Глава 11

Когда на следующее утро Виктория вошла в кухню, миссис Доджсон как раз собиралась выпить чашку чаю. Это был ее перерыв. На столе уже стоял поджаренный хлеб. Хопкинс налил чаю и Виктории, а затем направился к плите и принялся жарить яичницу.

– Мне кажется очень волнующим, что вы с мистером Хопкинсом решили найти убийцу сэра Френсиса и этой леди из Темзы. – Миссис Доджсон бесшумно поставила чайную чашку. – Мистер Хопкинс сообщил мне, что Скотленд-Ярд подозревает в убийстве сэра Френсиса суфражисток. Не то чтобы я не думала, что миссис Панкхёрст способна на подобный поступок. Но даже она заслуживает более компетентного расследования.

В то утро Виктория чувствовала себя еще слишком сонной и голодной, чтобы спорить с миссис Доджсон об Эммелин Панкхёрст и правах женщин.

– Миссис Доджсон, вчера вечером я впервые за долгое время примерила свое платье для верховой езды и порвала его. Кроме того, оно мне коротко, – сказала она. – Может быть, вы могли бы его подлатать и перешить?

– О, вы планируете верховую прогулку? – заинтересовалась миссис Доджсон.

– Да, с леди Хогарт, – солгала Виктория, чтобы не дать служанке забросать ее вопросами о Рэндольфе.

– Платье лежит в вашей комнате?

Виктория кивнула.

– Да, на стуле.

– Сейчас посмотрю, – миссис Доджсон поднялась и вышла из кухни.

– Я подумал, что вы ничего не будете иметь против того, если я сообщу миссис Доджсон о нашем расследовании. – Хопкинс поставил перед Викторией нагретую тарелку с яичницей. – Ведь в некотором роде миссис Доджсон…

– …часть семьи. Кроме того, рано или поздно она все равно узнала бы, – улыбнулась Виктория. – В газетах ничего нового об убийстве сэра Френсиса не писали?

На буфете лежало несколько недавно проглаженных экземпляров утренних выпусков. Все передовицы были посвящены убийству.

– Нет. – Хопкинс тоже присел и налил себе чаю. – Скотленд-Ярд, как и прежде, предполагает, что убийство имело политическую подоплеку. О том, что сэру Френсису выстрелили в лицо, в полицейском отчете упоминается, однако только в качестве еще одного доказательства того, что сэра Френсиса буквально казнили. Указания на личные мотивы инспектор Эрмитейдж в этом не усматривает, – и Хопкинс неодобрительно приподнял бровь.

– Ничего иного и ожидать не стоило.

В кухню вернулась миссис Доджсон и прервала их беседу.

– Мне очень жаль, мисс Виктория, однако ваше платье для верховой езды уже не спасти, – сообщила она. – Кайма недостаточно широка, чтобы его можно было удлинить. А на разрыв под мышкой мне пришлось бы нашить кусок ткани, что выглядело бы просто отвратительно.

«Вот и конец моей мечте поехать покататься с Рэндольфом, – расстроилась Виктория. – Новое платье для верховой езды я не могу себе позволить…»

– Кстати, фотография в «Спектейторе» действительно восхитительна, – просияла миссис Доджсон. – Как я и говорила вечером перед балом, ваш отец вами очень гордился бы. Что же до пожара в квартире рядом с Холланд-парком… Я разбираюсь в мужчинах, мисс Виктория. Ваш отец был джентльменом до мозга костей. Как и Хопкинс, я твердо уверена, что он никогда не сделал бы ничего бесчестного.

Ах, как бы ей хотелось на это надеяться…

Внезапно Виктория почувствовала, что у нее пропал аппетит. Положив нож и вилку на тарелку, она взглянула на Хопкинса.

– Я закончила завтракать. Как по мне, мы можем отправляться в путь.

– Прекрасно, мисс Виктория. – В его глазах блеснуло предвкушение.

