Глава 25

Вокзал Сент-Остелл был маленьким. Меж лугами и полями, еще покрытыми росой, вилось всего две колеи. Усталая Виктория сошла с поезда. Она провела в пути всю ночь с тех пор, как Хопкинс и миссис Доджсон посадили ее вчера вечером на поезд на вокзале Ватерлоо. Время от времени она засыпала. После нескольких часов, проведенных на деревянных лавках, она стала лучше понимать отношение Хопкинса к путешествиям третьим классом. Подхватив свой маленький чемоданчик, девушка огляделась по сторонам.

К ней подошел худощавый мужчина в форме кучера.

– Кэти Таулер? – с сильным корнуэльским акцентом поинтересовался он.

– Да, это я. – Она выбрала это имя на время расследования в резиденции Блейкенуэллов.

– Тогда идем со мной.

Добродушный кучер подхватил ее чемодан. Он повел девушку в обход здания вокзала, к транспортному средству, напомнившему Виктории уменьшенную копию лондонской конки – большой кареты в форме ящика, которую тянули четыре лошади.

– Во время продолжительного уикенда в Блейкенуэлл-маноре гостило много людей, уехавших в Лондон утренним поездом, – пояснил кучер, открывая перед Викторией одну из дверей.

Внутри кареты обнаружилось шесть рядов скамеек, обтянутых синим бархатом. На последней сидели двое слуг помоложе и спали.

– И как вам в Блейкенуэлл-маноре? – робко поинтересовалась Виктория, вспомнив о своей роли посудомойки.

– Могло быть и хуже, – проворчал кучер. Такой ответ не успокоил бы Викторию, если бы она действительно была посудомойкой.

Усевшись на одной из лавок, она обернулась к слугам, однако те спали слишком крепко, чтобы она осмелилась разбудить их и начать разговор. Карета ехала через деревню, домики в которой были выбелены или построены из светлого камня, а затем через ложбину вверх по холму. По обе стороны была высокая живая изгородь. Когда карета въехала на холм, Виктория увидела крутое побережье и море густого лазурного цвета, а затем они снова свернули вглубь острова. Некоторое время они ехали через поля, где уже показались первые стебельки, а затем снова по дороге, обрамленной высокими изгородями. В какой-то момент глаза Виктории закрылись.

Проснулась она только тогда, когда карета остановилась перед конюшней. Повернув голову, заспанная девушка увидела напротив хозяйственного двора большое здание. Оно было выстроено в якобинском стиле и излучало холодную сдержанность, невольно заставляя думать о мужчинах и женщинах в темных одеждах с большими складчатыми воротниками.

«Найду ли я здесь указание на то, что сэр Френсис шантажировал маркиза и тот убил его?» – подавленно подумала девушка.

– Вот, Кэти, мы и на месте. – Кучер помог Виктории выбраться из кареты. – Эй, вы, двое! – Он помахал рукой слугам. – Возьмите у девушки чемодан и отведите ее к миссис Эйнторп.

Слуги – Виктория решила, что им было немногим более двадцати – с любопытством рассматривали ее, пока они шли к дому.

– Первая работа? – наконец спросил один из них.

У него было круглое веснушчатое лицо, и он, как и кучер, говорил с сильным корнуэльским акцентом. А второй мог бы позировать для статуи Адониса – настолько он был красив со своими темными волосами, большими глазами под длинными ресницами и правильными чертами лица, как только теперь заметила Виктория.

– Да, – снова робко ответила она, – то есть я здесь временно. Попробовать. Одна леди поручилась за меня, чтобы меня взяли сюда.

– Вряд ли миссис Эйнторп отнесется снисходительнее с учетом этого, – криво усмехнулся красивый слуга. – Она та еще ведьма. Кстати, меня зовут Уильям, а этот корнский крестьянин, – и он толкнул второго слугу в бок, – Джон.

Виктории оставалось только признать правоту оценки нрава миссис Эйнторп. Экономке было около шестидесяти лет. В своем темно-сером платье, с узким лицом, обрамленным седыми волосами, она напоминала ястреба. И смотрела на Викторию пристально, точь-в-точь хищная птица.

– Покажи-ка мне свои руки, – заявила она.

Виктория вспомнила, что она теперь служанка, и послушно выполнила приказ. Поскольку в последние несколько дней она часто мыла посуду и убирала под руководством миссис Доджсон, кожа потрескалась. Но миссис Эйнторп перевернула ее руки ладонями вверх и увидела гладкие ладони без мозолей.

