Этим вечером люди в больнице не знали, волноваться им или радоваться.

– Значит, завтра, – вновь повторил Исаак и замолчал. В его глазах горела искорка надежды.

– Как там Джудитта? – спросил у Ланцафама Меркурио. – Как она восприняла то, что случилось сегодня?

– Хорошо, – ответил капитан. – Она передает тебе привет. Знаешь, похоже, она вновь обрела надежду. С того дня, как этот дурак, ее защитник, поговорил с ней, Джудитту как подменили… А ведь этот тип пытался читать ей проповедь, я сам слышал. И ударил ее, представляешь, до крови…

– Собственно, тогда, наверное, и не подозревая, что делает, он подорвал доверие зрителей к этой шлюхе, проклятой подстилке… – Осекшись, Исаак виновато зажал рот ладонью и оглянулся на проституток. – Простите, – смутился он.

Республика рассмеялась.

– Есть шлюхи и есть шлюхи, – заявила Кардинальша.

Остальные закивали.

– А потом он спас эту женщину, – возразил Ланцафам. – И допустил, чтобы проклятый Святой разыграл свой последний козырь. В общем, я ему не доверяю.

– Да, его не поймешь. Не знаю, может, он и правда на нашей стороне. А может, просто дурак, – сказал Исаак.

– Как бы то ни было, он не рассчитывал, что брат Амадео так поступит, – мрачно произнес Меркурио. – Это было сразу понятно. Он не знал, кто такая эта свидетельница…

– Собственно, это не имеет никакого значения. Но ты видел, в каком она была состоянии? – Ланцафам сжал кулаки. – Ее пытали. Она сказала бы, что патриций – сам бог Адонис, если бы ей приказали.

– Все остальные свидетели не важны, я в этом уверен, – решительно заявил Исаак. – Раньше я и марчетто не поставил бы на исход дела, но теперь… Народ начинает думать своей головой.

– Вот об этом как раз и стоит беспокоиться, – буркнул Меркурио.

Анна рассмеялась.

– Ну что, тебе пора? – спросила она.

– Да…

– Как продвигается работа над кораблем?

Меркурио махнул рукой в сторону Исаака.

– Благодаря греческому судовладельцу Каристеасу каракка почти готова, – сказал он. – Завтра поставят парус, и можно будет выводить корабль в море.

Анна посмотрела на Исаака.

– Вы очень странно выглядите без бороды.

Доктор улыбнулся.

– Эти люди… Работники Арсенала… Они потрясающие! – Он повернулся к Ланцафаму. – Вот вы знаете, что такое копоначение, капитан?

– Конопачение, – поправил его Меркурио.

Ланцафам рассмеялся.

– Да плевать же! И не смей меня поучать, малец! – буркнул Исаак и вновь повернулся к своему другу. – Итак, вы знаете, как выглядит копоначение корабля?

– Ты в него прямо новую жизнь вдохнул, – шепнула Меркурио Анна. – Я уже думала, он сляжет от тоски… Но вся эта история с кораблем полностью овладела его вниманием. Тонио и Берто рассказывали мне, что он даже на мастера Таглиафико покрикивает. Говорят, наш доктор ведет себя как настоящий судовладелец.

Меркурио рассмеялся.

– Да, как для доктора, он отлично умеет притворяться.

Анна взяла его под руку, и они вместе вышли из больницы. За порогом женщина остановилась.

– Неужели ты считаешь меня такой глупой? – спросила она у Меркурио.

– Ты о чем?

Анна украдкой покосилась на больницу. Исаак все еще рассказывал Ланцафаму о корабле.

– Я не видела, чтобы у врачей были такие ясные глаза, – сказала дель Меркато. – Да и ты с ним отлично поладил. Думаю, вы одного поля ягоды…

– Серьезно? – Меркурио сделал вид, что удивлен ее словами.

Посмотрев на него, Анна улыбнулась и потрепала его по голове.

– Из тебя отличный лжец.

Парень засмеялся.

Анна запрокинула голову и посмотрела на звездное небо. В саду тихо пели цикады.

– Все будет хорошо, – сказала дель Меркато спустя какое-то время.

Меркурио промолчал.

– Боишься? – спросила Анна.

– Да. За Джудитту.

