5. Русско-польская война (1654―1667) и русско-шведская война (1656―1661)
Принимая Запорожское войско под свою «высокую руку», царь Алексей Михайлович, безусловно, учитывал неизбежность войны с Польшей, поэтому это решение было принято только тогда, когда русская армия была в состоянии начать новую войну со своим давним и сильным противником. Новая русско-польская война началась в мае 1654 г., когда 100-тысячная русская армия выступила в поход в трех главных направлениях: сам царь Алексей Михайлович во главе основных сил двинулся из Москвы на Смоленск, князь А.Н. Трубецкой со своими полками выступил из Брянска на соединение с войсками гетмана Б.М. Хмельницкого, а боярин В.Б. Шереметев из Путивля вышел на соединение с запорожскими казаками. Чтобы предупредить возможное выступление турок и крымских татар, тогда же на Дон был послан боярин В.А. Троекуров с наказом донским казакам зорко стеречь крымские рубежи, а при необходимости выступить против неприятеля.
В ходе военной кампании 1654 г. русская армия и запорожские казаки, нанеся ряд крупных поражений польской армии, взяли Смоленск, Дорогобуж, Рославль, Полоцк, Гомель, Оршу, Шклов, Умань и другие города в Белоруссии и Малороссии. Военная кампания 1655 г. также оказалась на редкость удачной для русской армии, которая нанесла ряд крупных поражений полякам и овладела Минском, Гродно, Вильно, Ковно и вышла к Бресту. Но к лету 1655 г. серьезно осложнилась ситуация на территории самой Малороссии, поскольку часть казацкой старшины, которая не признала решений Переяславской рады, поддержала польскую шляхту, и коронному гетману С. Потоцкому удалось собрать и вооружить новую армию. Уже в середине июня 1655 г. отборные полки Б.М. Хмельницкого, А.Н. Трубецкого и В.В. Бутурлина разгромили поляков под Львовом, а сам город взяли в кольцо. Новый крымский хан Магомет-Гирей решил оказать помощь Варшаве и вторгся в пределы польской Украины, но в районе Озерной татары были разбиты и поспешно ретировались восвояси. После этих событий польский король Ян II Казимир в панике бежал в Силезию, а литовский гетман Я. Радзивилл переметнулся к шведскому королю Карлу X Густаву, который еще год назад начал Северную войну (1655―1660) с польской короной.
Сокрушительным военным поражением Польши умело воспользовались в Стокгольме, и в конце 1655 г. шведская армия захватила Познань, Краков, Варшаву и другие города южного соседа. Эта ситуация в корне изменила ход дальнейших событий. Не желая укрепления позиций Швеции в стратегически важном балтийском регионе, под давлением главы Посольского приказа А.Л. Ордина-Нащокина и патриарха Никона Алексей Михайлович объявил войну Стокгольму, и в мае 1656 г. русская армия спешно двинулась в Прибалтику.
Начало новой шведской кампании оказалось успешным для русской армии, и буквально за один месяц она овладела Динабургом и Мариенбургом и начала осаду Риги. Однако в начале октября, получив известие о том, что Карл X готовит поход в Ливонию, осаду Риги пришлось снять и отойти к Полоцку.
В этой ситуации в октябре 1656 г. Москва и Варшава подписали Виленское перемирие и начали совместные боевые действия против шведской армии, которая к тому времени взяла под контроль значительную часть польской территории. Это обстоятельство очень напугало Б.М. Хмельницкого, и в феврале 1657 г. он заключил военный союз со шведским королем Карлом X, послав на помощь своим новым союзникам 12 тысяч запорожских казаков. Узнав об этом, поляки тут же известили о сем факте Москву, откуда к Б.М. Хмельницкому была направлена посольская миссия во главе с боярином Б.М. Хитрово, которая застала запорожского гетмана уже тяжело больным. Пытаясь оправдаться перед царским послом, он поведал тому, что в феврале 1657 г. в Чигирин приезжал королевский посланник полковник С. Беневский, предложивший ему перейти на сторону короля, поэтому «вследствие таких хитростей и неправд, пустили мы против ляхов часть войска Запорожского». В силу этих, явно надуманных причин, сам Б.М. Хмельшщкий отказался отзывать своих казаков с польского фронта, однако сами запорожцы, узнав, что их поход не был согласован с Москвой, вернулись самочинным путем и заявили своей старшине: «как де вам было от ляхов тесно, в те поры вы приклонились к государю, а как де за государевою обороною увидели себе простор и многое владенье и обогатились, так де хотите самовластными панами быть».
В феврале 1657 г. шведская армия перешла в наступление в Ливонии, а в Москве был принят боярский приговор «промышлять всякими мерами, чтобы привести шведов к миру». В этой ситуации русские войска перешли к обороне и сковали армию М. Делагарди под Юрьевом и Гдовом, где в сентябре 1657 г. князь И.А. Хованский разгромил шведских вояк и вернул себе стратегическую инициативу.
По завещанию Б.М. Хмельницкого, умершего в августе 1657 г., гетманскую булаву передали его шестнадцатилетнему сыну Юрию. Ввиду его малолетства казацкая старшина, созвав в Чигирине новую общевойсковую раду, вручила гетманские полномочия генеральному писарю Запорожского войска Ивану Евстафьевичу Выговскому, который вскоре изменил Москве и в июне 1658 г. подписал с Варшавой Гадячский мирный договор. По этому договору Гетманщина под названием «великое княжество Русское» входила в состав Речи Посполитой как равноправная часть этого государства, наделенная внутренней автономией. При этом польской шляхте и католической церкви возвращалось все имущество и прежние земли в Малороссии. Первоначально статьи этого договора были восторженно встречены «украинской» старшиной. Однако при их утверждении в Польском Сейме многие из этих статей были отклонены польскими магнатами и шляхтой, и Гадячский договор был ратифицирован в сильно урезанном виде. Тем не менее, новоиспеченный пан И.Е. Выговский, возложив на себя титул «великого гетмана княжества Русского», переметнулся на сторону Варшавы и совместно с ней начал активные боевые действия против России. Кстати, новый титул запорожского гетмана ― одна из самых страшных тайн современной «украинской историографии», поскольку он полностью рушит всю их бредовую концепцию о существовании «самостийной» украинской казачьей державы и о древнем «украинском народе», который якобы никакого отношения к клятым кацапам и москалям не имел.
В августе 1658 г. гетман И.Е. Выговский, неожиданно ударив по тылам русских войск, взял Полтаву, Лубны и Глухов, что крайне осложнило ситуацию на «украинском фронте». Поэтому русская армия срочно прекратила боевые действия против шведов и в конце декабря 1658 г. князь И.С. Прозоровский заключил со шведскими послами трехлетнее перемирие в Велиесаре, по которому Стокгольму передали все завоеванные земли в Прибалтике, что позднее будет закреплено в Кардисском мирном договоре, подписанным в июне 1661 г.
В начале 1659 г. крымско-шляхетская армия под командованием И.Е. Выговского и Магомет-Гирея нанесла крупное поражение русским войскам под Конотопом, где погибла лучшая часть поместной конницы во главе с князем А.Н. Трубецким. Однако вскоре против запорожского гетмана выступила Правобережная Малороссия, которую поддержали и в Левобережье. В результате И.Е. Выговский в панике бежал в Варшаву, а новым гетманом Запорожского войска был избран уманский полковник Иван Федорович Беспалый, которого уже через несколько месяцев сменил Юрий Богданович Хмельницкий — абсолютно бездарная и ничтожная личность, страдавшая хроническими запоями.
В современной исторической науке и украинской публицистике (Т. Яковлева, Н. Яковенко, О. Бузина) события на польской Украине, которые развернулись после смерти Б.М. Хмельницкого и продолжались ровно тридцать лет (1657—1687), традиционно именуют очень емким и предельно точным термином «Руина». Большинство этих авторов, в том числе сами украинские самостийники, справедливо характеризуют ее как гражданскую войну, которая имела катастрофические последствия для всех малороссийских земель. Хотя ряд современных кандидатов украинских наук категорически отрицает данную характеристику и утверждает, что это была либо украинская национальная революция (В. Смолий, В. Степанков), либо судьбоносная борьба за утверждение независимой казацкой державы (Т. Чухлиб, Ю. Мицик). Все эти оценки носят явно спекулятивный характер, и совершенно не согласуются с хорошо известными фактами, которые признавали даже такие столпы украинского сепаратизма, как Н.М. Костомаров и М.С. Грушевский.
Активное участие в этой гражданской войне, которая носила абсолютно беспринципный характер борьбы за власть, приняли участие разные старшинские группировки запорожского казачества и малороссийской шляхты. Их возглавляли то гетман И.Е. Выговский (1657—1659), то гетман И.Ф. Беспалый (1659), то гетман Ю.Б. Хмельницкий (1660―1663), которые, постоянно нарушая все соглашения с Москвой, стали как политические проститутки метаться между Варшавой и Стамбулом, заключая с ними различные военные и политические союзы. В этой ситуации в 1662 г. в Москве был создан Малороссийский приказ, который возглавил боярин П.М. Салтыков, поскольку внутренняя ситуация в польской Украине фактически вышла из-под контроля очень слабой гетманской администрации. К концу 1663 г. Малороссия де-факто разделилась на две части: гетманом Правобережной (польской) Малороссии стал переяславский полковник Павел Иванович Тетеря (1663―1665), которого затем сменил генеральный есаул Петр Дорофеевич Дорошенко (1663―1676), а гетманом Левобережной Малороссии был избран кошевой атаман Иван Мартынович Брюховецкий (1663—1668), которого позднее сменил черниговский полковник Демьян Игнатьевич Многогрешный (1668—1672). При этом вся гетманская верхушка и полковая старшина не только воевала друг с другом, но и вела активные боевые действия на польском, крымском и русском «фронтах».
В январе 1664 г. Ян Казимир предпринял последнее наступление на Левобережную Малороссию, но под Глуховом был разбит гетманом И.М. Брюховецким, который совершил удачный рейд на правый берег Днепра, где захватил Канев и Черкассы. В самой Польше часть шляхты подняла мятеж против Яна Казимира, и в этой ситуации Варшава предложила Москве начать мирные переговоры, которые завершились в январе 1667 г. подписанием Андрусовского перемирия на 13,5 лет. По условиям этого перемирия:
• Польша признавала за Россией смоленские, черниговские, стародубские и северские земли;
• Польша признавала за Москвой всю Левобережную Малороссию и Киев;
• Россия возвращала Польше все свои завоевания в Белоруссии и Литве;
• Запорожская Сечь переходила под совместное управление России и Польши «на общую их службу от наступающих басурманских сил»;
• обе стороны брали на себя обязательства оказать запорожским казакам военную помощь в случае нападения на их порубежные земли крымских татар.
Позднее, в 1686 г., когда османская угроза станет постоянной головной болью всей католической Европы, под давлением австрийского двора между Варшавой и Москвой будет подписан знаменитый «вечный мир», который де-юре закрепит все условия Андрусовского перемирия, ставшего поворотной вехой в истории многовековых и крайне непростых русско-польских отношений.
В настоящее время Андрусовское перемирие стало очень неоднозначно оцениваться в исторической науке. Например, все украинские самостийники считают, что, заключив это перемирие, Россия предательски нарушила все свои обязательства перед «украинской стороной» о совместной борьбе против панской Польши. В российской историографии это перемирие по-прежнему считают крупнейшей внешнеполитической победой русской дипломатии, в результате которой воссоединились исконные русские земли.
Андрусовское перемирие де-факто закрепило за Российским государством всю территорию Левобережной Малороссии, которую в современной украинской историографии называют «Гетманщина», занимавшую территорию современных Черниговской и Полтавской областей, а также значительную часть Киевской и Черкасской областей и незначительную часть Сумской области. На востоке Левобережная Малороссия граничила со Слободской Украиной, а на юге — с землями Запорожской Сечи. В административном отношении эта территория, где сохранилась прежняя военно-полковая система управления, делилась на пять полков — Черниговский, Полтавский, Переяславский, Прилуцкий и Миргородский, которые возглавляли войсковые полковники, подчинявшиеся малороссийскому гетману и генеральной старшине.
В общественном сознании существует расхожее представление, что вместе с Малороссией в состав России вошла и Слободская Украина, которая практически полностью совпадала с границами современных Харьковской, Сумской, Луганской и части Полтавской и Донецкой областей. Это совершенно не так, поскольку эти земли еще с начала XVI в. де-факто принадлежали России. Именно здесь, на границах Дикого поля, еще во времена Ивана Грозного началось строительство Большой засечной черты, предназначенной для защиты пограничных рубежей Русского государства от постоянных набегов крымских и ногайских татар. Царское правительство, кровно заинтересованное в притоке новых поселенцев, способных нести государеву пограничную службу, сознательно поощряло заселение этих давно запустевших земель новыми переселенцами, для чего освобождало их от уплаты государственных податей и позволяло беспошлинно заниматься винокурением и соляным промыслом. Кроме того, всем поселенцам Слободской Украины разрешалось на правах заимки безвозмездно владеть определенным количеством земли и самим определять, формировать и избирать органы местного самоуправления.
С конца XVI в. царское правительство начало строительство Белгородской засечной черты, куда хлынул новый поток как русских поселенцев, основавших Белгород, Чугуев, Царёв-Борисов, Русскую Лозовую и Русские Тишки, так и малороссийских поселенцев из Русского, Киевского и Брацлавского воеводств. Основную массу этих поселенцев составляли запорожские казаки, малороссийские селяне и православное духовенство, но встречались среди них и представители малороссийской православной шляхты, которые основали города Олешню (1631) и Ахтырку (1641). Массовый исход запорожских казаков на Слободскую Украину начался при Б.М. Хмельницком, которые основали города Краснокутск (1651), Острогожск (1652), Сумы (1652), Харьков (1653) и другие. В период кровавой «Руины» началась новая волна переселения малороссийских селян и казаков на земли Слободской Украины, где они основали города Салтов (1659), Балаклею (1663), Волчанск (1674), Изюм (1681) и другие. Как и в соседней Малороссии, управление здесь строилось на принципах военно-полковой системы, основу которой составляли Острогожский, Сумской, Ахтырский, Харьковский и Изюмский полки, командиры которых подчинялись белгородскому воеводе, назначаемому из Москвы, а не гетманской администрации.
Новым гетманом Левобережья стал верный союзник Москвы, генеральный войсковой судья И.С. Самойлович (1672―1687), а гетманом Правобережья — генеральный есаул П.Д. Дорошенко (1672―1676), который еще недавно был ярым поборником «самостийной Украины», а теперь признал себя вассалом крымского хана и заключил с ним новый военный союз. В 1672 г. объединенная крымско-турецкая армия при поддержке части запорожских казаков вторглась на территорию Подольского воеводства, захватила Каменец-Подольский и осадила Львов. Новый польский король Михаил Вишневецкий (1668―1673), неспособный организовать достойный отпор сильному агрессору, сдался на милость победителя и заключил со Стамбулом Бучачский мирный договор, по которому передал ему всю территорию Правобережной Малороссии, управление которой было возложено на все того же гетмана южной (ханской) Украины П.Д. Дорошенко, резиденцией которого стал Чигирин.
6. Русско-крымско-османские отношения.
Крымские (1687―1689) и Азовские (1695―1696) походы
В условиях активизации османской агрессии Москва попыталась создать мощную антитурецкую коалицию, однако эта кропотливая работа из-за позиции австрийского и польского дворов не увенчалась успехом. Тогда в Москве было решено действовать по собственному разумению. В 1676 г. русско-запорожская армия под водительством князя Г.Г. Ромодановского совершила удачный поход на Чигирин, в результате которого П.Д. Дорошенко был лишен гетманской булавы и новым гетманом всего Запорожского войска стал полковник Иван Самойлович Самойлович. В результате этих событий началась русско-турецкая война (1677―1681), инициатором которой выступил сам Стамбул, где в это время к власти пришла воинственная группировка великого визиря Кара-Мустафы-паши.