Конка остановилась на Акр-лейн в Брикстоне. Хопкинс поднялся с деревянного сиденья, провел рукой по пальто, словно намереваясь стряхнуть грязь, – чисто инстинктивный жест. Несмотря на то что их расследование в районах Беттерси, Найн Элмс и Воксхолл результатов не дало, Виктория едва сдержалась, чтобы не улыбнуться. Хопкинс действительно относился к общественному транспорту с нескрываемым презрением, однако расстояния между районами города были слишком велики, чтобы их можно было пройти пешком, а в бюджете не осталось денег на извозчика.

– Полицейский участок находится сразу за углом, – произнес Хопкинс, сверившись с картой.

Виктория обвела взглядом улицу. На железнодорожном виадуке большими буквами была выведена реклама «Брикстониан», местной дневной газеты. Вплоть до середины XIX века Брикстон был деревней, однако от прежнего пригорода почти ничего не осталось. Многие георгианские дома лишились своих палисадников – за их счет расширили улицу. На первых этажах зданий почти везде расположились магазины и пабы.

Едва они свернули за ближайший угол, оставив позади оживленную улицу, как над дверью двухэтажного здания из песчаника увидели синий фонарь с белой надписью: «Полицейский участок».

В участке был такой же деревянный барьер, отделявший письменные столы полицейских от посетителей, как и в Кенсингтоне. Когда Виктория и Хопкинс подошли ближе, полный полисмен поднял взгляд от печатной машинки. Рот его искривился в удивленной гримасе.

– Мистер Хопкинс, что же привело вас с северного берега Темзы на юг? – спросил он.

– Сержант Мэннингс, я полагал, вы несете службу в Ист-Энде, – Хопкинс пожал ему руку. – Мы с мисс Бредон разыскиваем женщину, которая недавно пропала, однако, по новейшей информации, жила в Брикстоне. Ее семья поручила нам провести расследование. Это в некотором роде весьма деликатное дело… – поведал он выдуманную ими историю.

Виктория снова развеселилась, отметив, что в приглушенном тоне голоса Хопкинса слышатся самые страшные семейные скандалы – от безумия и измены до двоеженства. В нем действительно умер великий актер. Он рассказывал эту историю и в тех участках, где они бывали прежде, в надежде, что комиссар и инспектор Эрмитейдж не узнают, что они занимаются собственным расследованием.

– …примерно лет шестидесяти, неприметная внешность, невысокого роста, на правой щеке родинка, – закончил описание Хопкинс.

– М-да, вероятно, вам придется сообщить родственникам плохую новость, – почесал подбородок сержант Мэннингс. – Потому что женщину, подходящую под ваше описание, вчера выловили из Темзы мертвой.

Это они и так знали.

– А что, о пропаже той женщины никто не заявлял? – Виктория не смогла сдержать нетерпение.

Хопкинс мягко коснулся ее руки, напоминая об осторожности.

– Конечно, было бы очень грустно, если бы та женщина, которую мы разыскиваем, оказалась этой умершей, – он вздохнул. – Однако если бы мы могли узнать, где она провела последние несколько недель, возможно, это стало бы утешением для семьи.

Виктория уже начинала опасаться, что они с Хопкинсом зря приехали и в участок в Брикстоне, однако, к огромному облегчению девушки, сержант кивнул и произнес:

– О пропаже той женщины, которую выловили из Темзы, сегодня утром заявила ее квартирная хозяйка, некая миссис Грант. Я показал миссис Грант фотографию тела, и она опознала ее. Квартирная хозяйка знала умершую под именем миссис Оливер. Сейчас найду вам ее адрес.

– А почему миссис Грант не обратилась в полицию еще вчера? – полюбопытствовала Виктория. – Ведь ее квартирантка не явилась домой еще прошлой ночью – респектабельная леди не могла себе этого позволить без ущерба для репутации.

