Подходящий момент нашелся сам. Вечером зазвонил Олин мобильник. Моя панночка увидела, кто звонит, и сразу же помчалась в свою комнату. Через пару секунд выскочила оттуда, побежала в коридор и начала одеваться. Она была напугана и очень сильно нервничала. Я ее еще никогда такой не видела.

– Мне нужно уйти. Очень нужно. Я должна кое-кому помочь!

Могла бы и не объяснять. Я видела, что с ней происходит.

– Оля, ты сама не пойдешь. Я с тобой.

– Нет!

Я уже одевалась.

– Куда? – спросила.

– К кафе на Краковском.

– Я заказываю такси.

Позвонила, и мы ждали машину под домом.

– Ты хоть скажи, что там случилось? Я должна знать, к чему готовиться.

– Зачем ты вообще поехала? Я бы сама со всем разобралась!..

Я посмотрела на нее. Было уже темно. Оля стояла, переступая с ноги на ногу. Нервничала. Я уже научилась понимать, когда моя Оля боится чего-то, растеряна, нервничает, доверяет или благодарна мне. Сейчас она делала вид, что злится, но на самом деле была ужасно рада, что я с ней. Передо мной снова стоял несчастный, потерянный и напуганный ребенок.

– Скажи хоть, кто звонил? – спросила, садясь в такси. Оля продиктовала водителю адрес.

– У подружки какие-то проблемы, я так и не поняла, что случилось, но она просила приехать, – сказала она, повернувшись ко мне спиной. Смотрела в окно. Я была уверена, что она плачет.

Такси остановилось возле ворот университета.

– С каких это пор подростки гуляют там, где и студенты? – возмущенно начала я, но тут же прикусила язык. Не лучшее время читать морали.

– Я тут не гуляю. Иди сюда.

Мы зашли через ворота в какой-то маленький скверик, между домом и стеной. Там никого не было. Откуда Олька знает о таких местах?

– Вот она! – воскликнула Оля и кинулась вперед.

Оля подбежала к скамейке, на которой я издалека разглядела какую-то девушку.

Я увидела, как Оля отшатнулась, повернулась спиной и ее начало рвать. У меня же волосы на голове, которые еще остались, встали дыбом. Я побрела к ней так быстро, как только могла. Пока дошла до лавки, в крови было столько адреналина, что я уже могла осознанно действовать и принимать решения.

На скамейке сидела девушка. Она была немного старше Оли. Вонь мочи, блевотины и крови окутывала ее, как густой туман. Когда я подошла поближе, меня саму замутило. Краем глаза заметила, что Оля стоит в паре метров от нас, на безопасном расстоянии, и наблюдает.

– Как ее зовут? – спросила я, пытаясь нащупать пульс.

– Кайя!

– Кайя! Ты меня слышишь? – позвала я. Пульс у девушки был слабый и редкий, но ритмичный, на шее прощупывался лучше. Дыхание поверхностное.

– Оля, у тебя фонарик есть?

– Нет, есть мобилка!

– Давай ее сюда.

Я повнимательнее присмотрелась к девушке. Она была в полубессознательном состоянии, выглядела одурманенной, не отвечала на вопросы.

– Оля, мне нужен свет! – поторопила я моего ребенка.

– Я не могу.

– Оля, быстро дай мне свет. Рыдать будешь потом! Давай!

Девочка подошла, но не близко и вытянула руку с телефоном в мою сторону.

– Смотри, а то еще заразишься! – проворчала я и стала трусить девушку. – Кайя! Кайя! Слышишь меня?

Девушка не отвечала. Ее одежда была вымазана рвотой и кровью, на юбке расплывалось темное пятно, и я была уверена, что не только от мочи. Кровь текла из рассеченной губы или из выбитого зуба, и мне казалось, что ее лицо в кровоподтеках. Зараза, при таком свете ничего не увидишь!

– Звони в «скорую»! Срочно!

– А что им сказать?

– Звони. Когда возьмут трубку, дашь телефон мне!

Оля была словно в трансе, медленно и как-то странно на все реагировала. Одной рукой она держала мобильник, а другой что-то искала в карманах.

– Оля! – рявкнула я. – Телефон в левой руке! Звони! Сто двенадцать.

Она уставилась сначала на меня, потом на свою левую руку. К тому времени я уже подошла и вырвала у нее мобильник.

– Добрый вечер, – поздоровалась, когда диспетчер взяла трубку. – Мы обнаружили девушку, она жива, но без сознания, пульс слабый, поверхностный, равномерный, дыхание тоже поверхностное. Вероятно, избита, так как видны раны на лице, и изнасилована, – перечислила я. – Возможно, она в состоянии наркотического опьянения. Я сама врач. Поспешите.

Продиктовала им адрес и положила трубку.

– Оля, помоги мне. Надо перевернуть ее на бок. Она не может так сидеть.

Оля стояла на месте, уставившись на меня круглыми глазами.

– Оля! – Я подошла и встряхнула ее. – Помоги мне!

