день.

66

Арабелла сидела за столом и завтракала, просматривая местную газету, выходившую в их графстве, где на первой странице красовался большой заголовок: «Пять семей изгнано с их участков в поместье Армстронгов на прошлой неделе».

Передовую статью сопровождала черно-белая фотография – разрушенная хижина Малруни и стоящие вокруг нее полицейские.

Прочтя статью, Арабелла встревожилась. Раньше она никогда не обращала внимания на то, что происходит в поместье. Ей едва удавалось как-то руководить тем, что происходит в доме, – где уж следить за тем, что происходит за его стенами. Она выросла в Дублине и никогда толком не понимала, в чем состоит управление поместьем. Но эта статья и эта фотография вызвали у нее беспокойство.

В столовую вошел Чарльз. Настроение у него было приподнятое.

– Смотрю, ты уже попал на первые страницы прессы, – сказала она, швырнув ему газету.

Он взял газету, сел и быстро пробежал глазами статью, после чего сложил газету и перешел к своему завтраку.

– Что происходит, Чарльз? – спросила она.

– Ты прекрасно знаешь, что происходит. Мы выселили несколько арендаторов, у которых накопились серьезные долги.

– Но я не думала, что это будет происходить подобным образом!

Он взглянул на нее со скучающим выражением на лице.

– Чарльз! Если прежняя земельная война перейдет в новую фазу, то вся ответственность за это будет лежать на тебе!

– Послушай, хотя бы кто-то из нас должен же действовать эффективно, Арабелла. Давай смотреть правде в глаза: если бы не Феннел и его жена, в доме, который сейчас оставлен на твое попечение, царил бы полный хаос.

– Чарльз, это не имеет никакого отношения к этим выселениям!

– Все имеет к ним отношение, Арабелла. Потому что ты никогда не могла понять, как все устроено в поместье, – ты безнадежно неадекватна для этого. А еще ты безнадежно не соответствуешь роли леди Армстронг – все, точка. Ты стала леди Армстронг, благодаря неожиданному повороту судьбы, хотя абсолютно не соответствуешь этой роли и не способна ее выполнять.

– А ты, благодаря неожиданному повороту судьбы, умудрился родиться первым в этой семье и в итоге стал лордом Армстронгом! И это ты сам совершенно не соответствуешь этой роли, спроси у любого! – нанесла она ответный удар.

– Что ж! Выходит, мы с тобой друг друга стоим – достойная пара! А теперь, пожалуйста! Могу я спокойно позавтракать?

После событий с выселениями на ферме Макграта было назначено общее собрание. Дом был полностью забит фермерами со всего поместья. Народу было так много, что весь двор и поле вокруг были заняты толпой людей, желающих послушать, что говорит Джо Макграт.

– Как всем вам известно, в этом поместье с их участков было выгнано пятеро фермеров с семьями, – прокричал он. – Пятеро фермеров, которых мы хорошо знали, которые были нашими друзьями и добрыми соседями… большинство из нас так или иначе связаны с этими семьями.

По толпе прокатилась волна недовольных возгласов.

– Пятеро фермеров с семьями, которые имели несчастье задолжать ренту, что за последние десятилетия случалось со многими здесь по независящим от нас обстоятельствам, – продолжал Джо Макграт. – В прошлом мы всегда возвращали эти долги, как только появлялась возможность. И понимали, что здесь так заведено. Но в Армстронг-хаусе появился новый лорд. Новый лорд, которому плевать на хорошие рабочие взаимоотношения, которые царили тут всегда. И теперь он вытолкал этих людей с их земли и бросил на обочине дороги, как какой-то непотребный мусор. Ситуация в этом поместье изменилась, и мы должны действовать, чтобы защитить себя!

Послышались многочисленные возгласы одобрения.

– Потому что сегодня вышвырнули Малруни и остальных, а завтра это будете вы!

Снова раздались возмущенные выкрики.

– Лорд Чарльз выбрасывает на улицу наших детей, а сам со своей надменной женой устраивает шикарные приемы и коктейли у себя в особняке. В особняке, за который вы заплатили своим потом!

– Чтоб им сдохнуть! – пронзительно крикнула женщина из толпы.

– Я призываю всех к немедленной забастовке! Я призываю всех арендаторов перестать выплачивать ренту с сегодняшнего дня и до тех пор, пока тем фермерам не вернут их дома и землю!

Толпа взорвалась воплями и одобрительными выкриками.

Арабелла сидела в гостиной и писала письмо, когда вошел Феннел.

– Простите меня, миледи, но вас хочет видеть один из наших лакеев.

Арабелла подняла глаза от своего занятия.

– О, Феннел, не могли бы вы сами все с ним решить? Я сегодня действительно очень занята, чтобы заниматься еще и проблемами прислуги.

«Как и в любой другой день», – подумал про себя Феннел.

– Нет, миледи, боюсь, что причина у него серьезная.

Арабелла вздохнула:

– Ну хорошо, проводите его сюда. Могли бы вы не уходить, пока он будет здесь?

– Конечно, миледи, – сказал Феннел, открывая дверь и впуская в комнату молодого человека.

– Простите, что беспокою вас, миледи, но я должен уйти со службы у вас с сегодняшнего дня, – сказал лакей, которого звали Энтони.

– О таких вещах нужно говорить заранее, Энтони. Почему ты не мог предупредить об этом за месяц, как было договорено?

Энтони замялся и покосился на Феннела.

– Потому что мой папа сказал, что я не могу больше оставаться в этом доме из-за всех этих выселений и поэтому должен вернуться обратно в Кастлуэст без промедления.

– А, понятно. – Арабелла была ошеломлена этим известием. – Ты всегда делаешь то, что говорит тебе папа?

– Да, миледи, – подтвердил Энтони.

– Ясно. В таком случае нам будет жаль тебя потерять, – заключила Арабелла.

Энтони поклонился и быстро покинул комнату вместе с Феннелом.

Арабелла взглянула в окно и пробормотала:

– Началось. Ох, Чарльз, что ты разворотил?

Чарльз пролистал бухгалтерские книги по ренте и резко поднял глаза на Джеймса.

– Что происходит? За этот месяц везде пусто!

– Чарльз, они объявили забастовку. И отказываются платить ренту, пока ты не встретишься с ними и не выполнишь их требования, – сказал Джеймс.

Чарльз в ужасе отпрянул назад.

– Но они не могут так поступать! Это шантаж!

– Ни один из фермеров нашего поместья не желает нарушать забастовку.

– Но… это же противозаконно!

– Они держатся вместе, как профсоюз. И платить не станут, – ответил Джеймс.

Чарльз вскочил и принялся нервно расхаживать по комнате.

– Кем они себя возомнили?

– Встреться с ними, Чарльз, проведи переговоры, – настойчиво посоветовал Джеймс.

– Вот уж чего я точно делать не буду! Они еще пожалеют о том дне, когда выбрали такой курс. Они могут запугать и терроризировать любого лендлорда в этой стране, но со мной это не пройдет! Скажи Бромптону, чтобы немедленно явился ко мне. Я собираюсь выгнать следующих пять фермеров прямо сейчас. И буду выгонять по пять человек в месяц, пока в этом поместье снова не воцарится порядок. Они хотят земельной войны? Будет им эта чертова война, они еще умоются кровью!

Как и намеревался Чарльз, в следующем месяце прошло еще пять выселений. На следующее утро после этого один из егерей сообщил об инциденте в западной части поместья, и Чарльз с Джеймсом отправились туда. Эти земли были засеяны пшеницей, и, приехав туда, они увидели, что урожай сильно пострадал. Колосья были потоптаны, и складывалось впечатление, что кто-то прогнал по всем полям лошадей.

Чарльз стоял, растерянно уставившись на уничтоженный урожай.

– Кто это сделал? – вскричал он, кипя от гнева.

– Не знаю, сэр. Один из моих людей заметил это сегодня утром и сразу доложил мне, – пояснил егерь.

– Очевидно, это расплата за выселения, – заметил Джеймс.

– Вызови мне полицию! – потребовал Чарльз.

– Я тщательно опросил людей, но, боюсь, никто ничего не видел, – чуть позже в библиотеке сообщил Чарльзу полицейский.

– Невозможно нанести такой урон, чтобы никто ничего не заметил! – возразил Чарльз.

– Ну, если кто и видел что-то, мне он об этом не сказал, ваша светлость, – ответил полицейский.

– Понятно! – Чарльз был в бешенстве. – Они считают, что я пойду на попятную из-за этих нескольких полей с зерном, так?

– Думаю, они пытаются донести до вас вполне понятное послание, ваша светлость, – заметил полицейский.

