Глава 11. Тяжелый разговор
(Пятница, 12 ноября, 11.00)

Маркхэм тревожно взглянул на часы.

– У меня в полдень важная встреча. Допрошу Рекса Грина, и все. Мое присутствие сейчас не обязательно. А вам, сержант, есть чем заняться.

Хис мрачно встал.

– Да, и для начала надо прочесать частым гребнем дом. Если найдем пушку, дело сдвинется.

– Не хочу охлаждать ваш пыл, – протянул Вэнс, – но внутренний голос нашептывает мне, что найти этот револьвер будет ой как непросто.

Хис, очевидно, и сам так думал.

– Треклятое дело! Ни одной зацепки.

Он со всей силы дернул за шнур звонка и пролаял Спроуту, чтобы тот сию же минуту позвал Рекса. Когда дворецкий удалился, сержант свирепо посмотрел ему вслед, будто только и ждал повода сопроводить свой приказ рукоприкладством.

С сигаретой во рту настороженно вошел Рекс. Его глаза запали, щеки ввалились, короткие пальцы беспокойно теребили кайму домашнего пиджака. Он пугливо и недовольно оглядел нас и решительно отказался от приглашения Маркхэма сесть. Затем без предисловий резко спросил:

– Вы знаете, кто убил Джулию и Честера?

– Нет, – произнес Маркхэм, – но мы приняли все меры, чтобы…

– Меры? Какие?

– У дома дежурят наши люди…

Рекс расхохотался.

– Уморили! У человека, который затеял на нас охоту, есть ключ. Говорю вам: ключ! Он входит и выходит, когда захочет. Его не остановишь.

– Думаю, вы преувеличиваете, – покачал головой Маркхэм. – В любом случае скоро преступник будет у нас в руках. Поэтому мы и пригласили вас снова – не исключено, что вы нам поможете.

– Чем? – спросил Рекс с вызовом и сделал несколько глубоких затяжек, не обращая внимания, что пепел падает прямо на пиджак.

– Сержант Хис сказал, что во время убийства вы спали, – продолжил Маркхэм спокойно, – но после одиннадцати слышали шум в коридоре. Расскажите подробнее.

– Да нечего рассказывать! Я лег в половине одиннадцатого, никак не мог уснуть. Потом луна стала светить прямо на постель, и я опустил жалюзи. А минут через десять в коридоре раздались какие-то звуки, и вслед за этим тихо закрылась дверь…

– Минутку, мистер Грин, – прервал его Вэнс. – Опишите эти звуки. На что они похожи?

– Ну не обратил я внимания!.. Да на что угодно. Как будто на пол опустили тюк или волочили что-то, или старый Спроут шаркал тапками. Только это не он, то есть я на него не подумал.

– А дальше?

– Дальше? Я лежал без сна еще с четверть часа. Было тревожно, словно… что-то должно случиться. Я включил свет посмотреть на часы, немного покурил…

– Насколько я понимаю, было двадцать пять минут двенадцатого?

– Да. Через несколько минут я погасил свет и, видимо, тут же заснул.

Наступила пауза, и Хис решительно расправил плечи.

– А ну-ка, Грин, отвечайте: с оружием обращаться умеете? – выпалил он грозно.

Рекс замер. Сигарета выпала у него изо рта. На узком лице заиграли желваки, и он со злобой поглядел на сержанта.

– О чем вы?

– Где револьвер брата? – не унимался Хис, выпячивая челюсть.

Губы Рекса дергались от злости и страха, но он словно онемел.

– Куда спрятали? – последовал очередной беспощадный вопрос.

К Рексу наконец вернулся дар речи:

– Револьвер? Я? Ах ты мразь! Думаешь, он у меня? Поди и переверни мою комнату, чтоб ты сдох! – Его глаза горели, а верхняя губа приподнялась, обнажая зубы. К ярости, однако, примешивался испуг.

Хис подался вперед и хотел еще что-то сказать, когда Вэнс схватил его за руку. Но поздно. Сказанного было достаточно, чтобы вызвать у жертвы ужасную реакцию.

– Что мне за дело до слов этой скотины! – взвизгнул Рекс, ткнув дрожащим пальцем в сержанта. Его слепой гнев перешел всякие границы. С трясущихся губ полетели проклятья и ругань. Огромная голова на вытянутой вперед шее напоминала питона, лицо перекосилось и приобрело синюшный оттенок.