В августе 1677 г. турецко-крымская армия начала осаду пограничного Чигирина, оборону которого возглавил воевода князь И.И. Ржевский, сумевший сковать неприятеля до подхода основных сил. А уже в сентябре 1677 г. русская армия под командованием князя Г.Г. Ромодановского и гетмана И.С. Самойловича разгромила крымско-турецких вояк у Бужина и обратила их в постыдное бегство.
На следующий год крымско-османская армия вновь вторглась в Малороссию и в августе 1678 г. в результате продолжительного штурма все же овладела Чигирином, но форсировать Днепр она так и не смогла. После нескольких локальных стычек воюющие стороны сели за стол переговоров, по итогам которых в январе 1681 г. был подписан Бахчисарайский мирный договор. По его условиям:
• Стамбул и Бахчисарай признавали за Москвой Киев и Левобережную Малороссию;
• Правобережная Малороссия оставались под властью турецкого султана;
• все причерноморские земли объявлялись нейтральными и не подлежали заселению подданными русского царя и крымского хана.
В 1683 г., осознав всю опасность турецкой экспансии в Европу, Варшава и Вена наконец-то заключили антиосманский военный союз. Сразу после этого события польско-австрийская армия под командованием нового польского короля Яна III Собеского (1673―1696) нанесла сокрушительное поражение турецкой армии Кара-Мустафы под Веной, в результате которого Стамбул потерял всю южную (ханскую) Украину. В 1684 г. к австро-польскому союзу присоединилась Венеция и Мальтийский орден, в результате чего в Европе возникла знаменитая антиосманская «Священная лига». В том же году союзные державы обратились к Москве с просьбой поддержать их усилия в борьбе с турецкой агрессией. Серьезным препятствием на пути вступления России в «Священную лигу» были ее давние враждебные отношения с Речью Посполитой. Поэтому по настоятельному требованию венского двора Варшава пошла на мирные переговоры с Москвой, которые завершились в 1686 г. подписанием знаменитого «вечного мира» и вступлением России в «Священную лигу».
В мае 1687 г. во исполнение союзнических обязательств 100-тысячная русско-запорожская армия под командованием князя В.В. Голицына и гетмана И.С. Самойловича выступила в Первый Крымский поход. Из-за очень жаркого лета, катастрофической бескормицы и отсутствия воды в степных районах Дикого поля и Малороссии, понеся огромные потери, русское войско, даже не дойдя до Перекопа, вынуждено было повернуть назад. На сей раз «козлом отпущения» стал запорожский гетман И.С. Самойлович, которого лишили гетманской булавы и сослали в Сибирь, а новым малороссийским гетманом стал будущий иуда и предатель Иван Степанович Мазепа (1687―1708).
В феврале 1689 г. русско-запорожская армия под командованием князя В.В. Голицына начала Второй Крымский поход, который на сей раз был подготовлен гораздо лучше, и русскому войску даже удалось дойти до Перекопа. Однако прорвать оборону противника на хорошо укрепленном перешейке В.В. Голицын так и не смог, и «несолоно хлебавши» повернул вспять.
Логическим продолжением Крымских походов стали Азовские походы Петра I, совершенные в 1695―1696 гг. В мае 1695 г. русская армия под командованием Ф.А. Головина, П.К. Гордона и Ф.Я. Лефорта вышла походом на Азов, который закрывал выход в Азовское и Черное моря. В июне 1695 г. русские полки начали осаду этой крепости, но через три месяца ее пришлось снять, поскольку русские стрельцы и донские казаки так и не смогли полностью блокировать его. Первый Азовский поход закончился безрезультатно.
В мае 1696 г. русская армия уже под командованием самого Петра, воеводы А.С. Шеина и генерала Ф.Я. Лефорта начала Второй Азовский поход. На сей раз Азовская крепость была окружена не только с суши, но и с моря, где несколько десятков военных галер и более тысячи казацких стругов надежно блокировали ее. Оказавшись в полной блокаде, турецкий гарнизон не смог долго сопротивляться, и в июле 1696 г. осажденный Азов, сильно разрушенный русской артиллерией, был взят измором, а его изможденный гарнизон сдался на милость победителя.
В январе 1697 г. Россия, Австрия и Венеция заключили Венский наступательный союз против Османской империи сроком на три года. Одновременно в Москве решили укрепить этот союз и привлечь в его ряды новых европейских монархов. С этой целью в марте 1697 г. в Европу было направлено Великое посольство во главе с Францем Яковлевичем Лефортом, Федором Алексеевичем Головиным и Петром Богдановичем Возницыным. Выполнить свою дипломатическую миссию оно так и не смогло, поскольку ведущие европейские дворы готовились к предстоящей войне за Испанское наследство, где доживал свои последние дни престарелый бездетный король Карл II Габсбург. Да и прежние союзники, готовясь к дележу «испанского наследства», резко охладели к исполнению своих союзных обязательств, что заставило царя Петра, инкогнито входившего в состав Великого посольства, срочно выехать в Вену, где уже вовсю шли трудные переговоры с австрийскими дипломатами. Встреча между Петром I и императором Священной Римской империи Леопольдом I, прошедшая в июле 1698 г., закончилась безрезультатно, поэтому для продолжения переговоров в Вене был оставлен думный дьяк П.Б. Возницын.
В октябре 1698 г. в сербских Карловичах начал работу международный конгресс, созванный Веной для заключения мирного договора со Стамбулом. Из-за острых разногласий российской, австрийской и польской делегаций совместный договор подписать не удалось и в январе 1699 г. дело завершилось заключением отдельных двусторонних соглашений между членами «Священной лиги» и Стамбулом. Дьяку П.Б. Возницыну удалось подписать с турками лишь двухгодичное перемирие, что вскоре стало предметом новых дипломатических баталий, которые теперь пришлось вести другому русскому дипломату, посольскому дьяку Емельяну Ивановичу Украинцеву. В июле 1700 г. эти многотрудные баталии принесли свои плоды и успешно завершились подписанием Константинопольского мирного договора, по которому Азов и прилегающие к нему земли признавались за Россией.
Тема: Русская культура XVII в.
План:
1. Предварительные замечания.
2. Устное народное творчество.
3. Грамотность и письменность.
4. Научные знания.
5. Исторические знания и общественно-политическая мысль.
6. Национальная литература.
7. Архитектурное творчество.
8. Живописное искусство.
9. Музыка и театр.
10. Быт и нравы средневековой Руси.
1. Предварительные замечания
XVII век занимает особое место в истории русской культуры, поскольку именно в это столетие:
1) Завершился процесс формирования, а вернее, исторической трансформации древнерусской народности в триединую русскую нацию, что самым непосредственным образом сказалось на невиданном подъеме национального самосознания всего русского народа.
2) Обозначился значительный рост социальных противоречий в различных слоях русского общества, что естественным образом отразилось и на развитии целых отраслей культурного творчества, придав им более острый социальный характер и оттенок.
3) Начался постепенный процесс разрушения средневекового религиозного мировоззрения, или обмирщения (секуляризации) русской национальной культуры. Однако этот процесс практически не затронул основную массу русского народа, и развивался исключительно в верхушечных слоях русского общества.
Наиболее отчетливо эта возрожденческая (ренессансная) тенденция проявилась в произведениях общественно-политической мысли и художественной литературы. Светские элементы все более активно стали проникать и в те традиционные сферы культуры, которые всегда находились под неусыпным контролем Русской православной церкви, а именно в культовое зодчество и живопись. Более того, XVII век разрушил монополию Русской православной церкви на всю систему начального образования, и отныне азам научных знаний и премудростям стали учить не только в монастырских кельях и церковных школах, но и в чисто светских учебных заведениях, которые создавались на средства бояр, купцов и посадских ремесленных слобод.
Известные исследователи русской средневековой культуры (Д. Лихачев, А. Панченко, Н. Понырко) пришли к убеждению, что в ее «секуляризации» значительную роль сыграло именно барокко — новое общеевропейское культурное направление, которое выполнило в России ту же историческую миссию, что и культура Возрождения в Европе. Если в европейских странах оно явилось своеобразной антитезой Ренессанса, то в России барокко оказалось очень близким к возрожденческим традициям и идеалам, поскольку несло в себе просветительское начало.
2. Устное народное творчество
В XVII веке дальнейшее развитие получило устное народное творчество. Именно в этом столетии появились первые литературные записи фольклора. В частности, весьма интересны многочисленные пословицы и поговорки, отраженные в различных сборниках того периода, которые до сих пор широко используются в устной разговорной речи: «Баснями соловья не накормишь», «Взялся за гуж ― не говори, что не дюж», «Кому тошно, а кому мошно», «Где тонко, там и рвется», «Богу молись, а сам не плошай», «Муж любит жену здоровую, а брат сестру богатую» и многие другие. Особо следует отметить, что многие пословицы того периода имели ярко выраженную социальную окраску: «Закон что дышло, как повернешь, так и вышло», «Наказал бог народ — наслал воевод», «Законы наши святы, да исполнители лихие супостаты», и другие.
Традиционным жанром устного фольклора оставались народные исторические песни, в которых отразилась вся многообразная палитра чаяний и чувств русского народа. Особенно ярко эта тенденция проявилась в многочисленных исторических песнях, главным героем которых стал Степан Тимофеевич Разин — предводитель самой мощной крестьянской войны XVII века.
3. Грамотность и письменность
В XVII веке основная масса крестьянского населения страны по-прежнему оставалась неграмотной, однако именно в этот период общее количество грамотных людей существенно возросло, особенно среди посадского населения крупных административных центров и ремесленно-торговых городов. Причиной такого положения вещей стали не только значительно возросшие потребности в развитии административного делопроизводства, но и существенные изменения в социально-экономическом развитии страны, в частности, в бурном росте оборотов внутренней и внешней торговли. По данным выдающегося русского филолога академика А.И. Соболевского, уровень грамотности в среде посадских людей составлял 40%, дворян и представителей приказной администрации (дьяков и подьячих) — 65%, а в купеческой среде — почти 96%.
Помимо значительного расширения деловой письменности, еще большее распространение получили и традиционные рукописные книги. Несмотря на дальнейшее развитие книгопечатания, такие книги по-прежнему пользовались большим спросом. Многие из них уже делались не столько на заказ, сколько на продажу, поэтому общий круг потребителей книжной продукции сильно расширился, и теперь не только знать и монастырское духовенство, но и простой посадский люд обзаводились личными библиотеками. Тогда же появилась и первая рукописная газета — «Куранты» (1621), представлявшая собой антологию переводных печатных изданий, выходивших в Европе, которую стали составлять для царя Михаила Федоровича и его домочадцев придворные толмачи.
Потребности в массовом и быстром изготовлении разнообразных рукописей обусловили окончательное торжество особой техники письма — так называемой скорописи, которая в XVII в. приобретет особенно изящные черты. Тогда же вновь была предпринята попытка организации производства собственной бумаги и в 1660―1670-х гг. в Москве были созданы две «бумажных мельницы», владельцами которых были голландские купцы. Эти предприятия так и не смогли покрыть растущие потребности в бумаге, поэтому Голландия и Франция, как и в прежние века, оставались основными импортерами этого дефицитного товара в Россию. Следует отметить и такой интересный факт, что в отдельных регионах страны, главным образом на Беломорье и за Уральским хребтом, в качестве писчего материала по-прежнему использовали пергамент и бересту. Например, в Сибири составлялись целые берестяные книги, где фиксировались данные о сборе ясака с местных сибирских племен.
Наряду с рукописными книгами дальнейшее развитие получило и книгопечатание. По данным известного советского историка профессора С.П. Лупова, автора фундаментальной монографии «Книга в России в XVII в.» (1970), на московском Печатном Дворе только в первой половине «бунташного века» было издано около двухсот названий книг, среди которых одна половина была представлена книгами традиционного религиозного содержания — Библиями, Псалтырями и Евангелиями, а вторая половина — официальными государственными актами и учебной литературой — «Соборным уложением», «Учением и хитростью ратного строения пехотных людей» и другими. Многие печатные издания этой типографии не только пополнили богатые книжные хранилища различных государственных учреждений и монастырей, но и стали продаваться в специализированных книжных лавках, первая из которых была открыта в Москве в 1672 г.
В XVII в. возникли крупные библиотечные коллекции не только в богатых монастырях, но и в ряде частных собраний известных и именитых людей. Например, богатые коллекции печатных изданий на русском, латинском, греческом и польском языках были у царя Алексея Михайловича, патриарха Никона и видных членов Боярской думы князя В.В. Голицына, А.Л. Ордина-Нащокина, А.С. Матвеева и других. Богатейшая библиотека, основу которой составил царский подарок великого государя Федора Алексеевича, была и в первом высшем учебном заведении России — Славяно-греко-латинской академии.
Широкое распространение рукописных и печатных книг дало положительный импульс дальнейшему развитию всей системы начального и среднего образования в стране и, прежде всего, обучению грамоте и письму. Огромное значение в этом благом деле сыграло издание целого ряда учебных пособий, в частности, знаменитой «Азбуки» (1648) патриаршего дьякона Василия Бурцева, «Грамматики» (1648) Мелентия Смотрицкого, «Лексикона речений языка словенска и греческа со инеми языки в научение и разумение учащихся» (1650) Епифания Славинецкого и многочисленных учебных «Псалтырей» и «Часословов», общий тираж которых составил без малого 450 тысяч экземпляров.
XVII век стал временем создания первых частных школ при монастырях и приходских храмах. Уже в 1633 г. по указанию патриарха Филарета при Чудовом монастыре Московского Кремля была открыта первая греко-латинская школа, которую после смерти святейшего первоиерарха стали называть Патриаршей школой. В 1646 г. один из видных государственных деятелей, окольничий и постельничий царя Федор Михайлович Ртищев пригласил из Киева в Москву выпускников знаменитой Киево-Могилянской духовной академии для организации первой частной школы в Андреевском мужском монастыре, где ее воспитанники изучали латинский и греческий языки, риторику и философию. В 1650-х гг. по инициативе известного киевского богослова Епифания Славинецкого была создана еще одна греко-латинская школа в Чудовом монастыре, которая позднее, слившись с Патриаршей школой, составила единое учебное заведение. В 1664 г. для обучения подьячих центральных государевых приказов открылась школа в Заиконо-Спасском монастыре на Никольской улице в Москве, которую возглавил известный просветитель «бунташного века» Симеон Полоцкий. В 1667 г. по инициативе нового патриарха Иоасафа II открылся «гимнасион» при церкви Иоанна Богослова в Китай-городе, а в 1680 г. была основана школа при московском Печатном Дворе, руководителем которой стал иеромонах Тимофей.
Первые частные школы в Москве стали своеобразной предтечей создания первого высшего учебного заведения в России — знаменитой Славяно-греко-латинской академии, устав которой — «Академический лексикон» по личному поручению царя Федора Алексеевича в 1680 г. составил «придворный пиит» Симеон Полоцкий. Предполагалось, что именно он и станет ректором этой академии, однако его преждевременная смерть спутала все карты и отложила ее открытие на целых семь лет. Только в 1687 г. состоялось открытие Славяно-греко-латинской академии, которую возглавили два выходца из Сербии, выпускники знаменитого Падуанского университета Иоанникий и Софроний Лихуды.