– Значит, ты к тяжелому труду не приучена, – заявила она.

– Наша семья знавала и лучшие времена, – потупившись, пробормотала Виктория. – Но я буду делать все, что скажете.

– Очень надеюсь на это, – миссис Эйнторп снова пристально посмотрела на нее. – И речь у тебя не как у служанки, – судя по тону, это следовало расценивать как упрек. А ведь Виктория изо всех сил старалась говорить с акцентом жительницы Ист-Энда. – Как бы там ни было… – миссис Эйнторп поднялась со стула, стоявшего у камина в столовой для слуг. Зазвенела связка ключей на поясе. – Позавчера две наши помощницы кухарки заболели, у них сильный жар. Так что ты нам действительно нужна, – прозвучало это так, будто Виктория должна быть благодарна за то, что никому не будет в тягость. – Сейчас я отведу тебя в моечную. Там ты познакомишься с Агнес, другой посудомойкой. Эта лестница, – миссис Эйнторп повернулась и указала на ступеньки, начинавшиеся в конце комнаты, – ведет в покои господ. Без моего специального разрешения ты туда не пойдешь. Мы друг друга поняли?

– Да, миссис Эйнторп, – униженно произнесла Виктория. Она уже от души презирала экономку.

Миссис Эйнторп торопливо прогнала ее через огромную кухню с бордовыми стенами, где царила весьма оживленная атмосфера. Помощницы кухарки заваривали чай, жарили яйца и почки, поджаривали хлеб на открытом огне. Судя по всему, скоро семейство Блейкенуэлл будет завтракать. В центре комнаты потолок был выше на несколько метров, в нем были окна – Виктория предположила, что это для улучшения вентиляции.

Однако размышлять об этом было некогда, поскольку они с экономкой пришли в моечную. У большой деревянной раковины стояла хрупкая девушка ростом еще ниже Виктории и скоблила сковороды.

– Агнес!

Услышав резкий голос миссис Эйнторп, девушка обернулась. Теперь Виктория увидела, что ей не больше четырнадцати-пятнадцати лет. Из-под чепца Агнес выбилась прядь светлых волос. Ее нельзя было назвать красивой в полном смысле этого слова, для этого ее узкое личико было слишком худым, но огромные синие глаза придавали ей сходство с эльфом. Виктории она сразу понравилась.

– Да, миссис Эйнторп? – Девушка испуганно взглянула на экономку.

– Это Кэти, – миссис Эйнторп указала на Викторию. – Она будет помогать тебе мыть и чистить посуду. Сейчас ты отведешь ее в кладовую, где стоят чемоданы, чтобы она переоделась. Там же она будет спать. Потому что все постели в крыле горничных заняты, Кэти, – миссис Эйнторп пристально посмотрела на Викторию, – после этого я хочу увидеть, что ты приступила к работе.

Виктория едва вспомнила о том, что нужно вовремя сказать:

– Да, миссис Эйнторп.

Как только экономка отвернулась и направилась в кухню, Агнес робко улыбнулась новенькой.

– Добро пожаловать, – прошептала она с шотландским акцентом. – Я очень рада, что ты здесь. Одной с работой не справиться, особенно если гости проводят здесь весь уикенд.

– Я еще никогда не работала посудомойкой, – призналась Виктория. – Боюсь, поначалу помощи от меня будет немного.

– Ах, да я научу тебя всему, что нужно, – приветливо отозвалась Агнес, когда они вместе поднимались по черной лестнице.

– А давно ты здесь работаешь? – поинтересовалась Виктория.

– Около года. Мисис Эйнторп очень строгая. Но если появляется немного свободного времени, мне разрешают выходить в сад. Я люблю растения, особенно цветы. Мистер Конвен, старший садовник, очень мил и иногда даже разрешает мне зайти в какую-нибудь теплицу. Если бы я была мальчиком, то попыталась бы устроиться на работу садовником. – Голос Агнес прозвучал несколько тоскливо.

«К такой эльфийской внешности очень подходит ее любовь к цветам», – подумалось Виктории.

– В Кью-Гарденсе в Лондоне женщины с недавних пор могут обучиться ремеслу садовника, – сообщила она.

