Вопрос об определении общественно-экономической формации Древней Руси до сих пор остается дискуссионным. Основной причиной такого положения вещей является фактическое отсутствие достоверных, аутентичных источников. Практически единственным и главным источником, который позволяет каким-то образом ответить на этот непростой вопрос, является древнейший правовой свод Древней Руси — «Русская правда». В данном случае, из трех ее редакций — «Краткой», «Пространной» и «Сокращенной», особый интерес представляют первые две, поскольку именно они напрямую относятся к эпохе Киевской Руси, т.е. XI―XII вв.

→"Краткая правда" (1016/1035―1070/1072)

     →"Правда Ярослава" (1016/1035, статьи 1―17)

     →"Правда Ярославичей" (1070/1072, статьи 18―43)

→"Пространная правда" (1113―1125/1132)

     →"Суд Ярослава" (статьи 1―52)

        →"Устав Владимира Мономаха" (статьи 53―121) 

 Определенную и очень важную информацию на сей счет содержит и «Повесть временных лет», в частности, тексты русско-византийских договоров X в., поскольку в них были отражены нормы обычного (неписаного) «Закона русского», который предшествовал «Русской правде».

В дореволюционной исторической науке проблеме определения общественно-экономической формации, существовавшей в Древней Руси, не придавалось практически никакого значения. По сути, единственным исключением из правила стал известный труд Н.П. Павлова-Сильванского «Феодализм в России», опубликованный в 1908 г. Сам автор относил существование феодализма только к удельному периоду русской истории и напрямую связывал его с политико-правовым институтом вассалитета, основанным на иерархии земельной собственности.

В советской исторической науке, базировавшейся на марксистской методологии, проблеме определения общественно-экономической формации Древней Руси, напротив, придавалось приоритетное значение. С точки зрения советских историков, в основе любой общественно-экономической формации лежит господствующая форма собственности. На этом сходились все сторонники формационного подхода.

Однако при конкретном и детальном рассмотрении вопроса возникали серьезные расхождения по целому ряду более частных проблем. В частности, речь шла:

• о различном понимании характера феодальной собственности и роли феодального землевладения в процессе генезиса феодализма;

• о соотношении дани и феодальной ренты (являлась дань формой феодальной ренты или это было простое налогообложение);

• о месте и роли города в процессе генезиса феодализма;

• о различной оценке категорий зависимого населения Древней Руси и т.д.

В 1920-х гг. под влиянием «школы академика М.Н. Покровского» в советской исторической науке утвердилось представление о том, что общественный строй Древней Руси представлял собой настоящий винегрет, состоящий из элементов рабовладения, феодализма и торгового капитализма. Даже такой авторитетный историк, как профессор А.Е. Пресняков, ставший одним из первых советских ученых, который признал наличие феодальных отношений в Древней Руси, полагал, что основной рабочей силой в княжеских и боярских вотчинах этого периода были холопы-рабы. В первой половине 1930-х гг. в ряде своих новаторских работ «Начальный период в истории русского феодализма» (1933), «Рабство и феодализм в Древней Руси» (1934) и «Феодальные отношения в Киевском государстве» (1935) будущий академик Б.Д. Греков выступил оппонентом академика М.Н. Покровского и стал активно разрабатывать теорию «русского феодализма» эпохи Киевской Руси.

В 1939 г. прошла острая дискуссия об общественно-экономическом строе Древней Руси, в ходе которой выявились два противоположных подхода к решению этой проблемы. Одни историки (П. Смирнов, А. Шестаков), опираясь на формационную теорию и основные положения «Краткого курса истории ВКП(б)», заявили о том, что Киевская Русь, как и все древнейшие цивилизации, не могла миновать рабовладельческой формации. Их оппоненты, прежде всего, профессор Б.Д. Греков в своем докладе «Общественный строй Киевской Руси» отверг это утверждение своих коллег и заявил, что Древняя Русь изначально была раннефеодальным государством. В том же году вышла его знаменитая монография «Киевская Русь» (1939), основные положения которой, в том числе об отсутствии института рабства в Древней Руси, поддержали не только такие авторитетные русисты, как профессора М.Н. Тихомиров, А.Н. Насонов и Б.А. Рыбаков, но и крупные историки-медиевисты — академик Е.А. Косминский и профессор А.И. Неусыхин, не нашедшие рабовладельческой формации и в варварских государствах Западной Европы.

Тогда же профессора С.В. Юшков, С.В. Бахрушин и Н.Л. Рубинштейн упрекнули Б.Д. Грекова в том, что он не вполне правомерно синхронизировал процесс образования государства у восточных славян с генезисом феодализма, заявив, что первоначально Древнерусское государство возникло и развивалось как дофеодальное. Кроме того, они выступили против необоснованных попыток полного исключения института рабства из истории Древней Руси. Тем не менее, именно тогда концепция Б.Д. Грекова стала господствовать в отечественной исторической науке и сохраняет свои ведущие позиции до сих пор.

Его концепция феодализма, логичная и стройная на первый взгляд, страдала очевидной схематичностью и несоответствием ряда концептуальных положений историческим фактам. В частности, самому академику Б.Д. Грекову и его сторонникам, профессорам М.Н. Тихомирову, В.В. Мавродину, П.Н. Третьякову, А.В. Арциховскому и другим не удалось доказать фактическими данными наличие вотчинного землевладения в Древней Руси в IХ―Х вв. А это обстоятельство подрывало устои его главной идеи о феодальном и классовом характере древнерусского общества, что разрушало всю научную конструкцию, представлявшую Киевскую Русь в виде раннефеодальной монархии. Поэтому с конца 1940-х гг. видные советские историки начали поиски новых путей феодализации в древнерусском обществе. Итогом этих научных поисков стало становление знаменитой концепции «государственного феодализма», окончательно сформировавшейся в трудах академика Л.В. Черепнина и многих его последователей — В.Т. Пашуто, О.М. Рапова, Я.Н. Щапова, Н.Н. Покровского, П.П. Толочко и других известных советских историков. В отличие от Б.Д. Грекова, который рассматривал становление феодальных отношений через призму формирования вотчинного землевладения и эксплуатации в рамках княжеских и боярских вотчин различных категорий крестьянства, Л.В. Черепнин и его сторонники вели речь о формировании верховной княжеской собственности на всю землю и эксплуатации государством лично свободного крестьянства посредством сбора дани-ренты с их индивидуальных хозяйств. Иными словами, вся земля в Древней Руси являлась коллективной (корпоративной) собственностью всего класса феодалов (князей и бояр), осуществлявших совместную эксплуатацию различных категорий крестьянства Древней Руси.

Концепция «государственного феодализма» была призвана спасти основную идею их главного оппонента о феодальном характере древнерусского общества, но она принципиально отличалась от его доктрины. Общим положением обеих концепций было твердое убеждение в том, что Киевская Русь была именно раннефеодальным государством.

В 1960-х гг. в исторической литературе был вновь поднят вопрос о рабовладельческой формации в Древней Руси, который инициировали два профессора истории Белорусского государственного университета В.И. Горемыкина и А.П. Пьянков, из-под пера которых позже вышли монографии «К проблеме истории докапиталистических обществ» (1970) и «Происхождение общественного и государственного строя Древней Руси» (1980). Одновременно эта проблема стала изучаться и в стенах Ленинградского университета, где знаменитый ученик профессора В.В. Мавродина И.Я. Фроянов успешно защитил сначала кандидатскую, а затем докторскую диссертации «Зависимые люди Древней Руси (челядь, холопы, данники, смерды)» (1966) и «Киевская Русь. Главные черты социального и политического строя» (1973). Затем на базе этих диссертаций были созданы две монографии «Киевская Русь. Очерки социально-экономической истории» (1974) и «Киевская Русь. Очерки социально-политической истории» (1980), которые практически сразу были подвергнуты резкой критике за архаизацию социальных отношений Древней Руси и произвольную трактовку ряда статей «Русской правды», где речь шла о различных категориях зависимого населения древнерусского общества. Если В.И. Горемыкина и А.П. Пьянков прямо заявляли о существовании рабовладельческой формации в Древней Руси, то И.Я. Фроянов гораздо деликатнее подошел к решению этой проблемы и заявил лишь о наличии института рабства у восточных славян.

Позднее в своей работе «Рабство и данничество у восточных славян» (1996) И.Я. Фроянов выступил с концепцией «разделенной собственности», в которой признал существование в Древней Руси и частной феодальной собственности в виде аллода (вотчины), и коллективной общинной собственности на землю. Он стал одним из ярких критиков концепции Л.В. Черепнина о государственном феодализме и вновь обосновал свой главный тезис о существенной роли рабства в экономике Древней Руси.

В том же году была опубликована фундаментальная монография еще одного петербургского историка профессора М.Б. Свердлова «Общественный строй Древней Руси в русской исторической науке XVIII—XX вв.» (1996), в которой автор обстоятельно осветил основные спорные проблемы по данной проблематике и  жестко раскритиковал И.Я. Фроянова за слишком вольное обращение с источниками.

В 2003 г., вышла в свет фундаментальная работа (новаторский вузовский учебник) известного профессора А.Г. Кузьмина «История России с древнейших времен до 1618 г.», в которой автор предложил, во-первых, изменить угол зрения на данную проблему, и, во-вторых, существенно расширить круг исторических источников, что поможет заново осмыслить многие аспекты этой проблемы.

Тем не менее, для многих современных историков концепция древнерусского феодализма до сих пор остается незыблемым постулатом, и они признают существование в Киевской Руси, начиная с XI в., трех основных признаков феодализма, которые были сформулированы известным французским историком Ф. Гизо в середине позапрошлого столетия:

1) иерархия земельной собственности,

2) институт феодального вассалитета;

3) сеньориальный режим, т.е. комплекс прав на зависимое население.

Большинство историков признает, что из этой знаменитой триады гораздо раньше возник институт феодального вассалитета. Сейчас вполне достоверно установлено, что первоначально (IХ―Х вв.) он носил чисто княжеский характер. Но понимание сути этого вассалитета целиком зависело от понимания характера княжеской собственности на землю. Целый ряд русских и советских ученых (Б. Чичерин, В. Ключевский, Л. Черепнин, А. Горский, О. Рапов, Я. Щапов) утверждал, что великий киевский князь был верховным собственником всей земли и мог полностью распоряжаться ею по личному усмотрению. Их оппоненты  (А. Пресняков, Б. Греков, А. Копанев, А. Кузьмин И. Фроянов, Ю. Алексеев) полагали, что великий киевский князь, наряду со своей дружиной и боярами, являлся собственником только отдельных земельных владений — княжеского домена и боярских вотчин, и не мог распоряжаться всей землей, находящейся в собственности общины. Большинство историков (С. Юшков, В. Пашуто, А. Кузьмин) склонялось к выводу о том, что институт феодального вассалитета прошел в своем развитии два основных этапа:

1) В середине X ― середине XI вв. существовал т.н. княжеский вассалитет между князьями «Рюрикова дома», где сюзереном (господином) выступал великий киевский князь, а его вассалами (слугами) — его братья, сыновья и племянники, которые от имени великого князя управляли отдельными территориями обширной Киевской державы. Как справедливо утверждали Б.Д. Греков, М.Н. Тихомиров, А.Г. Кузьмин, М.Б. Свердлов и другие известные историки, в основе этого вассалитета лежала не земельная основа, а право сбора дани с подвластной территории, т.е. так называемый бенефиций, или кормление.