Ничего, никакой реакции. Я замахнулась и ударила ее по лицу. Несильно, но сейчас мне важна была каждая секунда. Я чувствовала, как силы покидают меня. Наконец Оля очнулась.

– Послушай! Мы должны положить ее на бок, – повторила я уже спокойнее. – Я сейчас прямо тут упаду. Как приедет «скорая», вызови такси, отвези меня домой и дай выпить лекарство. Мой спасательный набор!

Она поняла меня, видно было, что поняла.

Мы подошли к скамейке. Кайю трясло. Мы устроили ее поудобнее. Перетащить ее на землю уже сил не хватило. Оля сняла куртку и укутала девушку. Кайю трясло не от холода, но я не стала протестовать. Потом я сама уселась на край скамейки и оперлась головой на руки. Как раз подъехала «скорая».

Домой нас отвезли на патрульной машине. Опять. Полиция появилась через пару секунд после «скорой». Они заявили, что завтра приедут и допросят меня и Олю. Особенно Олю. Если откажемся, снова будет рапорт куратору, в службу по делам несовершеннолетних и еще бог знает кому.

Несколько дней мне было очень плохо. Слабость, головокружение, головная боль, нарушение зрения, сердцебиения и все такое. Я даже и не думала притворяться, хотя вначале план был именно такой. Позвонила своему старому однокурснику и спросила, не может ли он помочь мне лечь в неврологическую клинику.

– Мы здоровых не принимаем, – пошутил Юрек. Однако мне на самом деле было очень плохо.

Потом я позвонила Игорю.

– Младший, мне нужно в больницу лечь ненадолго. Можно тебя кое о чем попросить?

– Что-то серьезное?

– Да, я старая, и это серьезно.

– Чем я могу помочь?

– Сможешь переночевать у нас несколько дней?

В трубке стало тихо. Я понимала, что моя просьба ему не понравилась, Игорю хотелось проводить время со своей девушкой, а не присматривать за строптивым подростком. Через секунду он ответил:

– Но у меня столько работы. Я не смогу за ней следить, готовить, отвозить в школу и все такое.

– Я не об этом тебя прошу. Просто переночуй у нас несколько дней. Оля пусть сама о себе заботится, учит уроки, занимается домом и проведывает меня в больнице.

– Аня, ей всего пятнадцать! Ты уверена?

– Почти шестнадцать. Ты даже не представляешь себе, на что она способна и сколько всего умеет! – заявила я с ехидной улыбкой, хотя Игорь ее все равно не видел.

– Не представляю!

– Представляешь или нет, но кто-то взрослый должен ее проведывать. Игорь, у меня выхода нет. Я старею, а Оля должна привыкать к самостоятельности.

Прозвучало вполне убедительно. Словно я и правда хотела воспитать из Оли разумного и ответственного человека, а не наказать лгунью.

– Может, она пока у бабушки с дедушкой в Урсынове поживет? – спросил он.

Я знала, что он задаст этот вопрос, и была готова ответить.

– Магда в тяжелом состоянии, и Роберту сейчас очень трудно. Между прочим, скоро конец учебного года, а Оле надо оценки исправлять. Еще кто-то должен позаботиться о Мухе, ее в Урсынов точно не отвезешь, – сказала я.

Магда Муху терпеть не могла, и псина отвечала ей тем же.

– И еще я бы хотела, чтобы Оля меня каждый день в больнице проведывала.

– Хорошо, тетя, хорошо, – завопил в отчаянии Игорь. Мои мощные аргументы не оставили ему выбора.

Сейчас мне нужно было поговорить с Олей. Моя панночка только пообедала и уже собиралась идти в свою комнату.

– Оля, подожди минутку, – попросила я ее. Она посмотрела на меня с беспокойством. За три дня мы ни разу не вспоминали о Кайе, и, видимо, Оля решила, что я хочу сейчас о ней поговорить. – Я завтра иду в больницу.

– Хорошо. Могу пойти с тобой. Уйду с уроков пораньше и тебя провожу, – предложила она, вставая из-за стола.

– Оля, я ложусь в больницу на несколько дней, – сказала я ей, сделав ударение на этом «ложусь».

Она вновь опустилась на стул.

– Ты заболела? – спросила холодно и безразлично. Видимо, до нее еще не дошло.

– Да, мне плохо. Кажется, что у меня что-то не то с головой. Надо пройти обследование.

– На несколько дней? – спросила она. Похоже, что-то начала понимать. В ее глазах я увидела не только страх, но и радость. – А кто со мной будет?

– Никто. Будешь сама о себе заботиться.

Она прямо вся засветилась от радости. Моя панночка почувствовала запах свободы. Однако радость длилась недолго, какую-то долю секунды, а потом нахлынул страх и она погасла. По спине побежали мурашки.

– Как это «сама»? Сама здесь жить буду? Сама должна обо всем заботиться? Какие анализы? Что с тобой? Тебе плохо? – засыпала она меня вопросами, только чтобы убежать от своего страха. – Ты же обещала, что не умрешь! – все больше заводилась она. – Обещала, что будешь со мной, пока мне двадцать не исполнится!