– Но точно не такие бедные крестьянки, как я, – покачала головой Агнес. Она произнесла это совершенно будничным тоном, и Виктории стало неловко от осознания того, сколько же у нее все-таки привилегий.

Они поднялись на верхний этаж и пошли по длинному коридору, пол которого был выстлан потрепанным красным ковром. В окна виден был вход в здание и сторожка у ворот, построенная в готическом стиле.

– Здесь комнаты служанок, – пояснила Агнес, показывая на двери. – Мне жаль, что тебе придется спать в кладовой. Но я делю комнату с еще одной служанкой, и третья кровать точно не поместится.

– Ах, ничего страшного.

На самом деле Виктория была очень рада тому, что не придется ни с кем делить комнату, поскольку таким образом можно было незаметно входить и выходить из комнаты ночью. В конце коридора обнаружилась дверь, которую Агнес открыла перед ней.

– Я подожду снаружи, пока ты переоденешься, – сказала она.

– Мило с твоей стороны, – улыбнулась Виктория.

В кладовой лежало множество чемоданов самого разного размера и вида, а также шляпные коробки и сундуки. Крышу поддерживали деревянные балки, кирпичи ничем не были обшиты. В углу стояла металлическая кровать, рядом – стул и свеча на нем. Виктория быстро переоделась – ее униформа посудомойки состояла из платья из грубой черной ткани и серого полосатого передника. Поглядевшись в карманное зеркальце, девушка проверила, хорошо ли сидит чепец, а затем скорчила рожу.

«Вряд ли время, проведенное в Блейкенуэлл-маноре, будет приятным…»

Три дня спустя Виктория потянулась, разминая ноющую спину, и зевнула. «Никогда больше не буду есть желе», – мрачно подумала она. Постепенно ей становилось дурно уже только при виде больших медных форм, в которые заливали жидкое желе, чтобы оно застыло и его можно было подавать на стол. Чистить формы, напоминающие горы песка, с множеством маленьких закруглений, уголков и изгибов, было сущим адом. Не то чтобы остальная работа была легче легкого. Наоборот, если бы Агнес не помогала ей постоянно, ее давно уволили бы, несмотря на то что работала Виктория бесплатно.

С тех пор как появилась в Блейкенуэлл-маноре, она разбила уже четыре тарелки и одну большую миску. Миссис Эйнторп заверила ее, что если ее когда-нибудь возьмут на работу, ей придется заплатить за посуду. Виктория возблагодарила небеса за то, что этого никогда не случится, снова макая тряпку в миску с песком и опять принимаясь за чистку медной формы.

При этом она еще не обнаружила ровным счетом ничего, ради чего стоило бы терпеть подобные мучения. На данный момент она сумела определить лишь, где какие комнаты находятся. Это удалось выяснить путем осторожных расспросов Агнес и других слуг и во время тайных ночных вылазок. В последнее время она спала не более четырех-пяти часов и иногда днем из-за этого чувствовала себя практически сомнамбулой.

– Давай я сделаю, – приветливо предложила Агнес, вернувшаяся в моечную со стопкой свежих полотенец для посуды, и забрала тряпку у Виктории. – Лучше вытри остальные тарелки, – на длинном столе возле раковины на деревянных поддонах стояла еще целая груда тарелок. Виктория начала вытирать, а Агнес быстро и умело вычистила медную форму.

Ветер пригибал к земле живую изгородь из лавровых кустов, росших здесь, как и в поместье сэра Френсиса, и в проем стал виден клочок голубого неба. Виктория с тоской посмотрела на него.

– Кажется, погода хорошая, – заметила она.

Она не понимала многого, в том числе и того, что, работая в кухне большого поместья, иногда по многу часов нельзя увидеть небо.

– Да, я только что была в саду. – Агнес поставила медную форму на стол и стала помогать Виктории вытирать посуду. – Миссис Эйнторп поручила мне отнести мистеру Конвену список овощей, которые ей понадобятся завтра для готовки. Заболела еще одна помощница кухарки, поэтому миссис Эйнторп поручила это мне, – пояснила она. – Потом я быстро сбегала в цветник, хотя вообще-то не должна была этого делать. Там как раз зацветают тюльпаны. Я просто должна была посмотреть на них. Мистер Конван выращивает такие красивые сорта! Тюльпаны-попугаи с красно-белыми неровными чашечками, темно-фиолетовые, почти черные. – На ее узеньком личике снова проявилась тоска, как бывало всякий раз, когда она заводила разговор о растениях. Виктория как раз хотела сказать Агнес, что ей не стоит так переживать и мучиться угрызениями совести, когда та продолжила: – А в теплице с орхидеями я видела виконта Лоренса с Уильямом. Они стояли совсем близко друг к другу, и виконт коснулся щеки Уильяма, – Агнес сказала об этом мимоходом, и Виктории потребовалось мгновение, чтобы понять, что только что сказала девушка.