– Просто немыслимо, что после таких поступков люди могут выходить сухими из воды! – продолжал бушевать Чарльз.

– Без улик или сотрудничества с людьми, которые живут там рядом, я ничего не могу сделать, – сказал полисмен.

– Так, наверное, это как раз и сделали те, кто живет рядом! – крикнул Чарльз.

– Строить такие обвинения на догадках в данных обстоятельствах неразумно, сэр. Вы только еще больше озлобите людей и обострите ситуацию.

– Обострю? Но куда еще дальше ее обострять? Сотни человек не заплатили мне ренту, урожай на этих полях умышленно уничтожен!

– Относительно следующей партии выселений. Не желаете ли вы отсрочить ее?

– Конечно нет! Теперь я хочу этого даже еще больше, – подтвердил Чарльз.

– Хорошо, ваша светлость. Всего доброго, – сказал полисмен и удалился.

67

Чарльз проводил в гостиной вечер с коктейлями, куда пришли Гаррисон с Викторией, Фоксы и другие ближайшие друзья.

– Целые поля пшеницы разорены просто так, без всякой причины, исключительно по злобе, – пожаловался Чарльз. Все внимательно слушали его.

– Так они еще и ренту не платят тоже? – удостоверился Гаррисон.

– Ни один из них!

– Ну, и что ты собираешься делать, Чарльз? Выгнать всех их до одного? – язвительно спросила Арабелла.

– Если понадобится – да! – воскликнул Чарльз.

Миссис Фокс озабоченно подалась вперед.

– Вы должны быть очень осторожны, Чарльз. Я хочу сказать, что несколько лет тому назад у нас тоже были большие проблемы с нашими арендаторами. Их нельзя недооценивать. Они очень умны и умеют действовать организованно.

– Очень умны? Вздор! – пренебрежительно бросил Чарльз.

– Да, Чарльз, умны, – подтвердил Гаррисон. – И не стали глупее только потому, что не ходили в наши школы или университеты.

– Я считаю все это просто отвратительным, – вмешалась Виктория. – То, что они пошли на такие преступления. Я хочу сказать, что забастовка в плане выплаты ренты – это плохо уже само по себе. Могу вас заверить, что про стачки и профсоюзы мы в Америке знаем все. Но наносить ущерб собственности таким варварским образом! Думаю, это просто ужасно.

Арабелла закатила глаза и отхлебнула свой коктейль.

– Ох, Виктория, ты бы уже помолчала! Здесь тебе не дискуссионный клуб в Ньюпорте или откуда там ты приехала – это западное побережье Ирландии!

После этой грубой реплики Арабеллы в гостиной повисло неловкое молчание.

Виктория повернулась к Гаррисону:

– Мы, наверное, пойдем. Мне кажется, кто-то здесь слишком много выпил. А спорить с пьяными у меня нет ни малейшего желания – благодарю покорно!

– Я не пьяна, маленькая заносчивая всезнайка!

– Все, довольно! – пресек эти разговоры Чарльз. – Прошу вас! Предполагалось, что сегодня вечером мы будем веселиться. И я не желаю, чтобы волнения из моего поместья перекинулись в мою гостиную!

Арабелла откинулась на спинку стула, зло поглядывая на Викторию.

– Феннел, пожалуйста, наполните бокалы – всем, кроме леди Армстронг, – распорядился Чарльз, и дворецкий принялся обходить гостей.

Арабелла перебросила свой гневный взгляд с Виктории на Чарльза.

– Вы слышали о постановке новой пьесы в театре «Гейти»? – дипломатично сменила тему миссис Фокс, и все принялись говорить о театре.

– Феннел, подбросьте торфу в огонь, – сказал Чарльз.

Дворецкий подошел к латунному ящику и стал черпать совком торф и бросать его вместе с дровами в огонь, пока тот не разгорелся с новой силой. Внезапно из камина повалил черный дым.

– Что за?.. – озадаченно произнес Чарльз, видя, как черный дым расползается по всей комнате.

– Быстрее откройте окна! – крикнула Виктория, но дым уже затянул всю гостиную.

– Уже слишком поздно для этого, – хрипя от удушья, сказал Чарльз. – Всем выйти!

Все бросились к двери, однако оказалось, что черный дым валит также и из камина в холле.

Чарльз быстро вбежал обратно в комнату и распахнул французское окно.

– Всем на улицу!

Все выбежали через французское окно в открытый внутренний дворик и, задыхаясь, принялись жадно хватать ртом ночной воздух.

– Похоже, что ваш торф был пропитан какими-то химикалиями, – сказал полисмен на следующий день, – и в результате реакции получился такой дым.

– И как они это сделали? – спросил Чарльз.

– Полагаю, они просто вошли в конюшни, где вы храните свой торф и дрова, и облили их какой-то химией. Я так понимаю, конюшни у вас не запираются?

– Нет. Какой мерзкий поступок, какая низость!

– Я настоятельно советую вам уничтожить свои запасы дров и торфа – вероятно, они все испорчены этим химическим веществом.

– И вы ничего не можете сделать? – возмутился Чарльз.

– Я поговорил с вашей прислугой, и все они заявили, что не видели вокруг конюшен никого постороннего. По всей вероятности, злоумышленники пришли ночью и сделали свое черное дело, когда все спали.

Арабелла шла по коридору на втором этаже. Было уже начало одиннадцатого вечера, и она направлялась к детям, чтобы пожелать им спокойной ночи. Внезапно она остановилась, услышав доносившийся снаружи странный звук. Это был какой-то неистовый вой, напоминавший волчий. За все время своего пребывания в Армстронг-хаусе она ничего подобного не слышала, и это нервировало ее.

Она вошла в комнату Пирса.

– Мама, а почему волки воют? – спросил он, садясь на кровати.

– Глупышка, это не волки, – заявила Пруденс, в ночной рубашке входя к нему в комнату из своей спальни, расположенной рядом. – В Ирландии нет волков с тех пор, как несколько сотен лет тому назад были вырублены большие леса.

– Ладно, и что же это тогда? – встревоженно спросил Пирс.

– Это, конечно, местные фермеры специально так шумят, чтобы напугать нас, – спокойно заявила Пруденс, которую, похоже, собственное объяснение не слишком заботило.

– Пруденс! – предостерегающим тоном одернула ее Арабелла.

– А что? Я просто так сказала! – стала оправдываться девочка.

– Все это полная чушь, Пруденс, и ты не должна повторять подобные вещи, – сделала ей замечание Арабелла.

– Но ведь это правда, говорю вам! Я сама слышала, как миссис Феннел говорила это перепуганной кухонной прислуге, – настаивала Пруденс.

– Пруденс, сколько раз я уже говорила тебе, чтобы ты держалась от кухонь подальше!

– Но почему? Кто-то же должен проверять, чтобы они выполняли свою работу должным образом, – как бы между прочим заявила Пруденс.

После такого упрека дочери Арабелла почувствовала укол совести, хотя Пруденс и не язвила намеренно, комментируя недостатки Арабеллы в качестве леди Армстронг.

– В любом случае, кто бы ни производил эти странные звуки, здесь вы находитесь в полной безопасности. Никто не сможет пробраться в наш дом, – заверила Арабелла Пирса, целуя его на ночь.

Как-то поутру Арабелла приводила себя в порядок в своей спальне, когда услышала пронзительный вопль где-то внизу. В панике она выскочила в коридор и быстро спустилась по лестнице.

– Что случилось? – спросила она у горничной, которая стояла перед открытой дверью с выражением ужаса на лице.

– Посмотрите! – воскликнула девушка, показывая на дохлую ворону, которая лежала на пороге.

Феннел и Пруденс появились одновременно.

– Ради бога! Это всего лишь мертвая птица! – раздраженно бросила Арабелла. – Которая влетела в дверь.

– Ворона может влететь в окно, но в двери – никогда, миледи! Ее оставили здесь как предупреждение. – Девушка, казалось, была в ужасе.

– Не говорите глупостей! – фыркнула Арабелла.

Пруденс наклонилась и внимательно осмотрела птицу.

– Нет, мама, она, вероятно, права. У нее сломана шея.

– Пруденс!

– Я просто так сказала! – отозвалась Пруденс.

– Феннел, избавьтесь от этой отвратительной птицы, – распорядилась Арабелла, после чего обернулась к горничной: – А вы возвращайтесь к выполнению своих обязанностей, и без всяких лишних глупостей.

Девушка быстро ушла.

– Вся прислуга, леди Армстронг, немного волнуется из-за всего того, что происходит тут в последнее время, – заметил Феннел.

– Я не позволю нарушать порядок в доме такими вот истериками, Феннел, – заявила Арабелла.

– Хорошо, миледи. А ворону я немедленно уберу.