Согласно своему «лексикону» эта академия, расположенная на территории Заиконо-Спасского монастыря, открывалась для людей «всякого чина и сана» и предназначалась для подготовки высшего духовенства и дьяков государевых приказов, поэтому первыми ее учениками стали выпускники двух школ — при московском Печатном Дворе и Богоявленском монастыре. Эта академия была построена по образцу европейских учебных заведений, где помимо традиционного набора учебных предметов — богословия, грамматики, пиитики, риторики и различных языков, преподавались физика, диалектика и философия, что вызвало особую неприязнь у ревнителей древней старины.
В 1694 г. благодаря интригам и наветам иерусалимского патриарха Досифея II, братья Лихуды вынуждены были покинуть Москву и перебраться в Новгород, а академию возглавили их ученики Николай Семенов и Федор Поликарпов. В 1699 г. был назначен новый ректор академии, первый русский доктор философии и доктор богословия, игумен Заиконо-Спасского монастыря Палладий Роговский. Значительно позднее на базе этой академии будет создана Московская Духовная академия.
4. Научные знания
В XVII веке произошел заметный рост интереса наших предков к разнообразной научной литературе эпохи европейского Возрождения с ее рациональным подходом к объяснению многих природный явлений. В этот период в России появляются первые переводы целого ряда научных трактатов известных европейский авторов, в частности Андрея Везалия «О строении человеческого тела» (1543) и Яна Гевелия «Селенография, или Описание Луны» (1647), оказавших существенное влияние на формирование и распространение научных знаний в России.
В 1620-х гг. вышло в свет и несколько оригинальных научных трактатов, в том числе «Устав ратных, пушечных и других дел, касающийся до воинской науки» (1621), автором которого был Онисим Михайлов (Радышевский), и анонимная «Книга сошного письма» (1629). Первый трактат, основанный на существенно переработанной работе немецкого ландскнехта Леонарда Фронсбергера «Военная книга» (1573), содержал различные сведения об организации регулярной армии, о значении артиллерии и устройстве артиллерийских орудий, о приемах ведения боевых действий и т.д. Кроме того, здесь содержались практические сведения из различных областей научных знаний — геометрии, механики, физики и химии. В частности, «Устав» подробно рассматривал проблемы баллистики и прикладной химии, прежде всего, рецепты варки селитры и изготовления «порохового зелья». А второй трактат был предназначен для обучения важным математическим манипуляциям: измерению площадей, извлечению квадратных и кубических корней и их практического применения к исчислению двух окладных единиц — сох и вытей, с учетом качества «доброй, средней и худой земли».
В XVII в. широкое распространение получили переводы известных иностранных лечебников и травников, среди которых самым популярным стал «Благопрохладный цветник», переведенный в 1672 г. подьячим Авдреем Никифоровым под названием «Книга глаголемая Вертоград Прохладный, избранная от многих мудрецов о различных врачевских вещах ко здравию человекам пристоящих» или просто «Прохладный вертоград». В том же 1672 г. по указанию царя Алексея Михайловича был создан Аптекарский приказ, где работали искусные русские мастера, обладавшие широкими познаниями в области химии, ботаники и фармацевтики — Тихон Ананьин, Василий Шилов и Иван Венедиктов, который позднее составил первый оригинальный трактат по медицине — «Фармакопея».
В XVII веке особый интерес стал проявляться к накоплению и развитию географических знаний. Уже в 1627 г. в Разрядном приказе была составлена «Книга Большому Чертежу», которая содержала интересные географические данные о европейской части России. Несколько позднее, в 1630-х гг., географические сведения в большом объеме стали фиксироваться в многочисленных «Писцовых книгах» Поместного приказа. А в 1656 г. в связи с начавшейся русско-шведской войной в Посольском приказе был составлен «Чертеж городам русским и шведским до Варяжского моря».
Важный географический материал был получен и в ходе знаменитых экспедиций И.И. Реброва, В.Д. Пояркова, С.И. Дежнёва, Е.П. Хабарова, В.В. Атласова и других землепроходцев. В их разнообразных донесениях — «Расписках» и «Расспросных речах», содержался интересный географический и этнографический материал Восточной Сибири и Дальнего Востока, на основании которых были составлены первые сводные географические атласы: «Роспись сибирским городам и острогам» (1640), «Роспись морского пути вдоль Охотского моря» (1649), знаменитый «Годуновский чертеж» (1667), автором которого был юрский воевода П.П. Годунов, и другие.
Важное место в развитии географических знаний имели и переводные книги. В 1637 г. толмачи Посольского приказа перевели известный труд знаменитого голландского географа и картографа Герарда Меркатора «Космография, сиречь всего света описание». А чуть позже, в 1655―1657 гг., был переведен шеститомный атлас немецких ученых Вильгельма и Иоганна Блеу «Позорище всея Вселенныя, или Атлас новый», который был осуществлен Епифанием Славинецким и двумя монахами из ближайшего окружения патриарха Никона Исаией и Арсением.
5. Исторические знания и общественно-политическая мысль
Бурные политические события в России, сотрясавшие ее практически весь век, способствовали новому подъему общественно-политической мысли, которая столь ярко расцвела в предыдущую эпоху. Именно в XVII веке характерная для средневекового мышления идеология провиденциализма, которая объясняла исторический процесс как осуществление божественного промысла, постепенно стала «разбавляться» попытками рационального толкования исторических событий и поиска реальных причин их возникновения.
Уже в годы самой Смуты возникло несколько ярких публицистических произведений, вышедших, вероятнее всего, из дворянской, посадской и монастырской среды, в которых содержались разные трактовки и оценки произошедших событий: «Новая повесть о преславном Российском царстве и великом государстве Московском» (1611), «Повесть како восхити неправдою на Москве царский престол Борис Годунов», «Сказание о Гришке Отрепьеве и о похождении его», «Плач о пленении и о конечном разорении превысокого и пресветлейшего Московского государства в пользу и наказание слушающим» (1612), «Сказание, каких ради грехов попустил господь бог нам праведное свое наказание» (1612) и «Писание о преставлении и погребении князя Михаила Васильевича Скопина» (1612).
Трагические события Смуты оказались в центре внимания целого ряда знаменитых публицистов и мемуаристов, бывших свидетелями и активными участниками тех событий. В 1620 г. было создано знаменитое «Сказание» или «История в память предыдущим родам» келаря Троице-Сергиева монастыря Авраамия Палицына (Аверкия Иванова), которое, по мнению историков (С. Платонов), условно можно разделить на три основных части: 1) в первой части излагались события Смуты от смерти Ивана Грозного до начала осады поляками Троице-Сергиева монастыря (1584—1608); 2) во второй части содержалось описание самой осады этого монастыря и героизм его защитников (1608—1611) и 3) в третьей части был представлен очень сжатый рассказ о дальнейших событиях Смуты вплоть до подписания Деулинского перемирия в 1618 г. Весь пафос этого «Сказания» был подчинен единственной идее — прославлению роли Русской православной церкви в защите национальной независимости и территориальной целостности страны и объяснения причин Смуты забвением русскими людьми основных догматов православной веры.
В 1622 г. из-под пера ярославского воеводского дьяка Ивана Тимофеева (Ивана Тимофеевича Семенова) вышел знаменитый «Временник», в котором автор усматривал главные причины Смуты 1) в политике опричного террора и массового беззакония времен Ивана Грозного, которые полностью подорвали все основы государственной власти в стране, и 2) в узурпации трона «окаянным деспотом» Борисом Годуновым и Василием Шуйским, которые не имели законных прав на престол.
В середине 1620-х гг. появился анонимный полемический ответ на «Сказание» Авраамия Палицына — так называемое «Иное сказание», а также целый ряд других публицистических произведений, написанных представителями разных социальных групп, которые со своих позиций оценивали многоликие события Смуты и причины ее возникновения. Наиболее интересными произведениями этого цикла были две повести, вышедшие из-под пера псковских посадских людей: «О псковском разорении» и «О бедах, скорбях и напастях, иже бысть в Велицей России», а также «Словеса» князя Ивана Андреевича Хворостина и «Повесть» князя Ивана Михайловича Катырева-Ростовского.
В 1630 г. на свет появился «Новый летописец», или «Летопись о многих мятежах», где на богатом историческом материале излагались события со смерти Ивана Грозного до возвращения патриарха Филарета из польского плена в Москву. Главная идея «Нового летописца», созданного по заказу патриарха Филарета, состояла в обосновании законности избрания Михаила Романова на царский престол и доказательства близкой родственной связи старинного боярского рода Романовых с Иваном Грозным, а значит, и со всей династией Рюриковичей. «Новый летописец» стал одной из последних русских летописей, где сохранилась традиционная погодная, «из лето в лето», запись основных исторических событий. Другие летописные своды той поры уже представляли собой синтезированные произведения, где погодное изложение событий активно перекликалось с существенными отступлениями философского, религиозного и иного характера, почерпнутыми из других, внелетописных сочинений.
Оригинальными произведениями русской исторической мысли XVII в. стали так называемые сибирские летописи. Одна из них — Есиповская летопись, или «Сибирское царство и княжение и о взятии» была написана в 1636 г. дьяком сибирского архиепископа Савой Есиповым. Эта летопись скорее походит на чисто литературное произведение, нежели на полноценный летописный свод, поскольку погодная сетка изложения событий полностью отсутствует, а главным героем всего повествования становится Ермак Тимофеевич, который изображен как главный борец за торжество христианства и русского православия в Сибири.
В середине XVII в. был написан целый цикл публицистических произведений, состоящий из четырех повестей «О начале Москвы», который продолжил линию на прославление Москвы как центра истинного православия и собирательницы русских земель в единое государство.
Особое место в развитии исторических знаний сыграл знаменитый «Синопсис» ректора Киево-Могилянской духовной академии и настоятеля Киево-Печерского монастыря Иннокентия Гизеля, который содержал краткий обзор русской истории с древнейших времен до конца 1670-х гг. При жизни самого И. Гизеля его сочинение выдержало три издания в 1674,1678,1680 гг., а затем на протяжении полувека использовалось в качестве прекрасного учебного пособия по русской истории для школяров. Тогда же вышел целый ряд и других интересных исторических трактатов, в частности, сочинение Сильвестра Медведева «Созерцание краткое...» (1683), посвященное Стрелецкому бунту 1682 г., и «Скифская история» (1692) царского стольника Андрея Лызлова, которая подробно освещала историю борьбы России с османско-крымской агрессией на протяжении полутора веков.
Одними из самых интересных памятников русской общественной мысли второй половины XVII в. стали произведения известного униатского богослова, хорвата Юрия Крижанича (1617―1683), который в 1659 г. был приглашен русским послом в Вене Яковом Лихаревым в Россию для «справной службы русскому государю». Первоначально он работал в Москве, но затем, справедливо заподозренный в симпатиях к католицизму, в 1661 г. был сослан в Тобольск, где, прожив пятнадцать лет, написал около десятка разнообразных сочинений, самым известным из которых стал его трактат «Думы политичны», или «Политика».
В этой работе Ю. Крижанич выступил с программой глубоких преобразований в России, как необходимого условия ее успешного движения вперед через: 1) изменение государственного устройства страны путем перехода от сословно-представительной к самодержавной монархии, при безусловном отказе от деспотичных и беззаконных методов правления, и 2) приоритетное развитие промышленности и торговли, которые стали бы основой экономической мощи России, а значит, и роста ее влияния во всем христианском мире.
В своем трактате Ю. Крижанич обратился и к проблемам крепостного права в России. Будучи убежденным сторонником сохранения этого социально-правового института, он одновременно выступал за существенное уменьшение тяглового бремени крестьянских хозяйств, поскольку в противном случае они придут в упадок и утратят элементарную тяглоспособность, что приведет к неизбежному экономическому кризису в стране и новым социальным потрясениям.
Кроме того, в своей работе Ю. Крижанич впервые выступил с идеей панславизма и заявил о том, что именно Россия может и должна объединить славянские народы в борьбе с османской (мусульманской) угрозой. При этом он полагал, что для выполнения данной исторической миссии Россия должна перейти из православия в католицизм, что было абсолютной утопией с исторической, политической и мировоззренческой позиций. Неслучайно известный исследователь его творчества профессор Л.Н. Пушкарев в своей книге «Общественно-политическая мысль в России второй половины XVII в.» (1982) писал, что в своей политической доктрине Ю. Крижанич пытался соединить несоединимое.
Выдающимся мыслителем второй половины XVII в. был Афанасий Лаврентьевич Ордин-Нащокин (1605—1680), который, будучи знаком с произведениями Ю. Крижанича, предложил несколько иную, больше отвечающую национальным интересам страны программу реформ. Будучи сначала псковским воеводой, а затем влиятельным главой Посольского приказа, А.Л. Ордин-Нащокин написал три «Памяти», в которых содержалась целостная программа экономических преобразований страны.
Исходя из коренных интересов Русского государства и укрепления самодержавной власти монарха, он настаивал на необходимости всемерной поддержки национальной промышленности и торговли, а также укрепления позиций России в стратегически важных регионах мира, прежде всего, на Балтийском побережье. Поэтому именно он был самым убежденным сторонником русско-шведской войны (1656—1661), которая, увы, закончилась безрезультатно. А.Л. Ордин-Нащокин активно выступал в поддержку русского купечества и ратовал за предоставление ему различных привилегий и льгот. Будучи псковским воеводой, он попытался ввести в городе и его округе систему местного самоуправления и оградить здешнее купечество от произвола и мздоимства со стороны чиновного приказного люда и феодальной знати.
Кроме того, А.Л. Ордин-Нащокин был горячим сторонником протекционизма и выступал за установление высоких таможенных тарифов на ввозимые из-за рубежа товары и лишения «заморских» купцов различного рода привилегий, полагая, что в противном случае России грозит потеря национальной независимости и закабаление со стороны европейского торгового капитала. Поэтому неслучайно, став главой Посольского приказа, в 1667 г. он сразу добился принятия знаменитого «Новоторгового устава», который полностью запретил всем иностранным купцам розничную торговлю на территории Русского государства.
По мнению многих историков (Л. Пушкарев, А. Богданов, В. Вышегородцев), вторая половина XVII в. стала временем противостояния двух религиозно-культурных направлений, которые во многом предопределили дальнейшее развитие страны, особенно в годы петровских реформ. Речь идет о противостоянии так называемой «латинской партии», которая носила прозападнический и более светский характер, и «грекофильской партии», которая опиралась на традиции раннего христианства и суровой византийской догматики. Первую партию возглавляли Симеон Полоцкий и его ученик Сильвестр Медведев, а вторую партию — Епифаний Славинецкий и патриарх Иоаким.
Особенно ожесточенный характер борьба этих партий приобрела во второй половине 1680-х гг., когда основными оппонентами стали братья Иоанникий и Софроний Лихуды и Сильвестр Медведев, который имел поддержку при дворе в лице царевны Софьи и ее влиятельного фаворита, князя Василия Васильевича Голицына. Поэтому первый раунд этих баталий остался за С. Медведевым, поскольку в 1688 г. братья Лихуды были отстранены от руководства Славяно-греко-латинской академией и отправлены с дипломатической миссией в Венецию. После опалы царевны Софьи С. Медведев потерял поддержку при дворе и был обвинен в ереси. В 1690 г. церковный собор постановил сжечь все его произведения, а в феврале 1691 г., обвиненный в заговоре в пользу Софьи, он был осужден на казнь и обезглавлен.