– Оля, успокойся, я не собираюсь умирать пока. Мне уже за шестьдесят, иногда нужно обследоваться, может, лекарства поменять или новые начать пить, какие-нибудь процедуры пройти или операцию сделать.

– Так ты на операцию?! – воскликнула она.

– Пока нет, но все возможно. Люди в моем возрасте проводят время в больницах и поликлиниках.

– Но ты же не такая! Ты не можешь меня бросить! Что со мной будет? – спросила она уже спокойнее. Первая волна паники прошла, и теперь она начала жалеть себя.

– Ты должна будешь позаботиться о себе, о доме и о Мухе. Должна закончить учебный год, помнишь? И еще должна будешь ко мне каждый день приходить, помогать, еду приносить, белье, книжки какие-нибудь почитать. Игорь будет приходить ночевать здесь время от времени. У тебя есть его номер?

– Да! – ответила она и тихо заплакала.

– Оля, перестань жалеть себя. Ты справишься!

– А как мне и уроки делать, и тебя проведывать?

– Ну, уроки будешь делать у меня в больнице, а читать учебники и учить сможешь в автобусе.

– А где ты будешь лежать?

– На Собеского.

– И я должна туда каждый день ездить? Готовить себе, в магазин ходить, гулять с Мухой, стирать и еще уроки делать?

– Да, Оля. Я тебя об этом и прошу.

– Сорри, но я не справлюсь.

– Сорри, но у тебя выхода нет. Завтра, когда ты из школы вернешься, я уже буду в больнице.

Вечером, когда я уже ложилась спать, Оля пришла ко мне, легла рядом на кровати и подставила спину, чтобы я ее погладила.

– Тетя! Я так тебя сильно люблю!

– А я тебя еще сильнее!

– Нет, я сильнее!

Мы обе рассмеялись.

– Оля, прошу тебя, не иди по стопам Кайи, – попросила я ее тихо.

– Не беспокойся, мне хватило того, что я увидела, – так же тихо ответила она.

Я поверила ей. Мы немного полежали в полумраке.

– Оля, в том автобусе ты была с ней?

– Да.

– Она тебя тогда бросила, а ты ее нет.

– Да, не бросила.

– Ты хороший человек. А вот Кайя не такая. Плохая она подруга, и даже приятельница. Она не должна была тебя бросать.

– Знаю. Теперь я уже знаю.

– Как вы с ней познакомились?

Оля немного помолчала. Ее лица я не видела, потому что она уткнулась в мое плечо.

– Кинга с ней в началку вместе ходила.

– Они с Кингой дружат? – с удивлением спросила я.

– Нет, не дружат. Они друг друга недолюбливают.

– А почему тебе она понравилась? – спросила я.

Оля молчала.

– Оля? – настаивала я.

– Не знаю, так получилось, – буркнула она, чтобы я отстала.

– Как получилось?

– Ну не знаю. Иногда я ей помогала…

– Да, я заметила.

– Иногда давала деньги в долг…

– …а она иногда не возвращала, – закончила я.

Оля молчала.

– Оля, это не подруга! Ты ее спасаешь, бабки даришь…

– Я в долг даю, – перебила она меня.

– Даришь! – убежденно возразила я. – Свои и так небольшие карманные деньги, а я их тебе даю из своей нищенской пенсии. – Я начинала нервничать. – Я не могу себе позволить наркоманок финансировать.

– Я знаю, извини, – прошептала Оля.

– Сколько раз ты ей деньги давала?

Тишина. Я слышала, как она тихонечко всхлипывает и украдкой утирает слезы. Пару раз я глубоко вздохнула и повторила себе, что это только пока ей не исполнится двадцать.

– Оля, я не понимаю, как она смогла так тебе голову заморочить. Ты же умная девочка. Как она тебя одурачила? Просто не понимаю.

– У нее нет ни сестер, ни братьев, живет без отца, только с мамой и отчимом, которого терпеть не может, и… – она всхлипывала, и каждое слово давалось ей с трудом, – она… говорила… что я ей… как…

– Как? – спросила я.

– Как сестра и семья, – выдавила она и разрыдалась.

Мы лежали молча, я пыталась успокоить сердце, а Оля выплакивала разочарование, досаду и злость.

– Кайя подло тебя использовала, еще и втянула в свой больной, уродливый мир. Оля, я не хочу больше разговаривать об этом и не хочу больше ничего слышать о Кайе. Хватит на сегодня. Мое сердце не выдержит. Для тебя Кайя теперь не существует, – закончила я так ласково, как только смогла.

– А что с теми бабками? – всхлипнула Оля. – Может, я ей позвоню, пусть возвращает?

– Даже речи быть не может! – рявкнула я. – Больше никаких контактов с Кайей! Завтра сменим твой номер телефона. Мне те деньги до одного места. Ты для меня важнее всего, а для тебя Кайя больше не существует! – повторила я. – Не хочу однажды увидеть тебя в том состоянии, в каком мы ее нашли!

Оля снова разрыдалась. Я позволила ей выплакаться. Лежала рядом и гладила по спине, пока она не уснула.