2) Со второй половины XI в., в период кризиса дружинной организации, когда княжеская дружина начинает оседать на землю и возникают первые боярские вотчины, зарождается княжеско-боярский вассалитет, который приобретает земельную основу в виде аллода (вотчины), т.е. частного неотчуждаемого владения, а возможно, и феода (поместья), т.е. частного, но отчуждаемого владения. С возникновением княжеско-боярского вассалитета начался процесс установления иерархии земельной собственности, т.е. феодально-ленной системы, который неизбежно привел к возникновению сеньориального режима, т.е. комплекса прав феодала (сеньора) на зависимое от него население крестьянских общин, а возможно, и части городского посада.

Еще одной важной проблемой, напрямую связанной с проблемой определения общественной формации Древней Руси, является вопрос о соотношении «дани» и «полюдья», который до сих пор остается предметом острой научной дискуссии.

По мнению одних историков (М. Приселков, В. Мавродин, И. Фроянов), дань и полюдье принципиально отличались тем, что дань, как форма государственной подати, собиралась с «внутренней» территории Русской земли, а полюдье являлось формой военной контрибуции с «внешних», покоренных Киевом, славянских земель и шло только на содержание самого великого князя и его дружины.

Другие авторы (Л. Черепнин, М. Свердлов, О. Рапов, А. Горский) считали, что дань, как форма подати, взималась в денежном эквиваленте («по щелягу», «по черной куне») с тогдашних податных единиц, т.е. «дыма» (дома), «рала» или «плуга» (земли), а полюдье представляло собой примитивную форму феодального «кормления», которое взималось в натуральном виде. Сторонники теории «государственного феодализма» (Л. Черепнин, О. Рапов, Я. Щапов) рассматривали дань как первичную форму феодальной ренты.

Академик Б.А. Рыбаков, который провел подробный историко-географический разбор полюдья, вначале был склонен различать дань и полюдье по местам их сбора — «становищам» и «погостам», полагая, что полюдье взималось с территории «внутренней» Руси, а дань — с территории остальной, «внешней» Руси. Однако затем он стал смешивать дань с полюдьем, распространяя его на всю территорию покоренных Киевом восточнославянских племенных княжений. Эту точку зрения разделяли и другие историки (М. Дьяконов, С. Юшков, А. Зимин, Я. Щапов, Л. Алексеев), которые полагали, что полюдье и дань совпадали, как частное с общим.

Социальная структура древнерусского общества была достаточно размытой, поэтому не всегда удается дать точную и объективную характеристику различным социальным группам населения и установить реальный характер их взаимоотношений друг с другом.

По устоявшемуся мнению большинства историков, главой Древнерусского государства в IX—XII вв. являлся великий киевский князь, функции которого до сих пор неоднозначно трактуются представителями различных исторических школ.

1) В русской исторической науке, условно говоря, существовало два подхода в оценке этой проблемы. Часть историков и юристов (В. Татищев, Н. Карамзин, М. Погодин, Б. Чичерин, М. Приселков) утверждала, что великий киевский князь был полновластным самодержавным монархом, который совмещал в своем лице функции главы государства, верховного законодателя и судьи, военного предводителя и адресата дани. Их оппоненты, известные сторонники общинно-вечевой или земско-волостной теории (Н. Костомаров, В. Ключевский, И. Беляев, В. Сергеевич, М. Дьяконов, А. Пресняков), полагали, что великий киевский князь не был подлинным государем, и его власть была существенно ограничена сначала советом родоплеменной знати и народным вече, а позднее — старшей княжеской дружиной и Боярской думой.

2) В советской исторической науке (Б. Греков, Б. Рыбаков, Л. Черепнин, В. Мавродин, В. Пашуто) по вполне понятным причинам восторжествовало представление, что в Древней Руси существовала раннефеодальная монархия, олицетворением которой стал великий киевский князь и узкий слой правящей элиты (феодальной знати), состоящей из удельных князей и членов Боярской думы. В период расцвета Киевской державы великий князь исполнял функции главы единого Древнерусского государства, верховного законодателя и судьи, главы феодальной иерархии, военного предводителя и адресата дани. Объем властных полномочий великого киевского князя во многом зависел от его личных и деловых качеств, а также авторитета среди всех остальных князей «Рюрикова дома».

3) В постсоветской историографии этот вопрос по-прежнему остается дискуссионным.

а) Крупнейший русский историк профессор А.Г. Кузьмин, автор фундаментальных работ по истории русского летописания и блестящего курса лекций по истории всего русского средневековья, развивая славянофильскую доктрину «земли» и «власти» на конкретном историческом материале, предложил оригинальную и чрезвычайно продуктивную концепцию организации власти в Древней Руси. Он совершенно верно заметил, что общественно-политический строй Древнерусского государства определяли не столько личные качества князей или социально-экономические отношения того периода, сколько этносоциальные традиции и обычаи различных племен, вошедших в состав древнерусского государства, прежде всего, славян и русов.

Верховная политическая власть в Древнерусском государстве была сосредоточена в руках великого киевского князя, представлявшего собой давно славянизированный «род русский», который продолжал оставаться неоднородным полиэтническим конгломератом, вобравшим в себя различных этнических русов из Прибалтики и Среднего Поднепровья. Поскольку, в отличие от славян, издавна живших в территориальной общине, у русов сохранялась кровнородственная община, то в недрах «рода русского» долго сохранялась жесткая иерархия старших и младших членов рода. В отличие от тех же славян-земледельцев, русы в годы правления первых киевских князей Олега, Игоря и Святослава жили в основном за счет военных походов, работорговли и фактического грабежа подвластных славянских племен посредством хорошо известного полюдья, которое было примитивной формой государственной подати. При этом само Древнерусское государство в этот период представляло собой аморфную федерацию племенных княжений, сепаратизм которых удалось подавить только в годы правления Ольги и Владимира Святого.

При Владимире Святом великокняжеская власть начинает приобретать более устойчивый характер, и наряду с традиционными функциями великого киевского князя, как-то: 1) организации и личного руководства военными походами, 2) личного участия в дипломатических сношениях, 3) сбора дани с подвластного населения, ― возникают и другие функции. В частности, управление княжеским домениальным хозяйством и всей территорией огромного государства посредством своих наместников, в качестве которых выступали его племянники и сыновья.

Даже после укрепления власти великого киевского князя существенную роль в управлении Древнерусским государством играло народное вече. В отечественной исторической науке вопрос о социальном составе и основных функциях вече до сих пор остается дискуссионным. Большинство русских ученых видело в вече либо архаичный (Н. Костомаров, В. Сергеевич, М. Дьяконов, М. Довнар-Запольский), либо, напротив, новообразованный (В. Ключевский, И. Беляев) демократический институт, активно противостоявший княжеской власти. В советской исторической науке, даже несмотря на общий «классовый подход», возникли разногласия по данной проблеме. Одни авторы (М. Покровский, Б. Греков, М. Тихомиров, Л. Черепнин, И. Фроянов) продолжали считать древнерусское вече демократическим общественным институтом, в котором принимали участие все социальные слои древнерусского общества за исключением холопов и челяди. Но при этом часть сторонников этой концепции (Б. Греков) выдвинула тезис о затухании вече к концу X в. и его возрождении только к концу XI в., а их оппоненты (И. Фроянов), напротив, заявили о существенном росте его влияния и роли в политической жизни страны на протяжении всего XI в. и последующих столетий. Сторонники иной концепции (С. Юшков, В. Пашуто, В. Янин, М. Алешковский, П. Толочко) рассматривали вече только как собрание феодальных верхов, защищавших свои узкоклассовые привилегии и интересы.

Профессор А.Г. Кузьмин, детально исследуя этот вопрос, справедливо заметил, что древнерусское вече изначально было неоднородно по своему социальному составу. У всех славян, издавна живших в территориальной общине, где отсутствовала иерархия родов и управление строилось «снизу вверх», вече всегда носило более демократический характер и представляло собой собрание всего мужского или свободного населения всех сел и городов. У русов, сохранивших традиции кровнородственной общины, вече с самого начала носило иерархический характер и, по всей видимости, представляло собой собрание «старцев градских» и «бояр». Вероятнее всего, во всех русских городах одновременно существовали разные типы общин. Если в самом Киеве более сильные позиции занимала городская община русов, то в Новгороде, Ладоге, Пскове и Изборске более сильные позиции изначально принадлежали славянской территориальной общине, которая и формировала «исполнительную» власть в виде выборных должностных лиц — десятских, сотских и тысяцких.

Поэтому уже первым киевским князьям пришлось совмещать интересы и традиции своей кровнородственной общины со славянскими традициями общинного самоуправления. Это не всегда удавалось делать, поэтому на протяжении всего периода существования Древнерусского государства происходили перманентные конфликты между «землей» и «властью», что зримо отразилось в «Повести временных лет», где часто и подробно говорилось о межплеменной вражде, княжеских усобицах и противостоянии городских вече и княжеской власти.

Начиная с князя Ярослава Мудрого одной из важнейших функций великокняжеской власти становится законодательная деятельность. Именно этот выдающийся князь стал родоначальником первого письменного кодекса норм публичного права — знаменитой «Русской правды», пришедшей на смену «Закону русскому», представлявшему собой устный кодекс норм обычного (не публичного) права «рода русского», который отчетливо просматривался в известных русско-византийских договорах первой половины X в.

Что касается проблемы престолонаследия, то с точки зрения А.Г. Кузьмина, в X в. такой системы просто не существовало и власть доставалась либо сильнейшему, либо наиболее удачливому. Впервые европейский принцип майората, т.е. передачи власти и прав собственности по старшинству, просматривается только в «Завещании Ярослава» (1054), а окончательно этот принцип наследования престола закрепится только на Любеческом съезде русских князей, который состоялся в 1097 г.

б) Другой известный российский историк профессор М.Б. Свердлов, написавший по данной проблеме несколько фундаментальных монографий и статей, утверждал, что уже в период существования потестарного (бесклассового) государства при Олеге, Игоре и Святославе великий киевский князь был суверенным и полноправным правителем Древней Руси, поскольку он обладал всеми верховными политическими, юридическими и социальными правами, даже несмотря на то, что вплоть до середины X в. сохранялась автономия многих племенных княжений. Это выражалось, в частности, в том, что налицо были все первичные признаки государства, а именно наличие:

• публичной власти, которую олицетворяли сам великий киевский князь и все члены великокняжеской династии;

• единой податной (налоговой) системы, которая выражалась в форме полюдья-кормления всех князей и членов княжеской дружины, собиравшегося с каждого «дыма», т.е. хозяйства малой славянской семьи;

• фиксированных юридических норм, закрепленных в «Законе русском», который представлял собой кодекс норм обычного права;

• постоянного войска, состоявшего из великокняжеской дружины, дружин всех вассальных князей и племенных ополчений.