Пруденс взяла Арабеллу за руку, и они вдвоем направились наверх.

– Она, конечно, совершенно права, мама. Эту ворону, вероятно, подкинули, чтобы нас предупредить.

– Только ты еще не начинай! И ничего не говори об этом Пирсу. Он и так расстроен, и я не хочу, чтобы он расстроился еще больше, – сказала Арабелла, когда они дошли до конца лестницы.

– Конечно, мама, – согласилась Пруденс.

Оставив дочь в коридоре, Арабелла прошла к себе в комнату. Оказавшись там одна, она тяжело опустилась на кровать; ее всю трясло.

Инциденты все продолжались, так же как продолжались и выселения. Одного из лакеев избили как-то вечером в Кастлуэсте, когда он выходил из паба. На экипаже повредили колесо, и оно слетело во время поездки по территории поместья, в результате чего кучер получил травму. Однажды, гуляя по саду, Арабелла увидела, что ее любимые клумбы все были перерыты и разрушены. А Чарльз действовал в том же духе, что и прежде, как будто ничего не происходит. Он продолжал проводить в доме всякие светские мероприятия. Однако Арабелла заметила, что если раньше люди охотно принимали их приглашения, то теперь они начали вежливо отказываться, опасаясь оказаться втянутыми в конфликт вокруг Армстронг-хауса.

Арабелла быстрым шагом шла через холл вместе с Феннелом. По пути она попробовала входную дверь – та оказалась незапертой.

– Феннел! Почему дверь не заперта? – строго спросила она.

– Мы никогда не закрываем парадные двери в Армстронг-хаусе, миледи. Только на ночь.

– Что ж, а теперь будем закрывать! Я хочу, чтобы эта дверь была заперта, как и остальные двери по всему дому.

Они вошли в малую гостиную.

– Феннел! – едва не крикнула она, увидев открытое окно. – Почему у вас тут окно распахнуто настежь?

– Полагаю, горничная оставила его открытым, чтобы проветрить комнату.

Арабелла прошла к окну и резко захлопнула его.

– Чтобы в будущем такого не было! Я хочу, чтобы все окна на первом этаже всегда были закрыты и заперты на щеколды. Я ясно выражаюсь?

– Как пожелаете, миледи, – кивнул Феннел, пятясь из комнаты.

Арабелла подождала, пока он уйдет, после чего бросилась к буфету с напитками и налила себе крепкого джина.

Эмили и Хью сидели на разных концах длинного стола в столовой своего дома на Хановер-Тэррас. Ели они в полном молчании.

Внезапно она отложила в сторону свою вилку и бросила на него презрительный взгляд.

– В чем дело? – спросил он.

– Твои манеры за столом просто ужасны! – заявила она с выражением брезгливого отвращения на лице.

Он взглянул на нее, после чего бросил вилку, и та громко звякнула о тарелку. Эмили вздрогнула.

– Неужели? – сказал он дрожащим от гнева и насмешливого сарказма голосом. – Что, правда? Так-таки ужасны?

– Да, именно так. Умудряешься же ты есть нормально в обществе своих друзей, и я ожидаю от тебя не меньшего уровня уважения.

– Уважения? Да что ты знаешь об уважении? Сидишь тут, словно королева Англии, и считаешь себя лучше меня.

– Что ж, если ты воспринимаешь это таким образом, значит, на то есть основания!

– Прости меня, если я не ем, как утонченные натуры, среди которых ты воспитывалась в Армстронг-хаусе.

– Но ты можешь попробовать есть просто как цивилизованный человек!

– Если я такой уж нецивилизованный дикарь, тогда зачем ты вышла за меня?

– Я и сама множество раз задавала себе этот вопрос. И могу объяснить это лишь каким-то мгновенным помрачнением рассудка.

Хью тем временем вернулся к своей тарелке, продолжая неряшливо мусолить свою еду.

– Если ты не можешь должным образом вести себя за столом, я отказываюсь есть вместе с тобой! – Она встала и направилась к двери.

Хью тоже поднялся и пошел за ней.

– Да кем ты себя возомнила? – грозно спросил он.

– Я хорошо знаю, кто я такая! Я леди Эмили Армстронг! Это ты постоянно строишь из себя кого-то, кем на самом деле не являешься. Швыряешься деньгами и считаешь, что это дает тебе право быть принятым повсюду, тогда как люди смеются у тебя за спиной и называют тебя разными обидными словами!

– Заткни свой проклятый рот!

– Я не позволю с собой так разговаривать!

– Я разговариваю с тобой так, как хочу, потому что ты моя жена. Факт, о котором ты в последнее время начала забывать.

– О нет, я этого не забыла! Как я могу забыть такое, когда я постоянно нахожусь под одной крышей с тобой с твоими омерзительными привычками и манерами!

– Что ты сказала? – медленно произнес он, сверля ее злым взглядом.

– Ты омерзителен! Ты противен мне! – крикнула она ему в лицо.

Внезапно рука его взмыла в воздух и он со всей силы наотмашь ударил ее по лицу тыльной стороной ладони. Удар был такой силы, что она пролетела через комнату и упала на пол.

Ей удалось сесть, и она схватилась рукой за место, куда он ее ударил. Он стоял рядом и злобно наблюдал за ней.

Эмили с трудом поднялась на ноги и пристально посмотрела ему в глаза, но в следующий момент уже бросилась к выходу и выбежала из комнаты. Она взбежала по лестнице и не останавливалась до тех пор, пока не оказалась под защитой своей спальни и не заперла за собой дверь на ключ.

68

В палате общин член парламента делал доклад по только что принятому закону Виндхэма.

– Согласно данному закону, который применим исключительно к Ирландии и не касается остальной части Соединенного Королевства, британское правительство выделяет средства, которые в виде ссуд будут выданы ирландским фермерам-арендаторам, чтобы они имели возможность выкупить свои участки у лендлордов по взаимному согласию сторон. Он дает возможность лендлордам, согласившимся продать свою землю, получить за нее справедливую цену, а фермерам позволяет выкупить и сохранить за собой землю, которую они обрабатывают. Аграрные конфликты, охватившие Ирландию, вызывают огромную обеспокоенность правительства этой страны вот уже несколько десятков лет. Нам отсюда могло показаться, что худшие времена земельных войн миновали еще в прошлом десятилетии, однако я слышал о массовых беспорядках в поместье Армстронгов на западе Ирландии совсем недавно, и это четко демонстрирует, что ситуация здесь остается напряженной и готовой взорваться в любой момент. Остается искренне надеяться, что данный закон наконец-то обеспечит механизм, который позволит восстановиться миру и спокойствию в сельской местности Ирландии.

Член парламента сел, а его коллеги поддержали его выступление одобрительным гулом.

– Чарльз, – сказала Арабелла, прочтя в местной газете статью о выселениях крестьян, – так больше продолжаться не может! Что ты собираешься делать, чтобы остановить эти бедствия, которые ты спровоцировал?

– Я не собираюсь делать ничего! Буду продолжать прежний курс, который я выбрал. И уверяю тебя, что они сдадутся.

– Ты меня уверяешь! Ты не можешь уверить меня ровно ни в чем! Ты никогда не мог меня ни в чем уверить, начиная с первого дня, когда мы с тобой познакомились! Ты постоянно ковыляешь от одного несчастья к другому, никогда не задумываясь о последствиях и всегда считая, что тебе лучше знать.

– А что делаешь ты? Сидишь все время дома и взираешь на мир перепуганными глазами!

– Если я и боюсь окружающего мира, то только потому, что из-за тебя это место стало небезопасным и пугающим!

– Ты никогда не была мне хорошей женой. Никогда! Ты никогда не поддерживала меня в моих действиях.

– Так ты ведь никогда не говорил мне, что ты собираешься делать и какие шаги ты предпримешь, пока не становилось уже слишком поздно!

– Это все потому, что я никогда бы ничего не сделал, если бы обсуждал это с тобой. Ты всегда твердила бы одно и то же: «Нет, не делай этого»!

– Да, потому что все, к чему ты прикасаешься, превращается в отраву! Дети напуганы…

– Пруденс не напугана, – с гордостью перебил он ее.

– Зато Пирс боится, – возразила она.

– Если он боится, то потому, что ты довела его до такого состояния своими расшатанными нервами! К тому же Пирсу уже тринадцать. Скоро ему уезжать в пансион.

Арабелла знала, что Пирс должен уехать в закрытую школу, но ее страшила мысль потерять его надолго и видеться с ним дома только во время каникул.

– Значит, ты не собираешься ничего предпринимать, чтобы договориться с фермерами? – спросила она.

– Я не сломаюсь! – подтвердил он. – Даже если ты уже сломлена.