– Миссис Грант ездила на несколько дней в гости к дочери в Брайтон и вернулась только вчера вечером. Она думала, что ее квартирантка просто вышла по своим делам. И она заметила ее отсутствие только сегодня утром, когда хотела принести ей завтрак, – сержант Мэннингс подошел к письменному столу и полистал папку. – Нехорошее это дело, ну, насчет сэра Френсиса, – произнес он, обращаясь к Хопкинсу. – Я бы не удивился, если бы он оказался на совести у суфражисток. Жуткие бабы. До сих пор эта страна прекрасно обходилась без избирательного права для женщин. Только подумать, однажды они еще будут сидеть в парламенте или, чего доброго, женщина станет премьер-министром…

– Но ведь на протяжении шестидесяти лет Великобританией правила женщина, – вырвалось у Виктории. – Вы что же, забыли о королеве Виктории?

Сержант перевел на нее непонимающий взгляд.

– Ну, – пожал он плечами, – королева – это все же другое…

– Вы хотели дать нам адрес, – Хопкинс успел помешать Виктории сделать саркастичное замечание.

– Ах да, конечно. Миссис Грант живет на Миллбрук-роуд, номер двадцать два.

– Бабушка Гермиона сказала бы то же самое, что и этот сержант, – взволнованно сказала Виктория, когда они вышли из полицейского участка. – Вы можете назвать мне разумную причину того, Хопкинс, почему многие люди в этой стране считают королеву Викторию хорошим регентом, но выступают против избирательного права для женщин?

– Не считая того, что вашей бабушке вряд ли понравилось бы, что ее упоминают рядом с каким-то сержантом, люди зачастую мыслят просто нелогично, – Хопкинс снова вынул из кармана пальто карту города и развернул ее. – Вот Миллбрук-роуд, – он указал на улицу на юге Брикстона. – Туда мы сможем дойти пешком, – и он вздохнул с облегчением.

Миллбрук-роуд находилась настолько далеко от делового центра Брикстона, что палисадники еще не успели пасть жертвой оживленного движения.

«Можно будет как-нибудь сделать серию фотоснимков, чтобы задокументировать изменения в различных районах города», – размышляла Виктория, идя вместе с Хопкинсом по тихой мощеной улочке. В садиках росли гортензии, клематис и розы, на которых уже появились первые почки. Узкие двухэтажные дома рядовой застройки конца XVIII века были выложены из медово-желтого камня, и почти у всех них были большие скругленные ланцетовидные окна – что-то вроде эркера.

Дом, который они искали, оказался в конце улицы. К солнцу тянулись желтые нарциссы, росшие рядом с голым кустом сирени. Хопкинс открыл калитку. Они с Викторией поднялись по ступенькам к двери, где дворецкий воспользовался латунным дверным молоточком. Ответом была тишина. Хопкинс постучал еще раз, сильнее – реакции снова не последовало.

Виктория уже стала опасаться, что миссис Грант нет дома, когда услышала за дверью робкие шаги, и дверь слегка приоткрылась. Над цепочкой показалось бледное лицо пожилой женщины.

– Что вам угодно? – испуганно поинтересовалась она.

– Моя фамилия Бредон. Я дочь судмедэксперта доктора Бернарда Бредона, – представилась Виктория. – Возможно, вы слышали о моем отце. Это Хопкинс, мой дворецкий, – она указала на Хопкинса, который снял шляпу и поклонился миссис Грант.

– Мадам…

– Мы опасаемся, что убийство вашей квартирантки, миссис Оливер, связано с другим убийством, которое мы хотим раскрыть. Поэтому мы были бы вам очень благодарны, если бы вы согласились ответить на несколько вопросов о миссис Оливер.

– Я уже рассказала полиции все, что знаю о миссис Оливер, – миссис Грант неприветливо покачала головой. – Кроме того, я вас не знаю. Может быть, вы заодно с убийцей! – в ее голосе послышались истеричные нотки. – Я ни в коем случае не стану с вами разговаривать, – и женщина хотела закрыть дверь.

– Мадам, вы выписываете «Спектейтор», не так ли? – к огромному удивлению Виктории вдруг спросил Хопкинс.

– Да, верно, – удивленно отозвалась миссис Грант.

– Если у вас еще остался вчерашний выпуск, вы найдете в нем фотографию мисс Бредон как дебютантки в королевском дворце. Возможно, это развеет ваши сомнения в нашей репутации?