В вассальной зависимости от великого князя находились все члены великокняжеской династии, все племенные князья и высшая служилая знать, т.е. члены княжеской дружины. Кроме того, внутри самой великокняжеской династии сохранялась жесткая иерархия всех представителей «Рюрикова дома», и вплоть до середины X в. верховная власть переходила по прямой линии от отца к сыну.

После знаменитых реформ княгини Ольги, в ходе которых были ликвидированы основные племенные княжения и проведена административно-податная реформа, на смену потестарному государству приходит полноценная раннефеодальная монархия, которая, несмотря на ряд политических кризисов, связанных с княжескими междоусобицами последней четверти X в. ― первой четверти XI в., сохранила и приумножила свои властные полномочия, что нашло зримое воплощение в первом кодексе феодального права — «Русской правде» Ярослава Мудрого и его сыновей Изяслава, Святослава и Всеволода. На смену семейному принципу наследования великокняжеского престола приходит родовой принцип, т.е. передача престола строго по старшинству ― старшему князю из династии Рюриковичей.

в) Еще один выдающийся русский историк профессор И.Я. Фроянов, также посвятивший этой проблеме ряд фундаментальных работ, еще в советский период вернулся к идеям «волостного строя» и «городовых областей», показав активную роль городской общины в политической жизни Древней Руси. По мнению этого ученого, которое поддержали многие его ученики — Ю.А. Дворниченко, Ю.В. Кривошеев, А.В. Майоров и А.В. Петров, огромную роль в политогенезе Древней Руси играли многие города-государства, возникшие на родоплеменной основе еще в эпоху «военной демократии» как центры племенных княжений. Существенную роль в политогенезе восточных славян сыграла и великокняжеская власть, «утвердившаяся на костях племенных князей, павших в неравной борьбе с Киевом».

В начальный период утверждения великокняжеской власти, когда сохранялись традиции родового строя, основными функциями великого киевского князя были:

• организация и личное руководство всеми военными походами, в том числе обороной рубежей собственной державы;

• определение основных направлений внешней политики и личное участие в дипломатических сношениях с иноземными коллегами по «монаршему ремеслу»;

• примитивные законодательные и судебные функции, которые были ограничены разработкой отдельных юридических казусов, дополнявших нормы обычного права, и отправление «княжого суда»;

• взимание дани с покоренных славянских и иных племен, вошедших в состав «Державы Рюриковичей».

Затем, в условиях полного разложения родового строя, в конце X ― начале XII вв. функции великокняжеской власти претерпевают существенные изменения, и на первый план выходит законодательная и судебная деятельность великих князей. В этот период:

• «княжий двор» становится привычным местом суда, а судебное разбирательство фактически превращается в повседневное занятие князя и его судебных агентов;

• великие князья выступают в роли верховных законодателей, инициировав принятие целого свода норм публичного права — «Русской правды» Ярослава Мудрого, «Правды Ярославичей», «Устава Владимира Мономаха» и церковных княжеских уставов.

По мнению профессора И.Я. Фроянова, несмотря на столь значительный круг своих полномочий, великий киевский князь так и не стал подлинным государем в Древней Руси, поскольку вынужден был делить свою власть с волостными вече, которые управляли отдельными городами и их округами. С ними он и другие князья «Рюрикова дома» заключали специальный ряд-договор, нарушение которого вело к изгнанию любого князя, как в самом Киеве, так и в других городах Древней Руси. Более того, начиная с XI в. именно вече становится верховным демократическим органом власти, который ведал вопросами войны и мира, установления налогов и сборов, распорядителя государственных финансов и земельных фондов, призвания и изгнания князей, и т.д.

Позднее в своей монографии «Города-государства Древней Руси» (1988) И.Я. Фроянов и его ученик и соавтор А.Ю. Дворниченко, предавший затем своего учителя в угоду «университетским либералам», выступили с новой концепцией, в которой заявили, что:

1) единой Древнерусской державы никогда не существовало;

2) Древняя Русь представляла собой аморфную федерацию городов-государств полисного типа, где верховная власть принадлежала только волостным вече. На этих вече выбирались и сам князь, и все должностные лица волостного (город с округой) управления — десятские, сотские и тысяцкие.

Большинство современных историков полагает, что в период наибольшей концентрации власти в руках великого киевского князя, который пришелся на XI ― начало XII вв., его функции выглядели следующим образом:

      •глава государства

      •военный предводитель

      •глава феодальной иерархии

      •адресат дани

      •верховный законодатель

      •верховный судья

По мнению большинства русских и ряда нынешних историков (С. Соловьев, В. Ключевский, Б. Рыбаков, М. Свердлов, В. Кожинов), изначально в Киевской Руси существовал родовой, или «лествичный» порядок наследования великокняжеского престола, когда власть переходила строго по старшинству одному из князей «Рюрикова дома».

Многие советские и современные историки (С. Юшков, А. Кузьмин, П. Толочко, И. Фроянов) не соглашались с этим утверждением и вполне справедливо указывали на то обстоятельство, что передача власти старшему князю из династии Рюриковичей была скорее исключением, чем правилом. Это обстоятельство и стало одной из главных причин бесконечных княжеских междоусобиц, сотрясавших Древнюю Русь на протяжении всего периода ее существования.

Некоторые современные авторы (А. Назаренко, В. Петрухин), полагали, что первые русские князья управляли своим государством коллективно на основе «родового сюзеренитета», и в этом смысле власть великого киевского князя мало чем отличалась от власти других русских князей.

Вопрос о происхождении, социальном и этническом составе и основных функциях княжеской дружины до сих пор вызывает самые горячие споры. Поэтому неслучайно эта проблема вновь стала предметом целого ряда специальных монографических исследований, которые принадлежат перу М.Б. Свердлова, А.А. Горского, И.Н. Данилевского, П.С. Стефановича и других современных историков.

Сам термин «княжеская дружина» традиционно употреблялся для обозначения небольшой, но очень влиятельной социальной группы наиболее близких «княжих людей», которые лично служили великому киевскому князю и другим удельным князьям и были их опорой во всех их делах и начинаниях. Как отмечают многие историки (С. Соловьев, В. Ключевский, И. Беляев, Е. Пресняков, А. Горский), изначально княжеская дружина набиралась и строилась не по родовому принципу, а по принципу личной преданности князю, поэтому она находилась вне традиционной общинной структуры и была оторвана от нее и социально, поскольку дружинники не являлись членами отдельных общин, и территориально, в силу их обособленного проживания. Княжеско-дружинные отношения явились продолжением социальных отношений, существовавших в эпоху «военной демократии». Древнерусская дружина была своеобразной военной общиной или корпорацией, где князь был «первым среди равных», что нашло свое внешнее отражение и в дружинных «братчинах» (пирах), и в уравнительном порядке раздела военной добычи, доходов от внешней торговли и дани («полюдья»), являвшихся основными источниками доходов дружины на ранних этапах ее существования. Кроме того, вероятнее всего, часть княжеских дружинников обладала правом «отъезда» от своего «сюзерена» к другим князьям.

Время возникновения княжеской дружины историки определяли по-разному. Одни авторы (А. Горский, И. Данилевский) полагали, что выделение княжеской дружины происходит на этапе разрушения родоплеменной структуры, который охватил весь славянский этнос в V―VI вв. Другие авторы (Б. Греков, В, Мавродин, М. Свердлов) утверждали, что этот социальный институт возник в эпоху «военной демократии», т.е. в VII—VIII вв. Третья группа авторов (С. Юшков, И. Фроянов) связывала появление княжеской дружины только с эпохой зарождения Древнерусского государства, т.е. серединой IX в.

Аналогичная разноголосица мнений наблюдается и при определении численного состава княжеской дружины. П.С. Стефанович выдвинул предположение о существовании некой «большой дружины», численность которой составляла не менее 800―1000 дружинников. М.Б. Свердлов полагал, что численность княжеской дружины составляла 500―800 профессиональных воинов, а А.А. Горский и И.Н. Данилевский считали, что количество княжеских дружинников вряд ли превышало 200―400 ратников. Практически все исследователи сходятся в том, что изначально княжеская дружина была очень пестрым этносоциальным образованием, в состав которой входили и разные этносы (русы, варяги, славяне, печенеги), и разные социальные группы, в том числе племенная знать.

Такое же единодушие наблюдается и в том, что княжеская дружина носила иерархический характер, однако саму эту иерархию каждый исследователь представлял по-своему. Одни авторы (С. Соловьев, И. Забелин, С. Платонов, М. Свердлов, И. Данилевский) считали, что в ее составе были «старшая», «средняя» и «младшая» дружины. Другие авторы (В. Сергеевич, В. Мавродин) полагали, что она делилась на «старшую» и «младшую» дружины и посоху (народное ополчение), входившую в состав княжеской дружины только в период крупных военных походов. Наконец, третья группа авторов (И. Беляев С. Юшков, А. Горский) справедливо утверждала, что в составе княжеской дружины была только «старшая» и «младшая» дружины.

Внутренний состав этих составных частей княжеской дружины также остается предметов острых научных споров, но большинство современных авторов полагают, что:

1) Старшая дружина, членов которой в исторических источниках именуют княжие мужи, бояре или гриди, не только участвовала во всех военных походах и дипломатических сношениях с иностранными державами, но и принимала самое активное участие как в управлении княжеским домениальным хозяйством в качестве тиунов и огнищан, так и в управлении самим государством в качестве посадников (в городах) и волостелей (в сельской местности). Из членов этой дружины затем формировался высший слой древнерусской знати, часть которой, наряду с высшим епископатом и «старцами градскими», входила в состав Боярской думы, существование которой профессор В.О. Ключевский, автор знаменитой монографии «Боярская дума Древней Руси» (1881), относил к концу X в. Как установил современный историк П.С. Стефанович, в состав Боярской думы входило не более 20―30 представителей самых знатных боярских родов.

2) Младшая дружина, членов которой в письменных источниках именуют детскими, отроками или пасынками, представляла собой личную гвардию князя, которая участвовала с ним во всех военных походах, а также выполняла отдельные поручения князя как по управлению его домениальным хозяйством, так и самим государством в качестве стражей общественного порядка, мечников (судебных исполнителей), вирников (сборщиков штрафов) и т.д. Как правило, члены младшей дружины были неразлучны с князем и жили на его дворе или рядом с ним.

С середины XI в. начинается процесс разложения княжеской дружины как чисто военной и мобильной корпорации, и происходит становление боярского вотчинного и феодального землевладения. Процесс этот, вероятнее всего, шел двумя основными путями:

• либо через пожалование государственной земли в частное неотчуждаемое владение — аллод, или вотчину, владельцами которых, как правило, являлись члены старшей княжеской дружины, в частности, бояре;

• либо через пожалование земли из княжеского домена в частное, но отчуждаемое владение — лен, или феод, владельцами которых, по всей видимости, являлись члены младшей княжеской дружины, которых в источниках именовали милостниками.