Наша либеральная научная общественность и раньше (А. Лаппо-Данилевский), и теперь (Р. Скрынников, А. Богданов) всегда искренне сокрушалась по поводу победы «грекофилов» и утверждала, что эта «пиррова победа» «воздвигла труднопроходимую преграду на пути распространения западноевропейской культуры и науки в России». Безусловно, это слишком предвзятое представление о позиции «грекофилов», хотя определенная доля истины в этом суждении есть. Но представлять «грекофилов» в виде конченных мракобесов и обскурантов ― это уж слишком, они отнюдь не были противниками просвещения и науки, они лишь выступали против западных моделей, которые умело и изощрённо насаждались римско-католической церковью.
6. Национальная литература
Русская литература XVII века была самым тесным образом связана с общественно-политической мыслью, отражая в своих произведениях, как никогда ранее, социально-политические интересы различных социальных групп и слоев русского общества. Именно тогда русская литература вступила в новый этап своего развития, что зримо сказалось и на самом ее содержании, и на развитии разнообразных форм литературного творчества.
По мнению многих известных ученых (И. Еремин, В. Адрианова-Перетц, Д. Лихачев, В. Истрин), наиболее важным, в определенном смысле даже революционным, стало распространение светского (личностного) начала в литературе, и ее постепенное освобождение от религиозного мировосприятия и традиционной провиденческой идеологии. Другим своеобразием русской литературы этого периода стало становление и развитие демократического направления и принципиально нового жанра литературного творчества — жанра демократической сатиры, который был основан на глубоких народных традициях «смеховой культуры». Академик Д.С. Лихачев и профессор А.М. Панченко в своей известной монографии «Смеховой мир Древней Руси» (1976), анализируя «смеховую» литературу того времени, писали, что она «противопоставляет себя не только официальной "неправде" о мире, но и народному фольклору с его утопическими мечтаниями». Вообще же, по мнению этих ученых, появление новой системы жанров, основанной на личностном начале, — это и есть основной признак «перехода русской литературы от средневекового типа к типу нового времени».
Первой весь сарказм нового литературного жанра в полной мере испытала на себе Русская православная церковь. Именно в этом жанре в первой половине XVII века были написаны такие известные повести, как «Сказание о куре и лисице», в которой в ярких сатирических красках осуждалось лицемерие и стяжательство духовенства, «Служба кабаку», или «Праздник кабацких ярыжек», в которой едкой пародии был подвергнут ритуал всенощного богослужения, и «Калязинская челобитная», в которой обличались такие зловредные пороки, укоренившиеся в монашеской среде, как пьянство и распутство, а также высмеивались архаичные монастырские порядки и нравы. Не менее острая критика распутства и пьянства монахов и церковнослужителей содержалась в «Повести о Карпе Сутулове», в «Сказании о попе Савве и его славе», в «Повести о бражниках» и других произведениях.
Историки литературы давно подметили тот примечательный факт, что острая и временами едкая сатира на служителей церкви являлась самым ярким и убедительным свидетельством начавшегося кризиса религиозного мировоззрения и «обмирщения» всего культурного процесса. При этом важно понять, что эти сочинения «смеховой литературы» были направлены только против недостойных представителей Русской православной церкви, а не против самого религиозного культа и православной веры.
Объектом литературной сатиры были не только служители культа. Не менее едкой и остроумной сатире в целом ряде блестящих сочинений, таких как «Повесть о Шемякином суде» и «Повесть о Ерше Ершовиче, сыне Щетинникове», был подвергнут сословный (феодальный) суд Московского государства, с его традиционной волокитой, крючкотворством и продажностью судей.
Вторая половина XVII века стала временем зарождения еще одного литературного жанра — жанра бытовой реалистической повести. Наиболее ярким произведением этого жанра стала знаменитая «Повесть о Фроле Скобееве», в которой в занимательной манере описывались похождения дворянского отпрыска, пройдохи и плута, сумевшего обвести вокруг носа самого боярина Нордина-Нащокина, который, женившись на его дочери Аннушке, прибрал к своим рукам все состояние новоявленного тестя. Если эта «Повесть» носила явно апологетический характер, то другое сочинение, посвященное дворянским отпрыскам, — «Повесть о Фоме и Ереме», возникшая в демократической среде, напротив, в уничижительной форме высмеивала праздную и беззаботную жизнь дворянских недорослей-белоручек.
Многие исследователи русского литературного творчества того периода (В. Адрианова-Перетц, Д. Лихачев, В. Кусков, А. Панченко) отмечают, что наряду с отходом от провиденциализма и торжеством рационального начала, в русскую литературу проникают два принципиальных новшества, определившие новый этап ее развития:
1) индивидуальная трактовка персонажей и особый акцент на внутреннем мире героев литературных повествований и
2) отказ от традиционного литературного «историзма», т.е. переход от исторических к вымышленным литературным героям и создание литературных обобщенных образов.
Например, в двух замечательных произведениях той поры, в «Повести о Савве Грудцыне» и «Повести о Горе-Злосчастии», носивших явно нравоучительный характер, красной нитью проходила идея о смертельной опасности отказа от традиционных патриархальных устоев «домостроевской» семьи. В другом не менее известном сочинении, в «Повести об Улиане Осорьиной», автором которой стал ее муж, муромский дворянин Дружина Осорьин, был создан идеализированный образ умной и деятельной русской женщины, достойной всяческого подражания. Эта «Повесть» стала первой светской повестью с элементами семейной хроники, которая позднее, наряду с «Повестью о Марфе и Марии» и «Повестью о Тверском Отроче монастыре», будет переделана в отдельное «Житие» и войдет в церковно-нравоучительные сборники.
Во второй половине XVII в. появляется еще один жанр в русской литературе — мемуаристика, самым известным произведением которого стало знаменитое «Житие протопопа Аввакума, им самим написанное», автором которого был один из самых непримиримых противников никонианской церковной реформы и видный идеолог старообрядчества, «неистовый» Аввакум Петров (1610—1682). Вместе с тем нельзя не согласиться с академиком Д.С. Лихачевым, который утверждал, что автобиографическими элементами были наполнены и сочинения Авраамия Палицына, Ивана Тимофеева, Ивана Хворостина и других известных авторов Смутного времени.
По мнению многих ученых (Н. Гудзий, Е. Петряев, В. Кусков, А. Панченко), знаменитое «Житие протопопа Аввакума» не только биографическое, но и одновременно остро полемическое и сатирическое произведение, которое по своему языку и по внутреннему содержанию мало чем походило на традиционный жанр агиографии. В традиционных произведениях этого жанра все герои житийной литературы наделены всеми человеческими добродетелями и достоинствами. Здесь же, напротив, главным героем выступает реальная историческая личность, которой в равной степени свойственны как достоинства, так и недостатки. По сути дела, это первая в русской литературе автобиография-исповедь. Более того, ряд исследователей (В. Кожинов) полагает, что именно творчество протопопа Аввакума стало рубежом между литературой средневековой и литературой нового времени. Дальнейшее развитие получил и традиционный жанр агиографии, наиболее ярко представленный «Повестью о житии боярыни Феодосьи Прокопьевны Морозовой», написанной в годы правления «либерального» царя Федора Алексеевича (1676—1682).
К числу блестящих литературных произведений «нового времени» относятся так называемые «казацкие повести», которые продолжили лучшие традиции «воинских повестей». Среди произведений этого жанра особо следует отметить «Написание о походе Ермака Тимофеевича в Сибирь» (1623), «Историческую повесть об Азове» и «Повесть об Азовском взятии и сидении», которые были написаны по горячим следам известного исторического события и, вероятнее всего, были приурочены к открытию Земского собора 1641―1642 гг., на котором и должна была решаться азовская проблема. Авторство первого произведения установить до сих пор не удалось, а автором «азовских повестей» большинство историков считают Федора Ивановича Прошина, бывшего холопа князя И.Н. Одоевского, который, бежав на Дон, стал там есаулом и войсковым дьяком.
Чрезвычайно интересным литературным памятником второй половины XVII в. является сочинение бывшего подьячего Посольского приказа Григория Карповича Котошихина (1630—1667) «О России в царствование Алексея Михайловича», которое в первоначальном виде называлось «О некоторых русских церемониях» (1664). Будучи членом русской делегации князя И.С. Прозоровского на переговорах со шведами по демаркации границы, он добровольно стал платным агентом шведского двора и в 1661 г., опасаясь своего разоблачения, сбежал в Вильно, затем в Любек, а оттуда в Нарву и Стокгольм, где по заданию шведского правительства и составил подробное описание русского государственного аппарата времен царя Алексея Михайловича. По мнению идеологически ангажированных советских историков (А. Сахаров, А. Муравьев), само это сочинение отличалось едким разоблачительным сарказмом по отношению к правящей аристократии Московского царства и носило заметные черты политического вольнодумства. На наш взгляд, многие пассажи этого произведения носили намеренно злобный и явно предвзятый характер, что было продиктовано неприглядной личностью самого автора, который был казнен в Стокгольме за бытовое убийство своего «коллеги», шведского толмача Даниила Анастасиуса.
Попробовал свои силы на литературном поприще и сам великий государь Алексей Михайлович, который, будучи страстным охотником, составил целый свод правил особо любимой им соколиной охоты — «Устав сокольничья пути», написанный в 1660-х гг.
Новым явлением русской литературы стало широкое распространение силлабического стихосложения, или виршей, становление которого было напрямую связано с деятельностью знаменитого ученого и просветителя, выходца из русской Литвы Самуила Ефимовича Петровского-Ситниаковича, более известного под именем Симеона Полоцкого (1629―1680), который в 1664 г. был лично приглашен царем Алексеем Михайловичем в Москву для обучения царских отпрысков разным наукам. Сам С. Полоцкий получил к тому времени очень приличное образование в Киево-Могилянской духовной академии и Виленском иезуитском коллегиуме, где учился «токмо по-латыни». Вероятно, именно оттуда он и вынес преклонение перед авторитетом Платона, Аристотеля, Фомы Аквинского и других мыслителей античности и раннего средневековья.
Просветительскую деятельность С. Полоцкого условно разделяют на две составляющих: в первом случае он выступал как интересный и оригинальный поэт и переводчик, а в другом — как издатель и руководитель «Верхней типографии». Литературное наследие Симеона Полоцкого обширно и разнообразно. В 1674—1679 гг. он создал два сборника проповедей «Обед душевный» и «Вечеря душевная», знаменитый катехизис «Венец веры», четыре сборника виршей — «Орел Российский», «Гусль доброгласная», «Вертоград многоцветный» и «Рифмологион, или Стихослов», куда, помимо 1100 панегирических стихов, вошли его пьесы «Комедия-притча о блудном сыне» и «О Новохудоносоре-царе» и несколько сатир, в том числе «Купецтво» и «Монах». Незадолго до смерти, в 1680 г. на свет появилась его знаменитая «Псалтырь рифмотворная», представлявшая собой полное стихотворное переложение ветхозаветной книги псалмов. Именно этот «Псалтырь» в течение долгого времени использовался в качестве прекрасного учебного пособия, по которому многие отроки учились грамоте, письму и риторике.
По мнению многих советских ученых (А. Морозов, Д. Лихачев, И. Еремин, А. Робинсон, А. Панченко), в творчестве Симеона Полоцкого наиболее ярко воплотился так называемый «стиль литературного барокко», для которого было характерно увлечение внешней отделкой стиха, аллегоризм, стихотворные ребусы, криптограммы и т.д. По мнению академика Д.С. Лихачева, он логизировал свою поэзию, сближал ее с наукой и облекал морализаторством. Все сборники его стихов напоминали обширные энциклопедические словари, в которых встречались и исторические, и житийные, и апокрифические, и мифологические, и сказочные, и даже басенные сюжеты. Однако их оппоненты (П. Берков, В. Кожинов, Г. Макогоненко) решительно выступили против данной точки зрения. Первый автор полагал, что виршевую поэзию и драматургию второй половины XVII в. надо рассматривать как зарождение нового классического направления в русской литературе. А два других автора заявили, что в литературе того времени берет свое начало эпоха русского Возрождения, которая будет определять характер всего литературного творчества в России вплоть до Николая Васильевича Гоголя.
Будучи главой «Верхней типографии», Симеон Полоцкий активно занимался издательской деятельностью. Именно при нем неоднократно издавались «Букварь» Василия Бурцева и разнообразные философские трактаты, притчи и сказания, в том числе «Тестамент или завет Василия царя греческого к сыну его Льву Философу», «История о Варлааме пустынножителе и Иосафе царе Индейском» и многие другие.
Позднее литературные традиции, заложенные С. Полоцким, были продолжены его учениками Сильвестром Медведевым и Карионом Истоминым.
Сильвестр Медведев (Семен Агафонникович Медведев) (1641―1691) — знаменитый уроженец Курска, получив хорошее домашнее образование, в 1658 г. переехал в Москву, где сразу был поверстан на службу подьячим в приказ Тайных дел, а вскоре стал студентом-старостой Заиконо-Спасской школы Симеона Полоцкого. Затем он стал монахом путивльского Молченского монастыря, а в 1677 г. был переведен на службу в Заиконо-Спасский монастырь, где стал личным секретарем Симеона Полоцкого.
В 1680 г. после смерти своего наставника он стал главой «Верхней типографии» и занял место придворного поэта при особе нового царя Федора Алексеевича (1676—1682). Одновременно в 1682―1686 гг. он возглавлял Заиконо-Спасскую школу, где продолжил дело своего учителя, подав в 1685 г. царевне Софье (1682—1689) новый проект учреждения Славяно-греко-латинской академии. Оказавшись в эпицентре борьбы «латинской» и «грекофильской» партий, он проиграл «баталию» братьям Лихудам, которые, имея поддержку со стороны патриарха Иоакима, возглавили Славяно-греко-латинскую академию. Затем ему на короткое время все же удалось одержать верх, но в августе 1689 г., после поражения царевны Софьи в борьбе с царем Петром, он бежал из Москвы, но был схвачен в Дорогобуже и отправлен в Сыскной приказ. Здесь его обвинили в преступных связях с казненным главой Стрелецкого приказа окольничим Ф.Л. Шакловитым и приговорили к смертной казни через отсечение головы.
Несмотря на то, что многие поэтические сочинения С. Медведева по решению церковного собора в 1690 г. были сожжены, ряд из них все же сохранились, в частности «Епитафион», «Приветство брачное Федору Алексеевичу», «Плач и утешение на смерть Федора Алексеевича», «Подписи к портрету царевны Софьи», «Вирши на Великую субботу», «Поздравление царевне Софье по случаю Пасхи» и другие. Все исследователи его творчества (В. Кусков, В. Кожинов) считают, что как поэт С. Медведев мало оригинален, очень рассудителен и даже холоден.
С. Медведев был блестящим богословом-полемистом, который с позиций «латинства» написал такие трактаты, как «Хлеб животный» и «Известие истинное», направленные против «грекофилов». Ему приписывают авторство двух знаменитых сочинений: исторического трактата «Созерцание краткое...», посвященное событиям Стрелецкого бунта 1682 г., и первого библиографического произведения «Оглавление книг и кто их сложил». Справедливости ради надо отметить, что ряд историков (Р. Агаркова, А. Богданов) приписывают авторство первого трактата Кариону Истомину, а авторство второго — либо Епифанию Славинецкому, либо Ефимию Чудовскому. Но блестящий знаток русской культуры «бунташного века» академик А.М. Панченко, автор известной монографии «Русская культура в канун петровских реформ» (1984), убедительно доказал авторское право С. Медведева на эти сочинения.
Карион Истомин (1640―1722), так же, как Сильвестр Медведев, был монахом путивльского Молченского монастыря, а затем стал иеродиаконом кремлевского Чудова монастыря и одновременно преподавал в Заиконо-Спасской школе богословие и риторику. В 1689―1700 гг. он служил в Патриаршей канцелярии и был личным секретарем двух последних патриархов — Иоакима и Адриана, и одновременно в 1698―1701 гг. являлся руководителем московского Печатного Двора. В исторической литературе Кариона Истомина долгое время «смешивали» с его современником, настоятелем московского Симонова монастыря архимандритом Карионом Заулонским, однако ряд исследователей его творчества (Р. Агаркова) убедительно доказали, что это разные исторические лица.
