Глава 35

1994 год

Юнис никогда не забудет запаха нагретых солнцем роз, втекающего через открытое окно, когда она сидела рядом с Бомбером и Грейс и наблюдала за тем, как умирает Годфри. Его время почти вышло. Измученное тело работало вхолостую; его дыхание было настолько неглубоким, что даже не смогло бы заставить затрепетать крылья бабочки. Страх, гнев и замешательство, которые изнуряли его в последние годы жизни, наконец прекратили тиранить Годфри, оставили его в покое. Грейс и Бомбер наконец-то смогли подержать его за руку, и Бэби Джейн притулилась к нему: ее голова покоилась на его груди. Они давно оставили попытки завести разговор, чтобы заполнить пространство между умирающим и самой смертью. Время от времени медсестра тихонько стучала в дверь, чтобы предложить чай. Вместе с чаем она вносила молчаливое сочувствие в эту финальную сцену; свидетельницей подобных ей она была уже много раз.

Юнис поднялась и подошла к окну. На улице день проходил без них. Люди прогуливалась по парку или дремали на лавочках в тени, несколько детей играли в догонялки, носились друг за другом по лужайке, визжа от удовольствия. Где-то на одном из высоких деревьев импровизировал дрозд, соперничая с метрономическим пощелкиванием оросителя. «Сейчас было бы самое время», – подумала она. Ускользнуть наверх в прекрасный английский летний полдень. Похоже, Грейс была того же мнения. Она откинулась на спинку кресла, протяжно вздохнув, – заявление об отставке. Держа Годфри за руку, она с трудом поднялась на ноги; ноющие суставы с трудом разгибались после долгого сидения. Она поцеловала Годфри в губы и хрупкой, но уверенной рукой погладила его по волосам.

– Пришло время, дорогой. Пора уходить.

Годфри едва заметно пошевелился. Полупрозрачные веки затрепетали, и его уставшая грудь совершила последний прерывистый вдох. Он скончался. Никто не двигался, кроме Бэби Джейн. Собачонка встала и с безмерной лаской обнюхала каждый миллиметр лица Годфри. Наконец, очевидно, удовлетворенная тем, что ее друг ушел в мир иной, она спрыгнула на пол, отряхнулась и села у ног Бомбера, умоляюще глядя на него. На ее мордочке четко читалось: «А теперь мне очень надо в туалет».

Через час они сидели в «Комнате для членов семьи» и в который раз пили чай. Это помещение было местом, где сотрудники «Причудливого дома» присматривали за людьми, когда те покидали только что умершего. Стены здесь были бледно-желтого цвета, и свет, просачивающийся сквозь муслиновые шторы, которые, словно вуаль, скрывали от любопытных глаз скорбящих, был мягким. Комната с обтянутыми плюшем диванами, свежими цветами и коробками салфеток должна была смягчать остроту неприкрытой скорби.

Обронив нескольких слезинок, Грейс взяла себя в руки и была готова говорить. На самом деле она давно потеряла мужчину, за которого когда-то вышла замуж, и сейчас, когда он умер, она наконец-то могла начать горевать. Бомбер был бледен, но старался держать себя в руках, смахивая слезы, которые то и дело невольно скатывались по его лицу. Перед тем как они вышли из комнаты, Бомбер последний раз поцеловал отца в щеку. Затем он снял с пальца Годфри обручальное кольцо, впервые с тех пор, как Грейс его надела целую вечность назад. Золотое кольцо было поцарапано и истерто, его форма немного изменилась; духовное завещание долгому и прочному браку, в котором любовь редко проявлялась в словах, но в действиях – каждый день. Бомбер отдал кольцо матери, и та надела его на свой средний палец, не проронив ни слова. Потом он позвонил Порше.

– А сейчас, сын, пока мы ждем твою сестру, я хочу тебе кое-что сказать. Ты, наверное, не хочешь, чтобы я об этом говорила, но я твоя мать, и я выскажусь.

Юнис понятия не имела, что сейчас будет, но решила на всякий случай выйти и оставить их наедине.

– Нет, нет, дорогая. Уверена, Бомбер не будет против, если ты это услышишь, и я бы даже хотела, чтобы ты меня в этом поддержала, если ты не против.

Заинтригованная, Юнис села на диван. Бэби Джейн, которая сидела на диване рядом с Бомбером, забралась к нему на колени, будто бы предлагая моральную поддержку.

– Итак, приступим. – Грейс взяла руку сына в свою, сжала ее и легонько потрясла.

– Дорогой, еще когда ты был маленьким мальчиком, я знала, что, став парнем, ты не женишься и не подаришь мне внуков. Думаю, твой отец это тоже знал, но мы, конечно, никогда об этом не говорили. Так вот. Я хочу, чтобы ты знал, что меня это вообще не волнует. Я всегда гордилась тем, что у меня такой сын, и, если ты счастлив и ведешь себя прилично, все остальное не имеет значения.

Щеки Бомбера сильно порозовели, и Юнис не могла понять, виноваты в этом его слезы или слова Грейс. Ее глубоко взволновало проявление чувств Грейс, и она сдержала смешок – так по-британски она это делала: пыталась сказать, не говоря того, что на самом деле имела в виду.

– На прошлой неделе Джоселин вытащила меня в кино. Она хотела хоть ненадолго отвлечь меня от мыслей о твоем отце. – Голос ее дрогнул, но, сглотнув, она продолжила. – Мы не обратили внимания на то, какой фильм шел, мы просто купили билеты, мятные конфеты, вошли в зал и сели.

Бэби Джейн заерзала на коленях у Бомбера, устраиваясь поудобнее. Разговор затягивался, на что она не рассчитывала.

– Фильм, который мы смотрели, называется «Филадельфия», там играет прекрасный Том Хэнкс, жена Пола Ньюмана и этот испанский парень.

Она явно какое-то время обдумывала следующую фразу.

– Фильм был не очень веселый, – наконец сказала она.

Грейс замолчала, надеясь, что сказанного достаточно, но озадаченное выражение лица Бомбера вынудило ее продолжить. Она вздохнула.

– Я просто хочу, чтобы ты пообещал мне, что будешь осторожен. Если ты найдешь особенного друга или – очевидно, эта мысль только что пришла ей в голову – если ты его уже нашел, просто пообещай мне, что не подхватишь вшей.

Юнис сильно прикусила губу, но Бомбер не смог сдержать улыбки.

– Это называется ВИЧ, ма.

Но Грейс его будто не слышала. Она очень хотела услышать его обещание.

– Я просто не выдержу, если потеряю и тебя.

Бомбер пообещал:

– Ей-богу! Не сойти мне с этого места!