С конца XII в. «младшая» дружина постепенно поглощается княжеским двором и в исторических источниках впервые появляется термин «дворяне». Процесс становления боярского вотчинного землевладения в основном завершился тоже в конце XII в., и с этого момента многие дружинники превратились в поземельных вассалов великого киевского князя и других великих (удельных) князей. Тогда же на Руси возникает и «сеньориальный режим», когда вместе с землей ее владелец получал административно-полицейскую власть и фискальные права в отношении зависимого от него населения.

В целом Древнерусское государство, начиная с XI в., т.е. в период его расцвета, можно охарактеризовать как раннефеодальную монархию, управление которым осуществлялось следующим образом:

     •Волостные вече (десятские, сотские, тысяцкие)

     •Великокняжеская дружина (старшая и младшая)

          •Удельные князья (удельная княжеская дружина)

             •Великокняжеские наместники и волостели

     •Боярская дума (20-30 бояр)

О различных категориях зависимого населения Древней Руси в основном судят по тем же двум редакциям «Русской правды», которые относятся к этой эпохе. Но поскольку этого источника явно не достаточно, то в исторической науке до сих пор существуют разные оценки социального статуса смердов, закупов, рядовичей и других категорий зависимого населения Киевской Руси. Не вдаваясь подробно в данную дискуссию и аргументацию сторон, мы предложим наиболее распространенные оценки этих категорий зависимого населения, которые до сих пор существуют в исторической и юридической литературе.

1) Смерды. Эта категория зависимого населения Киевской Руси вызывает самые горячие споры у историков. Академик Б.Д. Греков, автор фундаментального труда «Крестьяне на Руси с древнейших времен до XVII века» (1952), и его сторонники (С. Бахрушин, И. Смирнов, В. Мавродин) делили всех смердов на две группы: смердов-общинников, независимых от частных владельцев и плативших дань только государству, и смердов-страдников, которые были поземельно зависимы от феодалов и несли в их пользу феодальные повинности в виде барщины и оброка. Профессор И.Я. Фроянов утверждал, что смерды делились на «внутренних», т.е. пленных, посаженных на землю феодала, и «внешних», т.е. покоренные племена, плативших дань великому князю, которая представляла собой не форму обычной феодальной ренты, а только военную контрибуцию. Профессор А.Г. Кузьмин не разделял это мнение своего коллеги и полагал, что смердами называли все свободное население славянских сельских общин. Академики Л.В. Черепнин и Б.А. Рыбаков, развивая идеи В.О. Ключевского, считали смердов государственными (княжескими) крестьянами, которые находились в феодальной зависимости от государства и несли в его пользу феодальные повинности в форме дани. Профессор С.В. Юшков полагал, что статус древнерусского смерда был сродни правовому статусу средневекового крепостного крестьянина, не только платившего феодальную ренту, но и потерявшего личную свободу, и т.д.

2) Челядь (холопы). Практически все историки сходятся во мнении, что это была наиболее бесправная прослойка зависимого населения Древней Руси. Но дальше наблюдались серьезные разногласия по этой проблеме. Академик Б.Д. Греков и его сторонники (М. Тихомиров, И. Смирнов, В. Пашуто) делили всех холопов (челядь) на «обельных», т.е. полных, которые не вели самостоятельного хозяйства и являлись личной дворней феодала, и «наймитов», т.е. бывших свободных общинников, попавших в разряд рабов за долги. Профессор С.В. Юшков также не разделял понятия «челядь» и «холопы» и считал, что в широком смысле под холопом (челядином) надо понимать всякого зависимого человека, а в узком смысле холоп являлся рабом. Профессор А.А. Зимин, автор известной монографии по данной проблеме, напротив, считал, что термином «челядь» обозначалось все зависимое население на Руси, а термином «холоп» только рабы. Профессор М.Б. Свердлов усматривал в челяди «широкий круг зависимого населения, которое было связано с господским владением», а в холопах видел людей, находящихся в «личной крепостной зависимости» от феодала. Профессор И.Я. Фроянов полагал, что челядью были рабы-пленники, а холопами — рабы местного происхождения и т.д.

На наш взгляд, данный спор не имеет столь принципиального значения, как может показаться на первый взгляд. Куда важнее другая проблема — какова была роль рабства в древнерусском обществе. По мнению большинства ученых (Б. Греков, М. Тихомиров, Л. Черепнин, А. Кузьмин, М. Свердлов), рабство в Древней Руси существовало только в виде домашнего (патриархального) рабства и не играло существенной роли в общественном разделении труда. Другие историки (А. Пьянков, В. Горемыкина) утверждали, что уровень развития рабства у восточных славян позволяет говорить о рабовладельческой формации в Древней Руси. Наконец, третья группа авторов (П. Третьяков, А. Зимин, С. Покровский, И. Фроянов) полагает, что рабство в Древней Руси выходило за рамки простого патриархального рабства и в качестве частновладельческого (вотчинного) рабства играло существенную роль в боярской вотчине. Однако по признанию самих сторонников этой концепции, феодальные вотчины были крошечными островками в море свободных крестьянских общин, поэтому говорить о рабовладельческой формации в Древней Руси не правомерно.

3) Рядовичи. По мнению академика Б.Д. Грекова, зависимость рядовича от феодала носила чисто феодальный характер, поскольку через подписание специального договора (ряда) он вступал в зависимое положение от землевладельца и нес в его пользу феодальные повинности. Профессора С.В. Юшков и И.Я. Фроянов под рядовичами разумели мелких хозяйственных агентов феодала. Академик Л.В. Черепнин полагал, что рядович был рядовым княжеским холопом или смердом и т.д. Но в любом случае все авторы признавали, что сам этот термин был производным от термина «ряд» («договор»), который заключал рядович со своим феодалом, в пользу которого он нес определенные повинности до истечения срока данного договора.

4) Закупы. Вопрос об этой категории зависимого населения Древней Руси академик Б.Д. Греков считал «одним из самых беспокойных в историографии Киевской Руси». Сам Б.Д. Греков считал закупами бывших свободных смердов, которые через получение денежной ссуды (купы) попадали в зависимое положение от феодала. Профессора С.В. Юшков, К.В. Базилевич, И.И. Смирнов и А.А. Зимин полагали, что статус закупа был сродни статусу крепостного крестьянина, т.к. вместе с купой он получал от феодала участок пахотной земли — «отарицу». Однако в отличие от крепостного, закуп получал от феодала не только средство производства в виде земли, но и орудия труда в виде лошади, плуга, бороны и т.д. Профессора Г.В. Вернадский и И.Я. Фроянов утверждали, что закупы — это необельные холопы или полурабы, которые либо работали на барской запашке, либо составляли дворню феодала. Главное отличие закупов от обельных холопов состояло в том, что они вели личное хозяйство и могли со временем, отдав свой долг, вновь получить личную свободу.

5) Изгои. По поводу этой категории зависимого населения Древней Руси академик Б.Д. Греков писал, что она «меньше других поддается изучению», поэтому ответ на данный вопрос может быть только сферой предположений. В русской исторической науке изгоев считали либо иноземцами (Н. Карамзин, Г. Эверс), либо особой деклассированной категорией, порвавшей все связи со своей родовой или соседской общиной (Н. Калачов, В. Сергеевич, М. Дьяконов). В советской исторической науке этой категории пытались придать социальный оттенок. Сам академик Б.Д. Греков считал изгоев либо свободными горожанами, либо бывшими холопами, которые были посажены на землю феодала и превратились в крепостных. Профессора А.Е. Пресняков и С.В. Юшков делили изгоев на княжеских и церковных, которые стояли вне своей общины и жили под патронатом в княжеском домениальном или монастырском хозяйстве, где работали в разном качестве. Профессор И.Я. Фроянов считал, что изгои на Руси были выходцами из разных социальных слоев (купцов, духовенства, крестьянства), которые, порвав все отношения со своими общинами или корпорациями, оставались либо свободными деклассированными элементами, либо добровольно признавали патронат церкви и феодалов.

1. Предварительные замечания.

2. Основные события политической истории Древней Руси.

Предварить рассказ о начальной истории Древнерусского государства следует одним существенным замечанием: датировка и оценка многих исторических событий той поры до сих пор является условной, поскольку:

1) Необходимо всегда учитывать то обстоятельство, что основой наших знаний о политической истории Древней Руси являются несколько самых ранних списков трех знаменитых летописных сводов, созданных в XIV—XV вв.: Лаврентьевский список «Лаврентьевской летописи» (1377), Академический список «Ипатьевской летописи» (1425) и Комиссионный и Академический списки «Новгородской Первой летописи младшего извода» (1441―1445). Именно в этих летописных сводах, отразивших разные традиции владимиро-суздальского, галицко-волынского и новгородского летописания, присутствуют древнейшие, но не всегда совпадающие друг с другом редакции «Повести временных лет», поскольку аутентичных списков этого выдающегося памятника древнерусской письменности, созданного в начале XII в., не сохранилось. Аналогичная картина наблюдается и в других летописных сводах, созданных в XV―XVI вв., а также в многочисленных зарубежных источниках, принадлежащих перу византийских, арабских и европейских авторов. Поэтому для выявления максимальной истины необходимо очень внимательно соотносить весь объем информации, содержащийся в них.

2) Немаловажным обстоятельством является и то, что все древнерусские летописцы, отражая летописные традиции разных монастырей и соборов, при написании своих нетленных трудов пользовались ранними византийскими и европейскими хрониками, которые ориентировались на разные космические эры (хронологию от Сотворения мира до Рождества Христова), принятые в тогдашнем православном мире — антиохийскую (5500 лет), старовизантийскую (5504 лет), константинопольскую (5508 лет), болгарскую (5511 лет) и другие. При этом средневековый русский летописец, который впервые ввел хронологическую сетку в часть недатированных текстов «Повести временных лет», уже ориентировался исключительно на константинопольскую хронологию, поскольку именно тогда в Русской православной церкви окончательно восторжествовала византийская ортодоксия, а Москва стала главным суверенным центром мирового православия.

Этот примечательный факт, впервые подмеченный профессором А.Г. Кузьминым в его фундаментальных монографиях «Русские летописи как источник по истории Древней Руси» (1969) и «Начальные этапы древнерусского летописания» (1977), вскоре был подвергнут резкой критике со стороны Л.В. Черепнина, Я.С. Лурье, А.А. Зимина и других советских историков, которые, опираясь на известную работу профессора Н.Г. Бережкова «Хронология русского летописания» (1963), утверждали, что все древнерусские летописцы изначально пользовались только константинопольской эрой от сотворения мира. Однако именно это фундаментальное открытие смогло объяснить многие нестыковки ранней хронологии в «Повести временных лет», которые странным образом не совпадали с датировкой многих событий, отраженных в известных византийских и европейских хрониках.