Литературное наследие К. Истомина обширно и разнообразно. Он был автором рукописных («Малых») и печатных («Больших») букварей, выходивших в 1692―1699 гг., «Катехизиса», исторического трактата «Летописец великия земля Российская» и других произведений. Но в историю русской литературы он вошел, прежде всего, как блестящий поэт, продолживший традиции барочного стихосложения, заложенные Симеоном Полоцким и Сильвестром Медведевым. К числу самых ярких и талантливых виршей К. Истомина принадлежат «Книга вразумления», «Едем», «Еклессиа», «Стихи на воскресение господа нашего Иисуса Христа», «Книга стамна духоносная» и энциклопедический трактат в стихах «Град царства небесного», или «Полис».
В середине-второй половине XVII в. значительно возрос интерес и к переводной литературе, которая стала важным элементом в развитии русской национальной культуры. Среди наиболее популярных переводных изданий того времени, пришедших в Россию из Германии, Польши и даже Ближнего Востока, следует назвать:
• «Повесть о Бове-королевиче», которая, освободившись под пером русского толмача от традиционных атрибутов германского рыцарского романа, приобрела сказочный характер, вобрав в себя многие мотивы русского народного фольклора.
• «Историю о семи мудрецах», восходившую в своей основе к древним сказаниям о философе Симбаде, которая в переводном варианте стала представлять собой целый цикл из семи различных новелл, объединенных общим рассказом.
• «Повесть о Еруслане Лазаревиче», прославлявшая подвиги героя-богатыря в поисках любви и славы, которая, как и предыдущая повесть, пришедшая на Русь из казачьей среды, также испытала сильное влияние русского народного фольклора.
Во второй половине XVII в. в России стали активно переводить различные любовно-авантюрные романы, которые возникли в Западной Европе еще в раннем средневековье. Среди этих романов большую известность получили «История о храбром рыцаре Петре Златых Ключей и о прекрасной королеве неаполитанской Магилене», «Повесть об Оттоне цесаре Римском и о его супруге цесаревне Олунде», «Повесть о чешском королевиче Василии» и ряд других. Получили в России широкое распространение переводные сочинения и других жанров. Например, особой популярностью пользовались четыре книги «Апофегмата», представлявшие собой сборники анекдотов и изречений, авторство которых приписывали известным античным политикам и философам. Не меньшей популярностью пользовались сборник нравоучительных рассказов «Римские деяния» и сборник рассказов о подвигах и мирских грехах «Зерцало примерное», или «Великое зерцало».
7. Архитектурное творчество
XVII век занимает особое место в развитии русской архитектуры, поскольку общий для этого столетия процесс «обмирщения» культуры самым непосредственным образом сказался и на творчестве выдающихся русских зодчих. Особое влияние на все архитектурное творчество стала оказывать городская светская культура, которая значительно потеснила традиции культового зодчества.
Подавляющее большинство построек не только в сельской местности, но и в городах по-прежнему возводились из дерева, а каменные храмы и светские здания были еще редки, являясь своеобразными островками в море деревянных построек. Выдающимся произведением русского деревянного зодчества был знаменитый Царский дворец в селе Коломенском под Москвой, построенный в 1667―1681 гг. русскими мастеровыми под руководством плотничьего старосты Семена Петрова, московского стрельца Ивана Михайлова и государева однодворца Саввы Дементьева. Царский дворец Алексея Михайловича состоял из многочисленных разнохарактерных построек, связанных между собой переходами и галереями. Он насчитывал 270 комнат и 3000 окон и оконцев, поэтому внешне походил на сказочный городок с многочисленными башенками, чешуйчатыми крышами, «гульбищами», «кокошниками», крылечками с витыми колонками и т.д. К большому сожалению, во времена Екатерины II, в 1768 г., это «восьмое чудо света» из-за ветхости было разобрано и восстановлено как «новодел» только в 2000-х гг.
Самое широкое распространение деревянное зодчество получило в северных уездах страны, где по-прежнему активно строились различные шатровые храмы в стиле «восьмерик» на «четверике». Среди самых известных построек того времени следует назвать церковь Иоанна Предтечи на Широковом погосте под Вологдой (1618), Вознесенскую церковь в Торжке (1653) и Троицкий собор под Архангельском (1681). При этом надо отметить, что в деревянном зодчестве с особой силой проявилась народная художественная культура, в которой нашла свое отражение не строгий аскетизм, характерный для официальных культовых построек, а мирская жизнерадостность простых селян и горожан русского Севера.
В XVII в. светские элементы все больше стали проникать и в каменное зодчество. Строительству каменных сооружений в тот период придавалось большое государственное значение, поскольку это:
1) диктовалось военно-оборонительными потребностями государства, которое на протяжении всего XVII в. вело тяжелые и длительные войны по всему периметру своих границ, и
2) самым непосредственным образом было связано с усилением государственной власти, авторитет и величие которой требовали соответственного выражения в монументальном каменном зодчестве.
Для этих целей в 1598 г. по указанию Бориса Годунова был создан специальный государев приказ Каменных дел.
Выдающимся памятником светского зодчества первой половины XVII в. по праву считается Теремной дворец Московского Кремля, который был построен в 1635―1636 гг. под руководством известных русских зодчих Бажена Огурцова, Трефила Шарутина, Антипа Константинова и Лариона Ушакова. Этот дворец представлял собой трехэтажное на высоких подклетях здание, увенчанное высоким «теремком», в котором с особым изяществом были исполнены так называемые Проходные сени, Крестовая и Престольная палаты и Верхний теремок. А позолоченная кровля Теремного дворца и два пояса лазурных изразцовых карнизов придавали царской резиденции особо нарядный и сказочный вид.
Черты обмирщения и проникновения народных элементов в каменное зодчество ярко отразились и в культовом строительстве. В первой половине XVII в. излюбленным видом культовых построек оставались шатрово-купольные храмы, которые в начале нового столетия в большом количестве стали обильно украшаться разнообразными кокошниками, наличниками и колонками, что придавало этим постройкам еще более изысканный и нарядный вид. Наряду с этим была продолжена старая традиция сооружения традиционных крестово-купольных храмов, которые, правда, уступали в своей монументальности аналогичным постройкам прошлых веков.
Выдающимися памятниками культового зодчества первой половины XVII в. были храм Покрова Богородицы в селе Медведково под Москвой, сооруженный в 1619―1621 гг. по заказу князя Д.М. Пожарского, Казанский собор на Красной площади в Москве, воздвигнутый в 1626 г. в честь освобождения первопрестольной от польских интервентов, церковь Покрова Богородицы в царском селе Рубцове (1627), Успенская («Дивная») церковь Алексеева монастыря в Угличе (1628), церковь Зосимы и Савватия в Троице-Сергиевом монастыре (1635―1638), Свято-Троицкий кафедральный собор в Вязьме (1637), храм Преображения Господня в селе Острове под Москвой (1646), Троицкий собор Ипатьевского монастыря под Костромой (1650—1652) и, наконец, знаменитый храм Рождества Богородицы в Путинках (1649―1652).
В 1628―1651 гг. по заказу богатого ярославского купца Григория Леонтьевича Никитникова в Москве была возведена знаменитая церковь Троицы в Никитниках, которая оказала огромное влияние на целый ряд культовых построек в других русских городах, таких, как кафедральный собор Троицкого монастыря в Муроме (1642―1648), Вознесенский собор в Устюге Великом, построенный по заказу купца Никифора Федоровича Ревякина в 1648 г., Троицкий храм в Москве, воздвигнутый в 1642—1648 гг., и церковь Николы в Берсеневе, построенная в 1657 гг.
По мнению многих ученых (М. Ильин, И. Бусева-Давыдова, А. Муравьев, В. Маров), немаловажную роль в «обмирщении» церковного зодчества играло то обстоятельство, что заказы на строительство приходских церквей и храмов все чаще стали исходить не со стороны высших светских и духовных феодалов, а со стороны купеческих артелей и посадских слобод. Стремясь освободиться от традиционного аскетизма и нарочитой религиозности прежних культовых построек, зодчие XVII в., выполняя социальный заказ «простых» горожан, гораздо большее внимание стали уделять декоративной отделке культовых зданий, придавая им нарядный и жизнерадостный вид.
Многие элементы декоративного украшения светских и культовых построек в 1620-х гг. стали активно проникать и в такую специфическую область архитектуры, как крепостное зодчество. В этот период на смену суровым крепостным ансамблям XV―XVI вв. приходят нарядные, богато украшенные и торжественные комплексы оборонительных сооружений многих русских городов и монастырей. В тот же период значительной перестройке был подвергнут и Московский Кремль. В 1624—1625 гг. под руководством английского архитектора Христофора Галовея и выдающегося русского зодчего Бажена Огурцова были возведены «чешуйчатые» шатровые перекрытия на Спасской и Никольской башнях Московского Кремля, которые не только значительно увеличили их высоту, но и придали им чрезвычайно нарядный и изысканный вид. Позднее, в 1672―1686 гг., аналогичные шатровые перекрытия были воздвигнуты и над остальными башнями Кремля. Несколько позднее аналогичной «изящной» перестройке подверглись башни и стены Калязинского, Троице-Сергиева, Спасо-Евфимьего, Симонова, Новодевичьего, Донского и многих других монастырей в различных городах и весях страны. Но особым изяществом и суровой северной красотой отличался знаменитый Кирилло-Белозерский монастырь, сооруженный в 1633―1679 гг.
Процесс «обмирщения» культового зодчества вызвал резко негативную реакцию со стороны высших иерархов Русской православной церкви. Поэтому в начале 1650-х гг. новый патриарх Никон установил гораздо более строгие правила, которыми должны были руководствоваться зодчие и каменных дел мастера при возведении культовых зданий. В частности, новый глава Русской православной церкви наложил очередной запрет на возведение шатрово-купольных храмов, и настоятельно рекомендовал возродить древние русско-византийские традиции крестово-купольных построек с классическим пятиглавием, которые всегда отличались особой монументальностью и строгостью форм. Именно под влиянием новых веяний в середине — второй половине XVII в. началось грандиозное строительство монументальных культовых зданий и светских ансамблей на всей территории страны.
Среди светских построек второй половины XVII в. особо следует отметить такие шедевры русского зодчества, как Патриарший дворец в Московском Кремле, возведенный в 1642―1656 гг. под руководством Дмитрия Охлебнина и Аверкия Мокеева, Царицыны палаты Саввино-Сторожевого монастыря под Звенигородом (1650—1652), Потешный дворец в Московском Кремле (1651—1652), построенный для влиятельного царского тестя князя И.Д. Милославского, Патриаршие палаты и трапезную Валдайского Иверского монастыря (1656—1659), Хамовный двор в Москве (1658—1661), гостиные дворы в Москве (1661—1665) и Архангельске (1668—1684), здание Земского приказа в Москве (1683), Патриаршую трапезную Троице-Сергиева монастыря (1692) и Архиерейский дом в Суздале (1693―1700).
Среди заметных культовых ансамблей этого времени следует назвать кафедральный Успенский собор Валдайского Иверского монастыря, построенный архитектором Аверкием Мокеевым в 1653—1656 гг., собор Двенадцати апостолов в Московском Кремле, возведенный в 1652—1656 гг., церковь Воскресения Христова (1670) и звонницу (1682―1687) Ростовского кремля, Успенский собор в Коломне (1672―1682), комплекс зданий Крестного монастыря в Онежской губе Белого моря на Кий-острове, сооруженный в 1660―1680 гг., Большой собор Донского монастыря в Москве (1684—1698) и Успенский собор в Рязани (1693—1699).
В ряду выдающихся культовых ансамблей второй половины XVII в. особое место занимает «любимое детище» патриарха Никона знаменитый Ново-Иерусалимский монастырь под Москвой, построенный в 1656—1685 гг. Несмотря на строжайший запрет самого же Никона, комплекс этого монастыря представлял собой уникальный синтез крестово-купольного и шатрового архитектурных стилей, где монументальные храмовые постройки венчались традиционным пятиглавием, а колокольни были увенчаны изящными шатрами. Самым значительным сооружением этого монастыря стал кафедральный Воскресенский собор (1685), который по замыслу его создателя должен был воспроизвести в своем облике Храм Гроба Господня в Иерусалиме.
В 1670―1683 гг. под руководством ростовского митрополита Ионы Сысоевича в древнейшем городе Северо-Восточной Руси был воздвигнут уникальный ансамбль Ростовского митрополичьего двора — так называемый Ростовский кремль, который по праву считается настоящим шедевром русской культовой и крепостной архитектуры всего XVII в.
Во второй половине XVII в., несмотря на жесткие запреты, продолжало успешно развиваться светское, или «посадское» направление в культовом зодчестве, отличительной чертой которого по-прежнему оставались разнообразные «узорчия». Наиболее интересными памятниками этого периода по праву считаются храм Покрова Пресвятой Богородицы в Медведкове (1634—1635), церковь Иоанна Златоуста в Коровниках (1649—1652), церковь Косьмы и Дамиана в Садовниках (1657—1662), церковь Лазаря в Суздале (1667), церковь Троицы в селе Останкино под Москвой, построенная Павлом Потехиным в 1678―1683 гг., церковь Николы в Хамовниках (1679) и многие другие.
По мнению многих ученых (И. Грабарь, И. Бусева-Давыдова, А. Муравьев, А. Мельник), особенно сильно светское начало проявилось в ярославском культовом зодчестве, где особое положение занимали богатые купеческие корпорации. В этом крупном торгово-ремесленном центре Верхнего Поволжья при строительстве культовых зданий значительно большее внимание уделялось внешнему убранству и пышности приходских храмов, что, по мнению их заказчиков, должно было символизировать богатство и мощь ярославского купечества. Характерными памятниками ярославского зодчества середины — второй половины XVII в. являются храм Ильи Пророка, возведенный купцами Скрипиными в 1647―1650 гг., храм Иоанна Златоуста, сооруженный в 1649―1654 гг. на реке Которосле по заказу купцов Неждановских, и храм Николы Мокрого, построенный в 1665―1672 гг. на средства богатых купцов Андрея Лемина и Астафия Лузиных, который отличался особой кирпичной кладкой, множеством изящных изразцов и черепичным покрытием кровли и куполов. В 1671―1687 гг. на средства простых прихожан в селе Толчково под Ярославлем была построена грандиозная церковь Иоанна Предтечи, которая, по образному выражению блестящего знатока русской средневековой культуры профессора Н.Н. Воронина, являла собой «ликующую симфонию народной фантазии». Выдающиеся памятники культового зодчества, выполненные в «посадском» стиле, были построены и во многих других русских городах, например, церкви Воскресения в Костроме (1652) и Романове-Борисове (1678).
В конце XVII в. в России появился еще один архитектурный стиль, получивший название нарышкинского стиля, или московского барокко, основы которого были заложены в западноевропейской архитектуре в начале XV в. и пришли на Русь, вероятнее всего, через Малороссию и Речь Посполитую. Характерными чертами нового архитектурного стиля были: 1) четкость и симметричность композиции, 2) подчеркнутая устремленность всего здания ввысь, 3) многоярусность и 4) тщательная разработка различных деталей (лазурных цветных изразцов и резьбы по белому камню), которые придавали особо нарядный и величественный вид всем постройкам.