– Как же ты жалеешь, что не женился на ком-то вроде Виктории! – воскликнула она. – Ну, произнеси это вслух! Ты ведь об этом думаешь!

– Да, я хотел бы быть женатым на женщине, похожей на нее! – крикнул он ей в лицо.

– А я хотела бы быть замужем за кем-то наподобие Гаррисона! Разница только в том, что Виктория никогда не взглянет на тебя, а Гаррисон был в меня влюблен, а я отвергла его из-за тебя!

69

Эмили вылезла из кареты и, взглянув на Армстронг-хаус, испытала огромное облегчение оттого, что снова вернулась домой. Поднявшись по ступеням, она взялась за ручку двери, но дверь оказалась запертой. Как необычно, подумала она и постучала.

– Ах, леди Эмили, добро пожаловать домой, – приветствовал ее Феннел.

Эмили написала на прошлой неделе, предупреждая, что приедет.

– Как приятно снова быть дома, Феннел, – сказала она, наслаждаясь привычным и знакомым уютом.

Тут она увидела Чарльза, спускавшегося по лестнице.

– О, да это никак моя любимая сестричка! – воскликнул он при виде нее.

Эмили подбежала к нему и бросилась в его объятия.

– Ох, Чарльз! – прошептала она и внезапно расплакалась.

В гостиной Армстронг-хауса собрался семейный совет, где к Чарльзу и Арабелле присоединились Маргарет, Гаррисон и Виктория.

Эмили сидела на диване, худая и бледная.

– Я не вернусь туда! – сразу заявила она. – Я больше никогда к нему не вернусь.

– И что ты предлагаешь делать? – спросила Маргарет, на лице которой застыла маска озабоченности.

– Не знаю. Думаю, разведусь с ним.

– Развод! – ужаснувшись, ошеломленно воскликнула Маргарет. – На каком основании?

– Изощренная моральная и физическая жестокость – или ты хочешь услышать подробности? – с вызовом ответила Эмили.

– Нет… нет, я предпочитаю не слышать этого, – сказала Маргарет. – В этой семье никогда не было скандалов, связанных с разводами, и ты не можешь таскать нас по судам в бракоразводном процессе.

– Все это можно решить позднее, – вступила Виктория. – Главное, что Эмили знает: здесь она в безопасности и мы поддерживаем ее.

Маргарет шумно вздохнула.

– Ну, думаю, все мы так или иначе готовились к тому, что когда-то этот день настанет. Это было настоящим бедствием – жить с этим человеком и ждать, когда же произойдет взрыв. Все предупреждали тебя, чтобы ты не шла за него замуж.

– Все, кроме Чарльза, – вставила Арабелла, бросив на него насмешливый взгляд.

– А он хоть знает, что ты его бросила? – спросил Чарльз.

– Я просто оставила ему письмо. Я больше не могла выносить этого, – пояснила Эмили.

– Ты поступила правильно, – сказала Виктория. – И каковы твои ближайшие планы?

– Не знаю. Самые ближайшие планы заключались в том, чтобы убраться от него подальше.

– Ты можешь оставаться в Армстронг-хаусе столько, сколько захочешь, – предложил Чарльз.

Эмили благодарно улыбнулась ему.

– Если сможешь ужиться со всем тем, что происходит здесь сейчас, – добавила Арабелла.

– Да, я слышала всякие страшные истории про наше поместье, – сказала Эмили.

– А почему бы тебе тогда не пожить у нас с Гаррисоном? – вмешалась Виктория. – Там у нас намного спокойнее…

– И безопаснее! – перебила ее Арабелла.

– …Чем в Армстронг-хаусе, – закончила Виктория.

– Виктория вновь спешит на помощь! – насмешливо объявила Арабелла.

– Все вы очень добры, – ответила Эмили, с благодарностью обводя всех взглядом. – Но в данный момент я хочу быть с мамой. – И она с мольбой в глазах взглянула на Маргарет.

Маргарет улыбнулась ей:

– Ну конечно, ты должна остановиться у меня в Хантерс-Фарм. Я-то знаю, что для тебя лучше всего. И всегда знала.

Маргарет протянула к дочери руки, и Эмили, бросившись через всю комнату, оказалась в объятиях матери.

70

Чарльз с Викторией прогуливались по берегу океана. Под мягкий плеск выкатывавшихся на песок волн он рассказывал ей, что в ходе нового обострения земельной войны в поместье начали калечить животных.

– О, какая жестокость! Ужас, просто не верится! – Виктория была шокирована.

– Да, зрелище было кошмарное.

– Могу себе представить. А как Арабелла восприняла это?

– А как она вообще может что-то воспринять? Сжалась в сплошной комок нервов и выпила бутылку джина, – ответил Чарльз.

– Боже мой!

– Надеюсь, ты не слишком возражаешь, что я при встрече постоянно нагружаю тебя всем этим?

– Конечно нет!

– Просто порой у меня возникает такое ощущение, что ты – единственный человек, с кем я могу поговорить, Виктория.

– По взаимоотношениям моего отца с профсоюзами я знаю, как может нагнетаться такое напряжение.

– Я чувствую себя в ловушке! Я не могу сдаться, но и не вижу, как можно было бы разрешить ситуацию.

– Возможно, если ты поговоришь с фермерами, тебе удастся как-то урезонить их.

Он выглядел таким встревоженным, что она потянулась вперед и обняла его. Он крепко прижал ее к себе.

Гаррисон вошел в Океанский уголок, вернувшись из Дублина, где был по делам. Взяв со столика почту, он быстро просмотрел ее.

– Надеюсь, ваше путешествие прошло хорошо, сэр? – спросил дворецкий, который подошел, чтобы принять его плащ.

– Да, спасибо. А где моя жена?

– Миссис Армстронг на прогулке с лордом Чарльзом, сэр. Их уже давно нет.

– Понятно, – сказал Гаррисон и ушел в гостиную, оставив почту на боковом столике. Дойдя до дальнего конца комнаты, он выглянул в окно.

Виктория и Чарльз поднимались по лестнице от берега и смеялись. Гаррисон видел, как Чарльз подал ей руку и помог подняться на последние несколько ступенек. Они неторопливо шли через сад, время от времени останавливаясь, чтобы рассмотреть какое-то растение или дерево, а затем продолжали путь к французскому окну.

Гаррисон быстро отошел в другой угол комнаты. Виктория открыла створку французского окна, продолжая что-то рассказывать Чарльзу.

– Далее горничная сказала примерно следующее. – Виктория неожиданно перешла на ирландский акцент. – «Ах, ей-богу, я уверена, так ты никогда не пожаришь эту самую картошку и эта самая картошка так и останется в кладовке!»

Они с Чарльзом громко рассмеялись, и он, войдя в комнату, закрыл за ними французское окно.

– Гаррисон! – воскликнула Виктория, заметив его. – Ты вернулся раньше, чем собирался! – Она подошла к нему и поцеловала.

– Да, удалось сесть на более ранний поезд.

– Вот и хорошо. Пообедаешь с нами, Чарльз?

– Боюсь, что нет, но за приглашение спасибо. Мне нужно еще ехать по делам поместья, – сказал Чарльз.

Он поцеловал Викторию в щеку и дружески похлопал Гаррисона по спине.

– До встречи! – бросил он и вышел из комнаты.

– Так он занимается делами поместья? Думаю, на самом деле это означает «убивает дела поместья», – сказал Гаррисон, садясь и наливая себе выпить.

– О, оставь человека в покое, Гаррисон, – умоляющим тоном попросила Виктория. – Ему кажется, что сейчас весь мир ополчился против него.

– Это все потому, что мир и вправду ополчился против него после всех этих его нелепых выходок.

– Мне все равно, что говорят другие. В любом случае то, как обошлись с ним и его семьей, не имеет никакого оправдания. Калечить домашних животных, уничтожать собственность!

– Эй, Виктория, проснись и посмотри, что происходит вокруг! – разозлился Гаррисон. – Он за считаные месяцы разрушил то, что создавалось столетиями упорного труда и добрых отношений.

– Он понимает, что должен был повести себя по-другому. Он сам мне это говорил. Беда только в том, что теперь непонятно, как выходить из этого положения.

– Ты прямо стала у него какой-то наперсницей, – с саркастическим видом взглянул на нее Гаррисон.

– Мне бы хотелось считать, что я завоевала доверие всех членов твоей семьи.

Гаррисон вдруг стал печальным и задумчивым.

– Что случилось? – Она подошла и села рядом с ним.

– Знаешь, Виктория, я в последнее время много думал… Полагаю, нам следует вернуться обратно в Штаты.