Кроме того, как установили многие историки (Л. Черепнин, Н. Бережков, А. Кузьмин, С. Цыб), русские средневековые летописцы использовали и разные стили (начало нового календарного года) — сентябрьский (византийский), мартовский (на полгода позже византийского) и ультрамартовский (на полгода раньше византийского). Таким образом, хронология одного и того же события в разных летописных сводах и внелетописных источниках могла отличаться друг от друга на год или даже два.

3) Следует также помнить и о том, что по справедливому замечанию ряда выдающихся ученых (А. Шахматов, А. Кузьмин), все древнерусские летописцы были отнюдь не беспристрастными хронистами, а яркими публицистами, рукой которых «управляли политические страсти и мирские интересы». Поэтому часто в угоду своему «заказчику» (князю или монастырю) они многократно переписывали реальную историю до неузнаваемости, и установить истинную подоплеку многих исторических событий не удается до сих пор.

Мы категорически не можем принять позицию основателя «скептической школы» профессора М.Т. Каченовского и его современных манкуртов, что вся история Древней Руси носит исключительно баснословный характер. Конечно, все источники по истории Киевской Руси нужно подвергать очень тщательной научной критике, но критика источника не означает его полного отрицания. К сожалению, именно это антинаучное направление в историографии вновь подняло голову, свидетельством чему стала публикация баснословными тиражами псевдонаучных подделок дутых «новохронологов» А.Т. Фоменко и Г.В. Носовского и одного из их спонсоров — шахматиста-диссидента Г.К. Каспарова, которые просто противно комментировать ввиду их элементарного невежества, а возможно, и психической патологии самих авторов и их заказчиков.

Кроме того, мы полностью согласны с мнением крупнейшего советского и украинского историка и археолога, академика П.П. Толочко, что в настоящее время, когда история стала в значительной степени уделом дилетантов, не обремененных ни историческими знаниями, ни методикой научной критики источников, ни ответственностью за сказанное, ниспровержение научных авторитетов и хрестоматийных положений в исторической науке стало их самым излюбленным занятием. Поэтому, освещая основные проблемные вопросы российской истории, мы считаем ниже своего достоинства далее не просто комментировать, но даже упоминать низкопробную стряпню нынешних представителей новомодной «фолк-хистори» типа А. Бушуева, В. Чудинова, А. Назаренко, Я. Кеслера и многих других.

Для тех же, кто желает более подробно ознакомиться с серьезной научной критикой их омерзительной стряпни, мы адресуем к книге выдающегося русского историка профессора А.Г. Кузьмина «Мародеры на дорогах истории» (2005) и «Сборнику русского исторического общества» (2000), где опубликованы блестящие статьи других выдающихся русских историков и лингвистов, в частности, академиков В.Л. Янина, А.А. Зализняка, Л.В. Милова, Г.А. Кошеленко и других.

854/856 — в разных редакциях ПВЛ неизвестные летописцы называют этот год началом Руси, когда в Киеве, в землях полян, правили три брата Кий, Щек и Хорив. Затем, вероятнее всего, в стычке с варягами (русами) три брата погибли, и киевскими престол достался предводителям этих варяжских (русских) дружин Аскольду и Диру. Данный эпизод, отраженный в ПВЛ, до сих пор вызывает самые горячие споры у историков. В частности, не совсем понятно, кем был Кий и его братья. Академики Б.Д. Греков и Д.С. Лихачев, как и современный историк А.С. Королев, отрицали историчность Кия и его братьев. Профессор Ю.К. Бегунов полагал, что Кий, ставший основателем Первого Киевского государства, правил в эпоху византийского императора Феодосия II (401―450). Академик Б.А. Рыбаков относил время его правления к эпохе византийского императора Юстиниана I (527―565), а академик М.Н. Тихомиров предположил, что Кий правил во времена византийского императора Михаила III (842―867). Не оставили без внимания этот вопрос и иные современные апостолы норманизма (В. Петрухин, И. Данилевский), которые вслед за Н. Голбом и О. Прицаком всячески пытаются отыскать в первых киевских князьях иудейско-хазарские корни. Но в любом случае фигура Кия и его братьев носит чисто легендарный характер и вряд ли имеет прямое отношение к истории Киевской Руси.

Такой же легендарный характер носят и фигуры Аскольда и Дира. Одни авторы (А. Королев) признают их историчность, но ничего конкретного о них самих и их деяниях сказать не могут. Другие авторы (Б. Рыбаков, М. Брайчевский, Л. Гумилев, П. Толочко) считают их прямыми потомками Кия. Академик Б.А. Рыбаков считает, что реальной исторической фигурой был только Аскольд, а имя его мифического брата являлось его титулом. Третья группа авторов (В. Мавродин, Г. Лебедев, М. Свердлов) полагает, что Дир правил раньше Аскольда. Еще одни авторы (А. Толочко) предположили, что совместное правление Аскольда и Дира представляло собой диархию, то есть совместное правление, однако при этом один из князей был наделен сакральными функциями, а второй — нет, и т.д. Также не ясно, кем были эти князья. Одни авторы (М. Свердлов, Г. Лебедев, В. Петрухин) считают их норманнами, другие (Б. Рыбаков) — славянами (полянами), а третьи (А. Кузьмин) — полагают, что они были представителями какой-то (возможно кельтской) ветви русов.

860/866 — поход князей Аскольда и Дира на Константинополь. До сих пор остается загадкой, когда состоялся этот поход (или походы) и кем были те русы, которые совершили его (или их). Одни авторы (Г. Литаврин, А. Новосильцев, А. Сахаров, О. Творогов), не соглашаясь с летописным свидетельством о походе дружин Аскольда на Царьград в 866 г., датируют его 860 г. и считают, что за ним стояли днепровские русы. Другие авторы (Ю. Бегунов, Д. Аникин) больше доверяют летописному свидетельству и датируют этот поход 866 г. и также считают, что его совершили днепровские русы. Еще одни авторы (Б. Рыбаков, М. Брайчевский) говорили о многократности «аскольдовых военных акций» против Византии. При этом известный украинский историк и археолог профессор М.Ю. Брайчевский утверждал, что во времена Аскольда русы совершили четыре похода на Константинополь — в 860 г., 863 г., 866 г. и 874 г. Наконец, еще одна группа авторов (А. Кузьмин, А. Королев) полагает, что дата этого похода до сих пор остается неизвестной величиной и, возможно, в нем приняли участие азовско-черноморские, а не днепровские русы.

862 — летописное свидетельство о призвании Рюрика, Синеуса и Трувора на княжение в Новгород (Ладогу), Белоозеро и Изборск — официальная дата начала русской государственности, принятая в русской исторической науке и активно насаждаемая современными норманистами. Относительно этого события до сих пор существует огромное количество разнообразных точек зрения, которые касаются и достоверности самой этой легенды, и датировки этого события, и историчности всех трех персонажей, упомянутых в этой легенде. Что касается фигуры самого Рюрика, то многие авторы признают его историчность и спорят лишь о происхождении этого персонажа древнерусской истории. Одни сторонники норманнской теории (Ф. Кузе, Б. Рыбаков, Г. Вернадский, С. Азбелев, А. Кирпичников, Е. Пчелов) отождествляют Рюрика с датским конунгом Рёриком Фрисландским. Другие норманисты (О. Далин, А. Куник, Б. Нерман) ассоциируют его со шведским конунгом Рюриком (Эриком) Уппсалским. Наконец, большинство антинорманистов (С. Гедеонов, А. Кузьмин, О. Рапов, В. Фомин, В. Меркулов) полагает, что Рюрик был выходцем из земель балтийских славян, в частности, известного племени ободритов, где располагался крупный поморский город Рерик, в котором правили их короли. По мекленбургским генеалогиям у одного из ободритских королей Витслава, который был хорошо известен европейским хронистам как верный союзник Карла Великого, как раз и были три внука — Рюрик, Сивар и Трувар.

Относительно младших братьев Рюрика вопрос еще более запутанный, чем с ним самим, поэтому даже ряд норманистов (Е. Мельникова, Л. Войтович) пришли к печальному для себя заключению, что загадка Синеуса и Трувора навсегда останется неразрешенной. Тем не менее,в среде норманистов выдвигались разные версии происхождения этих братьев. А. Куник, И.Т. Беляев и Г.В. Вернадский утверждали, что эти имена были неверным переводом эпитетов самого Рюрика — «верный» и «победоносный». Г. Байер и Б.А. Рыбаков предполагали, что их имена представляют собой искаженный перевод шведского выражения «sine hus thru varing» — «со своим родом и верной дружиной». Г.С. Лебедев, А.В. Кирпичников и Е.В. Пчелов признают историчность Синеуса и Трувора, умерших значительно раньше старшего брата, но ничего конкретного о них самих и их деяниях сказать не могут. Некоторые норманисты (Д. Лихачев, М. Свердлов) и антинорманисты (А. Королев) считали, что эти фигуры, как и мифические братья Кия, носили легендарный характер. Наконец, другие антинорманисты (А. Кузьмин, В. Меркулов) довольно убедительно решили эту «загадку» посредством мекленбургских генеалогий, о которых говорилось выше.

867 — летописец сообщает о крещении каких-то русов Константинопольским патриархом Фотием. Одни авторы (М. Брайчевский, А. Сахаров, В. Кожинов) предположили, что это были днепровские (киевские) русы, а их оппоненты (Е. Голубинский, A. Кузьмин, Е. Галкина) полагают, что, вероятнее всего, речь шла об азовско-черноморских русах. При этом сторонники первой гипотезы (М.Ю. Брайчевский, B.В. Кожинов) этим годом датируют само крещение Киевской Руси, хотя и не отрицают факт ее повторного крещения во времена Владимира Святого.

879 — смерть или гибель Рюрика и переход власти к Олегу. Историчность этой фигуры никем из современных историков не оспаривается, но дальше наблюдается сплошная импровизация. Одни авторы (А. Королев) считают, что вся летописная биография Олега носит сомнительный характер и не поддается реальной реконструкции. Другие авторы (Г. Лебедев, А. Кирпичников, М. Свердлов) полагают, что воевода Олег был шурином Рюрика, который и назначил брата своей жены Ефанды регентом их малолетнего сына Игоря. Часть сторонников этой версии (М. Свердлов) утверждает, что Олег узурпировал власть и до конца своей жизни не допускал племянника к престолу. Наконец, третья группа авторов признает за Олегом княжеский статус и считает, что он был либо смоленским князем (Г. Ловмянский), либо представителем «алано-русского» княжеского рода из Прибалтики (А. Кузьмин), либо варяжским конунгом (О. Творогов).

880—882 — поход Олега из Ладоги или Новгорода (Рюрикова городища) на юг по днепровскому водному пути в Киев. По дороге он захватил Смоленск и Любеч, в которых оставил своих посадников. Дойдя до Киева, он убил тамошних князей Аскольда и Дира и захватил власть, положив начало новой княжеской династии, которая стала олицетворять собой «род русский». Это событие знаменовало объединение всех восточнославянских земель, лежащих по «варяжскому» торговому пути, в относительно единое государство, столицей которого стал город Киев, провозглашенный Олегом «матерью городов русских».