– Нет ничего плохого в том, чтобы испытывать страх. – Женщина опустила голову и посмотрела на него. – Я бы на твоем месте… тряслась бы, как заячий хвост.

– Да я и трясусь, – кивнул Меркурио.

Анна взяла его за руку.

– Не забывай о том, что ты особенный. – Она погладила его по щеке. – А особенных людей ждет особенная судьба. Вот увидишь, все будет хорошо.

– Ты так говоришь, потому что и правда в это веришь или потому что надеешься?

Анна пристально посмотрела на него.

– Все будет хорошо, – повторила она.

– Если нам удастся бежать… ты отправишься с нами? – спросил Меркурио.

– Не «если», а «когда», – поправила его дель Меркато. – Вам наверняка удастся бежать.

– Ты не ответила на мой вопрос.

Анна потупилась и медленно покачала головой, не глядя на Меркурио.

– Нет…

– Но ты… ты же моя… – пролепетал юноша.

Анна растроганно погладила его по щеке.

– Да, я твоя мать, – взволнованно сказала она. – И я всегда буду благодарна тебе за ту радость, что ты мне подарил.

– И…

– И я всегда буду твоей матерью. Всегда.

– Но…

Анна зажала ему рот ладонью.

– Ш-ш-ш… Я всегда буду твоей матерью. Что бы ни случилось. – Она проникновенно посмотрела на него. – Даже умерев, я все равно останусь твоей матерью. – Женщина опустила руку ему на грудь. – И я всегда буду здесь.

Меркурио отвернулся, но Анна опустила ладони ему на щеки и развернула его лицо к себе.

– Послушай меня. Это мой мир. Я не могу представить себе, как я могла бы жить в другом месте…

И вновь Меркурио попытался отвернуться, но дель Меркато остановила его.

– Посмотри на меня.

И Меркурио повиновался. Его глаза блестели от слез.

– Когда птенец учится летать, он покидает свое гнездо. – Тепло в голосе Анны растрогало Меркурио. – Так должно быть. Ты уже умел летать, когда пришел ко мне… Но у тебя никогда не было гнезда.

Меркурио почувствовал, как слезы выступили у него на глазах, и попытался отвернуться, чтобы Анна этого не заметила. Но дель Меркато вновь остановила его.

– Ну же, посмотри на меня. И если тебе хочется поплакать, так плачь, черт возьми! – воскликнула она. – И смирись уже с тем, что твоя мать не терпит напускных манер, поэтому хватит хорохориться.

Меркурио рассмеялся сквозь слезы.

– Вам с Джудиттой уготована целая жизнь. Так примите же ее. Не колеблясь. Она принадлежит вам. – Анна схватила его за плечи. – Ты этого заслуживаешь, мальчик мой. Понимаешь?

Меркурио медленно кивнул.

– Я хочу, чтобы ты сказал это мне, – приказала Анна.

– Что?

– Хватит валять дурака! Я хочу, чтобы ты сказал мне, что заслуживаешь новую жизнь.

– Я заслуживаю… этого…

– Твои слова прозвучали как вопрос. Словно ты просишь кого-то о разрешении. Что, мне вновь стоит отругать тебя?

Лицо Меркурио заливали слезы.

– Ну же, говори!

– Я этого заслуживаю, черт побери! – крикнул Меркурио.

Рассмеявшись, Анна обняла его.

– Вот именно, мальчик мой. Вот именно. – Она погладила его по голове, а затем отерла ему слезы. – И я всегда помогу тебе. Всегда.

– Всегда, – прошептал Меркурио.

– Да, всегда.

Некоторое время они стояли молча.

Затем Анна притянула его к себе еще раз.

– Обними меня.

Меркурио прижался к ней.

– Не могу сдержать слезы, – всхлипнул он.

– Ну вот и хорошо, – прошептала Анна. – Вот и хорошо, малыш. – Она нежно погладила его по плечу. – Иногда стоит вспоминать о том, что ты совсем еще маленький мальчик. – Дель Меркато отстранилась и поддела пальцем его подбородок. – Обещаешь?

Меркурио молча кивнул, шмыгнув носом.

Улыбнувшись, Анна отерла ему нос рукавом платья.

– Фу, мерзость какая! – отстранился Меркурио.