– Ты хочешь сказать… виконт ласкал Уильяма? – переспросила она.

Виконт Лоренс был старшим сыном и наследником маркиза.

– Да, примерно так, – Агнес положила сухую тарелку на стопку других таких же. – Вообще-то, сейчас, когда мы заговорили об этом, это кажется мне довольно странным.

«Уильям – исключительно красивый молодой человек», – промелькнуло в голове у Виктории. Она понизила голос до шепота:

– Ты не слышала, другие слуги не говорили о том, что, может быть, виконт гомосексуален?

– Гомосексуален… это как? – Агнес удивленно смотрела на нее большими синими глазами.

– Э… это значит, что один мужчина любит другого мужчину и добивается близости с ним.

Глаза Агнес расширились еще больше.

– Что? Так бывает?

– Да, но лучше не рассказывай о том, что мы говорили об этом, другим слугам и, главное, миссис Эйнторп и дворецкому.

«Если виконт действительно гомосексуалист, то у сэра Френсиса явно было то, чем можно шантажировать маркиза, – размышляла Виктория, задумчиво остановившись напротив поддона с тарелками. – Это нужно обязательно выяснить».

– Кэти! – Агнес тронула ее за руку и улыбнулась. – Ты что, не слышала звонка? Пора пить чай.

Будучи посудомойками, Виктория и Агнес находились в самом низу иерархической лестницы слуг, и, соответственно, их место было в самом конце длинного стола, стоявшего в столовой для слуг. Они пили крепкий черный чай из коричневых керамических чашек, ели толстые ломти хлеба с маслом и мармеладом, а еще пирог, довольно неплохой на вкус, однако же кухарке явно было далеко до поварского мастерства Хопкинса. Миссис Эйнторп и дворецкий, мистер Гревис, еще не пришли, что было довольно необычно, поскольку они всегда давали команду садиться за стол.

Только теперь, сев за стол, Виктория осознала, насколько сильно устала. Она пила горячий чай маленькими глотками. Разговоры других слуг она слушала лишь краем уха, они доносились словно бы издалека. Девушка знала, где находится спальня виконта, однако провести там обыск было тяжело, если не невозможно, поскольку она не имела права входить в коридор, где находились комнаты семьи. А ночью виконт, скорее всего, спал в своей постели. Возможно, в комнатах маркиза удастся найти намек на шантаж. Если по пути туда ее не сморит сон…

Звук отодвигающихся стульев заставил Викторию поднять голову. В комнату вошли миссис Эйнторп и мистер Гревис, и все слуги поднялись со своих мест, как было принято. Виктория едва сообразила, что тоже должна встать. Ах, как же она все это ненавидела!

Мистер Гревис, стройный деятельный мужчина за шестьдесят, почти так же тщательно следивший за собственными манерами, как и Хопкинс, выглядел взволнованным, и щеки у обычно бледной миссис Эйнторп слегка покраснели. Дворецкий развел руками.

– Я очень рад, что имею честь сообщить вам о том, что сам узнал только что… – на миг голос его прервался, – что его величество король проведет в Блейкенуэлл-маноре будущий уикенд. У нас остается всего два дня на подготовку, но я уверен, что каждый из вас сделает все от него зависящее, чтобы король Эдуард остался доволен, и не опозорит честь семьи Блейкенуэллов.

– Боже мой, сюда приедет король…

Агнес прикрыла рот ладошкой и радостно улыбнулась Виктории. Остальные слуги тоже принялись взволнованно перешептываться.

«Это значит, работы будет еще больше», – расстроенно подумала Виктория, зная, что король всегда путешествует с большой свитой, однако уже в следующий миг поняла, что вообще-то проблема заключается совершенно не в этом. Король наверняка привезет с собой охранников, что еще больше затруднит для нее незаметное перемещение по дому.

Надо же, что за невезение! Больше всего Виктории хотелось закричать от отчаяния.