– Обратно в Штаты? – изумилась Виктория. – Но почему? Нам ведь так нравится здесь.

– Мы ведь не планировали жить тут постоянно. Это было временное решение. А мы, Виктория, задержались здесь намного дольше, чем я это себе представлял.

– Но мы не можем сбежать и бросить твою семью в нелегкие времена, когда мы им нужны, Гаррисон. Со всеми этими невзгодами им необходима наша поддержка.

– Именно из-за этих невзгод я и думаю, что нам пора возвращаться в Америку. С тем, что здесь происходит сейчас, я не хочу тут оставаться. Мы с тобой тоже Армстронги, и, благодаря необдуманным действиям Чарльза, всех нас теперь стригут под одну гребенку и считают такими же, как он.

– Но ведь твои отношения с ним значительно улучшились, – заметила она.

– Да, мосты действительно были наведены, и это, конечно, просто замечательно. Но его поведение в последние месяцы наводит меня на мысль, что он уже никогда не изменится. Останется тем же жадным эгоцентричным человеком, каким был всегда, который, не задумываясь, готов переехать кого угодно, лишь бы получить то, что он хочет.

– Ясно, – сказала Виктория. – Я не знала, что ты испытываешь такие сильные чувства.

– Но это именно так! И я боюсь, что, если останусь здесь еще и буду наблюдать за его поступками и дальше, кончится тем, что я вновь возненавижу его.

– Да, это было бы катастрофой. Но как же остальные твои близкие – Джеймс и твоя мать? А теперь еще и вернувшаяся Эмили? Разве им мы не нужны здесь?

– Они все взрослые люди, которые вполне способны позаботиться о себе сами, без того, чтобы мы вели их за руку. Кроме всего прочего, мать всегда была невероятно прагматичной. И она не станет останавливать нас, чтобы не мешать нам жить своей жизнью.

– Ну, все это несколько застало меня врасплох, – с унылым видом призналась она.

– И еще. Ты не думаешь, что пора нам с тобой заводить свою собственную настоящую семью?

– Мы с тобой по-прежнему еще молоды. Мне казалось, мы решили пока не торопиться с этим, чтобы просто в полной мере насладиться семейной жизнью.

– Да, я знаю, но не так долго! Думаю, пора нам подумать о своей семье. И я не хочу воспитывать своих детей здесь в обстановке все отравляющей ненависти по отношению к Армстронгам.

– Мне будет всех и всего этого не хватать. Мне здесь очень понравилось, – печально сказала Виктория. Она внимательно посмотрела ему в лицо. Гаррисон мог сказать такое только в том случае, если все тщательно продумал и действительно понял, чего он хочет на самом деле. – Но, если ты так хочешь, мы вернемся обратно в Штаты.

Он потянулся к ней и заключил ее в крепкие объятия.

71

Пришла пора Пирсу идти в школу, и для его подготовки к этому событию была проделана большая работа.

Арабелла думала, что ему не захочется уезжать в далекий пансион, однако он, похоже, ждал этого с нетерпением. Она подозревала, что виной всему была неспокойная обстановка в поместье, которая делала отъезд отсюда более привлекательным для мальчика.

Арабелла собиралась ехать в Англию вместе с ним, и в то утро, когда они должны были выезжать, в доме царило оживление и суета.

– Ты уверена, что не хочешь поехать с нами, Пруденс? – спросила Арабелла.

– Нет, я останусь здесь и присмотрю за папой, – радостно ответила Пруденс.

На переднем дворе Чарльз наклонился к Пирсу и обнял его.

– Всегда помни то, чему я тебя учил, – сказал он.

– И помни все, чему учила тебя я! – добавила Арабелла, встревоженная тем, что ее сын может выбрать Чарльза в качестве образца для подражания.

Пирс сел на заднее сиденье экипажа, а Арабелла поцеловала Пруденс.

– Увидимся через неделю, – сказала она ей, после чего повернулась к Чарльзу.

Они посмотрели друг другу в глаза.

– Береги себя, – сказала Арабелла. Наклонившись вперед, она быстро поцеловала его и села в карету.

Чарльз и Пруденс помахали вслед экипажу, выехавшему на аллею, а затем, обнявшись, вернулись в дом.

– Думаю, что теперь, когда он уехал, я буду чувствовать себя одинокой, – сказала Пруденс. – Но, правда, у меня есть вы с мамой, а еще бабушка и все остальные.

– Правильно, хорошая девочка. А теперь беги, у меня есть одно важное дело, – сказал Чарльз и направился в библиотеку.

Дело у него действительно было важное. Он ожидал визита Эдгара Джойса, управляющего их дублинским банком. Мистер Джойс уже давно хотел встретиться с Чарльзом, но тот все время откладывал этот разговор. Теперь же, когда Арабелла уже не могла им помешать, все складывалось для этого идеально.

Эдгара Джойса в библиотеку проводил Феннел.

– Какова ситуация в вашем поместье на сегодняшний день, лорд Армстронг? – спросил Джойс, усаживаясь напротив Чарльза по другую сторону письменного стола.

– У нас все под контролем, – заверил его Чарльз.

– К сожалению, у меня другие сведения. Лорд Армстронг, меня послал встретиться с вами совет попечителей нашего банка, поскольку они обеспокоены постоянно ухудшающимся состоянием ваших финансов.

– Понятно.

– Я не уверен, что вы знаете, насколько плачевна ситуация, в которой вы оказались. Поместье, без преувеличения, многие месяцы не приносит поступлений от арендаторов, в результате чего нет движения средств по счету и образовалось большое превышение банковского кредита.

– Думаю, мистер Джойс, тот факт, что поместье Армстронгов раскинулось на площади восемь тысяч акров, свидетельствует о том, что я пока что еще далеко не дошел до точки!

– Верно, но, если земельная война, в которую вы втянуты, продлится еще некоторое время, вы обязательно дойдете! Все очень просто: вы зависимы от арендной платы своих фермеров, и начинать с ними это – войну – было с вашей стороны крайне недальновидно.

– Не я ее начал! Они вовремя не заплатили свою ренту! – вспыхнул Чарльз.

– Кто бы ее ни начал, проблема, лорд Армстронг, сейчас заключается в том, что никто, похоже, не собирается ее заканчивать и напряжение постоянно нарастает.

– Проблема, мистер Джойс, заключается в том, что ни вы, ни ваш совет попечителей и понятия не имеете о масштабах процесса управления таким поместьем, как это, – заявил Чарльз в свою защиту.

– Я с вами вполне согласен! Я не имею, они не имеют, однако создавшаяся ситуация, к сожалению, свидетельствует о том, что и вы не имеете представления об этом точно так же! Вам известно, что парламент принял Закон Виндхэма?

– Конечно известно.

– Многие наши клиенты из дворянства этой страны уже решили воспользоваться этой возможностью. Они продают свою землю фермерам по цене, которую устанавливают сами, на средства, предоставляемые правительством. Для лендлордов это оказалось выгодной сделкой – лучшей, чем кто-либо мог бы ожидать. Все очень просто: им надоело разбираться с аграрными проблемами и постоянно иметь дело с местными жителями, поэтому они предпочли взять деньги и уехать. Мы считаем, что вы – идеальный кандидат именно для такого выбора.

– Продать мое поместье?! Вы хотя бы представляете, как долго эти земли принадлежали моей семье? – опешил Чарльз.

Джойс сделал скучное лицо.

– Могу рискнуть угадать, потому что, как это ни печально, я уже слышал множество историй разных поместий по всей стране, хозяев которых я подтолкнул к тому, чтобы продать свои земли!

– И лишить моего сына того, что по праву однажды должно перейти к нему? – Чарльз был в ярости.

– Но прикиньте сами, лорд Армстронг: если вы будете продолжать в том же духе, то оставите своему сыну – замечательному, без сомнения, – помимо своего титула, лишь гору долгов! Вам, разумеется, следует оставить за собой дом и пару тысяч акров земли вокруг него, чтобы сохранить свой престиж, наследие прошлого и небольшой, но надежный источник дохода на будущее. Хотя лично я посоветовал бы вам существенно сократить расходы на поддержание такого стиля жизни. Земельная война, в которой вы участвуете, резко подорвала финансы вашей семьи, а то, сколько вы привыкли тратить, став лордом Армстронгом, заставило бы стыдливо краснеть самого короля из династии Бурбонов.

– Что, простите?

– Вы не Вандербильд и не Ван Хувен – вы представитель класса, чьи лучшие времена, как мне кажется, остались уже в прошлом. А правительство этим Законом о земле бросает вам спасательный круг, за который вам нужно уцепиться. Через несколько месяцев ваши финансы окажутся в таком плачевном состоянии, что вас не спасет уже даже этот закон, милорд!