В эти годы в различных городах и селах страны были возведены многочисленные светские и культовые здания, которые вошли в сокровищницу отечественной и мировой культуры: трапезная Троице-Сергиева монастыря (1686―1692), многоярусная колокольня Новодевичьего монастыря (1683―1690), кафедральный собор Успения Божией Матери Иосифо-Волоцкого монастыря (1688―1696), кафедральный собор Донской иконы Божьей матери Донского монастыря (1686―1698), здание столичного Печатного Двора (1679), церковь Вознесения в селе Уборы, построенная Яковом Бухвостовым в 1690―1696 гг., Крутицкое подворье в Москве (1693―1694), автором которого был выдающийся русский зодчий Осип Старцев, палаты думного дьяка Аверкия Кириллова в Москве (1656―1657), знаменитая Сухарева башня, сооруженная в 1692―1701 гг. Михаилом Чоглоковым и, конечно, эталонный шедевр московского барокко ― церковь Покрова в Филях, построенная в 1690―1694 гг. по заказу Льва Кирилловича Нарышкина, родного дядьки царя Петра.
8. Живописное искусство
Долгое время в исторической литературе господствовало представление, что XVII век стал временем упадка и регресса в развитии русского живописного искусства. Это мнение было основано только на том факте, что в 1667―1669 гг. высшая светская и церковная власть в лице царя Алексея Михайловича и нового патриарха Иоасафа II приняли решение о жесткой регламентации всех тем и образцов церковной живописи и обязательного соблюдения иконописного канона, утвержденного Стоглавым собором в 1551 г. Работы крупных историков и искусствоведов (И. Грабарь, В. Лазарев, Н. Мнева) убедительно опровергли это предвзятое мнение и доказали, что процесс «обмирщения» культуры был неумолим и ростки новых элементов в художественном творчестве были налицо. Не случайно именно в этот период на свет появилось известное «Послание» одного из видных представителей русской станковой живописи Иосифа Владимирова Симеону Полоцкому, в котором он утверждал, что: 1) нельзя слепо копировать древние приемы живописного искусства и во всем следовать традициям русских живописцев прошлых веков и 2) нельзя замыкаться только на традициях русской иконописной школы и игнорировать художественный опыт других народов и государств.
«Бунташный век» стал временем дальнейшего развития техники фресковой и темперной росписи, которая была представлена знаменитыми фресками Троицкого собора Троице-Сергиева монастыря (1635) и Успенского собора Московского Кремля (1642—1643), созданными артелью выдающегося живописца Ивана Паиссеина, фресками Княжина монастыря во Владимире (1647—1648) и Архангельского собора Московского Кремля (1652), выполненные мастерами Оружейной палаты во главе с Яковым Казанцем и Степаном Рязанцевым, фресками церкви Троицы в Никитниках (1653), созданные Василием Ильиным и Гурием Никитиным, а также росписями Троицкого собора Данилова монастыря Переяславля-Залесского (1662—1669), храма Ильи Пророка в Ярославле (1680―1682), Преображенского собора Спасо-Евфимьего монастыря в Суздале (1689), выполненные под руководством Гурия Никитина, и другими. Следует отметить, что во всех этих росписях не только отчетливо звучали религиозные мотивы, в частности тема «страшного суда», но и прославление верховной светской власти и изображения ликов великих государей Михаила Федоровича, Алексея Михайловича и Федора Алексеевича.
Реалистические тенденции в живописном искусстве развивались крайне медленно, и по-прежнему большое место занимала старая традиция отвлеченно-догматического и аллегорического изображения. В результате следования этой традиции фресковые росписи и иконы были тщательно и хорошо прописаны, но перегружены мелкими сценами, деталями и предметами, внутренний мир персонажей икон и фресок оставался «тайной за семью печатями» и основное внимание уделялось изображению их внешних поступков и деяний. В живописном искусстве сохранились прежние приемы плоскостного изображения, в результате чего храмовые интерьеры часто походили на настенные ковры, сотканные из множества фресковых росписей.
В иконописании по-прежнему были сильны традиции знаменитой «строгановской школы», но отмечалось существенное огрубление техники письма и упрощение художественных композиций. Эти явные изъяны живописной техники пытались компенсировать богатыми и дорогими окладами, которые нередко делались из драгоценных металлов и камней. В результате этого многие иконы стали больше походить не на произведения станковой живописи, а на предметы ювелирного искусства. Именно в XVII в. появились и ряд новшеств, которые существенно отличали иконописную традицию этого периода от предшествующих эпох. В частности, живописцы стали более точно изображать пространство и начинают активно использовать приемы светотехники при написании икон.
По мнению блестящего знатока русского живописного искусства той эпохи профессора В.Г. Брюсовой, самыми известными представителями «строгановской школы» были Прокопий Чирин («Никита Воин» и «Тихвинская богоматерь»), Назарий Истомин (Савин) («Богоматерь Петровская», «Предста Царица одесную тебе», «Успение», «Царевич Дмитрий» и «Ангел-хранитель»), Гурий Никитин («Благовещение», «Сошествие во ад» и «Вознесение и вход в Иерусалим») и Федор Зубов («Апостол Андрей», «Одигитрия Смоленская» и «Иоанн Предтеча в пустыне»).
По мнению большинства ученых, высший этап в развитии русского живописного искусства XVII в. связан с именем гениального русского художника Симеона (Пимена) Федоровича Ушакова (1626―1686), который с 1648 г. возглавлял артель живописцев Оружейной палаты Московского Кремля и пользовался особым расположением ее руководителя боярина Богдана Матвеевича Хитрово, слывшего тонким ценителем и знатоком искусства. Как и многие живописцы той поры, С.Ф. Ушаков отдал дань уважения фресковой живописи и принимал активное участие в росписях Грановитой палаты, Архангельского и Успенского соборов Московского Кремля. Но в историю русского искусства он все же вошел как блестящий мастер станковой живописи.
Самыми знаменитыми его работами стали иконы «Спас Великий Архиерей» (1656―1657) и «Спас Нерукотворный» (1657―1658), которые были написаны им для церкви Троицы в Никитниках. Особенность этих иконописных творений состояла в том, что именно здесь С.Ф. Ушаков изобразил классическое или канонически правильное лицо, ставшее эталонным для многих художников XVII—XVIII вв. В 1668 г. он создает еще один шедевр живописного искусства — большую икону-картину «Насаждение древа государства Российского», или «Владимирскую богоматерь», которая была посвящена прославлению русской самодержавной власти. Композиция этой иконы была чрезвычайно аллегорична: на фоне Успенского собора Московского Кремля, символа верховной власти русских государей, были помещены фигуры Ивана Калиты и митрополита Петра, поливающих большое дерево с огромной кроной, в ветвях которой были размещены медальоны с изображением всех великих московских князей и царей. А по краям иконы были помещены изображения царя Алексея Михайловича и царицы Марии Ильиничны Милославской с детьми.
В 1671 г. С.Ф. Ушаков создал новую икону на традиционный сюжет божественной «Троицы», которая сильно отличалась от знаменитого рублевского аналога и по манере исполнения, и по своему глубокому философскому содержанию. Рублевской «Троице» был противопоставлен абсолютно иной образ трех божественных ипостасей: на смену возвышенным и утонченным юношам пришли тяжеловатые «плотские» фигуры, которые сидят за трапезным столом, обильно уставленным разнообразными яствами. В дальнейшем С.Ф. Ушаков еще больше усилил элементы светского начала в своих работах, что отчетливо видно на примере таких известных икон-аллегорий, как «Мир» и «Брань», написанных в манере западноевропейских гравюр.
Практически все исследователи творческой манеры С.Ф. Ушакова солидарны в том, что этот выдающийся мастер, отвергая сказочность и фантастичность прежних фресок и икон, стремился к предельно точному телесному изображению фигур и концентрировал свое внимание на новых формах живописного искусства, в частности, портретной точности изображаемых им персонажей, с максимально возможным использованием техники светотени и приемов второго плана или объема.
С.Ф. Ушаков оказал огромное влияние на развитие всей русской живописи второй половины XVII в. и создал блестящую школу живописцев, яркими представителями которой были его ученики Григорий Зиновьев, Тихон Филатьев, Никита Половец, Федор Зубов и многие другие. Он вошел в историю русского искусства и как крупный теоретик, написавший два трактата — «Слово к люботщательному иконному писания» (1667) и «Алфавит художеств» (1673), в которых решительно встал на защиту реалистических тенденций в живописном искусстве.
По мнению большинства ученых (В. Брюсова, А. Муравьев, Н. Языкова), выдающимся явлением в истории русского живописного искусства стала школа ярославских мастеров, в творчестве которых с особой силой проявилось влияние многих элементов светской «посадской» культуры. Это отчетливо видно на примере фресковых росписей многих ярославских храмов и соборов, которые часто посвящены не только религиозным мотивам, а чисто бытовым сюжетам и темам. В храме Ильи Пророка Гурий Никитин и Сила Савин реалистично изобразили уборочную страду в знаменитой фреске «Жатва» (1680), а в церкви Иоанна Предтечи их коллега Дмитрий Плеханов не менее реалистично изобразил двух библейских красавиц — Вирсавию и Соломею (1694―1695).
Наряду с традиционными формами изобразительного искусства в начале XVII в. зарождается новый жанр портретов-парсун, которые первоначально ничем не отличались от обычных икон. В такой манере в начале столетия были написаны парсуны с изображением Ивана Грозного и Михаила Васильевича Скопина-Шуйского. Со второй половины XVII в. изображения парсунных персонажей стали принимать более реалистический характер. Но, как верно подметила профессор Е.С. Овчинникова, автор известной монографии «Портрет в русском искусстве XVII в.» (1955), в парсунах так же, как в иконах, на первом плане был все же не внутренний мир человека, а чисто внешние атрибуты его принадлежности к высшим слоям общества, поэтому парсуны совершенно справедливо всегда относили к разряду так называемых «парадных портретов».
К числу самых известных парсун второй половины XVII в. принадлежат портрет царя Алексея Михайловича (1675), написанный Ерофеем Елиным, портрет царя Федора Алексеевича (1686), автором которого был Лука Смолянин, и анонимные портреты царицы Натальи Кирилловны Нарышкиной, ее родного брата Льва Кирилловича Нарышкина, стольника Григория Петровича Годунова, князя Бориса Ивановича Репнина и ряд других.
Ряд современных авторов (Н. Павленко) полагает, что во второй половине XVII в. наряду с портретом возник и другой жанр светской живописи — пейзаж, который тоже не преодолел аналогичной манеры письма, которая была характерна для всей иконографии. Пейзаж еще не стал объектом самостоятельного изображения и в иконах выполнял вспомогательную функцию, являясь только фоном для изображаемых персонажей библейской истории и святых.
9. Музыка и театр
К началу XVII века русская музыкальная культура имела устойчивые многовековые традиции, однако, как и другие области народного творчества, она была в основном безымянна. Традиционными чертами русского музыкального искусства, которые были унаследованы им с минувших веков, являлись повсеместное распространение хорового многоголосного пения и жанровое богатство русских народных песен и распевов. В этом столетии возникли и определенные новшества:
1) Во-первых, появились так называемые «канты» — внецерковные музыкальные произведения, которые отличались особой пышностью исполнения и были не слишком перегружены характерной канонической «суровостью», которая была обязательным элементом всех церковных музыкальных произведений.
2) Во-вторых, традиционное хоровое многоголосие было дополнено так называемым «партеносным пением» для трех голосов, которое берет свои традиции в далекой Венеции. Большой интерес, особенно при царском дворе, стали проявлять к органной музыке.
Как и в прежние века, особой популярностью пользовались медвежий цирк, народный театр скоморохов и кукольный театр Петрушки, репертуар которых был чрезвычайно многолик и разнообразен. Официальная власть и церковь всегда преследовали эти формы народного театрального искусства, объявляя их «бесовскими игрищами». Более того, в 1648 г. царь Алексей Михайлович издал особый указ, по которому «позорища» (зрелища) скоморохов были запрещены, а их «хари» (маски) и «бесовские гудебные сосуды» подлежали уничтожению.
Новым явлением русского театрального искусства стало возникновение первого придворного театра, инициатором создания которого был либо сам царь Алексей Михайлович, либо его доверенное лицо, глава Посольского приказа боярин Артамон Сергеевич Матвеев. Создание самого театра было приурочено ко дню рождения царевича Петра (30 мая 1672 г.), которое было решено отметить с особой пышностью. Посещать театральные постановки могли только члены царской фамилии и особы, приближенные к государю. Женщины могли лицезреть театральное действо только из закрытого от посторонних глаз помещения.
Первоначально театральная труппа, в которой было 60 актеров, была набрана из обитателей подмосковной Немецкой слободы (Кокуй), а главным режиссером этого театра был назначен местный пастор Иоганн Готфрид Грегори. Как установил выдающийся русский историк профессор С.К. Богоявленский, автор известной статьи «Театр в Москве при царе Алексее Михайловиче» (1906), практически весь репертуар «придворной хоромины» в основном состоял из произведений европейских авторов, в частности Иоганна Пальцера, написанных на библейские сюжеты. Ряд спектаклей были поставлены по «пьесам» самого Иоганна Грегори, Симеона Полоцкого, Степана Чижевского и архимандрита Дмитрия Савина. Среди самых заметных постановок этого театра следует отметить такие спектакли, как «Артаксерксово действо», «Юдифь», «Товий», «О блудном сыне», «О Егории Храбром», «Грехопадение Адама», «Жалобная комедия об Адаме и Еве», «Давид и Соломон» «Малая комедия о Баязете и Тамерлане», «Комедия о Бахусе с Венусом» и ряд других.
В 1675 г. художественным руководителем театра стал воспитанник Киево-Могилянской духовной академии Степан Чижевский (Чижинский), который поставил на сцене театра первый в истории русского искусства балет «Орфей» и две комедии — «Адам и Ева» и «Иосиф». Но в 1676 г., сразу после кончины царя Алексея Михайловича, по настоянию патриарха Иоакима первый русский театр был закрыт.
10. Быт и нравы средневековой Руси
Характерной чертой русского быта средневековой Руси был консерватизм, присущий всем аграрно-патриархальным обществам, поэтому изменения в быту происходили очень медленно, а многие традиции семейного уклада и образа жизни сохранялись веками, передаваясь из поколения в поколение.
а) Жилище. Основная масса населения страны по-прежнему проживала в сельской местности — деревнях, селах или погостах, и лишь очень незначительная ее часть в различных по размерам городах. Городской посад того времени представлял собой комплекс деревянных дворовых усадеб, которые были различны по своим удобствам и размерам. В таких дворовых усадьбах, помимо самой курной избы или «хоромины», находились различные хозяйственные постройки — амбары, клети, ледники, скотные дворы и погреба.
Основная масса городских и сельских зданий, за очень редким исключением, была срубной, а в качестве самого ходового строительного материала использовали сосну и лишь изредка дуб. Светских каменных зданий практически не было, за исключением великокняжеских, а позднее царских дворцов, да палат самых знатных и богатых князей, бояр и купцов.
Практически все дома, независимо от социального положения их владельцев, топились по-черному, а каменные печи с дымоходом встречались только в «хоромах» очень богатых и знатных представителей бояро-княжеской аристократии. Такие «белые» хоромы или горницы обычно состояли из нескольких деревянных срубов, стоявших на высоких подклетях, соединенных между собой переходами на уровне второго этажа. Помимо самой горницы и традиционных хозяйственных построек, на территории боярской усадьбы располагались избы для дворовой челяди и так называемая «повалуша», или терем. Все постройки украшались затейливой липовой резьбой, а окна в таких хоромах закрывались не традиционным бычьим пузырем, а дорогой слюдой, которую в Европе даже называли мусковитом, и изящными резными ставнями. Такие горницы, окна которых пропускали много естественного света, по давней традиции называли «красными», или «светлицами».