– Прекрати, в конце концов, я твоя мать. – Анна лукаво улыбнулась, и они вместе направились к дому. На пороге она крикнула: – Тонио, Берто, вы уже поели?

– Да, наелись, – с набитым ртом ответил ей Тонио.

Меркурио вытер слезы. Анна улыбнулась, глядя на него.

– Не волнуйся, не заметно, что ты плакал.

– Еще бы, в такой темноте, – ухмыльнулся Меркурио.

В дверном проеме показались Тонио и Берто.

– Ну что, мы ко всему готовы.

– У вас хорошая команда? Я могу на вас положиться? – спросила Анна.

– Мы собрали лучших вольных гребцов, синьора, – ответил Тонио. – Эта каракка будет нестись по волнам быстрее ветра.

– Хорошо, – кивнула Анна. – А матросы?

Братья пожали плечами.

– Жуан сказал мне, что собрал своих бывших товарищей, – ответил Меркурио.

– Хорошо… – Анна не знала, что еще сказать.

Меркурио смущенно посмотрел на нее.

– Что ж, тогда…

Тонио и Берто не знали, куда глаза девать.

– Ладно, мы тогда тебя в лодке подождем, – заявили они и направились в сторону канала.

– Мы прощаемся не навсегда, – заверила Анна. – И не забывай, я…

– Всегда буду рядом, – договорил за нее Меркурио.

– Да. Всегда.

Юноша поплелся прочь. Он не знал, увидит ли ее когда-нибудь вновь. В груди защемило, сперло дыхание.

– Подождите меня! – крикнул он и бросился вдогонку за Тонио и Берто. Сейчас Меркурио не хотелось оставаться одному.

Братья повернулись.

И в тот же миг крохотная фигурка скользнула к лодке и спряталась под накидкой на корме.

Тонио, Берто и Меркурио поднялись на борт и поплыли по каналу, не подозревая, что у них в лодке прячется заяц.

Не успели они отчалить от берега, как впереди показалась крытая гондола. Лодки проплыли друг мимо друга, и Меркурио почудилось, будто он заметил руку, державшую полог, и в лунном свете на руке блеснуло кольцо. Кольцо с двуглавым орлом.

– Кто бы это мог быть? – удивился Тонио.

Меркурио не ответил, глядя гондоле вслед.

Лодка причалила к берегу, и гондольер, спрыгнув на сушу, привязал ее к колонне, а затем нагнулся к пологу крытой части.

– Мы прибыли на место, ваша светлость. Изволите идти?

– Еще нет, – донесся голос из-за полога.

Гондольер промолчал. Он ждал два часа, не двигаясь с места.

– Свет уже погас? – спросил его человек, сидевший в гондоле.

– Да, ваша светлость.

– Помоги мне выйти.

Гондольер открыл дверь и придержал лодку, чтобы та не колыхалась, а затем подал своему синьору руку.

Мужчина вышел из гондолы и неуверенно направился к больнице. У двери он остановился еще раз, словно собираясь вернуться, но затем приказал гондольеру ждать в лодке и вошел в зал. В помещении горело лишь несколько свечей, заливавших зал слабым светом. Все спали, кроме одного больного, лежавшего с книгой в руках. Мужчина молча подошел к нему и остановился.

Скарабелло поднял взгляд от книги. Его глаза казались пустыми, но он узнал своего гостя.

– Джакопо… – прошептал он.

– Чао, Скарабелло, – ответил Джустиниани.

Скарабелло инстинктивно прикрыл рот ладонью, пряча изуродованную губу, но затем медленно опустил руку. Теперь в его глазах читался цинизм.

– Ты пришел, чтобы увидеть мою смерть?

Джустиниани смотрел на него в слабом свете свечей.

– Нет… Я пришел, чтобы попрощаться.

Скарабелло сощурился, его голубые глаза блеснули, в них светилось изумление. И страх.

– Можно мне присесть? – спросил Джустиниани.

Скарабелло молча сдвинулся в сторону.

Джустиниани сел на край лежанки.

Они молча посмотрели друг на друга.

– Мальчишка рассказал тебе, да? – наконец спросил беловолосый.

Джустиниани кивнул.

– Он не должен был так поступать со мной, – горько произнес Скарабелло.

– Я рад, что он мне рассказал.

Мужчины молчали, глядя друг на друга.

– Я тебе противен?

