Закончив работу на гидрологическом полигоне, судно болталось в дрейфе рядом с буйковой станцией. Длинная пологая океанская зыбь нежно убаюкивала. Океан, как тяжелоатлет, с шумным вздохом поднимал судно на волне и с выдохом облегчения аккуратно опускал. Такая щадящая погода в Индийском океане бывает редко. Посмотришь вокруг – одна вода, а все равно красиво, завораживает. Это состояние незаслуженного счастья длилось уже неделю.

Народ расслабился, отдремав на вахте, он предавался разврату – домино, шеш-беш и рыбалка. Гирлянда сверкающих приборов, висящая под буем, привлекала хищную рыбу. Королевская макрель, каранкс, тунец и кальмары каждый день были на столе и усилиями многоопытного кока не надоедали. Идиллию разрушил противолодочный самолет ВМС США «Орион».

Он появился неожиданно, как будто из ниоткуда. Натужно ревя четырьмя турбовинтовыми двигателями по четыре с половиной тысячи лошадиных сил каждый, «Орион» пролетел низко, почти на уровне мачт, совсем рядом с бортом. Из фюзеляжа у него торчал напоминающий внушительных размеров фаллос магнитометр, видимо, символизирующий высокую потенцию американских ВМС.

Первыми на воздушную атаку отреагировали работники камбуза. Угрожающе потряхивая чумичкой, на шкафут вылетела Кузьминична.

– Чтоб ты сказился, ирод проклятый, чтоб у тебя зенки повылезли! Чуть не родила на старость лет.

И смачно плюнула вслед самолету. После второго захода судно взорвалось нецензурной бранью. Так продолжалось изо дня в день. По всей видимости, тупые американские адмиралы решили, раз есть корабль и буй с аппаратурой, то непременно должна быть и подводная лодка, и делом чести стало ее обнаружить.

Летал, сволочь, как по расписанию, в аккурат во время послеобеденного отдыха, лишая советских моряков высшего вида поощрения – послеобеденного сна. Ситуацию усугублял начальник гидрологической партии Хаддиула Гареевич Хабибулин. Из письма жены он узнал, что его сын получил паспорт и записал национальность по матери – украинец. Мрачной тенью он бродил по судну и приставал ко всем подряд:

– Ну посмотри, разве такое возможно? Алексей Хаддиулович Хабибулин – украинец!

Он настолько обезумел в своем горе, что пропустил политинформацию. Зам отчитывал его как школьника, Гареевич пытался сопротивляться:

– Что вы себе позволяете? Я начальник гидрологической партии!

– Политинформация – мероприятие обязательное даже для начальников, и запомни, Хабибулин, партия у нас одна – Коммунистическая! Тут непонятно, что с этим американцем делать, а еще ты со своим украинцем лезешь, никакой сознательности.

Обстановка накалялась, и командир решил провести совещание. Комсостав собрался в его каюте, решали, что можно предпринять, учитывая сложную международную обстановку. Первым слово взял зам.

– Для сплочения экипажа на борьбу с американским агрессором считаю необходимым выпустить боевой листок.

Командир благосклонно кивнул.

– Не возражаю, только от этого он летать не перестанет.

В разговор вступил стармех, он мечтательно произнес:

– Эх, была бы у меня пушка, я б в супостата говном стрельнул.

Старпом предложил написать на сигнальной палубе большими белыми буквами «ЗДЕСЬ НЕТ ПОДВОДНОЙ ЛОДКИ», но его предложение принято не было. Встал штурман:

– Товарищ командир, а давайте пуганем его сигнальными ракетами.

– Да брось ты, ими только ворон пугать.

– Нам перед выходом выдали какие-то новые ракеты, мы ими еще не пользовались, но можно попробовать.

– А ну неси, посмотрим, что за новшество.

Штурман метнулся в кладовку и выложил на стол перед командиром здоровую дуру, похожую на кукурузину-переростка, завернутую в промасленную бумагу. После изучения инструкции стало ясно, что это свето-шумовая ракета и, чтобы выстрелить, необходимо сделать по прилагаемым чертежам специальное устройство под названием «стакан», иначе руки оторвет к чертовой матери.

Механики засучили рукава, к вечеру «стаканы» были готовы, они представляли из себя металлические цилиндры с продольной прорезью, заваренным дном и дыркой для веревки, мудрено именуемой в инструкции пусковым линем. «Стаканы» приварили на крыльях мостика под углом 45° к палубе, штурман с транспортиром в руках руководил работами. На мостик поднялся командир, оценил работу и предложил испытать ракету. Штурман предупредил:

– У нас их всего две, может, не надо?

– Надо, должны же мы увидеть, что это за зверь. Давай, штурман, не дрейфь.

Ракету аккуратно опустили в «стакан», из него свисала веревка. Наступила пауза, желания дернуть за веревку ни у кого не возникало, было боязно.

– Штурман, давай, твое хозяйство, тебе и карты в руки.

На всякий случай командир с замом и механиком спрятались за переборкой. Штурман отчаянно дернул за шнурок. Секунд через десять метрах в ста пятидесяти от судна образовалось белое облако и раздался закладывающий уши грохот.

– Ну вот, то, что доктор прописал. Завтра встретим гада прямой наводкой.

Зам поинтересовался:

– Кто завтра стрелять будет? Дело-то нешуточное.

– А вот штурман и будет, у него уже опыт есть.

Зам завелся:

– Я категорически возражаю, он беспартийный, и вообще…

– Слушай, отстань ты от человека, относись к нему как к полезному ископаемому. Оно при любых режимах полезно.

Утром в центральном коридоре висел боевой листок с броским названием – «Перекуем мечом, чтоб не орало!». Зам был почитателем таланта Ильфа и Петрова.

Все только и говорили о готовящемся событии. Настроение было торжественно-приподнятое, даже стармех с утра щеголял в белоснежной рубашке. Впервые прилета «Ориона» ждали с радостью, причем с какой-то агрессивной.

После обеда все свободные от вахт собрались на верхней палубе, комсостав на ходовом мостике готовился к отражению агрессора. Штурман нервно курил на крыле мостика, его поедало чувство ответственности – «А вдруг осечка? А если промахнусь? И на хрена я за это взялся?»

Неожиданно раздался крик сигнальщика:

– Летит, мать его!..

На горизонте показалась точка, штурман судорожно зажал в кулаке пусковой линь. Зам шепотом, чтобы не спугнуть, давал советы:

– Не спеши. Подпускай поближе. Про упреждение не забудь.

Штурман никого не слушал, он прищурил правый глаз, прицелился и замер, став с ракетой одним целым. Наконец, когда слабонервные разочарованно начали говорить, что уже поздно, а на самолете можно было различить заклепки, штурман дернул за веревку. За его спиной плечом к плечу стояли командир, зам и старпом. Все произошло как на первом пуске, сначала прямо перед самолетом, ослепив пилотов, появилось белое облако, а затем громыхнуло. Самолет свалился на правое крыло, казалось, сейчас он рухнет в воду. Над судном разлилось дружное, раскатистое ура. То ли американцы были асами, то ли от страха, но они каким-то чудом вывернулись и на полной скорости исчезли за горизонтом. На ходовом мостике все находились в состоянии оцепенения. Неожиданно в гробовой тишине штурман громко пукнул. Растерянно озираясь он произнес:

– Извините, товарищи, сорвалось.

– Ничего, штурман, не переживай, представляешь, что сейчас у них в кабине творится!

Команда праздновала победу, и только мудрый зам всеобщего ликования не разделял, он скреб пятерней взмокшую лысину, ему вдруг подумалось – а ведь так начинаются войны.