Глава 5

Спрятавшись в подъезде, Виктория потянула за шнур фотоаппарата, стоявшего на тяжелом деревянном штативе. Пятеро бедно одетых и грязных мальчиков и девочек, игравших на проезжей части кочаном капусты вместо мяча, оказались запечатлены на стеклянной пластинке. Она надеялась, что ей удалось передать все прелести этого мгновения: тяжелые жизненные условия детей и наслаждение моментом, которое они источали, несмотря на это.

Вот уже несколько часов она работала в районе Бэттерси, поскольку крупноформатные изображения на стеклянных пластинках давали более контрастные снимки, чем «Кодак». Она выбирала укромные места, где можно было поставить фотоаппарат, ловила подобные мгновения. Виктория решила, что на сегодня достаточно. Сняв фотоаппарат и собрав штатив, она осторожно уложила оба предмета в велосипедные сумки, устланные соломой и одеялом, и накрыла резиновой пластинкой.

Она передвигалась, неспешно вращая педали, по улицам района, где в минувшие годы быстро развивалась промышленность – мимо пабов, еще закрытых утром, небольших продуктовых и комиссионных магазинов, – и невольно вспоминала вчерашний визит к Пуаре. За дверями ателье таился мир, наполненный роскошью и красотой.

Виктория испытала приступ угрызений совести, вспомнив, с каким наслаждением она смотрела показ моделей, беседовала с Констанс и хозяином ателье, месье Лашассем, о тканях, подходящих туфлях и других аксессуарах. Месье Лашасс действительно был рад новой клиентке. А лучше всего было то, что выбранное ею бальное платье можно было носить без корсета, поскольку платья Пуаре были настолько изысканны, что для этого не нужно было зашнуровываться. Девушка терпеть не могла носить корсет. Виктория улыбнулась про себя. Бальное платье было легким и воздушным. Она уже предвкушала предстоящие ей примерки. В ателье сказали, что дней через десять платье будет готово.

Оставив позади бедные улочки Бэттерси, она пересекла Темзу по мосту Альберт-бридж. Вскоре показался Кенсингтон с его роскошными кирпичными домами викторианской эпохи. Здесь находилась квартира, в которой был тот пожар.

Проехав следующий перекресток, Виктория заметила отделение полиции. Она замедлила темп, а затем остановилась у бордюра. Должно быть, стражей из этого отделения вызвали тогда в горящую квартиру, они же занимались описанием случившегося несчастья.

Виктория нерешительно взглянула на деревянную дверь с затертой латунной ручкой.

«Констанс права, сэр Френсис сказал неправду», – корила себя девушка. Но раз она уже здесь, может быть, стоит раз и навсегда удостовериться, пока назойливые вопросы снова не возникли у нее в голове? Прошлой ночью ей в который раз снился пожар.

«Не могу же я просто бросить велосипед с фотоаппаратом у бордюра, без присмотра, – размышляла она. – Кроме того, беседовать с полицией совершенно излишне. Наверняка те, кто служил тогда, давно уже на пенсии или забыли о том дне».

Виктория уже хотела нажать на педаль и поехать дальше, когда из дверей вышел молодой полицейский и направился к ней.

– Я могу вам чем-нибудь помочь, мисс? – приветливо поинтересовался он.

– Нет, то есть… то есть… может быть, и да, – пролепетала Виктория. – Я хотела бы задать пару вопросов вашим коллегам, однако не знаю, куда девать велосипед.

– Поставьте его во дворе, – полицейский указал на деревянные ворота рядом со зданием. – Пойдемте, я помогу вам, – и он крепко ухватился за руль.

Как и в редакции «Морнинг Стар», в участке в воздухе тоже витал дым сигарет и сигар. Над тремя мужчинами, сидевшими за письменными столами, висела пожелтевшая фотография короля. Эдуард VII с широким бородатым лицом снисходительно смотрел на нее со стены.

Один из полицейских, мужчина лет сорока, обладатель тщательно остриженных волос и торчащих ушей, поднялся, поправил пояс и подошел к деревянному заграждению.