Входная дверь захлопнулась.

– Как вам пришла в голову идея с выпуском «Спектейтора»? – удивленно поинтересовалась Виктория. Хопкинс показал на трубку для газет рядом с дверью, в которой как раз лежал свежий выпуск.

– О, а я и не увидела.

Дверь снова открылась, изнутри сняли цепочку. В руке у миссис Грант был выпуск «Спектейтора». Она переводила взгляд с дебютантки на фото на Викторию.

– Это действительно вы, перед… перед королевской четой, – пролепетала она. – Теперь я вас узнаю. Входите же, прошу!

В глазах Хопкинса сверкнуло нечто похожее на довольную улыбку. «Значит, от этого проклятого бала есть какая-то польза», – язвительно подумала Виктория. Кроме того, что она снова встретилась с Рэндольфом…

Миссис Грант провела Викторию и Хопкинса по коридору, выложенному коричневым и синим кафелем, в гостиную, обставленную в мелкобуржуазном стиле. Там она пригласила обоих присесть на диван, а сама опустилась в одно из кресел.

– Миссис Грант, – Хопкинс остался стоять, – я уверен, что с учетом потрясения вам пойдет на пользу крепкий чай. Если позволите, я возьму на себя смелость и воспользуюсь вашей кухней.

– Очень мило с вашей стороны, – апатично отозвалась миссис Грант. – Кухню вы найдете за второй дверью слева по коридору.

Хопкинс поклонился и вышел из комнаты.

Только теперь Виктория заметила, что гостиная располагается за большим ланцетовидным окном. В комнате слабо пахло мастикой, пол был отполирован до блеска. На диване лежало шерстяное одеяло с аппликацией из набивного ситца. Стеклянный колпак защищал стоявший на комоде букет из сухих цветов. Рядом стояла тарелка с портретом королевы Виктории и датой ее шестидесятой годовщины на троне. В камине горел слабый огонь.

– У вас нет служанки, которая помогала бы вам? – мягко поинтересовалась Виктория.

Обычно у женщин среднего класса были служанки, помогавшие им выполнять тяжелую работу по дому, готовить и открывать дверь посетителям.

– Эмили уехала к больной матери, – миссис Грант обмякла. – Поэтому в последнее время миссис Оливер и оставалась в доме одна. Я была у дочери в Брайтоне, – голос ее прервался.

Миссис Грант была полной женщиной под пятьдесят, с пышным бюстом и примечательным двойным подбородком. В обычной ситуации она наверняка была энергичной и активной женщиной. Виктория услышала, как в кухне негромко возится Хопкинс.

– Убить такую женщину, как миссис Оливер… Кто это сделал? – Миссис Грант недоуменно покачала головой. – Когда сегодня утром я хотела принести завтрак ей в комнату – обычно это, конечно же, делает Эмили, – а миссис Оливер не было, и записки от нее я не нашла, то сразу подумала, что с ней что-то случилось. Но я и подумать не могла, что ее убили…

Пока Виктория подбирала слова утешения, Хопкинс вошел в гостиную, держа в руках поднос. Налив чай в коричневую фаянсовую чашку, он добавил молока и сахара, осторожно перемешал все и протянул чашку миссис Грант.

– Большое спасибо. – Миссис Грант отпила чаю. Виктория и Хопкинс не спешили, дожидаясь, пока на ее бледное лицо вернутся краски. – Извините, я все еще совершенно не в себе. Я правильно поняла вас, вы говорили, что убийство миссис Оливер связано с каким-то другим? – Она растерянно переводила взгляд с Хопкинса на Викторию и обратно.

– Да, таково наше предположение. Надеюсь, вы понимаете, что мы не можем сообщить вам подробностей этого другого ужасного дела. – Хопкинс еще раз подлил чаю миссис Грант.

– О, да я и не хочу их знать, – женщина испуганно прикрыла рот полной рукой.

– Давно ли миссис Оливер снимала у вас комнату? – поинтересовался Хопкинс.