Вэнс наблюдал за ним, не теряя самообладания, а Маркхэм невольно отодвинул подальше кресло. Даже Хис был поражен такой непомерной злобой.

Не знаю, чем бы все кончилось, если бы в комнату стремительно не вошел Вонблон.

– Рекс! – сказал он спокойно и веско, положив Грину руку на плечо. – Приди в себя. Ты разбудишь Аду.

Тот явно сбавил тон, однако сердито сбросил руку доктора.

– А ты чего лезешь?! Шныряешь по дому, являешься, когда тебя никто не звал, и суешь нос в нашу жизнь. Мамин паралич только предлог. Сам говорил, что она никогда не поправится, и все равно таскаешься сюда с лекарствами, а потом присылаешь счета. – Он подозрительно прищурился. – Но меня не проведешь. Я знаю, в чем причина! Сибелла! Неплохой улов для докторишки, а? Куча денег…

Вдруг юноша смолк, шагнул назад и поднял трясущийся палец. Его лицо опять задергалось.

– Но ее денег тебе мало, – заговорил он срывающимся голосом. – Ты хочешь заодно прибрать и наши. Чтобы она одна унаследовала все. Ну, конечно! Это все ты… О господи! Револьвер Честера у тебя – ты его взял! И сделал дубликат ключа – тебе это совсем несложно.

Вонблон печально покачал головой и кротко улыбнулся.

– Ну же, Рекс, – произнес он спокойно, словно уговаривая строптивого ребенка. – Довольно…

– Да?! Ты знал про револьвер. Вы вместе ездили в горы в то лето, когда Честер его купил. Он сам мне сказал несколько дней назад, после смерти Джулии.

Маленькие лихорадочно блестящие глаза Рекса вылезли на лоб, тщедушное тело сотряслось судорогой.

Вонблон быстро шагнул вперед, схватил его обеими руками за плечи и встряхнул.

– Хватит! Если сейчас же не прекратишь, нам придется отправить тебя в лечебницу.

Его тон показался мне неоправданно жестким, но угроза подействовала. Рекс вдруг весь поник и покорно позволил доктору вывести себя из гостиной.

– Приятный молодой человек, – заметил Вэнс. – Душа компании, можно сказать. Тяжелая форма макроцефалии, поражение коры головного мозга. И все-таки, сержант, вы перегнули палку.

Хис фыркнул.

– Этот субчик что-то знает, нюхом чую. И комнату его переверну вверх дном, уж будьте покойны.

– Мне кажется, – возразил Вэнс, – он слишком импульсивен, чтобы устроить такую резню. Швырнуть чем-нибудь, ударить в ярости – да, но вряд ли будет вынашивать план и выжидать удобного момента.

– Он напуган до смерти, – угрюмо настаивал Хис.

– А у него нет на то причины? Возможно, бедняга боится стать следующей мишенью неуловимого убийцы.

– Если убийца кто-то другой, то чертовски обидно, что ему не хватило ума сначала пришить этого юнца. – Сержант все еще не отошел от эпитетов, которыми его наградил младший Грин.

В эту минуту в гостиную вернулся Вонблон. Вид у него был озабоченный.

– Утихомирил. Пять гранов люминала. Через несколько часов проснется кротким. Нечасто он так распаляется. Юноша очень чувствительный – церебральная неврастения – и чуть что выходит из себя, однако совершенно не опасен. – Он бегло оглядел наши лица. – Кто-то из вас, джентльмены, был с ним слишком суров.

Хис смутился.

– Я спросил, где он спрятал пушку.

– Вы шутите? – Доктор, не веря своим ушам, укоризненно посмотрел на сержанта. – Так нельзя! С Рексом нужна осторожность. Если на него не слишком давить, он ведет себя нормально. Не понимаю, сэр, зачем вообще было спрашивать о револьвере. Не подозреваете же вы его в причастности к этим кошмарным преступлениям!

– Назовите мне имя убийцы, – сварливо возразил Хис, – и тогда я скажу, кого подозреваю, а кого нет.

– Сожалею, что не могу быть полезен, – как всегда вежливо ответил Вонблон. – Но уверяю вас, Рекс здесь ни при чем. Это совершенно не согласуется с состоянием его психики.

– Так говорят адвокаты половины богатых убийц, которых мы приперли к стенке.