В темное время суток или ненастную погоду для освещения избы, как правило, использовали либо лучину, которая вставлялась в печную расщелину или металлический ставец, либо сальные свечи, которые размещались на деревянных или металлических подсвечниках. В домах боярской знати изредка встречались серебряные «шандалы» или светильники с растительным маслом.
б) Одежда. Основная масса посадского и сельского населения страны по-прежнему носила домотканые или «власяные» длинные туникообразные рубахи, сарафаны и сорочки, порты или штаны и юбки, которые шились из сермяжного или льняного сукна. Что крайне интересно, долгое время сарафан был чисто мужской одеждой и стал исключительной принадлежностью женского гардероба только в середине XVII в.
Весной и осенью поверх рубах и сарафанов и мужчины, и женщины носили сначала плащи (XIV―XV вв.), а затем (XVI―XVII вв.) суконные однорядки — широкие распашные бесподкладочные платья с длинными откидными рукавами и разрезами для рук на уровне пройм. У женщин в моде были короткие безрукавные кофты — душегреи, а у мужчин — охабни, которые отличались от однорядки широким откидным воротником.
Самыми популярными образцами верхней уличной одежды были зипуны, которые надевались поверх рубахи, под кафтан. Сами же кафтаны, которые стали носить только в XV в., значительно различались и своей формой, и длиной, и покроем, а потому имели разные названия: русский, польский, турский, венгерский и т.д. Не меняя самого покроя домашней и уличной одежды, представители бояро-княжеской аристократии предпочитали шить свои наряды из дорогих заморских тканей: венецианского и «рытного» персидского бархата, фландрского сукна, восточной парчи, атласа или тафты.
Такая же разница наблюдалась и в верхней зимней одежде: простолюдины и основная масса «служилых людей» носили шубы, кожухи или опашни, пошитые из овечьего, медвежьего, заячьего или беличьего меха, а феодальная знать шила свои зимние наряды из соболя, куницы или горностая. Кроме того, боярские и княжеские шубы часто украшались «вошвами», т.е. золотым шитьем и драгоценными камнями.
Головные уборы (колпаки, мурмонки, наурузы, треухи, или малахаи) простолюдинов, как правило, шились из войлока, мухояра и недорогих заячьих и беличьих мехов, а головные уборы знати делались из изящного тонкого фетра, отороченного соболем или куницей, которые нередко украшались изумрудами, сапфирами, яхонтом и речным жемчугом. В среде боярской знати была устойчивая мода на восточные головные уборы — тюбетейки и тафьи.
Летняя и зимняя обувь, напротив, не отличалась большим разнообразием: бахилы, лапти, или лычаницы носили только в сельской местности, а посадский люд предпочитал щеголять в разноцветных кожаных сапогах, которые шились из сыромятной грубой кожи, причем одним фасоном и для левой, и для правой ноги. У представителей боярской знати сапоги шились из сафьяна и украшались золотым шитьем, жемчугом и драгоценными камнями.
Парадной верхней одеждой русской знати были ферязь и горлатные шапки. Ферязь, которая шилась из заморской парчи или тафты и подбивалась собольим мехом, представляла собой длиннополое платье с откидными рукавами, которая украшалась затейливой вышивкой и драгоценными камнями. А горлатная шапка по старым обычаям шилась из меха бобра и была отличительной чертой членов Боярской думы или дьяков центральных государевых приказов.
Военное снаряжение, которое было только достоянием «служилого» поместного дворянства, тоже отличалось своим разнообразием. У рядового «служилого люда» это были стеганные тегиляи или куяки, с нашитыми на них кольчужными кольцами и стальными пластинами, а у феодальной знати в ряду военных доспехов были распространены кольчуги, байданы, панцири, бахтерцы, юшманы и зерцала. Головным убором основной массы ратных людей были стеганные паклей или ватой куячные матерчатые «шлемаки», а головы ратных воевод украшали изящные стальные шлемы-шишаки, к которым крепилась кольчужная сетка — бармица.
Боевое оружие тоже отличалось большим разнообразием. Делилось оно на холодное (боевые топоры, булавы, кистени, бердыши, «татарские» сабли, чеканы или клевцы, шестоперы или перначи), метательное (джириды и саадаки) и огнестрельное (пищали, фузеи и тюфяки).
в) Домашняя утварь и кухня. В традиционном обиходе у подавляющей части населения страны была глиняная или деревянная посуда (кадки, чумы, коши, ложки, черпаки, корчаги и т.д.), а в качестве парадной посуды выступали оловянные блюда, чарки и ставцы. В домах богатых бояр и князей оловянные блюда выполняли роль повседневной посуды, а парадная посуда была серебряной или золотой, которая нередко украшалась драгоценными камнями. Перечень столовой посуды различался большим разнообразием: это были всевозможные тарели, чаши, братины, ковши, ковчеги, потиры, ставцы и т.д.
Русская национальная кухня на протяжении многих веков практически оставалась традиционной и очень обильной. Из мясных блюд в основном ели баранину и значительно реже говядину и свинину. При этом у знати в особой чести было «верченое мясо», приготовленное на вертеле, а также жареные куропатки, лебеди, цесарки, гуси и тетерева. Особой любовью наших предков пользовалась различная рыбная снедь, приготовленная из сельди, белорыбицы, осетра, лосося, стерляди, судака, сига, окуня, леща и многих других рыб. Рыбу, как и мясо, солили, коптили, сушили и вялили впрок. Зернистую и паюсную икру красной и белой рыбы, а также ее ксеню, т.е. печень, которые считались деликатесом, готовили в специальном рассоле, хотя соль была сама дорогим продуктом.
Среди хлебных злаков в повседневном рационе преобладали ржаные оладьи, лепешки и блины, а из пшеницы пекли праздничные караваи, калачи, кулебяки, расстегаи и подовые пироги. Из зерна же делали и различные напитки, в том числе ржаной хлебный квас и ячменное пиво. В чести у наших предков были всевозможные морсы, медовухи и наливки, которые делались из клюквы, смородины, вишни, яблок, сливы, груш и меда.
Очень почитали наши предки различные овсяные, перловые, просяные и гречневые каши и кисели. Среди огородных культур в рационе преобладали репа, редька, огурцы, морковь, капуста, чеснок, лук и свекла. Выращивали также арбузы и дыни, которые на зиму солили или консервировали в патоке. С XVII в. на трапезных столах столичной знати стали появляться дорогущие восточные пряности (корица, перец, гвоздика), а также изюм, миндаль, лимон и даже кровяная колбаса, которую стали готовить с гречневой кашей.
Все это изобилие подавалось на стол только в скоромные и праздничные дни, а в период великих и малых постов, которые насчитывали 200 дней в году, из рациона исключались все мясные продукты, коровье масло и молоко и даже рыба.
г) Брачный обряд и семейный быт. В средневековой Руси все брачные узы, как и раньше, заключались по воле родителей жениха и невесты, которые перед свадьбой заключали меж собой «говорной договор» о времени и месте смотрин невесты и жениха. Смысл этой процедуры состоял в том, что перед смотринами родители невесты собирали сведенья о репутации будущего зятя, а родители жениха усердно изучали перечень того, что будущая невестка получит в приданое. Если результат этой кропотливой работы устраивал обе стороны, то наступал обряд смотрин невесты, в котором, опять-таки, вместо жениха по его поручению смотрельщиками выступали его мать и сестры, а также «закадычные дружки». Цель смотрин состояла в том, чтобы установить отсутствие умственных, физических и иных недостатков у будущей невесты. А положительный итог смотрин давал основание для заключения «рядной записи» или «свадебного договора», в котором оговаривались различные условия свадебных торжеств, в том числе и сумма неустойки, которую должна была заплатить виновная сторона за несостоявшийся по той или иной причине ранее «сговорный брак».
В день венчания невеста шествовала в церковь в плотной закрывающей ее лицо фате, и только во время свадебного пиршества молодой супруг мог хорошенько рассмотреть свою новоиспеченную супругу. Случались и забавные казусы, когда за свадебным столом обнаруживалось, что невеста слепа, глуха или слабоумна. Обманутый муж уже дела исправить не мог, поскольку митрополит, а затем и патриарх челобитные о разводе оставляли без внимания, руководствуясь традиционным неписаным правилом: «не проведав подлинно, не женися».
В таком случае муж мог добиться развода только путем ежедневных истязаний супруги, требуя от нее пострижения в монастырь. Если молодка упорно не желала надевать монашескую схиму и уходить на постоянное жительство в монастырскую келью, то ее родители «печаловались» патриарху на жестокость ее супруга. Если жалоба родителей доходила до ума и сердца патриарха, то женоненавистника и изверга посылали послушником в монастырь на год и полтора. А развод давали только в том случае, если возвратясь с монастырского покаяния, благоверный продолжал от души колошматить и дубасить свою суженую. За убийство собственной жены мужу тоже полагалось покаяние, а вот за убийство мужа жену ждала мучительная смерть: ее закапывали по горло в землю, оставляя до самой смерти без питья и еды.
Женились и выходили замуж довольно рано: обычным возрастом замужества было 12-14, а женитьбы 14-16 лет. Свадьба всегда сопровождалась брачным пиром, который назывался «кашей». Гуляли «свадебную кашу», как правило, в доме отца невесты в течение трех дней, а затем молодая супруга навсегда покидала родительский кров и перебиралась к мужу. Отсюда и проистекала знаменитая до сих пор поговорка «с тобой кашу не сваришь», т.е. не сыграешь свадьбу.
Семейный быт строился на основе безоговорочного подчинения главе семейства всех его домочадцев, включая жену и детей. За ослушание отцовской воли незамедлительно следовало тяжкое телесное наказание — битие кнутом или чем попало. Традиционная домостроевская обязанность беспрекословного подчинения воле родителей приобрела силу закона после принятия знаменитого Соборного уложения 1649 г., по которому все челобитчики на родителей подлежали наказанию кнутом.
В семье продолжало существовать издавна сложившееся разделение труда. На долю мужчин выпадали самые тяжелые сельскохозяйственные работы (пахота, боронование, посев и сенокос), а также заготовка дров, охота и рыболовство. В обязанности женщин входило участие в жатве, а также уходе за скотом, огородом и домом. На их же попечении находились и малолетние дети. Особенно тяжелым был труд невесток или снох, которые находились под присмотром и мужа, и свекра, и свекрови.
В обязанности супруга и отца входило поучение домашних, состоявшее в систематических побоях, которыми подвергались и благоверная супруга, и неразумные чада. Считалось, что человек, не бьющий жену, «дом свой не строит и о своей душе не радеет», за что «будет погублен и в сем веке, и в будущем». Лишь в середине XVI в. само общество как-то попыталось защитить слабую половину человечества и ограничить произвол супруга. Знаменитый «Домострой» советовал ревнивцам и особо ретивым мужьям «бить жену не перед людьми, а наедине поучить», и при этом «ни по виденью не бити, ни под сердце кулаком, ни пинком, ни посохом не колотити, никаким железным или деревянным не бить». А кто «с сердца или кручины так бьет, много притчи от того бывает: слепота и глухота, и руку и ногу вывихнут и перст, и главоболие, и зубная болезнь, а у беременных жен и детем повреждение бывает в утробе». Поэтому «Домострой» и давал очень ценный совет не бить жену «по всяку вину и токмо соймя рубашку плеткою вежливенько побить, за руки держа, поелику се разумно, и больно, и страшно, и здорово».
В средневековой домостроевской Руси женщина обладала целым рядом прав. Например, закон устанавливал высокие денежные штрафы за «пошибание» (изнасилование) и оскорбление женщины «срамными словесами». Однако настоящую свободу женщина обретала лишь после смерти мужа. Вдовы традиционно пользовались большим уважением в обществе, и к тому же становились полноправными хозяйками в доме, поскольку после кончины благоверного супруга к ним переходила роль главы семейства и распорядителя всего имущества.
д) Имена, фамилии и прозвища. В средневековой Руси различались канонические и неканонические имена. Каноническое (или истинное) имя, закрепленное традициями православной веры, подразделялось на крестильное (церковное), монашеское (иноческое) и схимническое.
а) Крестильное имя давалось человеку при крещении, в строгом соответствии с православными святцами, ангелом-хранителем которого был именно тот патрональный святой, в честь которого и был назван младенец. До середины XV в. основная масса населения страны предпочитала в обиходе обходиться некалендарными языческими именами.
б) Монашеское имя было вторым каноническим именем, которое получал человек при пострижении в монастырь. Обычно принимавший постриг получал имя того святого, память которого отмечалась в этот день, либо то календарное имя, которое начиналось на ту же букву, что и мирское имя монаха или монахини.
в) Схимническое имя давалось монаху или монахине при «третьем крещении», т.е. принятии большой схимы. Оно давалось также всем великим и удельным московским князьям и боярам, многие их которых, по издревле заведенной традиции, перед смертью и предстоящем восшествии в рай принимали схиму.
Неканоническое, или мирское имя человека не было связано с религиозными традициями и являлось вторым (необязательным) именем каждого светского человека: Емеля, Неждан, Елисей, Дядята, Омросия, Гостята и другие. Прозвище человека, в отличие от его имени, всегда отражало либо его этническую принадлежность, либо место его проживания, либо личные свойства и черты его характера и т.д. Среди средневековых прозвищ, носителями которых были и представители княжеско-боярской знати, встречались и такие непотребные и даже оскорбительные прозвища, как Дятел, Кобыла, Шевляга (Кляча), Возгривая (Сопливая) Рожа, Турутай и другие.
Важной уточняющей частью человеческого имени было его отчество, или патронимическое прозвище, которое употреблялось с его именем и происходило от имени его отца. Отчество прямо указывало на происхождение и родственные связи данного лица. Отчество указывало и на социальную принадлежность человека, поскольку считалось почетным наименованием. Если представители высшей феодальной знати именовались полным отчеством, оканчивавшимся на «вич», то остальные либо вовсе обходились без него, либо довольствовались полу-отчеством, которое оканчивалось на «ов», «ев» или «ин». Фамилии — наследуемые официальные наименования, которые указывали на принадлежность человека к определенной семье, появились только в XV в., и то первоначально у крупных феодалов из числа княжеско-боярской аристократии.