– Месяца три. Ее муж недавно скончался. Сама я вот уже пять лет как вдова, а когда моя дочь, Бриджит, вышла замуж в прошлом году, я подумала, что могу пока что сдавать комнату. По крайней мере, пока у нее не появятся дети и она не станет навещать меня вместе с ними. Сейчас она беременна и чувствует себя нехорошо. Поэтому я к ней и поехала. – Миссис Грант откинулась на спинку кресла и принялась эмоционально рассказывать: – Мой супруг был помощником в канцелярии. Поэтому доходы у меня, как вы наверняка понимаете, не слишком высоки. Так что деньги от сдачи комнаты пригодились бы. Кроме того, мне хотелось хоть какого-то общения. С тех пор как Бриджит уехала, мне иногда бывает очень одиноко. Собственная служанка – не тот собеседник, если вы понимаете, о чем я…

– Конечно, – Хопкинс кивнул. – И миссис Оливер оказалась той самой компаньонкой, которой вам не хватало?

– О, она была безупречна, – поспешно ответила миссис Грант. – У меня никогда не было причин жаловаться на нее. Жила очень уединенно. Обычно ела в своей комнате. Полагаю, она все еще скорбела о своем муже.

Виктория сомневалась, что уединенность образа жизни была связана с трауром по супругу. Ей казалось, что правильнее будет предположить, что миссис Оливер не хотела вступать в разговоры, чтобы как можно меньше рассказывать о себе. Ответ миссис Грант на вопрос Хопкинса о том, не знает ли она чего-то еще о жизни своей квартирантки, кроме того, что та была вдовой, подтвердил ее предположение.

– Вообще-то она очень мало рассказывала о себе. – Миссис Грант задумчиво нахмурилась. – Я знаю лишь, что они жили с супругом на севере Англии, когда он скончался, и что она много лет работала в домах высшей аристократии. Когда Эмили убирала у нее в комнате, миссис Оливер всегда была очень придирчива, ей трудно было угодить.

– Неужели? – голос Хопкинса прозвучал так, словно ответ его совершенно не интересует. – А миссис Оливер никогда не говорила, в каких семьях и в какой должности она работала?

– Наверное, камеристкой хозяйки дома или экономкой. Миссис Оливер очень хорошо умела шить. Когда несколько недель тому назад я порвала угол шелковой шали, она была настолько любезна, что залатала его так, что шов был практически не заметен. Она всегда была очень аккуратной и ухоженной и выражалась очень изысканно.

– А она не рассказывала вам, почему приехала в Лондон и снимала здесь комнату? – вмешалась в разговор Виктория.

– Да, она сказала мне, что в ближайшем будущем собирается переехать в Йоркшир, к своей племяннице. Дом, в котором живет ее племянница со своей семьей, требует ремонта. Поэтому миссис Оливер временно приехала в Лондон. Судя по всему, у нее здесь были знакомые, о которых она, однако же, тоже не рассказывала, – опередила миссис Грант дальнейшие расспросы. – Как я уже говорила, она была очень сдержанной. Несколько раз вечером приезжала карета и увозила ее куда-то.

– А вы не помните, когда это было? – поинтересовался Хопкинс.

– Не знаю… – Миссис Грант вздохнула и отпила из чашки. – Подождите… в последний раз за ней приезжали, когда эти ужасные женщины устроили демонстрацию у здания парламента. Я запомнила, потому что на следующий день я спросила у нее, не была ли она в городе и нет ли там беспорядков. А она ответила, что проезжала мимо здания парламента и там все было спокойно.

«Вечером после демонстрации меня вызвал к себе сэр Френсис, – промелькнуло в голове у Виктории. – Теперь я понимаю…» – Они с Хопкинсом переглянулись.

– А миссис Оливер общалась, кроме вас и своих… – Хопкинс ненадолго замялся, – …знакомых с другими людьми?

– Она часто ходила в церковь Сент-Джонс. Была очень набожной. Я сама занимаюсь благотворительностью в общине. Насколько я знаю, она, кроме «добрый день» и «до свидания», ни слова никому там не сказала.