– Я вижу, с вами спорить бесполезно. – Вонблон с сожалением вздохнул и повернулся к окружному прокурору. – Если этот джентльмен практически обвинил мальчика в сокрытии револьвера, такая реакция неудивительна. Инстинктивная самозащита, обычная попытка перенести вину на других. Вы, конечно, понимаете, что он говорил все это лишь для того, чтобы отвести подозрение от себя. Очень жаль, ведь мы с ним всегда прекрасно ладили. Бедный Рекс!

– Кстати, доктор, – раздался ленивый голос Вэнса, – правда, что вы ездили в горы с мистером Грином, когда он приобрел оружие? Или это плод фантазии Рекса, порожденный инстинктом самосохранения?

Вонблон улыбнулся безупречно светской улыбкой и, чуть наклонив голову, стал думать.

– Не исключено. Мы однажды ездили вместе, с палатками. Да, вполне вероятно… Хотя не стану утверждать. Это было давно.

– Пятнадцать лет назад, по словам мистера Грина. Да, давно. Eheu! Fugaces, Postume, Postume, labuntur anni. Печально. А вы не помните, у мистера Грина был с собой револьвер?

– Теперь я в самом деле что-то припоминаю, но, опять же, не берусь говорить наверняка.

– А не стрелял ли он по мишеням? Знаете, по пням, жестяным банкам и прочей ерунде.

Вонблон задумчиво кивнул.

– Да-а. Вполне возможно…

– Вы и сами, наверное, немного постреляли, забавы ради?

– Может быть, – задумчиво произнес Вонблон, словно вспоминая детские шалости. – Да, пожалуй.

Вэнс замолчал, потеряв интерес к разговору, и доктор, помедлив секунду, встал.

– Боюсь, мне пора. – Он галантно поклонился и направился к выходу, затем вдруг остановился. – Совсем забыл. Джентльмены, вас хочет видеть миссис Грин. Позвольте совет: ей лучше не прекословить. Она вдовствующая знатная дама, а инвалидность сделала ее раздражительной и придирчивой.

– Спасибо. Кстати, доктор, – отозвался Вэнс, – как раз хотел задать вам вопрос. Что у нее за паралич?

Вонблон удивился.

– Paraplegia dolorosa, то есть паралич ног и нижней части тела, сопровождающийся острыми болевыми ощущениями в связи с компрессией спинного мозга. Высокого спастического тонуса мышц, однако, не наблюдается. Случилось все лет десять назад, внезапно, без продромальных симптомов. Вероятно, результат поперечного миелита. Помочь ничем нельзя. Остается только облегчать страдания с помощью симптоматического лечения и поддерживать работу сердца. Одна шестидесятая стрихнина трижды в день – и кровообращение в норме.

– А это никак не может быть истерическая акинезия?

– Господи, конечно, нет! Никакой истерии. – Он удивленно посмотрел на Вэнса. – А, понимаю! Нет-нет, возможности выздоровления никакой, даже частичной. Органический паралич.

– А атрофия?

– Да, отчетливо выражена мышечная атрофия.

– Благодарю. – Вэнс откинулся в кресле, прикрыв глаза.

– Не за что… И помните, мистер Маркхэм, я всегда готов помочь, если это в моих силах. Пожалуйста, обращайтесь. – Он вновь поклонился и вышел.

Маркхэм встал, разминая ноги.

– Идемте, нам повестка, – попытался он шуткой стряхнуть с себя уныние.

Миссис Грин встретила нас почти елейным радушием.

– Знала, что уважите калеку, – сказала она с заискивающей улыбкой, – хотя не очень-то нынче со мной считаются. Мать старая, никчемная – все ее позабыли.

Сиделка поправляла подушки в изголовье кровати.

– Так удобно? – спросила она.

Миссис Грин раздраженно отмахнулась.

– Будто вам не все равно! Оставьте меня в покое! Вы только мешаете. Ступайте к Аде.

Терпеливая сиделка глубоко вздохнула и молча вышла из комнаты, закрыв за собой дверь.

Миссис Грин заговорила в прежней лебезящей манере:

– Только Ада меня и понимает, мистер Маркхэм. Жду не дождусь, когда милое дитя окрепнет и сможет за мной ухаживать! Впрочем, жаловаться грех. Сиделка бестолковая, да что с нее взять? Садитесь, джентльмены… Кажется, все на свете отдала бы, чтобы снова стоять, как вы. Никто не знает, каково мне.

Маркхэм не воспользовался ее приглашением и, когда она замолчала, произнес:

– Поверьте, мадам, я от всей души вам сочувствую… Доктор Вонблон передал, что вы за мной посылали.