Чарльз смерил Джойса гневным взглядом.

– У вас все?

– Все.

– Тогда разрешите пожелать вам благополучно добраться до Дублина, – сказал Чарльз.

Джойс встал и кивнул.

– Всего доброго, лорд Армстронг.

Визит управляющего банком потряс Чарльза. Он никогда не славился глубоким пониманием тонкостей финансовых вопросов, что красноречиво подтверждал его лондонский опыт. Но придя к управлению поместьем Армстронгов, он считал, что все его денежные затруднения на этом закончились. И теперь ему сообщают, что его финансы находятся в плачевном положении. Он вызвал к себе в библиотеку Джеймса.

– Так больше продолжаться не может, Джеймс, – из-за того, что эти негодяи не платят свою чертову ренту, мы остро нуждаемся в средствах, – гневно заявил он.

– И что я, по-твоему, должен делать в этой связи? – Джеймс уже практически потерял надежду каким-то образом разрядить зашедшую так далеко ситуацию.

– Я ожидаю, что ты уладишь эту проблему как управляющий поместьем! – наставительно сказал Чарльз.

– Ага, теперь я, оказывается, управляющий поместьем, так получается? Раньше ты что-то не удосуживался вспомнить об этом. Ты даже не прислушивался к моим советам, чтобы как-то обозначить, что я все еще занимаю эту должность, – насмешливо возразил Джеймс.

– Я думаю, они уже готовы сломаться – мне кажется, фермеры вот-вот сдадутся, – продолжал Чарльз.

– Они и не собираются сдаваться. Оно и понятно – они ведь ничего не теряют. Продолжают себе заниматься своим хозяйством и просто не платят тебе ренту из-за забастовки.

– Максимально осложняя для меня ситуацию, они пытаются принудить меня продать им землю согласно этому новому закону, – сказал Чарльз.

Джеймс пожал плечами.

– Единственное оружие, какое у нас есть против них, это страх выселения. Следовательно, мы должны усилить этот страх. – Чарльз взял бухгалтерскую книгу учета. – Мы возьмем первые двадцать семей отсюда и выгоним их с земли. Подключи к этому Бромптона.

– Двадцать семей за один раз! Ты не можешь этого сделать! – заявил Джеймс.

– А почему бы и нет? Поскольку ни один из фермеров не платит мне ренту почти год, все они подлежат выселению. И если мне придется выселить их всех до одного, я это сделаю!

72 Наши дни

Кейт не звонила Нико с тех пор, как уехала в Дублин на очередной этап своего расследования в Ирландский автомобильный клуб. Войдя в библиотеку, он мученически поднял глаза к небесам: вся его архитектурная работа была бесцеремонно сдвинута в угол комнаты, которую Кейт теперь заставила ящиками и коробками с документами с чердака. Он подошел к штабелю, на котором была приклеена большая, написанная почерком Кейт записка «Проработать», и начал просматривать эти коробки. Во многих из них были бухгалтерские записи вплоть до девятнадцатого века. Он догадывался, что Кейт сюда еще не заглядывала, потому что она ненавидела все, что связано с финансами и бухгалтерией. Он сел и начал листать эти бумаги.

Вернувшись вечером из Дублина, Кейт, прежде чем войти в Армстронг-хаус, сдержалась и взяла себя в руки. Ей хотелось ворваться в дом и побыстрее поделиться с Нико тем, что ей удалось разузнать в Ирландском Королевском автомобильном клубе, но она решила, что лучше этого не делать. Судя по их последней размолвке, было очевидно, что он не поддерживает ее в этих поисках.

– Я пытался до тебя дозвониться, – сказал он, когда она вошла в комнату.

– А я выключила телефон, – объяснила она.

– Нашла в Дублине что-нибудь интересное? – спросил он.

Она неопределенно кивнула и тут с удивлением заметила, что на кофейном столике перед Нико лежит стопка документов.

– Что это? – спросила она.

– Я подумал, что, раз ты в Дублине, а нас поджимает время со съемками, нужно тебе помочь, – вот и решил покопаться в нескольких коробках из той кучи в библиотеке, на которой было написано «Проработать», – с полуулыбкой сказал он.

Она благодарно улыбнулась ему и села рядом.

– Ох, спасибо, Нико.

– Все бумаги до 1903 года я пропустил. Насколько я понял, к этому моменту у Чарльза были очень серьезные финансовые проблемы. Судя по записям в бухгалтерских книгах, за год до этого арендаторы прекратили выплачивать ему ренту. У него было большое превышение банковского кредита, и тут есть много писем из банка с предупреждениями об угрожающем состоянии его финансов.

– Очень интересно, – сказала она и, взяв бумаги со стола, тоже начала просматривать их.

– Здесь также имеется письмо от его адвоката, написанное как раз на той неделе, когда в него стреляли, где сказано, что, согласно полученным от Чарльза инструкциям, он запускает процесс продажи земель поместья фермерам по Закону Виндхэма, что должно обеспечить ему приток столь необходимых финансовых средств.

– Но нам уже и так известно, что после смерти Чарльза бóльшая часть поместья была распродана согласно этому земельному закону.

– Да, но до этого мы думали, что поместье было продано как раз в результате того покушения на Чарльза. А это письмо показывает, что он собирался сделать это и сам.

– Да, правильно, – с энтузиазмом подхватила Кейт, боясь показаться неблагодарной Нико, проделавшему такую работу.

– Но самое интересное – вот эти два документа, – продолжал Нико. Он взял со столика два листка бумаги и один протянул ей. – Это копия банковской выписки о том, что на его счет на этой неделе поступило двадцать тысяч фунтов от Хью Фитцроя… А здесь письмо от этого самого Хью Фитцроя.

– А кто такой этот Хью Фитцрой? – громко удивилась Кейт.

– Я проверил это имя по списку пэров Великобритании и Ирландии. Он был женат на сестре Чарльза, леди Эмили, которая, как мы знаем, после смерти Чарльза давала пояснения в полиции и утверждала, что в ту ночь находилась вместе со своей матерью, леди Маргарет.

У Кейт от удивления округлились глаза; она была поражена отличной работой, проделанной Нико.

– Я под впечатлением!

– И правильно, так и должно быть! А теперь прочти это письмо и будешь впечатлена еще больше. Оно написано на бумаге из отеля «Кастлуэст Армс», где Хью, очевидно, останавливался, и датировано шестым декабря 1903 года, за два дня до убийства. – Нико с довольным видом откинулся на спинку дивана.

Кейт принялась читать.

Отель «Кастлуэст Армс»

Мейн-стрит

Кастлуэст

Графство Мейо

6 декабря 1903 года

Дорогой Армстронг!

Как мы и договаривались, на ваш счет было переведено 20000 фунтов, о чем свидетельствует прилагаемая справка из банка. Я хочу без промедления вернуться в Лондон. Сразу же переговорите с Эмили, чтобы она образумилась и вернулась ко мне в Лондон на этой же неделе.

Фитцрой

Кейт возобновила свою работу в библиотеке. Находки Нико относительно прекращения выплат ренты и письмо от Хью Фитцроя заставили ее взглянуть на все с другой точки зрения. Она сверилась с данными переписи населения за 1901 год и выяснила, что Эмили проживала в это время со своим мужем Фитцроем в Лондоне на Хановер-Тэррас. Когда же она проверила эти же данные за 1911 год, то оказалось, что по этому адресу теперь жил только Хью вместе со слугами. Эмили больше здесь не было. Кейт сделала вывод, что Эмили бросила своего мужа – поэтому-то она и жила в Хантерс-Фарм вместе с леди Маргарет. Это также объясняло, каким образом она оказалась в Ирландии в декабре 1903-го. Данные переписи 1911 года навели Кейт на мысль, что это был окончательный разрыв с мужем, если, конечно, за этот период с Эмили ничего не произошло.

Проверив веб-сайт со списком пэров, Кейт убедилась, что Эмили не умерла в то время, а прожила до 1954 года. Она больше так никогда и не вернулась к мужу. Сидя за письменным столом, Кейт откинулась на спинку кресла и задумалась. Та записка от Фитцроя свидетельствовала, что они с Чарльзом заключили некую финансовую сделку, чтобы «образумить» Эмили и вернуть ее в Лондон к прежней семейной жизни. Кейт решила, что ей необходимо выяснить все, что только можно, про этот странный персонаж – Хью Фитцроя.

Кейт вошла в гостиную с распечатками из интернета в руках.

Нико с опаской взглянул на эти документы и на ее возбужденное лицо.

– И что ты там нашла?

– Я покопалась в онлайновых архивах газет за то время, чтобы проверить, нет ли там чего-нибудь про Хью Фитцроя, – сказала она.