– Нет…

– Ты всегда был никудышным лжецом.

Джустиниани промолчал.

– Мне не нужна твоя жалость.

Патриций все еще проникновенно смотрел на него. В его голубых глазах отражалось мерцание свечей.

– Гордыня всегда была твоим величайшим пороком. Я не чувствую жалости.

– А что же? – немного неуверенно спросил Скарабелло.

– Боль.

Беловолосый отвел взгляд.

– Как ты мог приехать сюда? – проворчал он. – Человеку твоего положения нельзя показываться в таком месте.

– Высказался? – спросил Джустиниани.

Скарабелло вздохнул.

– Да.

И вновь воцарилось молчание.

– Ты поможешь мальчишке, когда я умру? – спросил альбинос.

– Почему он для тебя так важен?

Беловолосый посмотрел на Джустиниани.

– Все не так, как ты думаешь.

– Нет?

– Нет. Никто… – Скарабелло осекся, точно вынужден был сознаться в страшном преступлении. – Никто не смог бы занять твое место.

Рука Джустиниани легла рядом с ладонью Скарабелло, их пальцы соприкоснулись – едва-едва. В конце концов, они ведь были мужчинами.

– Так почему же?

– Потому что он немного похож на нас с тобой. Мечтает о свободе, которой нет…

Джустиниани растроганно кивнул.

– Я помогу ему, если мне представится такая возможность.

– Ты должен делать то, что я тебе говорю… Не забывай, я крепко держу тебя за яйца… – Скарабелло было трудно говорить.

Джустиниани улыбнулся.

– Болтун.

Они вновь помолчали.

– Тебе очень больно?

Скарабелло пожал плечами.

– Я всегда думал, что умру от удара кинжалом в спину… – сказал он. – И я никогда не боялся боли… Но такого… Такого я не ожидал.

Джустиниани медленно кивнул.

– Разум отказывает мне. Ты знаешь, что это значит? От этой болезни превращаешься в слюнявого идиота. – Скарабелло гадливо поморщился. – А это намного хуже, чем такое, – указал он на гноящуюся рану на губе.

Джустиниани не отвел взгляд.

– По словам доктора, жить мне осталось дней пять-шесть… Но я не могу ждать так долго. – Беловолосый постучал пальцем по книге. – Я пытался читать. Но у меня не получается… Я не понимаю ни слова из того, что там написано. – Он пристально посмотрел на Джустиниани. – И есть только одна возможность умереть раньше, – устало сказал Скарабелло. – Я просил мальчишку…

Джустиниани не сводил с него глаз.

– Но я предпочел бы, чтобы это сделал ты.

Патриций почувствовал, как его сердце болезненно сжалось. Вскочив, он повернулся к Скарабелло спиной.

– Нет, я не могу.

Беловолосый молчал.

Какое-то время Джустиниани стоял к нему спиной, глядя на ряды лежанок в полутьме больницы.

– Я не убийца, – тихо сказал он.

Когда Джустиниани повернулся, глаза Скарабелло застыли, и патриций испугался, что болезнь взяла свое – вот так, мгновенно. Он осторожно присел на край лежанки.

– Скарабелло… – тихонько позвал он.

Беловолосый повернул голову и посмотрел на него. Он все еще молчал, но Джустиниани знал, что его друг в сознании.

Скарабелло медленно кивнул.

И тогда Джустиниани вытащил подушку у него из-под головы.

Альбинос благодарно улыбнулся. Он закрыл глаза и стал ждать.

Слезы затуманили ему взор, но Джустиниани опустил подушку на лицо Скарабелло и надавил.

Беловолосый не сопротивлялся, и только под конец он протянул руку и сжал пальцами предплечье Джустиниани. Не для того, чтобы остановить патриция. Не для того, чтобы воспротивиться. Скарабелло хотел прикоснуться к нему. В последний раз.

Скарабелло дернулся и замер.

Джустиниани убрал подушку с его лица и осторожно подложил ее умершему под голову, а потом поправил белоснежные волосы, которые когда-то так потрясли патриция своим блеском. Погрузившись в свою скорбь, Джустиниани сидел рядом со Скарабелло, сжимая руку человека, которого всегда любил, и чувствуя, как остывает его тело.

А затем, тихий, как тень, он покинул больницу.