– Миссис Грант, – Хопкинс наклонился вперед, – попробуйте вспомнить точно. Вам не показалось, что миссис Оливер кого-то боится?

Его голос был настолько спокойным и проникновенным, как у врача, расспрашивающего больного о его симптомах. «Не хватало еще, чтобы он взял миссис Грант за руку», – развеселилась Виктория.

На улице раздался цокот копыт; торговец овощами, продававший свой товар с повозки, расхваливал капусту, картофель и свеклу.

– Сейчас, когда вы спросили меня об этом… – миссис Грант беспомощно взглянула на Хопкинса. – Да, возможно… Миссис Оливер всегда выходила из дома в вуали, однако я сочла это проявлением траура…

– А мы могли бы осмотреть ее комнату – конечно же, в вашем присутствии?

– О, я вам доверяю, мистер Хопкинс, и вашей спутнице тоже. – Миссис Грант тепло улыбнулась Хопкинсу. – В отличие от того молодого и невежливого полицейского, который сопровождал меня домой после того, как я сделала заявление.

– Полицейский обыскал комнату миссис Оливер? – спросил Хопкинс.

Миссис Грант покачала головой.

– Нет, лишь бегло осмотрелся.

«Конечно же, ведь полиция предполагает, что миссис Оливер стала жертвой ограбления. – Виктория и дворецкий снова переглянулись. – Возможно, эта их ошибка окажется удачей для нас».

Комната, в которой жила миссис Оливер, находилась с обратной стороны дома, окно выходило в сад. Сердце Виктории забилось быстрее. Неужели женщина, жившая здесь, действительно знала тайну ее отца? Найдет ли она указание на то, почему он ей лгал?

– Пока закипал чайник, я осмотрел замок на задней двери с помощью увеличительного стекла, – произнес Хопкинс, направляясь к шкафу. – На нем были небольшие царапины. Их могла оставить отмычка.

– О, в таком случае можно предположить, что комнату миссис Оливер обыскивали…

Мебель была белого цвета, крепкая и покупалась еще наверняка для дочери миссис Грант, Бриджит. Только стул с подлокотниками с темно-зеленой обивкой и вязаным покрывальцем, стоявший у окна, казался новее. Рядом с ним стояла корзина с приготовленным рукоделием – обитательница комнаты шила лоскутное одеяло из небольших кусочков ткани.

– Мисс Виктория, посмотрите на это! Ничего не замечаете? – Хопкинс открыл платяной шкаф и указал на два ящика, в которых лежали сложенные блузки и хлопчатобумажное белье.

– Мне кажется, что блузки и белье не лежат ровно друг на друге, – после некоторых колебаний ответила Виктория.

– Совершенно верно, – кивнул Хопкинс.

Виктория улыбнулась.

– А я и не знала, что вы так хорошо разбираетесь в дамском белье.

– Что ж, когда-то я был женат. – Хопкинс откашлялся. – По словам миссис Грант, миссис Оливер работала на высокой должности в семье аристократов. Я склонен предположить, что женщина, когда-то работавшая камеристкой хозяйки дома, в личной жизни будет обращаться со своей одеждой очень аккуратно. Кроме того, миссис Грант говорила, что миссис Оливер была очень скрупулезной женщиной. Если позволите заметить – личные и профессиональные стандарты оказывают влияние друг на друга.

– Значит, вы намекаете на то, что кто-то обыскивал шкаф миссис Оливер?

– Совершенно верно. Мисс Виктория, давайте вы осмотрите шкаф и ящики стола, а я займусь остальными предметами мебели.

Виктория подошла к шкафу. В нем лежало лишь несколько книг, среди которых была Библия и наставительные религиозные трактаты. Девушка тщательно пролистала книги, однако среди страниц ничего не обнаружила.

В одном ящике стола лежали бумага для писем, вечное перо и чернильница. В другом была оклеенная красивой бумагой картонная коробка. Виктория предположила, что в ней фотографии, однако, к огромному разочарованию девушки, здесь оказались лишь швейные принадлежности.