– Чем могу помочь, мисс? – весело поинтересовался он.

– Меня зовут Виктория Бредон, – нерешительно ответила Виктория. – Примерно пятнадцать лет назад я жила с отцом рядом с Холланд-парком. В нашей квартире начался пожар. Мне хотелось бы получить информацию о нем. Мой отец умер год тому назад, и у меня не осталось больше никого, кому я могла бы задать этот вопрос.

– Это что же, вашим отцом был судебно-медицинский эксперт Бернард Бредон? – спросил полицейский и, когда Виктория подтвердила его догадку, произнес: – Я очень огорчился, прочитав о его смерти в газете. Человек был что надо. Когда я еще работал на вокзале Пэддингтон, неподалеку от госпиталя Святой Марии, где работал он, я иногда пил с ним пиво после службы, в «Краун». Крепкий он был, отец ваш. Послушай, Нейтан, – и он обернулся к письменным столам, – ты ведь уже служил здесь пятнадцать лет назад…

Седой круглолицый полицейский, обладатель моржовых усов, сержант, насыпал песок на лист бумаги, чтобы чернила побыстрее высохли, а затем подошел к ним.

– Я слышал, что сказала юная леди, – заявил он и с любопытством взглянул на Викторию. – Синклер моя фамилия. Да, я был среди тех коллег, которых вызвали в вашу горящую квартиру. – Дверь участка распахнулась, и внутрь ввалился мужчина, возмущенно кричавший, что ему съездил по уху извозчик. – Пойдемте, мисс, – сержант Синклер открыл дверцу в ограждении, – комната для допросов не слишком уютная, но там нам никто не помешает.

Стены в комнате, куда он проводил Викторию, были выкрашены коричневой краской, деревянный пол был поцарапан, окно закрыто решеткой – не слишком располагающая обстановка. В углу стояла плевательница. Виктория подобрала юбки и села за обшарпанный стол напротив Синклера.

– Я всегда считала, что из горящей квартиры меня спас отец, – произнесла она, – однако недавно кое-кто сказал мне, что это было не так.

К счастью, сержант не стал задавать вопросов и, самое главное, не стал спрашивать, почему это для нее так важно. Полицейский просто провел ладонью по седой бороде и задумчиво посмотрел на Викторию.

– Пожар разгорелся, когда я служил здесь первую неделю. Ваш отец тогда уже был известным человеком, поэтому я хорошо помню обстоятельства того несчастного случая. Нет, не ваш отец, вас из квартиры в последнюю минуту вынесла женщина.

Виктория судорожно сглотнула.

– Вы в этом уверены?

– Да, ваш отец прибыл на место происшествия вместе с пожарными.

– Та женщина была моей няней?

– Нет, другой служанкой.

«Но ведь, когда начался пожар, я была в квартире одна…» – растерянно подумала Виктория.

– А как выглядела та женщина? – спросила она.

Сержант Синклер пожал плечами.

– Ее лицо, волосы и одежда почернели от сажи. Я еще помню, что она была потрясена случившимся и говорила бессвязно. Такое бывает достаточно часто в шоковом состоянии. В любом случае, свидетель видел, как она выбежала из дома с вами на руках.

«Может быть, в квартире была еще одна служанка, которой я не помню? Или та женщина была любовницей моего отца? Но ведь он ни за что не привел бы любовницу, пока я была дома…»

В голове у Виктории роилось множество вопросов. Нужно найти эту женщину и поговорить с ней. Только она сможет объяснить ей, почему отец ей солгал.

– А вы не могли бы назвать мне имя той женщины? – обратилась она к сержанту.

– Если вы немного подождете, мисс. – Он поднялся и вышел из комнаты для допросов.

«Должно быть какое-то объяснение тому, почему отец солгал мне», – пыталась успокоиться Виктория. Ей было дурно от напряжения. Спустя несколько минут сержант Синклер вернулся, неся в руках папку. Открыв ее, он принялся перебирать страницы.