– Как тебе это удалось? Таких архивов, должно быть, миллион, – удивился он.

– Точно! Но я смогла сузить поиск, использовав информацию из данных по переписи населения за тот период.

– Умна, старушка!

Она саркастически улыбнулась ему в ответ.

– И мне удалось выяснить, что этот Хью Фитцрой был крайне неприятным типом. Он часто мелькал на страницах светской хроники, посещая то или иное событие, и при этом, похоже, был очень богат.

– Иначе как бы он мог позволить себе выплатить Чарльзу двадцать тысяч фунтов, – заметил Нико.

– Именно. Причем я считаю, что это была взятка Чарльзу, чтобы тот помог ему вернуть обратно Эмили, хотя, как я догадываюсь, сама Эмили об этом не подозревала. В этой статье из «Таймс» за 1904 год, – она протянула ему лист распечатки, – сказано, что Хью Фитцрою было предъявлено обвинение в покушении на убийство, когда он попытался застрелить человека, проигравшего ему большие деньги в карты.

Нико быстро пробежал статью глазами.

– Однако здесь указано, что обвинения были сняты ввиду недостаточности доказательств.

– Да, но теперь взгляни на эту статью из «Дейли Мирор» за 1905 год. Сама эта газета появилась всего два года до этого, и статья эта связана с непристойным поведением. – Пока Нико читал, Кейт продолжала: – Хью Фитцрой был привлечен к суду за жестокое нападение на мадемуазель Клодин Фарж, дочь французского графа, которое имело место дома у Фитцроя на Хановер-Тэррас, где та, как говорится в статье, совместно проживала с ним. Клодин Фарж была куртизанкой, а Фитцрой напал на нее. Она также показала, что он был человеком жестоким, склонным к насилию, мстительным и злобным. Его осудили условно и обязали выплатить Клодин Фарж пять тысяч фунтов или сесть в тюрьму.

Нико кивнул.

– И этот человек, склонный, как мы теперь знаем, к жестокости, находился в Кастлуэсте на той же неделе, когда стреляли в Чарльза.

– А поскольку мы знаем, что Эмили в ночь, когда был ранен Чарльз, тоже была там и не уехала в Лондон вместе со своим мужем, можем смело предположить, что Фитцрой тоже был где-то неподалеку. А если учесть, что та француженка была у Фитцроя в 1905-м, а в 1911-м он уже жил один, делаем вывод, что Эмили к нему не вернулась.

– И это означает, что Чарльз, получив двадцать тысяч фунтов от жестокого и мстительного человека, не выполнил свою часть сделки и «не образумил Эмили», – заключил Нико, сложив всю картину воедино.

– Интересно, мог Фитцрой поджидать его у ворот поместья, чтобы отомстить? – задумчиво произнесла Кейт. – А потом семья скрыла все это, чтобы не позволить Эмили быть вовлеченной в скандал?

– С другой стороны, если Эмили узнала, на что согласился Чарльз… это кого угодно могло привести в смертельно опасное бешенство. Собственный брат продал ее! Может быть, меха и туфля из машины принадлежали ей? Это также объясняет, почему семья пошла на все, чтобы защитить ее, – предположил Нико.

Поскольку Брайан практически удалил Кейт со съемочной площадки за постоянное вмешательство в его работу, она воспользовалась этим, чтобы вернуться в библиотеку, где уже заканчивала просматривать снесенные туда материалы. Сейчас она решила разобрать ежедневники поварихи за тот период. Миссис Феннел еще много лет продолжала работать в доме до момента, когда эвакуировалась во время Войны за независимость, и, как и все остальные обитатели дома, в спешке бегства оставила здесь много личных вещей. Когда Кейт до этого пыталась читать эти дневники, она нашла это очень трудоемким занятием. Миссис Феннел была способна исписывать целые страницы мельчайшими подробностями своей кухонной деятельности. Она пользовалась большими гроссбухами, которые, без сомнения, закупались в Армстронг-хаус для хозяйственных целей централизованно, и они у нее были заполнены рецептами, списками покупок и счетами. До этого Кейт собрала уже достаточно материалов для своей документальной драмы. Ей не хотелось, чтобы фильм отвлекался на описание жизни в подсобных помещениях – все внимание должно было концентрироваться на семье.

Она начала просматривать эти ежедневники снова – на этот раз не торопясь, чтобы по-настоящему прочесть их.

Вскоре Кейт обнаружила, что миссис Феннел включала в свои записи также собственные наблюдения относительно Армстронгов, в особенности Арабеллы, с которой она должна была встречаться регулярно, чтобы получать указания.

На страничке за 20 января 1903 года, которая полностью была посвящена описанию того, как миссис Феннел готовила на обед картофельную запеканку, она внизу приписала: «Встреча с леди Армстронг на 12 часов – отказано – в который раз!»

Заинтересовавшись, Кейт продолжала читать дальше, отмечая вкрапления личных комментариев миссис Феннел в общих хозяйственных записях.

14 февраля – День святого Валентина – Что-то мало романтики осталось в отношениях его светлости с ее светлостью! Ругались до часу ночи.

8 марта – Удалось наконец встретиться с ее светлостью. Объяснила ей сложности, с какими сталкивается кухня, потому что из-за этой проклятой земельной войны некоторые лавки отказываются доставлять нам продукты, и от меня ушла еще одна кухарка.

Все, что сказала мне ее светлость, это что мы должны делать все, что можем!

30 марта – Леди Пруденс сегодня выжила еще одну гувернантку. Эта добрая женщина из Дублина покинула дом в слезах! А леди А. сказала, что у нее много других забот, чтобы беспокоиться из-за каких-то не справляющихся со своими обязанностями гувернанток!

12 апреля – Вечером в доме большой званый ужин. Будет мистер Гаррисон со своей женой-американкой, и леди Маргарет приедет из Хантерс-Фарм. Полный аврал.

30 апреля – Заказать еще джина! Леди А. выпила уже все!

15 мая – Прошлой ночью эти двое орали и ссорились так, что едва не сорвали крышу с дома! Леди А. не появлялась из своей спальни до двух часов дня! А когда я спросила ее насчет обеда, она сама спросила у меня – разве уже не пора думать об ужине?

18 июня – Ужасные вещи творятся в поместье с этой земельной войной! Не знаю, где она прячет бутылки джина, только они исчезают из кладовки с пугающей скоростью!

19 июля – Этот невоспитанный ребенок Пруденс завела себе новую привычку – начала приходить ко мне на кухню и командовать. Поскольку мать, похоже, неспособна управлять домашним хозяйством, дочь, видимо, решила занять ее место. У нас с ней произошла стычка!

28 августа – Молодого мистера Пирса собрали, чтобы отправить в пансион.

По мере того как Кейт читала дальше, перед ней вырисовывалась тревожная картина – дом приходил в запустение. И чем больше становился беспорядок, тем чаще миссис Феннел начинала говорить об общей обстановке в доме, а не только о хозяйственной стороне вопроса. По ее свидетельствованиям, супружеская жизнь Чарльза и Арабеллы теперь скорее напоминала театр военных действий. Похоже, Арабелла была неспособна взять бразды правления в свои руки и совсем не интересовалась этим, а Чарльз был полностью поглощен земельной войной. Кейт даже разволновалась, потому что почти физически ощущала напряженную и разрушительную атмосферу, царившую там в то время. И по мере того как записи в ежедневнике приближались к дате покушения на Чарльза в декабре, дом, казалось, приближался к крайней степени хаоса, точке кипения напряжения и ссор.

Кейт с некоторой опаской добралась в записях до первых чисел декабря, ожидая увидеть, что миссис Феннел написала про ту роковую ночь, когда был ранен Чарльз. В самом конце страницы она прочла: «7 декабря – Ужасные новости – Мистер Джеймс оставил свой пост управляющего поместьем! Он полностью опустошен, и я еще некогда не видела, чтобы он так злился на Чарльза».

Она с замиранием сердца перевернула лист и замерла, не веря своим глазам: страница за 8 декабря была вырвана. К тому же до конца года больше никаких записей сделано не было. Разочарованная Кейт в растерянности перелистала оставшиеся пустые странички ежедневника.

В тот вечер Нико был по делам в Дублине. Вернувшись, он застал Кейт сидевшей на кровати с ежедневником миссис Феннел на коленях. Выглядела она недовольной.

– Поверить не могу, – сказала она. – Миссис Феннел вырвала страницу, и теперь мы никогда не узнаем, что она записала там восьмого и девятого декабря. А ведь к этому моменту она стала замечательно несдержанной и откровенной в своих записях.

– Из-за чего, видимо, и вырвала этот лист! – заметил Нико.