В ящиках комода лежали полотенца, мыло, а также ночные сорочки миссис Оливер. В самом верхнем ящике Виктория наткнулась на украшенную инкрустацией деревянную шкатулочку. В ней были украшения. Большинство брошей и подвесок не представляли никакой ценности и были украшены черными или лиловыми стразами, однако Виктория увидела среди них и несколько серебряных вещей. Их миссис Оливер наверняка надевала по особым поводам.

В самом низу шкатулки лежал маленький пакетик из шелковой бумаги. Развернув ее, Виктория увидела аккуратно сплетенную из волос брошь. Такие броши часто изготавливали из волос после смерти близкого человека. Виктория осторожно провела по ним пальцем. Пряди были светло-рыжего цвета. Весьма вероятно, что они принадлежали женщине. Виктория представила себе, что, когда на волосы падал солнечный свет, они сверкали как золото.

«Интересно, не волосы ли это той женщины, которая спасла меня от пожара? И если это так, какие отношения были у них с миссис Оливер?»

Виктория обернулась к Хопкинсу.

– Ну что? Нашли что-нибудь интересное? Письма, фотографии, дневник? – Дворецкий стоял на коленях у кровати, застеленной покрывалом из шерстяной ткани пастельного цвета, и рассматривал серые половицы через увеличительное стекло. Она попыталась скрыть улыбку. – Боже мой, Хопкинс, вы ведете себя словно Шерлок Холмс.

– Кровать сдвигали с места, как видно по отпечаткам, оставленным ножками на краске, – Хопкинс показал пальцем на покрытие, на котором действительно видны были отпечатки в паре миллиметров от круглых ножек, – что подтверждает наше предположение, что кто-то – вполне вероятно, убийца – обыскал эту комнату. Что до вашего вопроса относительно писем, фотографий или дневника… Нет, я тоже не нашел ничего подобного.

Скорее в отчаянии, нежели в надежде что-то найти, Виктория вынула из корзины лоскутное одеяло. Она никогда не взялась бы за такую работу добровольно. В школе она терпеть не могла заниматься рукоделием. Но ее тронуло, с какой тщательностью миссис Оливер нашивала маленькие лоскутки ткани на лиловую подкладку, украшала кантами, кружевами и отделочными швами. Девушка невольно представила себе, что пожилая леди время от времени поднимала голову от шитья и смотрела в сад, где вдоль длинного газона росли кусты гортензии и сейчас птица чистила перышки в поилке.

– Вы верите, что миссис Оливер действительно была вдовой? – спросила она у Хопкинса, который поднялся и отряхнул брюки. – Лично я – нет.

– Я тоже полагаю, что она выдумала эту историю, чтобы объяснить свой уединенный образ жизни. И «знакомых» ее я тоже считаю выдумкой.

Виктория сложила одеяло и хотела было вернуть его в корзину, когда на пол упала фотография, лежавшая, по всей видимости, среди складок ткани. Наклонившись, девушка увидела, что на ней изображен особняк. Трехэтажный дом из обожженного кирпича был построен в стиле классицизма. Несколько ступеней вели к пристройке в античном стиле. Не считая этой довольно помпезной пристройки, здание выглядело весьма уютным. На первом этаже были французские двери. Как и окна на остальных этажах, они были выкрашены в белый цвет. Низкие боковые крылья здания, тоже выложенные из кирпича, прилегали к основному зданию и обрамляли просторный передний двор. За одним из зданий рядом виднелся пурпурный бук. На обратной стороне фотографии не было штампа с данными фотографа. Значит, снимок сделан в частном порядке.

– Может быть, вам знакомо это имение? – Виктория показала снимок Хопкинсу.

Тот взял фотографию в руки и присмотрелся.

– Почему-то дом кажется мне знакомым, – произнес он. – Но сейчас, к сожалению, я не могу вспомнить откуда. Как бы там ни было, этот снимок был важен для миссис Оливер, если она спрятала его в корзине с рукоделием.

– Значит, у нас все же есть указание на ее личность? – решила уточнить Виктория.

– Да, – кивнул Хопкинс. – Убийца кое-что пропустил.