882―912 — правление великого киевского князя Олега. Как справедливо отметил крупнейший специалист по русскому летописанию профессор А.Г. Кузьмин, время правления этого киевского князя совершенно запутано в летописях, поскольку и в самой «Повести временных лет» (ПВЛ), и в «Новгородской Первой летописи» (НПЛ) содержатся две совершенно разных версии княжения Олега, в том числе дата и место его кончины и погребения. В частности, в самой ПВЛ датой его смерти назван 912 г., а местом погребения — Киев, а в НПЛ его смерть датируется 922 г., а местом погребения названа Ладога. Академик Б.А. Рыбаков еще более категоричен в своих оценках и прямо характеризует Олега «как безвестного конунга, разбойнически овладевшего Киевом и умершего неизвестно где». Аналогичную, но менее категоричную, оценку Олегу дают и другие современные авторы, в частности, М.Ю. Брайлевский и А.С. Королев.

883 — поход Олега в земли древлян, который завершился включением этого восточнославянского племенного союза в орбиту киевского влияния через уплату дани-контрибуции великому князю. Вероятнее всего, сразу после смерти Олега этот славянский племенной союз отложился от Киева, и его пришлось вновь дважды завоевывать с оружием в руках при Игоре и Ольге.

884—885 — первая русско-хазарская война, причиной которой стал поход Олега в земли северян и радимичей, плативших дань Хазарскому каганату «по белой веверице с дыма» (зимней белке с дома). Ряд современных авторов (А. Кузьмин, Е. Галкина) предположил, что эта война с Хазарией стала своеобразным реваншем за разгром хазарами и венграми аланского Русского каганата в 830-х гг., в результате чего тамошние русы ушли в Прибалтику и поселились рядом с другими поморянами («варягами»), в том числе на прибрежных островах Балтийского (Варяжского) моря. В результате этой войны с русами Хазарский каганат потерпел первое крупное поражение от своих западных соседей, поскольку эти восточнославянские племенные союзы вошли в состав Киевской державы.

894/898 — русско-венгерская (угорская) война, которую одни авторы (Г. Вернадский, Ю. Брайлевский, А. Сахаров) связали с тем, что этническим венграм, совершавшим в то время грандиозный переход из района Нижней Камы на юг, удалось нанести крупное поражение русам под Киевом и осадить его. Получив большой выкуп с Олега, венгры ушли в степь, но оттесненные печенегами из причерноморских степей, вскоре перебрались на Средний Дунай и окончательно обосновались в Трансильвании и Паннонии, где вместе с валахами создали собственное государство. Ряд современных авторов (А. Сахаров) предположил, что между князем Владимиром и венгерским вождем Альмошей был заключен союзный договор, поскольку иначе трудно объяснить совместные действия русов и венгров против Византии на протяжении нескольких десятилетий. Однако подобная трактовка данной летописной статьи отвергается большинством историков (М. Тихомиров, А. Насонов, В. Шушарин).

907 — первый поход Олега на Константинополь (Царьград) и подписание первого русско-византийского договора. Согласно ПВЛ, в результате этого подхода великий киевский князь получил с византийских братьев-императоров Льва VI Философа и Александра большую контрибуцию и подписал с ним выгодный торговый договор об условиях пребывания русских купцов на всей территории Византии и беспошлинной торговли для них. Вопрос о достоверности этой статьи ПВЛ до сих пор является предметом научных споров. Одни авторы (Г. Барац, С. Бахрушин) отрицают и сам факт этого похода, и заключение русско-византийского мирного договора. Другие авторы (А. Шахматов, А. Пресняков) не отрицают факт этого похода, но высказывают веские сомнения относительно его датировки. Третья группа авторов (М. Брайчевский Л. Гумилев) полагает, что древнерусский летописец неверно датировал более ранний поход Аскольда на Царьград в 860 г. и ошибочно приписал его Олегу. Еще одна группа авторов (Г. Литаврин, М. Свердлов) считает, что в этот год действительно произошел военный поход, по итогам которого было достигнуто предварительное соглашение о мире, а сам мирный договор был подписан позже, в 911 г. Наконец, пятая группа авторов (Г. Левченко, В. Пашуто, А. Сахаров) полагает, что в этот год реально состоялся крупный поход Олега на Царьград, который сразу завершился подписанием первого русско-византийского мирного договора.

911 — второй (или первый) поход Олега на Константинополь и подписание второго (или первого) русско-византийского мирного договора. По мнению одних авторов (С. Юшков, Г. Литаврин, М. Свердлов), в этот год был подписан только мирный договор, который закрепил условия устного соглашения, достигнутого в ходе похода Олега на Царьград в 907 г. Другие авторы (М. Левченко, В. Пашуто, А. Сахаров) полагают, что в этот год был заключен новый (второй) русско-византийский договор, который развивал ряд положений прежнего договора и закреплял ряд новых положений. Более того, профессор А.Н. Сахаров, автор известной монографии «Дипломатия Древней Руси» (1980), утверждал, что этот договор заложил основы русско-византийского военного союза. По мнению оппонентов и тех, и других (К. Базилевич, А. Кузьмин, С. Перевезенцев), в этот год состоялся первый и единственный поход Олега на Царьград, по итогам которого был подписан первый и единственный мирный договор, поскольку летописная статья о походе Олега в 907 г. стала результатом досадной ошибки древнерусского летописца, спутавшего константинопольскую и старую византийскую космические эры, разница между которыми как раз и составляла четыре года.

912—945 — правление великого киевского князя Игоря. Согласно ПВЛ, Игорь был сыном Рюрика, однако эта летописная версия, которую сейчас поддерживают лишь отдельные авторы (М. Брайчевский, М. Свердлов), вполне справедливо подвергается сомнению многими историками, которые давно подметили тот факт, что между «отцом» и «сыном» существует невероятный разрыв в два поколения. Следовательно, Игорь не мог быть сыном Рюрика, а древнерусские летописцы, вставившие в ПВЛ легенду «о призвании варягов», искусственно соединили их имена, преследуя определенную политическую цель. В этом отношении очень характерно, что еще при Ярославе Мудром родоначальником киевской княжеской династии считался именно Игорь Старый, о чем писал в своем знаменитом трактате «Слово о законе и благодати» тогдашний киевский митрополит Иларион.

В последние годы вполне обоснованную гипотезу о происхождении Игоря предложил профессор А.Г. Кузьмин, который считал, что Игорь, как и Олег, был выходцем из Северо-Западной Прибалтики, где, по информации арабских авторов, в это время жили алано-русы, которые перебрались сюда после разгрома их Русского каганата хазарами и венграми в 830-х гг. Видимо, к тому времени эти русы были уже славянизированы, и после смерти Рюрика представители этого «рода русского» стали править в Ладоге, Новгороде и других русских городах.

По информации «Богемских хроник», вскоре после смерти Олега в Киеве разразилась усобица между его сыном Олегом и его племянником Игорем, который и одержал победу в борьбе за власть. В результате Олег бежал в Моравию, где принял христианство и вскоре стал моравским князем, начав неравную борьбу с соседними венграми за сохранение своего государства. После поражения в этой войне, уже при княгине Ольге, он вернулся в Киев, где долгие годы служил княжеским воеводой и умер примерно в 962 г.

Несколько иную интерпретацию «Богемских хроник» предложил известный филолог профессор В.В. Кожинов, который утверждал, что именно Олег Олегович унаследовал отцовский престол в Киеве, и только после его смерти в начале 940-х гг. великокняжеский стол перешел к Игорю.

913 — поход князя Игоря в земли древлян, итогом которого стало вторичное подчинение этого племенного союза Киеву, которое, вероятнее всего, отказалось платить военную контрибуцию полянам после смерти Олега. Видимо, тогда же киевский князь посадил «в древлянах» своего наместника воеводу Свенельда, отдав ему в «кормление» эту очень своенравную и мятежную территорию.

915 — первое упоминание в летописи о появлении на южных рубежах Древней Руси тюркского кочевого племени печенегов, с которыми князь Игорь заключил союзный или мирный договор сроком на пять лет.

920 — первая русско-печенежская война, исход которой не известен. Возможно, что Игорь потерпел поражение от печенегов, поскольку в самой ПВЛ отсутствуют какие-либо сведения о двух последующих десятилетиях русской истории. Почему все составители ПВЛ проигнорировали этот значительный период русской истории, до сих пор остается загадкой, которую еще предстоит разгадать.

941 — первый поход Игоря на Византию, который закончился поражением и гибелью всей русской военной эскадры, поскольку византийцы сожгли их военные ладьи знаменитым «греческим огнем» сначала в районе Босфора, а затем у побережья Фракии.

943/944 — второй поход Игоря на Византию, который не перерос в новую полномасштабную войну, и по желанию самих византийцев закончился очередным мирным договором, который подписали императоры-соправители Роман I Лакапин и Константин VII Багрянородный с князем Игорем и его послами. Анализ текста договора, который сохранился и в византийских, и в русских источниках, дал основание большинству историков (Г. Литаврин, В. Пашуто, А. Сахаров) утверждать, что он был менее выгодным для Руси, чем предыдущий, но, тем не менее, русы вновь стали военными союзниками Византии.

945 — восстание древлян и гибель князя Игоря. Согласно традиционной версии, представленной в ПВЛ, во время повторного «полюдья», нарушавшего устоявшийся порядок сбора дани (военной контрибуции) с подвластных Киеву славянских земель, произошло восстание древлян, в результате которого князь Игорь был зверски убит, возможно, даже в ритуальных целях (И. Фроянов). Однако еще в начале прошлого века блестящий знаток русского летописания академик А.А. Шахматов высказал версию, что Игорь был убит не древлянами, а погиб в стычке с дружиной своего влиятельного воеводы Свенельда. Позднее эту интересную гипотезу А.А. Шахматова поддержали и другие известные историки, в частности, профессор А.Г. Кузьмин.

945—964 — правление великой киевской княгини Ольги. Историчность этой знаменитой киевской княгини никем из серьезных историков под сомнение не ставится. Место и дата ее рождения, как и ее происхождение, до сих пор являются предметом научных споров, поскольку разные летописные источники, в частности, «Новгородская Первая летопись», «Типографская летопись», «Пискаревский летописец» и другие называют и разные места ее рождения, и разные версии ее происхождения. Также неизвестна и точная дата ее женитьбы на князе Игоре, поскольку летописная версия ее замужества — 903 г. многими историками справедливо ставится под сомнение. Поскольку на страницах нашего курса мы не можем подробно осветить данный вопрос, то отсылаем всех желающих к двум новейшим монографиям, которые принадлежат перу двух учеников профессора А.Г. Кузьмина — А.Ю. Карпова «Княгиня Ольга» (2009) и А.С. Королева «Святослав» (2011).