– Женщину звали Энни Шенвик, – наконец произнес он. – Она дала адрес своих родителей: Хокстон-стрит, дом номер десять.

– Отец сказал мне, что, вероятнее всего, пожар начался из-за искр, вылетевших из камина в гостиной, – сказала Виктория, подавленная и готовая осознать, что на этот счет отец ей тоже солгал.

– Во время судебного расследования мисс Шенвик сказала то же самое насчет причины пожара, – кивнул сержант Синклер, но тут же нахмурился и поправился: – То есть сама она в суд не явилась, так как была больна. От ее имени было зачитано нотариально заверенное заявление. День, когда начался пожар, был очень ветреный. По городу было много пожаров, возникших из-за вылетевших из камина искр. Поэтому повода сомневаться в ее словах не было.

Заставив себя улыбнуться, Виктория поблагодарила сержанта Синклера. Да, нужно обязательно поговорить с мисс Шенвик…

Хокстон-стрит находилась в Шордиче. У тамошних доходных домов были строгие фасады из песчаника, из-за чего они скорее напоминали тюрьмы или дома для бедных. Виктория втащила велосипед на две ступеньки ко входной двери дома номер десять и мимо облепленного грязью скребка для обуви в узкий и темный коридор. В этом бедном районе его на улице лучше не оставлять. Свое фотооборудование она отвезла домой, радуясь, что Хопкинс ушел за покупками и они не встретились. Наверх вела деревянная лестница. Пол был выложен затоптанной красной и зеленой плиткой. В воздухе стоял въедливый запах капусты и вареной ягнятины. Собравшись с духом, девушка постучала в первую попавшуюся дверь.

Ей открыла женщина лет сорока, одетая в коричневое шерстяное платье и грязный передник. На лоб свисали растрепанные пряди. Из квартиры слышался детский плач.

– Что вам угодно, мисс? – мрачно поинтересовалась женщина.

– Извините, если помешала, – произнесла Виктория, стараясь говорить так, чтобы не выдать в себе представителя высшего сословия. – Я ищу женщину по имени Энни Шенвик. Она жила здесь лет пятнадцать тому назад.

– Никогда не слышала этого имени.

И женщина уже хотела было захлопнуть дверь, однако Виктория поспешно вставила ногу в дверной проем и вынула из кошелька шиллинг. В ближайшее время им с Хопкинсом придется быть еще более экономными.

– Вы уверены, что никогда не слышали этого имени? – переспросила она.

Женщина уставилась на монету. К огромному удивлению Виктории, она вдруг крикнула:

– Эй, мистер Фиппс, идите-ка сюда!

В коридоре появился мальчик в дырявых чулках, вцепился в подол матери и принялся с любопытством рассматривать велосипед Виктории. Девушка улыбнулась ему.

– Здравствуйте, молодой человек! – произнесла она, стараясь, чтобы голос ее звучал как можно веселее.

С одного из верхних этажей послышались шаги, а затем по ступенькам шумно спустился краснолицый мужчина в пальто, котелке и грубых сапогах.

– Леди хочет знать, жила ли в этом доме пятнадцать лет назад некая мисс Шенвик, – и женщина показала большим пальцем на Викторию. – Я сказала, что не знаю этого имени. Но она мне не верит, – и, покосившись на Викторию, добавила: – Мистер Фиппс – сборщик квартплаты в этом квартале.

– Кассир, миссис Смит, кассир я, уж попрошу вас. – Мужчина с любопытством уставился на Викторию. – Нет, никакая мисс Шенвик здесь никогда не жила. Ни пятнадцать лет назад, ни позже. Я занимаюсь этой работой на протяжении вот уже двадцати лет, и даже если вы разбудите меня среди ночи, я скажу вам, кто и сколько прожил в этом квартале. А теперь, миссис Смит, раз уж мы заговорили об этом… Прошу вас заплатить арендную плату за неделю.

– Да-да, вы получите то, что вам причитается, – раздраженно отозвалась миссис Смит.

Виктория поспешно вложила монету ей в руку и добавила несколько пенни.

– На яблоко для мальчика, – прошептала она.