Литература
Абрамович Г.В. Князья Шуйские и российский трон. Л., 1991
Аверьянов К.А. Купли Ивана Калиты. М., 2001
Аверьянов К.А. Сергий Радонежский. Личность и эпоха. М., 2006
Адрианова-Перетц В.П. «Слово о полку Игореве» и памятники русской литературы XI—XIII веков. Л., 1968
Адрианова-Перетц В.П. Русская демократическая сатира XVII в. М., 1977
Алексеев Ю.Г. Под знаменем Москвы. М., 1992
Алексеев Ю.Г. У кормила российскою государства. Очерк развития аппарата управления XIV―XV вв. СПб., 1998
Алексеев Ю.Г. Судебник Ивана III. Традиция и реформа. СПб., 2001
Алпатов М.В. Андрей Рублев. М., 1972
Алпатов М.В. Феофан Грек. М., 1979
Альшиц Д.Н. Начало самодержавия в России: государство Ивана Грозного. Л., 1988
Андреев И.Л. Алексей Михайлович. М., 2006
Арсенев Б.В. Москва и Куликовская битва. 1380 год. М., 2005
Базилевич К.В. Внешняя политика русского централизованного государства. М., 2001
Богданов А.П. Царевна Софья и Петр. Драма Софьи. М., 2008
Богданов А.П. Опальные воеводы. М., 2008
Богданов А.П. Несостоявшийся император Федор Алексеевич. М., 2009
Богоявленский С.К. Московский приказный аппарат и делопроизводство XVI—XVII веков. М., 2006
Борисов Н.С. Русская церковь в политической борьбе XIV—XV вв. М., 1986
Борисов Н.С. Церковные деятели средневековой Руси XIII―XVII вв. М., 1988
Борисов Н.С. Политика московских князей: конец XIII — первая половина XIV вв. М., 1999
Борисов Н.С. Иван Калита. М., 2005
Борисов Н.С. Сергий Радонежский. М., 2009
Борисов Н.С. Возвышение Москвы. М., 2011
Борисов Н.С. Дмитрий Донской. М., 2014
Брюсова В.Г. Гурий Никитин. М., 1982
Брюсова В.Г. Русская живопись XVII в. М., 1984
Буганов В.И. Медный бунт. Московские «бунтари» 1662 года. М., 1968
Буганов В.И. Крестьянские войны в России XVII―XVIII в. М., 1976
Буганов В.И. Эволюция феодализма в России. Социально-экономические проблемы. М., 1980
Буганов В.И. Куликовская битва. М., 1985
Будовниц К.У. Русская публицистика XVI в. М., 1947
Бусева-Давыдова И.Л. Храмы Московского Кремля: Святыни и древности. М., 1997
Бусева-Давыдова И.Л. Культура и искусство в эпоху перемен: Россия XVII столетия. М., 2008
Веселовский С.Б. Феодальное землевладение в Северо-Восточной Руси. М., 1947
Веселовский С.Б. Очерки по истории опричнины. М., 1963
Виноградов А.В. Русско-крымские отношения 50—70-х гг. XVI в. М., 2007
Виппер Б.А. Архитектура русского барокко. М., 1970
Волков В.А. Войны и войска Московского государства: конец XV — первая половина XVII в. М., 1999
Воронин Н.Н. Зодчество Северо-Восточной Руси XII―XV вв. М., 1962
Вышегородцев В.И. Царь Алексей Михайлович и патриарх Никон. М., 1996
Горская Н.А. Русская феодальная деревня в историографии XX века. М., 2006
Горский А.А. Москва и Орда. М., 2001
Горский А.А. От славянского расселения до Московского царства. М., 2004
Греков Б.Д. Крестьяне на Руси с древнейших времен до конца XVII в. М., 1954
Греков И.Б. Воссоединение Украины с Россией в 1654 г. М., 1954
Греков И.Б. Восточная Европа и упадок Золотой Орды. М., 1975
Гумилев Л.Н. Древняя Русь и Великая степь. М., 1992
Данилова Л.В. Сельская община в средневековой Руси. М., 1994
Демидова Н.Ф. Служилая бюрократия в России XVII в. и ее роль в формировании абсолютизма. М., 1987
Дмитриев М.В. Православие и Реформация. М., 1990
Дмитриев М.В. Между Римом и Царьградом. Генезис Брестской церковной унии 1595—1596 гг. М., 2003
Епифанов П.П. Соборное уложение 1649 г. М., 1961
Еремин И.П. Лекции и статьи по истории русской литературы. М., 1987
Зимин А.А. И.С. Пересветов и его современники. М., 1958
Зимин АЛ. Реформы Ивана Грозного. М., 1960
Зимин А.А. Опричнина Ивана Грозного. М., 1964
Зимин АЛ. Россия на рубеже XV―XVI столетий. М., 1982
Зимин А.А. Витязь на распутье. Феодальная война в России XV в. М., 1991
Ильин М.Л. Русское шатровое зодчество. М., 1980
Казакова Н.Л., Лурье Я.С. Антифеодальные еретические движения на Руси в 14—
15 вв. М., 1955
Казакова Н.А. Вассиан Патрикеев и его сочинения. М., 1960
Казакова Н.Л. Очерки по истории русской общественной мысли. Первая треть XVI в. М„ 1970
Каптерев Н.Ф. Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович. М., 1996
Каргапов В.В. Куликовская битва М., 1985
Карташев А.В. Очерки по истории Русской церкви. М., 1991
Каштанов С.М. Социально-политическая история России конца XV — первой половины XVI в. М., 1967
Кирпичников А.Н. Куликовская битва. М., 1980
Клибанов А.И. Реформационные движения в России в 14 ― первой половине 16 вв. М., 1960
Клосс Б.М. Никоновский свод и русские летописи XVI—XVII веков. М., 1980
Кобзарева Е.И. Дипломатическая борьба за выход к Балтийскому морю в 1655—1661 гг. М., 1999
Кобрин В.Б. Власть и собственность средневековой России. М., 1985
Кобрин В.Б. Иван Грозный. М., 1990
Кобрин В.Б. Материалы генеалогии княжеско-боярской аристократии XV—XVI веков. М., 1995
Кобрин В.Б. Социальный состав Опричного двора. М., 1999
Коваленская Л.М. История русского искусства XVII в. М., 1962
Козляков В.Н. Смута в России. XVII век. М., 2007
Козляков В.Н. Василий Шуйский. М., 2007
Козляков В.Н. Лжедмитрий I. М., 2009
Козляков В.Н. Борис Годунов. М., 2011
Козляков В.Н. Герои Смуты. М., 2012
Кожинов В.В. История Руси и русского слова. Современный взгляд. М., 1997
Комеч А.Н. Каменная летопись Пскова XII — начала XVI в. М., 1993
Комеч А.И. Русские монастыри. История и культура X—XVII столетия. М., 2001
Корецкий В.Н. Закрепощение крестьян и классовая борьба в России во второй половине XVI в. М., 1970
Корецкий В.Н. Формирование крепостного права и первая крестьянская война в России. М., 1975
Корецкий В.Н. История русского летописания второй половины XVI ― начала XVII в. М., 1986
Королюк А.С. Ливонская война. М., 1954
Костомаров Н.И. Смутное время в Московском государстве в начале XVII в. М., 1994
Кривошеев Ю.В. Русь и монголы. СПб., 2003
Кудрявцев М.П. Москва — Третий Рим. Историко-градостроительное исследование. М., 1994
Кузьмин А.Г. Великие духовные пастыри России. М., 1999
Кузьмин А.Г. История России с древнейших времен до 1618 г. М., 2003
Кузьмин А.Г. Мародеры на дорогах истории. М., 2005
Кусков В.В. Литература и культура Древней Руси. М., 1994
Кучкин В.А. Формирование государственной территории Северо-Восточной Руси X—XIV вв. М., 1984
Кучкин В.А. Договорные грамоты московских князей XIV века: внешнеполитические договоры. М., 2003
Лазарев В.Н. Феофан Грек и его школа. М., 1961
Лазарев В.Н. Андрей Рублев и его школа. М., 1966
Лазарев В.Н. Искусство Древней Руси. Мозаики и фрески. М., 1973
Лазарев В.Н. Симеон Ушаков. М., 1977
Лаппо-Данилевский А.С. История русской общественной мысли и культуры XVII—XVIII вв. М., 1990
Леонтьев А.К. Образование приказной системы управления в Русском государстве. М., 1961
Лихачев Д.С. Истоки русской беллетристики. Л., 1970
ЛихачевД.С. Русское Предвозрождение в истории мировой культуры. М., 1974
Лихачев Д.С. Культура Руси времени Андрея Рублева и Епифания Премудрого». Л., 1977
Лобин А.Н. Битва под Оршей 8 сентября 1514 года. СПб., 2011
Лощиц Ю.М. Дмитрий Донской, князь благоверный. М., 2010
Лупов С.П. Книга в России в XVII в. Л., 1970
Лурье Я.С. Общерусские летописи XIV―XV вв. Л., 1976
Лурье Я.С. Русские современники Возрождения. М., 1988
Маковский Д.В. Развитие товарно-денежных отношений в сельском хозяйстве Русского государства в XVI в. С., 1963
Маковский Д.П. Первая крестьянская война в России. С., 1967
Малето Е.И. Хождения русских путешественников XII―XV вв. М., 2000
Маньков А. Г. Развитие крепостного права в России во второй половине XVII в. М., 1962
Маньков А.Г. Уложение 1649 г. — кодекс феодального права России. Л., 1980
Маньков А.Г. Законодательство и право России второй половины XVII в. СПб., 1998
Милов Л.В. Великорусский пахарь и особенности российского исторического процесса. М., 1998
Милюков П.Н. Очерки по истории русской культуры. М., 1995
Мнева Н.Е. Искусство Московской Руси: вторая половина XV—XVII вв. М., 1965
Морозова Л.Е. Смута: ее герои, участники, жертвы. М., 2004
Морозова Л.Е. Россия на пути из Смуты: Избрание на царство Михаила Федоровича. М., 2005
Морозова Л.Е. История России: Смутное время: правда и вымысел, свидетельства современников. М., 2011
Муравьева Л.Л. Летописание Северо-Восточной Руси XIII—XV вв. М., 1983
Насонов А.Н. Монголы и Русь: история татарской политики на Руси. М., 1940
Немировский Е.Л. По следам первопечатника. М., 1983
Никитин Н.И. Сибирская эпопея XVII в. М., 1957
Носов Н.Е. Становление сословно-представительных учреждений в России. М., 1969
Овчинникова Е.А. Портрет в русском искусстве XVII в. М., 1955
Павленко Н.И. Спорные вопросы генезиса капитализма в России. // ВИ, №11, 1966
Павленко Н.И. К истории Земских соборов XVI―XVII вв. // ВИ, № 5, 1968
Павленко Н.И. Переход от феодализма к капитализму в России. М., 1969
Павленко Н.И. К вопросу о генезисе абсолютизма в России. // И СССР, № 4, 1970
Павленко Н.И. К вопросу о роли донского казачества в крестьянских войнах // ВИ, № 4, 1972
Панеях В.М. Холопство в XVI ― начале XVII в. Л., 1975
Панченко А.М. Русская стихотворная культура XVII века. Л., 1973
Панченко А.М. Русская культура в канун петровских реформ. М., 1984
Панченко А.М. О русской истории и культуре. СПб., 2000
Панченко А.М. История русской литературы XI―XVII вв. Л., 1985
Перевезенцее С.В. Русская религиозно-философская мысль Х—XVII вв. М., 1999
Почекаев Р.Ю. Ярлыки ханов Золотой Орды: историко-правовое исследование. СПб., 2006
Почекаев Р.Ю. Цари ордынские. Биографии ханов и правителей Золотой Орды. СПб., 2010
Платонов С.Ф. Иван Грозный. Пг., 1923
Платонов С. Ф. Очерки по истории Смуты в Московском государстве XVI—XVII вв. М., 1937
Преображенский А.А. Урал и Западная Сибирь в конце XVI ― начале XVIII века. М., 1972
Преображенский А.А. Эволюция феодализма в России. Социально-экономические проблемы. М., 1980
Пресняков А.Е. Образование великорусского государства. М., 2012
Пушкарев Л.Н. Общественно-политическая мысль в России второй половины XVII в. М., 1982
Робинсон А.Н. Борьба идей в русской литературе XVII в. М., 1974
Раппопорт П.А. Зодчество Древней Руси. Л., 1986
Рогожин Н.М. Посольский приказ: колыбель российской дипломатии. М., 2003
Рыбаков Б.А. Ремесло Древней Руси. М., 1948
Сахаров А.М. Города Северо-Восточной Руси XIV—XV вв. М., 1959
Сахаров А.М. Образование и развитие Российского государства в XIV―XVII вв. М., 1969
Сахаров А.Н. Русская деревня XVII в. По материалам патриаршего хозяйства. М., 1966
Сахаров А.Н. Степан Разин. М., 2010
Седов В.В. Псковская архитектура XIV—XV веков. М., 1992
Седов В.В. Псковская архитектура XVI века. М., 1996
Седов П.В. Закат Московского царства: Царский двор конца XVII века. СПб., 2008
Синицына Н.В. Третий Рим: истоки и эволюция русской средневековой концепции. М., 1998
Скрынников Р.Г. Борис Годунов. М., 1978
Скрынников Р.Г. Минин и Пожарский. М., 1981
Скрынников Р.Г. Россия накануне Смутного времени. М., 1985
Скрынников Р.Г. Россия в начале XVII в. «Смута». М., 1988
Скрынников Р.Г. Государство и церковь на Руси XIV―XVI вв. М., 1991
Скрынников Р.Г. Царство террора. М., 1995
Скрынников Р.Г. Царь Бориc и Дмитрий Самозванец. М., 1997
Скрынников Р.Г. Минин и Пожарский. М., 2007
Смирнов И.И. Восстание Болотникова. 1606―1607 гг. М., 1951
Смирнов И.И. Очерки политической истории Русского государства 30―50-х гг. XVI в. М., 1958
Смирнов П.П. Посадские люди и их классовая борьба до середины XVII в. Л., 1948
Станиславский А.Л. Гражданская война в России XVII в.: казачество на переломе истории. М., 1990
Станиславский А.Л. Труды по истории Государева двора в России XVI―XVII вв. М., 2004
Степанов И.В. Крестьянская война в России в 1670―1671 гг. Л., 1972
Таирова-Яковлева Т.Г. Гетьманщина в другiй половинi 50-х рокiв XVII столiття, причини i початок Руiни. К., 1998
Таирова-Яковлева Т.Г. Гетманы Украины. СПб., 2011
Талина Г.В. Выбор пути: русское самодержавие второй половины XVII — начала XVIII века. М., 2010
Талина Г.В. Наместники и наместничества в конце XVI— XVIII вв. М., 2012
Творогов О.В. Древнерусские хронографы. М., 1975
Тихомиров М.Н. Россия в XVI столетии. М., 1960
Тихомиров М.Н. Классовая борьба в России XVII в. М., 1969
Тихомиров М.Н. Российское государство XV—XVII веков. М., 1973
Тихонов Ю.А. Помещичьи крестьяне в России: феодальная рента в XVII ― начале XVIII в. М., 1974
Тихонов Ю.А. Эволюция феодализма в России. Социально-экономические проблемы. М., 1980
Тюменцев Л. О. Смута в России в начале XVII столетия: движение Лжедмитрия II. М., 2008
Филюшкин А.И. История одной мистификации: Иван Грозный и «Избранная рада». М., 1998
Филюшкин А.И. Андрей Курбский. М., 2008
Филюшкин А.И. Василий III. М., 2010
Филюшкин А.И. Изобретая первую войну России и Европы: Балтийские войны второй половины XVI века глазами современников и потомков. СПб., 2013
Флоря Б.Н. Иван Грозный. М., 2000
Фроянов И.Я. Драма русской истории: на путях к опричнине. М., 2007
Цветаев Д.В. Избрание Михаила Федоровича на царство. М., 2013
Черепнин Л. В. Образование русского централизованного государства в XIV—XV вв. М., 1960
Черепнин Л.В. Земские соборы Русского государства XVI―XVII вв. М., 1978
Чернов В.А. Вооруженные силы Русского государства XV—XVII вв. М., 1954
Чичерин Б.Н. Областные учреждения России в XVII в. М., 1856
Чистякова Е.В. Городские восстания в России в первой половине XVII в. В., 1975
Хорошкевич А.Л. Русское государство в системе международных отношений конца XV — начала XVI в. М., 1980
Шапиро А.Л. Русское крестьянство перед закрепощением XIV—XVI вв. Л., 1987
Шмидт С.О. Становление российского самодержавия. М., 1973
Шмидт С.О. Россия Ивана Грозного. М., 1999
Юшков С.В. История государства и права СССР. М., 1940
Языкова Н.К. Богословие иконы. М., 1995
Яковенко Н.Н. Нарис iсторii Украiни з найдавнiших часiв до кiнця XVIII столiття. К., 2006
notes