По информации летописца, после убийства ее мужа княгиня Ольга жестоко покарала древлян, придумав четыре изощренных мести, которые подробно описаны в ПВЛ: 1) Сначала она приказала заживо закопать на своем княжом дворе посольство знатных древлян, прибывших на ладье сватать ее за своего князя Мала. 2) Затем по ее приказу в бане заживо было сожжено второе посольство знатных древлян, прибывших по ее же просьбе в Киев. 3) После этих событий Ольга с малой дружиной прибыла в земли древлян, чтобы по старинному обычаю справить тризну на могиле мужа. В ходе этого поминального застолья, опоив древлян ими же сваренным медом, она повелела изрубить их мечами, что и сотворили ее верные дружинники. 4) Наконец, в 946 г. большая дружина во главе с княгиней Ольгой, ее малолетним сыном Святославом и воеводами Асмудом и Свенельдом вышла в поход на древлян. По информации НПЛ, киевская дружина победила древлян в открытом бою, который по давней традиции, несмотря на свой очень юный возраст, начал сам великий князь: «суну копьемъ Святославъ на древляны и копье летевъ сквози уши коневи и удари в ноги коневи бе бо велми детескъ, и рече Свенелдъ и Асмудъ князь уже почалъ потягнемъ дружино по князи, и победиша древляны». Разгромив древлян, Ольга прошлась по их земле, установила там дани и оброки, а затем вернулась в Киев. Позднее неизвестный летописец сделал вставку об осаде киевлянами их столицы города Искоростень, который после трехмесячной безуспешной осады Ольга сожгла с помощью взятых у древлян в качестве дани птиц, к ногам которых велела привязать зажженную паклю с серой.

В исторической науке до сих пор существует устойчивое представление, что сразу после расправы над древлянами, в 946/947 г., Ольга была вынуждена регламентировать сбор дани с подвластных территорий и провести первую административно-налоговую реформу, в ходе которой: 1) были установлены конкретные «уроки» (сроки) и «погосты» (места) сбора дани и 2) назначены княжеские тиуны, осуществлявшие контроль за четким исполнением княжеской воли. Более того, известный современный историк профессор М.Б. Свердлов связывает с именем княгини Ольги целый комплекс государственных реформ, в том числе создание княжеского домениального хозяйства, которые знаменовали собой возникновение политически единого Древнерусского государства. Однако ряд современных авторов (А. Королев) полагает, что подобная трактовка известных летописных статей основана на недоразумении и ошибочном прочтении летописного текста.

Еще одним спорным вопросом, связанным с правлением княгини Ольги, является ее политический статус. Традиционная точка зрения, представленная в работах С.В. Юшкова, Б.А. Рыбакова, В.В. Мавродина, П.П. Толочко, А.Н. Сахарова и других историков, состоит в том, что Ольга была регентшей при малолетнем сыне и либо передала ему престол после достижения им совершеннолетия, либо была вынуждена уступить престол в результате победы «языческой партии», возглавляемой Святославом. Ряд современных авторов (А. Королев) полагает, что Ольга и Святослав были равноправными соправителями Киевской Руси, представляя в своем лице две крупные и равноправные киевские общины — христиан и язычников. Более того, известный украинский историк профессор М.Ю. Брайлевский вообще отрицал, что Ольга разделила свою власть с сыном, и утверждал, что вплоть до своей кончины именно она держала в собственных руках все нити государственного управления страной. Наконец, оригинальную гипотезу по данному вопросу предложил профессор И.Я. Фроянов, который отрицал регентский статус Ольги и считал, что реальным правителем Древней Руси до возмужания Святослава был его воспитатель воевода Свенельд, которого он называет «самой внушительной политической фигурой в княжеско-боярской верхушке» того времени.

Несомненно, знаковым событием правления княгини Ольги стала ее поездка в Константинополь к императору Константину VII Багрянородному (945―969), где она, возможно, приняла христианство по византийскому образцу и в крещении получила имя Елена. Вопрос о датировке, количестве, обстоятельствах и целях ее визита в столицу Византии до сих пор остается предметом давней научной дискуссии. О содержании самой этой дискуссии более подробно можно познакомиться на страницах многих научных исследований, в частности, фундаментальных работ А.Н. Сахарова «Дипломатия Древней Руси» (1980), О.М. Рапова «Русская церковь в IX ― первой трети XII в.: принятие христианства» (1988), Я.Н. Щапова «Государство и церковь Древней Руси Х―ХIII вв.» (1989), И.Я. Фроянова «Загадка крещения Руси» (2007) и А.Г. Кузьмина «Крещение Киевской Руси» (2012).

964—972 — правление великого киевского князя Святослава. То, что родителями этого, одного из самых знаменитых персонажей древнерусской истории, были князь Игорь и княгиня Ольга, признается всеми серьезными историками. Летописную дату его рождения, указанную только в Ипатьевской летописи, — 942 г. ряд современных авторов (Ю. Брайчевский, А. Королев) ставит под сомнение и утверждает, что он родился значительно раньше упомянутой даты и к моменту гибели отца был уже отроком. Первый русский историк В.Н. Татищев, ссылаясь на утерянный «Ростовский летописец», называл датой его рождения 920 г., что отвергается большинством современных авторов. Что касается восшествия Святослава на великокняжеский престол, то вряд ли можно согласиться с теми учеными (В. Татищев, Ф. Гиляров, Л. Гумилев), которые связали это событие с победой «языческой партии» в Киеве, совершившей государственный переворот и отстранившей его мать от власти. Более того, как справедливо отметили многие историки (В. Пашуто, В. Каргалов, А. Сахаров, А. Королев), невозможно даже представить, что, отстранив насильственным путем свою мать и «христианскую партию» от власти в Киеве, Святослав тут же отправился в далекий поход и практически весь остаток своей жизни провел за пределами Руси. Вероятно, правы те историки (А. Кузьмин, Ю. Брайчевский, А. Карпов), которые считают, что после провала миссии германского епископа Адальберта, приглашенного самой Ольгой в Киев в 962 г., в столице Руси действительно произошел резкий всплеск языческой реакции и начались гонения на христиан. Ольга, потеряв прежнее всевластие, все же не была отстранена от власти в Киеве, а формально поделила ее со своим сыном: мать-княгиня занялась привычным обустройством внутренних государственных дел, а главным интересом ее возмужавшего сына стали только внешняя политика и война.

964―966 — Восточный поход Святослава. Относительно этого похода в исторической науке (В. Бартольд, М. Артамонов, С. Плетнева, В. Пашуто, А. Сахаров, А. Новосельцев) существует огромное количество разнообразных точек зрения, которые касаются и датировки этого похода, и его участников, и его целей, и его итогов. Например, если два похода Святослава в земли вятичей, которые состоялись в 964―966 гг., никто из серьезных историков не ставит под сомнение, то относительно похода Святослава в Волжскую Булгарию и ее разгрома в 965 г. мнения историков резко разошлись. Одни авторы (А. Якубовский, М. Артамонов, А. Сахаров, С. Плетнева) утверждают, что поход русских дружин в Волжскую Булгарию был реальностью, поскольку Булгар был вассалом и военным союзником Хазарии. Их оппоненты (В. Бартольд, А. Новосельцев, Т. Калинина) считают, что этот поход возник в воображении историков в результате неверной трактовки арабских источников, которые спутали поход Святослава против Дунайской Болгарии с походом в земли Волжской Булгарии.

Что касается войны Святослава с Хазарией, то все историки признают ее историчность, но спорят относительно количества походов и итогов этой военной кампании. Одни авторы (А. Якубовский, А. Сахаров, А. Гадло) считали, что Хазарский каганат был разбит и уничтожен в ходе единственного похода Святослава, который состоялся в 965 г., когда русы захватили и уничтожили столицу хазар город Итиль и их форпост на Дону город Саркел. Другие авторы (Т. Калинина, А. Новосельцев) полагают, что было два похода в Хазарию. Первый поход действительно состоялся в 965 г., когда дружина князя Святослава разорила хазарский Саркел, переименованный им в Белую Вежу, и закрепилась в Подонье и на Кубани, в землях Азовско-Черноморской Руси, столицей которой был город Тмутаракань. А второй поход состоялся в 968/969 г., когда Святослав разорил на территории Северного Дагестана старую столицу хазар город Семендер и новую их столицу город Итиль. Что касается общих итогов русско-хазарской войны, то большинство историков (А. Якубовский, Б. Рыбаков, М. Артамонов, С. Плетнева, А. Сахаров) утверждают, что Хазарское государство исчезло с политической карты Восточной Европы именно в 960-гг., а его земли поделили между собой Киевская Русь и Волжская Булгария. Их оппоненты (А. Якобсон, В. Пашуто, А. Новосельцев) полагают, что окончательно Хазарский каганат сошел с исторической арены только в 1020—1050-х гг., хотя, конечно, его могущество было подорвано именно в 960-х гг. Сам профессор А. Новосельцев признавался, что достоверные данные о существовании Хазарского каганата в исторических источниках отсутствуют уже с начала 990-х гг.

В советской исторической науке разгром Святославом Хазарского каганата, который не без оснований считали паразитарным государством, называли крупной внешнеполитической победой Древней Руси. В последнее время ряд современных историков-медиевистов (С. Думин, А. Турилов), увлекшись новомодной «альтернативной историей», заявили, что Хазарский каганат выполнял очень важную и даже благородную миссию охраны восточных рубежей всего славянского мира от воинственных кочевых племен, обитавших на бескрайних просторах Азии. За исполнение этой буферной роли хазары и брали с соседних славянских племен небольшую и вполне законную дань.

967/968 — Первый Дунайский поход Святослава против дунайской Болгарии. По мнению большинства историков (М. Тихомиров, М. Левченко, В. Пашуто, А. Сахаров, А. Королев), этот грандиозный поход стал результатом русско-византийского военного союза, который был неожиданно быстро заключен между посланником византийского императора Калокиром и Святославом в 967 г. Каждая из союзных держав преследовала сугубо корыстные цели и интересы. В частности, византийцы желали с помощью киевского князя решить двуединую задачу: 1) разгромить Болгарское царство, т.е. своего главного противника на Балканах, и 2) подорвать военный потенциал Древней Руси, которая в результате разгрома Хазарского каганата укрепилась в Азовско-Черноморском регионе и стала реально угрожать их владениям в Крыму. Сам же Святослав, вероятнее всего, не собирался завоевывать всю Болгарию, а рассчитывал закрепиться в стратегически важной болгарской провинции Добрудже, расположенной в дельте Дуная, и существенно расширить территорию своей державы, взяв под контроль всю территорию Северного Причерноморья. Хотя ряд современных авторов (В. Петрухин) говорит о том, что Святослав вынашивал грандиозные планы создания огромной Дунайской империи, способной на равных конкурировать с Византией.