– Да! – Она смерила его задумчивым взглядом. – Хочу попросить об услуге.

Маркхэм молча поклонился.

– Закройте расследование. Довольно уж я намучилась… Но я не в счет. Семья, доброе имя Гринов – вот о чем пекусь. – В ее голосе зазвучала гордость. – Смешали нас с грязью, развязали языки этому сброду, canaille. Зачем? Я хочу тишины и покоя, мистер Маркхэм. Мне мало осталось. Не желаю, чтобы полиция разоряла мой дом потому только, что Джулия и Честер… бросили в одиночестве больную мать и получили по заслугам! Я старуха и калека. И требую немного уважения.

Ее лицо потемнело, а в голосе зазвучала сталь.

– Где это видано! Являться сюда и переворачивать все вверх дном! Да как вы смеете! С тех пор как все это началось, мне нет ни минуты покоя, а спина болит так, что я едва могу дышать. – Она сделала несколько хриплых вздохов и продолжала, негодующе сверкнув глазами: – От детей я ничего и не жду – бессердечные эгоисты. Но вы, мистер Маркхэм, вы человек со стороны, чужой. Вам-то зачем меня мучить? Это жестоко. Бесчеловечно!

– Сожалею, что присутствие служителей закона доставляет вам беспокойство, – серьезно ответил Маркхэм. – Но у меня нет выбора. Когда совершается преступление, мой долг его расследовать, используя все имеющиеся средства, чтобы виновный понес заслуженное наказание.

– Наказание! – презрительно повторила старая дама. – Виновные уже понесли наказание. Они годами равнодушно смотрели на страдания беспомощной матери. Я отмщена.

Было что-то ужасающее в жестокой и беспощадной ненависти этой женщины к детям, в ее холодном удовлетворении от того, что двое из них поплатились жизнью. Сострадательный по природе Маркхэм восстал:

– Мадам, удовольствие, которое вам доставила смерть дочери и сына, – сказал он холодно, – не освобождает меня от обязанности найти убийцу. Вы хотели поговорить о чем-то еще?

Лицо старухи перекосилось в бессильной ярости. Взгляд, который она бросила на Маркхэма, был почти свирепым. Но вскоре мстительное пламя погасло, и она тяжело вздохнула.

– Нет, вы свободны. Мне больше нечего сказать. Можно подумать, вам есть дело до одинокого немощного человека. Когда я наконец пойму, что мой комфорт никого не заботит! Я всех только раздражаю…

Мы уже вышли, спасаясь бегством, а ее плаксивый жалующийся голос еще несся нам вслед.

– Знаете, Маркхэм, – сказал Вэнс, когда мы спустились на первый этаж, – слова Вдовствующей Императрицы не лишены смысла. Ее предложение стоит рассмотреть. Труба зовет вас, и вы устремляетесь исполнять свой долг, но, честное слово, куда тут направить стопы? Это насквозь безумный дом, не поддающийся нормальной логике. Послушайтесь ее совета и бросьте все. Даже если вы докопаетесь до правды, скорее всего, это будет пиррова победа, и разгадка окажется еще ужаснее, чем сами преступления.

Маркхэм не удостоил его ответом. Он привык к причудам своего друга и, кроме того, знал, что тот сам никогда не отступился бы от нерешенной задачи.

– Ну-у, кое-что у нас есть, мистер Вэнс, – возразил Хис, правда, без особого энтузиазма. – Следы, например. И пропавшую пушку надо найти. Дюбуа проверяет второй этаж на отпечатки пальцев. Скоро получим отчет по прислуге. Кто знает, что всплывет за несколько дней. Сегодня же подключу десяток ребят.

– Какое рвение, сержант!.. Разгадка не в осязаемых уликах, а в атмосфере старого дома. Она прячется где-то в этих захламленных комнатах и темных углах, выглядывает из-за дверей. Возможно, она прямо здесь, в передней.

Маркхэм пристально вгляделся в озабоченное лицо Вэнса.

– Думаю, вы правы, – пробормотал он. – Но как ее найти?

– Если бы я знал! Как вообще ловят привидения? Я, видите ли, не очень искушен в общении с ду́хами.

– Опять пошла какая-то чушь! – Маркхэм набросил пальто и повернулся к Хису: – Работайте, сержант, и держите меня в курсе. Если расследование ничего не даст, обсудим дальнейшие шаги.

Мы втроем направились к поджидающей машине.