– Но что же там все-таки было? Что такого она могла видеть и записать, чтобы потом решить, что лучше будет все это уничтожить?

Нико обнял Кейт за плечо:

– Не переживай. Существуют вещи, которых лучше никогда и не знать.

– Но она называет имя еще одного человека, который испытывал к Чарльзу сильную неприязнь, – это его брат Джеймс, – задумчиво произнесла Кейт.

Кейт припарковала «рендж ровер» перед домом и, выйдя из него, словно оглушенная, поднялась по ступеням крыльца и зашла в дом. Войдя в гостиную, она села, уставившись невидящим взглядом куда-то в пространство.

Увидев на кофейном столике пачку сигарет, она автоматически потянулась к ней; она уже почти вынула оттуда сигарету, но потом, опомнившись, быстро бросила пачку обратно. С улицы послышался шум подъехавшей машины, а через минуту открылась и захлопнулась входная дверь.

– Кейт? – позвал Нико.

Она не ответила, и через несколько секунд Нико нашел ее сам.

– Кейт, «рено» нужно будет отогнать на СТО, что-то он снова начинает барахлить, – войдя в гостиную, сказал он, но тут увидел Кейт, сидевшую в прострации на диване. – Кейт? – окликнул он ее и сел рядом, заметив странное выражение на ее лице.

Она медленно обернулась к нему:

– Утром я была у доктора.

– С тобой все в порядке? – встревоженно спросил он.

– Я беременна.

Глаза Нико в шоке округлились, а челюсть сама собой отвисла. Они молча уставились друг на друга.

Ей было трудно определиться, была ли она встревожена или испытала облегчение оттого, что он выглядел не менее шокированным, чем она сама.

Глядя на испуганное выражение на лице мужа, она вдруг прыснула от смеха.

– Кейт? – сказал он, встревожившись еще больше.

– Ох, Нико, видел бы ты себя со стороны! – со смехом отозвалась она.

Тут он тоже не выдержал и хихикнул, после чего оба откинулись на спинку дивана, покатываясь от хохота.

Кейт была страстно увлечена Армстронг-хаусом и историей живших здесь Армстронгов с первого момента, как только познакомилась с Нико, а потом и поселилась в этом доме. Но даже выйдя за него замуж, она никогда не ощущала себя частью всего этого, всегда оставаясь посторонним наблюдателем, незваным гостем на пороге истории чужого древнего рода. Но теперь, когда она узнала, что беременна, все внезапно переменилось. Ее ребенок был прямым потомком людей, живших в этом доме до них. Он был уже одним из них, он нес в себе те же гены, а возможно, и внешность, и черты характера своих предков. И Кейт вдруг осознала свою роль в истории этого дома.

– А с чего это ты выглядишь таким счастливым? Помимо того факта, что ты снова будешь отцом, – спросила она, целуя Нико. Был уже вечер, и он только что вернулся из своей поездки по делам в Дублин.

– Я выполнял кое-какую работу для твоего фильма, – ответил тот.

– Вот как? – Она была заинтригована.

Он подвел ее к дивану, усадил и извлек из своего кейса ежедневник миссис Феннел.

– Я возил его к своему другу, с которым мы вместе учились в университете, чтобы он взглянул на него. Он ученый, работает в криминалистической лаборатории.

– Ну и что он мог сделать с ежедневником миссис Феннел? – непонимающе спросила она.

– Мне стало любопытно, можно ли что-то сделать в связи с пропавшей страницей, – сказал Нико.

– А что в принципе можно сделать со страницей, которую вырвали отсюда сто лет тому назад?

– Как оказалось, очень многое. Поскольку миссис Феннел после той роковой ночи до конца года не делала никаких записей, следующий лист был чистым.

– Ну и?..

– Ему удалось восстановить оттиск того, чтобы было написано на отсутствующей странице, с помощью одного метода, который называется детектирование электростатических зарядов.

– А это что еще за фигня?

– Не фигня, а научный прибор, используемый в основном для криминалистических исследований, когда они пытаются различить какие-то оттиски на записках с вымогательством или требованием выкупа.

– Что-то я не очень поняла.

– Когда человек пишет что-то на листе бумаги или в блокноте, как в нашем случае, отпечаток или след от написанного переносится на следующий лист. Невооруженным глазом этот оттиск не виден, однако его может уловить детектор электростатического заряда.

– Ясно, – сказала Кейт. – Выходит, полиция использует это в случае киднеппинга, чтобы на записке о выкупе найти какие-то случайные указания на то, кто ее писал. Ну, тогда это должен быть какой-то неряшливый похититель!

– Тебя удивит, насколько это бывает эффективно. Таким образом можно выявить отпечатки, оставленные через несколько слоев бумаги.

– И как это сработало в нашем случае? – возбужденно поинтересовалась она.

Он снова полез в свой кейс, достал оттуда лист бумаги и протянул ей.

– Текст местами обрывочный. Но оттиск запечатлелся на следующей странице, и он читаем. Нам повезло, что миссис Феннел писала в таких больших амбарных книгах, потому что, хоть запись за восьмое декабря и длинная, она все же уместилась на одной странице.

– Ох, Нико! – воскликнула Кейт, обнимая и целуя мужа.

Из-за захлестывавшего ее возбуждения ей было трудно сосредоточиться.

– Ну и что там написано?

– Я еще не читал – подумал, что ты должна сделать это первой, – с улыбкой ответил Нико.

Она положила листок на кофейный столик и, сконцентрировавшись, принялась читать.

8 декабря

Что за шум поднялся сегодня вечером! Я как раз села делать записи в своем ежедневнике, когда лорд и леди Армстронг принялись громко кричать друг на друга внизу. Они так яростно ссорились, что я даже не могла составить список покупок на следующий день. Мистер Феннел уже лег спать, а я сидела за своим столом у нас в спальне, в то время как их вопли и крики эхом разносились по всему дому. Затем я услышала на улице шум мотора; я подошла к окну нашей мансарды и увидела, что на своей машине приехала жена мистера Гаррисона, эта американка Виктория, хотя было уже очень поздно. Мистер Феннел быстро оделся и бегом бросился вниз, чтобы впустить ее. Я пошла вместе с ним, но когда мы дошли до начала лестницы, то услышали, как ее светлость открыла дверь сама и встретила гостью словами: «А вот пожаловала и эта шлюха собственной персоной!» Мы с мистером Феннелом спрятались в коридоре наверху и видели, как обе дамы зашли в гостиную, где уже находился лорд Чарльз.

Оттуда, где мы прятались, было плохо слышно, о чем они ругались. Но в конце я смогла расслышать, как леди А. предупредила, что, если Чарльз бросит ее, она покончит с собой. Мы слышали, как лорд А. и жена мистера Гаррисона вышли вдвоем из гостиной и он сказал ей, что ему перед отъездом необходимо что-то взять в библиотеке. Боясь, что нас могут заметить, мы поднялись обратно в свою комнату в мансарде. Мы сидели там и тряслись, а я все поглядывала в окно. Через некоторое время лорд А. и миссис Виктория вышли и быстро направились к ее машине. Он взял у нее ключи и сел за руль, после чего они унеслись на большой скорости. Тревожась за ее светлость, мы спустились вниз, чтобы проверить, как она. Мы искали ее повсюду, включая и ее комнату, но она пропала.

Кейт еще раз перечитала написанное.

– Выходит, Чарльз в ту ночь, перед тем как на него напали, сбежал вместе с Викторией или, по меньшей мере, попытался это сделать? – удивленно заметила она. – А еще Феннелы утверждают, что в момент нападения Арабеллы не было в доме, хотя в полиции она заявила обратное.

– К тому же она находилась не в лучшем душевном состоянии, – добавил Нико.

– Но, если Виктория сбежала с Чарльзом, – продолжала рассуждать Кейт, – а Гаррисон узнал об этом, он мог добраться туда первым. В конце концов, нам ведь из полицейского протокола известно, что он тоже находился там, поскольку именно он привез Чарльза в больницу.

– Равно как там присутствовала и Эмили, которая была в Хантерс-Фарм, – сказал Нико. – Не говоря уже о Фитцрое, который был где-то в городе.

– Семья в полном составе зашла очень далеко, всячески скрывая какую-либо причастность Виктории ко всему этому. О ней не упоминается ни в полицейских рапортах, ни в протоколах допроса, а мы теперь точно знаем, что на самом деле она находилась в самой гуще событий.

Назад: Книга третья 1897–1900

Дальше: Книга пятая Декабрь 1903 года

Книга четвертая 1901–1903

62

63

64

65

66

67

68

69

70

71

72

Наши дни

Книга четвертая
1901–1903