Заключив договор с византийцами, Святослав вышел в поход, который состоялся либо летом 967 г. (М. Левченко, А. Сахаров), либо весной 968 г. (М. Тихомиров, Н. Благоев). Быстро разгромив болгар, он захватил богатый город Переяславец и закрепился в дельте Дуная, что, естественно, не входило в планы византийцев. Поэтому, как утверждают ряд историков (М. Левченко, А. Сахаров), византийский император Никифор Фока (963—969) резко изменил свой внешнеполитический курс и уже летом 968 г. заключил с болгарским царем Петром I (927—969) мирный договор. Одновременно по наущению либо византийцев (В. Пашуто), либо болгар (Н. Державин), а возможно, даже хазар (Т. Калинина), печенежская орда хана Кури совершила опустошительный набег на южные рубежи Руси и осадила Киев. В этой ситуации Святослав, оставив в Переяславце пешую дружину во главе с воеводой Волком Хвостом, со своей конной дружиной срочно двинулся обратно на Русь для спасения собственной столицы.

Летописные свидетельства об этом событии носят противоречивый характер, поэтому в исторической литературе до сих пор дискутируется вопрос о том, кто на самом деле спас Киев от печенежской угрозы — либо сам Святослав, успевший вернуться на Русь, либо киевский воевода Пештич, опередивший своего князя и отогнавший печенегов от Киева. Возможно, что после этих событий Святослав и совершил свой второй поход на Хазарию, о котором писали А.П. Новосельцев, Т.М. Калинина и другие авторы. Хотя ряд современных историков (А. Карпов) полагает, что этот поход совершил не Святослав, а причерноморские или какие-то другие русы.

После разгрома печенегов Святослав намеревался вновь вернуться в Болгарию, заявив своей матери и ближним боярам «не любо ми есть в Киеве быти, хочю жити с Переславци в Дунаи — то есть середа в земли моеи». Однако по просьбе престарелой княгини Ольги он остался в Киеве и только после ее похорон, прошедших по христианскому обряду, в июле 969 г. Святослав вновь отправился на Дунай. Но перед очередным отъездом в Болгарию он поделил территорию своей державы между тремя сыновьями: старшему Ярополку достался Киев, среднему Олегу — Овруч, а младшему Владимиру — Новгород.

969—971 — Второй Дунайский поход Святослава. Изначально этот поход не был направлен против болгар, поскольку, по мнению историков (М. Левченко, А. Сахаров, А. Королев), перед своим отъездом в Киев Святослав заключил союзный договор с царем Петром I. Но к моменту его возвращения на Дунай болгары, вступившие в военный союз с византийцами, овладели Переяславцем, и Святослав вынужден был вновь воевать с ними. Быстро разгромив болгарское войско, киевский князь двинулся вглубь Болгарии, где тем временем престарелый царь Петр I постригся в монахи и передал престол своему старшему сыну Борису II (969―977), находившемуся в заложниках у византийцев, которого они срочно отправили восвояси. Это не спасло болгар от поражения, и вскоре войско Святослава овладело Преславом, где был подписан новый союзный договор с новым болгарским царем. Столь катастрофическое развитие событий стало причиной очередного дворцового переворота в самом Константинополе, где племянник Никифора Фоки знаменитый полководец Иоанн Цимисхий, вступив в заговор с его женой и своей любовницей Феофано, лично прикончил родного дядю и занял императорский престол.

Святослав вступил на территорию Фракии, захватил Филипполь и Аркадиополь и начал боевые действия в Македонии. Новый византийский император Иоанн Цимисхий (969—976), оценив реальную угрозу, исходившую от Святослава и его закаленной в боях дружины, начал мирные переговоры с ним. Весной 971 г., собрав значительные силы, византийский император вероломно нарушил перемирие и возобновил боевые действия против Святослава. Вначале они шли с переменным успехом, но затем самому Иоанну Цимисхию удалось овладеть Преславом и выбить Святослава из Фракии, а затем византийский полководец Варда Склир осадил Святослава и его дружину в городе Доростол на Дунае, где после многомесячного противостояния была принята почетная капитуляция русичей и заключен новый мирный договор. Согласно этому договору, подписанному лично Иоанном Цимисхием и Святославом, киевский князь с остатками своей дружины отпускался домой и брал на себя обязательства впредь не ходить походами на Дунай, а в отношениях между двумя странами восстанавливался status quo, который был закреплен в русско-византийских договорах 911 г. и 944 г. Тогда же была достигнута договоренность, что византийцы договорятся с печенежским ханом Курей о пропуске Святослава и его дружины через степь. Однако дальнейшее развитие событий пошло по иному сценарию.

Печенеги преградили Святославу путь через днепровские пороги, и он был вынужден зазимовать на днепровском лимане в районе Белобережья. А весной 972 г. при попытке прорваться через печенежские заставы на днепровских порогах Святослав либо погиб на поле брани, либо был взят в плен и затем убит по приказу хана Кури. В Киев удалось прорваться только небольшой части русской дружины во главе с воеводой Свенельдом, который, бросив своего сюзерена на произвол судьбы, обошел днепровские пороги верхом на конях. В историографии давно дискутируется вопрос, кто подговорил печенегов расправиться с киевским князем и его дружиной. Традиционная версия, которую до сих пор разделяют многие историки (А. Сахаров, П. Толочко), состоит в том, что это были коварные византийцы. Однако существуют и другие версии на этот счет. В частности, ряд современных авторов (И. Фроянов, Л. Гумилев, А. Королев) полагает, что гибель Святослава была на совести его старшего сына Ярополка и старца-воеводы Свенельда, которые, выражая политические, а возможно, и религиозные интересы киевской верхушки и христианской общины, решили окончательно избавиться от язычника Святослава, который де-факто стал князем-изгоем в собственной стране.

В исторической науке до сих пор существуют диаметрально противоположные оценки личности и деяний князя Святослава. Одни историки (М. Приселков, С. Бахрушин, С. Юшков) считали его авантюристом и игрушкой в руках коварных византийских политиков и дипломатов. А другие (Б. Греков, М. Тихомиров, Б. Рыбаков, А. Сахаров, А. Карпов) утверждают, что он был крупным государственным деятелем и выдающимся полководцем, который верно оценивал суровые вызовы своего жестокого века и как мог, противостоял им.

1. Первая междоусобица и начало правления князя Владимира (977―980).

2. Языческая реформа Владимира и причины ее провала.

3. Проблема Крещения Руси.

   а) Проблема датировки Крещения Руси.

   б) Проблема внутреннего содержания Крещения Руси.

4. Второй период правления князя Владимира (989―1015).

5. Вторая междоусобица и начало правления Ярослава Мудрого (1015―1019).

6. Правление Ярослава Мудрого (1019―1054).

7. «Русская правда» Ярослава Мудрого.

972―978 — правление великого киевского князя Ярополка. Дата рождения этого князя, как и имя его матери, историкам неизвестны, поскольку впервые имя Ярополка упомянуто в ПВЛ только в 968 г., в связи с набегом печенегов на Киев, когда его бабка княгиня Ольга укрылась в городе с тремя своими внуками, одним из которых и был Ярополк. Второй раз имя этого князя упоминается в летописной статье, датированной 970 г., когда его отец князь Святослав накануне очередного отъезда на Дунай разделил территорию своего государства на три удела и передал старшему сыну Ярополку управление Киевом.

После гибели князя Святослава на территории Киевской Руси, по сути, возникло три независимых княжения в землях полян, древлян и ильменских словен, во главе которых встали его сыновья Ярополк, Олег и Владимир. Великим киевским князем стал старший из братьев Ярополк, однако, вероятнее всего, его реальная политическая власть не распространялась на владения младших братьев, а ограничивалась только территорией самой «Русской земли». Ряд современных авторов (А. Кузьмин, И. Фроянов) полагает, что власть Ярополка во многом носила чисто номинальный характер, поскольку реальным хозяином положения в Киеве был влиятельный воевода Свенельд, который и спровоцировал военный конфликт между Ярополком и его младшим братом Олегом, правившим в древлянской земле.

977—980 — междоусобица Ярополка, Олега и Владимира. Летописная традиция связывает начало этой междоусобицы с событиями 975 г., когда древлянский князь Олег убил в своих владениях одного из сыновей очень влиятельного воеводы Свенельда Люта, который, грубо нарушив неписанный закон, охотился там. В результате Свенельд решил отомстить Олегу за гибель старшего сына и подговорил Ярополка пойти походом на родного брата и такого же благоверного христианина, каким был и он сам. Летом 977 г. недалеко от Овруча состоялась битва двух княжеских дружин, в ходе которой юный древлянский князь совершенно нелепо погиб во время бегства его дружины с поля брани. По свидетельству летописца, Олег то ли упал с узкого моста в ров с кольями у стен своего стольного града Овруча, то ли был раздавлен на самом мосту копытами коней своих дружинников, в беспорядке отступавших под защиту крепостных стен.

Новгородский князь Владимир, узнав о произошедшей трагедии, испугался и бежал из Новгорода в Южную Прибалтику, который вскоре заняли посадники Ярополка. Однако уже в 978 г. Владимир с наемной варяжской дружиной вернул себе новгородский стол и пошел войной на старшего брата. Сначала Владимир захватил перешедший на сторону Киева Полоцк, перебив семью тамошнего князя Рогволода, а затем с большим войском осадил Киев, где в «тяжкой истоме» заперся Ярополк. По версии летописца, воевода Ярополка Блуд, подкупленный Владимиром, убедил своего патрона бежать в маленький городок Родень под защиту союзных печенегов, запугав его возможным мятежом киевлян. Именно здесь в Родне, на границе с печенежской степью, Владимир заманил Ярополка на переговоры, где по его приказу два наемника-варяга подняли его «мечьми под пазуси, и тако убиенъ бысть Ярополкъ». Расправившись с киевским князем, Владимир взял его беременную жену в наложницы, и торжественно въехал в Киев. По летописному свидетельству Владимир вокняжился в Киеве в 980 г., однако, согласно более раннему источнику «Памяти и похвале князю Владимиру» Иакова Мниха, это событие произошло в 978 г. В исторической науке предпочтение отдается именно этой дате, но в учебной литературе, как правило, указывается первая дата.

980―1015 — правление великого киевского князя Владимира. Точная дата его рождения неизвестна, но, вероятнее всего, к моменту его вступления на престол юному князю было около двадцати лет, поэтому многие историки полагают, что родился он примерно в 960 г. от милостницы (рабыни) княгини Ольги ключницы Малуши родом из Любеча. Вокняжившись в Киеве, Владимир быстро восстановил политическое единство Древней Руси и приступил к расширению границ своего государства. В 981―983 гг. он провел удачную пограничную войну с польским королем Мешко I (960—992), в результате которой в состав Руси вошли «Червенские земли» волынян и белых хорватов, а также пограничные земли «Черной Руси», заселенные ятвягами. Одновременно Владимир совершил удачный поход против печенегов, после чего начал строительство грандиозной оборонительной линии на южных рубежах Руси по рекам Стугне, Суле, Трубежу и Десне, поставив здесь несколько порубежных городов-крепостей. Наконец, в 984―985 гг. Владимир совершил удачные походы в земли вятичей, радимичей и соседней Волжской Булгарии, в результате которых их племенные княжения окончательно вошли в состав Киевской державы, а Волжская Булгария, потерпев поражение от русов, подписала выгодный для Киева торговый договор.